Следуй за Воронами

      Первая бабочка вылетела в окно. За ней ещё одна. И ладно бы, если они были настоящими, порхающими, лёгкими и воздушными. Чонха выбрасывала пришпиленные к доскам тельца, покрытые пыльцой, и сдавленно материлась. Она уже ударила соседскую машину, которая закричала сигнализацией, но ей было всё равно, а Нам Джун так вообще сидел на асфальте рядом с передними колёсами и дрожащими руками прикуривал сигарету.       У них с сестрой был серьёзный разговор.       Нам Джун давно хотел двигаться дальше, его сжимала Талса, да и безумная сестра была знакома всем в округе в далеко не самом хорошем смысле, потому требовалось как можно скорее уехать. Да, она говорила, что отправится хоть в Канаду, хоть в Мексику, но как дело дошло до реального переезда, подняла истерику. Самочувствие Чонхи оставляло желать лучшего, ночами она часто срывалась на крик, и тогда брат трепыхался на полу, запутавшийся в тёплом пледе, и очень долго успокаивал сестру. Она плакала в последний раз два дня назад, говорила, что от неё совсем скоро улетят все бабочки, она уже чувствует их касания к щекам, но вокруг не порхало ни одного насекомого. Нам Джуну было жаль её. Но сама Чонха была больна, не осознавала этого и плакала, как маленькая девочка, потому что не получалось иначе выражать свои эмоции.       — Что же делать? — сорвался с губ риторический вопрос.       Нам Джун знал, что ему никто не поможет, случись что с Чонхой. Он знал, что не получится и с ней самой поговорить, вразумить, успокоить. Она давно не принимала таблетки, отказывалась, выставляла вперёд руки, потому что после приёма ей становилось только хуже, и ненавидела всё вокруг себя. Даже старшего брата, которому раз за разом порывалась расцарапать лицо, если он как-то не так на неё смотрел. Киму становилось печально, потому что Чонха неосознанно стала красть у него деньги, делать большие глаза и говорить: «Да что ты! Я ничего у тебя не брала, ты же сам дал!» И брату приходилось соглашаться.       У него ведь нет никого ближе этой девушки.       Раздался новый крик — Чонха выбросила из окна лампу, что, упав практически рядом с рукой Джуна, разлетелась на осколки. Они купили её пару месяцев назад всего лишь — как всегда, с бабочками, она даже пахла новизной, но когда у сестры тяга к разрушению, не стоит ей мешать. Она потом расплачется, начнёт сожалеть и себя ненавидеть, а брат просто будет сидеть рядом, гладить её по спине с выпирающими лопатками и говорить, что всё хорошо. Всё хорошо, пока ты никого не убила. Всё хорошо, пока ты сидишь в доме и никуда не уходишь. Всё хорошо, пока ты ни с кем не разговариваешь.       Талса не любит корейцев. Оклахома для них не создана. И жаль, что не объяснишь Чонхе, что ей, как и брату, просто необходимо сменить обстановку, а то они вместе умрут под гнётом тягот жизни.       Мужчина выбросил сигарету на землю, глядя, как тлеет кончик. Ему стало противно от всего, что происходило в его жизни, и ладно бы можно было на кого-то оставить сестру — нет, он её единственная опора и поддержка. Только он может выносить её истерики, сдвиги и психи, и будет неправильным её просто бросить на произвол судьбы. Даже в психбольницу не сдашь — на это деньги нужны, а у семьи Ким средств совершенно нет, как и у Нам Джуна желания расставаться с Чонхой.       Потому и предложил уехать из Талсы.       Потому и расхлёбывает сейчас истерику младшей сестры.       Скрипнула дверь, раздался судорожный выдох, и Чонха через несколько секунд опустилась рядом на горячий асфальт. Она была босая, в длинном платье и совершенно не боялась его замарать. Честно — Чонхе было плевать, просто хотелось отдохнуть от собственной вспышки, немного прийти в себя и, возможно, хоть как-то поговорить с братом. Даже сознание, находящееся под действием бреда и болезни, понимало, что надо разговаривать.       — Я сопротивляюсь, потому что привыкла к этому месту, — шепнула Чонха. — Тут родители похоронены… Тут всё наше детство! Неужели тебе хочется потерять связь с этим городом, с могилами родителей? Они нас осудят с небес…       — Никто нас не осудит, — руки опять начали нервно трястись, и Нам Джун решил снова закурить. Достал из пачки сигарету, поджёг её. — Мы с тобой молоды. А родителей нет уже много лет. Они только порадуются, если узнают, что после их потери мы смогли жить дальше.       — А ты помнишь, как они умерли?       Конечно, Нам Джун помнил — это отпечаталось у него на подкорке, размазалось маслом по арахисовой пасте и залилось бензином в уши. Их крики, стоны, плеск крови, удар отрубленных конечностей о пол. Их заставили смотреть на всё от начала и до самого конца. Им говорили, что они следующие. Но решили не трогать.       Чонхе было четырнадцать, когда она впервые закричала в страшном ужасе и повалилась на деревянный пол, полный заноз. Ей было четырнадцать, когда на её глазах убили родителей, отрубили им все конечности и заставили поджечь дом. Она держала каминные спички и дрожащими, мокрыми от пота руками пыталась их зажечь. Её губы дрожали, а кредиторы, выбивающие всё из людей, что им должны, только подталкивали к непоправимым действиям, и как только Чонха сказала: «Я не могу», мужчина выстрелил в потолок. Щепки полетели в Нам Джуна и завизжавшую Чонху, застряли в волосах и оцарапали лица, но после этого губы будто бы перестали дрожать.       — Я сказал тебе поджечь этот сраный дом, шавка, — американец, который явно наслаждался болью и беспомощностью Чонхи, смотрел ей прямо в глаза и время от времени опускал глаза на трясущиеся руки. — Неужели непонятно, а, блядь мелкая? Сделала это. Пока с тобой никто не позабавился.       Пожар горел настолько ярко, что мог осветить весь район. Нам Джун крепко держал сестру за руку, когда они бежали в сторону трейлерного парка, где часто прятался от семейной жизни их отец. У него там оплачено место, есть запас еды и книг, а ещё вроде топливо. От дыма, въевшегося в кожу, брат и сестра не могли избавиться пару недель, от черноты под ногтями — месяц, и всё это время, трясясь и загнанно смотря по сторонам, они продолжали ходить в школу.       — Они нас найдут и убьют, они нас найдут и убьют, — будто молитву, говорила Чонха, и Нам Джун потянулся к её тёмным волосам — совсем недавно среди шёлкового чёрного океана появился незваный гость — седая прядь. Чонха действительно тогда испугалась. И жаль, что не могла никому противостоять. — Я буду молиться Господу нашему Богу за то, чтобы он хоть чуть-чуть скрыл нас от остальных.       — Молись. Может, мольбы и будут услышаны.       Чонха ходила в школу как обычно, а вот Джуна подкараулили после вечерних курсов, повалили на землю, растянули руки и прижали голову коленом к асфальту. Он сдавленно хрипел, просил себя отпустить, но как только нечто металлическое коснулось его виска, стало понятно, что не выберется, даже если очень сильно того захочет. Это были кредиторы. И они его нашли в первый и далеко не последний раз.       — Следующий месяц — крайний по оплате. С тебя пять тысяч долларов, иначе сестрёнка буде сама оплачивать долг.       И даже сейчас, по прошествии десяти лет, Нам Джун был обязан. Был обязан ежемесячно отдавать определённую сумму. Интересно, на что же все эти деньги тратили родители, раз их было так много? Дорогих машин у семьи не водилось, дом остался от бабушки и дедушки… да и не то чтобы у мамы было много ювелирки, чтобы ею блистать на светских раутах. Их семья была крепким средним классом — отец работал в строительной компании, мама подрабатывала скуки ради сиделкой в госпитале для престарелых, а идеальные дети, как друзья, ходили в государственную школу.       Но почему же на них вышли кредиторы?       — Вот и не забывай то, как они умерли и через что мы прошли за все эти десять лет, — ответила на свой же вопрос Чонха. — Я не забываю.       — Ты не хочешь расставаться с родителями, даже если их нет уже целых десять лет, — констатировал факт Джун. — Но они умерли. Давно. Пора двигаться дальше. А ещё сменить место дислокации, потому что я узнал, сколько мы должны кредиторам, и оказалось, что мы уже пять лет переплачиваем. Представляешь? Они с меня трясут, как в последний раз, а я ещё, оказывается, должен.       — Но как так?..       — Я дал слабину, — признался Джун, — потому они и поняли, что из меня можно выкачать бесконечное количество денег. Вот и выкачивают, пока я въёбываю, как проклятый негр.       Чонха опустила голову на плечо брата и глубоко вздохнула. Ей бы впору тоже найти работу, хоть какую-нибудь, но из-за проблем с головой не возьмут. Руками она работать не умела — Нам Джун от всего берёг, а мать не успела ничему научить. Даже еду они почти не готовили, питались зачастую сырыми овощами, сэндвичами, иной раз жарили яичницу — смрад стоял на весь парк. Чонха тогда сидела сложа руки, Нам Джун хотел научиться, но идея быстро выгорела — у него получалось прекрасно всё сжигать, до хоть чего-то аппетитного и более-менее съедобного не доходило. Порой, если средства позволяли, Чонха и Нам Джун ели в недорогом кафе рядом с трейлерным парком, и девушка набрасывалась на еду, с аппетитом уминая всё, что попадалось под руку. Приходилось даже её останавливать, а потом на выходе вытряхивать из её карманов куски хлеба, солонки и зубочистки. Посетители наблюдали за эти как за цирком, представлением, а Чонха потом, сидя в машине, дулась на старшего брата и отказывалась с ним говорить.       Нам Джун был понимающим. Порой даже слишком.       — Ну а если бежать… давай попробуем начать новую жизнь в Калифорнии?.. — шепнула Чонха и вздохнула. — Знаешь, я была тут на ночном сеансе в кинотеатре, ну, знаешь, там, где всё под открытым небом и порой ночами порнофильмы крутят, — Нам Джун резко посмотрел на сестру — таких откровений девушка ещё не рассказывала. — Там был фильм, я не помню, как он назывался, но в нём герои мечтали перебраться в Калифорнию, потому что там лучшая жизнь. Может, и у нас лучшая жизнь настанет, как только мы сдвинемся с места?       — Всё возможно.       Джун пошёл на смену тем же вечером, пересёкся с Лео, кивнул ему, и мужчины разошлись по разным углам. В последнее время им не удавалось найти общий язык, казалось, лёгкость в общении, пусть и слегка натянутая, пропала. Киму от этого было ни горячо, ни холодно, потому что порой он просто уставал от людей вокруг себя и мечтал лишь о тишине. Дома, если трейлер можно назвать домом, его ждала крикливая Чонха, на улице резвились дети, а на работе был запах выхлопа, бензина и крики водителей. Сжечь бы всё к чертям, как яичницу на сковородке, приправленную зеленью и овощами, да нельзя. Может, до утра и вытерпит, а потом его сменит новая смена, а сам будет отсыпаться до следующей.       — Сегодня день зарплаты, — уточнил Лео, — уже думаешь, куда её потратить?       — На поездку в Калифорнию, — Нам Джун сжал в кармане пачку сигарет — ему было очень плохо на работе, тошнило, но он не имел права курить. Случайно искра попадёт в бензин — взлетит на воздух вся станция. Лео весьма странно посмотрел на своего коллегу. — Хотим с Чонхой поехать. Возможно, даже навсегда.       — А ты написал бумажку, чтоб тебя уволили?       — Лео, я тут неофициально работаю, все деньги, что мне дают — чёрные, — Нам Джун потёр переносицу. — И если я не явлюсь завтра, то кто меня будет искать? Никто. Я не связан тут никакими обязательствами, я просто волонтёр. А волонтёры — люди свободные. Они и в Калифорнию срываются, и бросают семьи.       — Н-да.       Тэгуну было нечего сказать: он просто пожал плечами, развернулся и ушёл, чтобы больше никогда не пересечься с Джуном. Киму же стало будто бы легче, один человек, с которым он достаточно долгое время общался, пускай и не так близко, решил, что их общение закончено. Всё хорошо, можно сказать, всё отлично. Жизнь продолжится в новом месте, с новыми людьми и абсолютно другими впечатлениями. Если получится покинуть Оклахому, конечно — Нам Джун не знал, есть ли «свои люди» у тех коллекторов, находился ли он, как тогда, десять лет назад, под колпаком, или же его от этого освободили и приходили к нему лишь ради развлечения и денег. Он хорошая мишень — заметная, высокая, совсем не американской внешности. И трейлер у него приметный — с наклейками в виде бабочек, потому что Чонха обожала этих насекомых, немного ржавый, но на хорошем ходу. И сестра у него тоже особенная, каких не встретишь просто так, да и не просто так не захочешь с ней встречаться. Так что Нам Джун — хорошая цель, заметная.       Чонха уже спала, когда её старший брат пришёл домой, швырнул куртку на стол и сел за него, сгибаясь. Как же Нам Джуну всё осточертело. Как же Нам Джуну всё надоело. Как же хотелось от всего этого убежать.       На заправке опять один из клиентов напал на него и выбил наличку — все жалкие центы, которых хватило хотя бы на хлеб и молоко. Теперь же придётся ждать зарплаты, если её не задержат, но Ким чувствовал — он уже на исходе, он уже готов бежать без оглядки.       Но в окно посветили фарами, послышался гул мотора, а совсем скоро и мат, резанувший по ушам. Чонха не закрыла окно и спала прямо под ним — просто так створки было не запахнуть.       — Ты куда, сука, повёз нас вообще? Совсем, что ли, ни ума, ни фантазии? В какой мы, блядь, Талсе? Я тебе чётко адрес сказал, урод, а ты всё через жопу делаешь! — послышался мужской голос, и этот же парень явно с такой откровенной яростью захлопнул дверь, что на краткое мгновение Нам Джуну стало страшно.       — Успокойся, — раздался второй мужской голос. — Просто успокойся и не выноси мне мозг. Мы в Оклахоме? В Оклахоме. Что тебе ещё надо? Метнулся на вокзал — и едешь в свой городишко. Я еле по картам тебя до Талсы довёз, как думаешь, какова вероятность того, что я тебя до нужного города довезу спокойно и без приключений?       В машине явно находилось трое, потому что дверь захлопнули в третий раз, раздались шаги по гравийной дороге. Ким осторожно выглянул в окно, надеясь, что Чонха не проснётся и не начнёт паниковать. Она боялась мужчин, потому что именно они убили отца и мать, боялась и просто кричала, когда рядом проходил мужчина, который просто кидал на неё взгляд. Чонха пока спала. Либо очень уверенно делала вид, что спала.       В трейлерном парке, который представлял собой отсыпанное гравием место практически без освещения, так ещё и окружённое деревьями, появилась новая машина. Далеко не трейлер, обычная легковушка, коих тысячи ездят по Талсе, но номера были из Нью-Мексико. Удивительно. Как их вообще сюда забросило? Видимо, случайно. Или не совсем случайно.       Рядом зашевелилась просыпающаяся Чонха, и Нам Джун слегка навалился на неё, шикая и объясняя ситуацию, чтобы сестра не нервничала. Девушка лежала спокойно, глядя в окно, а потом хмыкнула, будто бы что-то придумав или же осознав.       — Они корейцы, как мы, это друзья, — с гордостью произнесла Чонха. — Мама говорила, что если мы увидим корейцев, то это хорошо. Они нам помогут, если что. Они наши друзья.       — Ты в этом так уверена? — зашептал Нам Джун — ему не очень хотелось, чтобы те трое, полукругом стоящие у машины, его услышали, тем более что припарковались они очень близко.       — Уверена. Они друзья. Наши друзья.       Раздался выстрел в воздух из ружья — Нам Джун опустил голову, прижавшись к сестре, а она вскрикнула и закрыла уши руками, мелко задрожав. Трое молодых парней стояли посреди дорожки, вокруг них загорался свет в трейлерах, ведь они разбудили практически всех. Послышалась ругань, чьи-то крики, а брат и сестра Ким как лежали, так и оставались лежать, будто приклеенные к кровати.       — То есть ты серьёзно говоришь, что их можно назвать друзьями? — зашептал Джун. — Если они стреляют? Если у них оружие? Ты в своём уме, Чонха?       — Они могут нас защитить, — раздался новый выстрел и снова в воздух, потом один из парней отобрал ружьё, — они могут нам помочь. Мы хотим сбежать, а им придётся уйти отсюда. Они — наш шанс выбраться из Талсы.       — Ты в этом уверена?       — На все сто процентов.       Нам Джун решил действовать — порой Чонха могла действительно угадать, кто из людей нормальный, а кто не особо, и боже, как же он надеялся, чтобы эти парни были таковыми. Он накинул куртку, которую незадолго до этого бросил, и выскочил в темноту, сразу направляясь на свет фар. Он не взял оружия, хотя бы простого кухонного ножа, и просто понадеялся, что мужчина с ружьём не начнёт стрелять на поражение, если испугается. Надежда умирает последней — именно с такими мыслями Нам Джун бросил «эй, вы!» в воздух.       Все трое действительно оказались корейцами, и если у двоих были вполне осознанные взгляды, то третий будто бы трясся от ужаса и что-то хотел сказать, но не мог. Из его горла вырывались лишь булькающие звуки, как будто он готовился к истерике или недавно плакал, а потом он заговорил на корейском, который Нам Джун понимал не особо сильно — всё же родители тут осели и стали забывать наследие предков, но понял несколько слов: «я», «он» и «пожалуйста». Парень с ружьём что-то ответил, будто успокаивающее, и даже потянул руку к другу, но всю идиллию разрушил третий — тот самый, что до этого стрелял.       — Придурок Чонгук, я тебя угроблю нахуй, — сказал он. — Угроблю и даже не посмотрю, что тебя мать дома ждёт. И она тоже страдать будет. Эта сраная шлю…       — Оскорблять чужих матерей как минимум некрасиво, — вставил Нам Джун и достаточно резко обратил на себя внимание. Сейчас он — обычный мирный житель, потревоженный стрельбой, и будет добиваться, чтобы парни прекратили играться с оружием. И, возможно, уехали. И, возможно, помогли бы ему и сестре сбежать из Талсы. — Ну и стрелять нельзя. Тут живут дети. Они могут испугаться. У меня у самой есть младшая сестра и ей ваши выстрелы как напоминание о смерти родителей. Уезжайте, прошу.       Пожалуйста, останьтесь.       — А ты, я смотрю, тут парламентёр, — язвительно сказал тот, кто стрелял. — А может, съебёшь отсюда нахуй, пока я не вышиб тебе мозги?       — Ружьё отобрали, патронов нет, чем стрелять будешь — своей ненавистью? Позволь заметить — она не убьёт.       — Заткнись!       — Всё хорошо, но давайте не будем ругаться, — нашёл в себе силы сказать Нам Джун, пока Чонха выползала босиком из трейлера. Она ощущала, как крохотные камушки врезались в её пятки, забирались меж пальцами и причиняли дискомфорт. Она хотела посмотреть на тех, кто вторгся на парковку, на тех, кто потревожил не только её покой, но и сон остальных, ей было интересно, что же с ними не так. Может, они такие же, как и она сама? — Тут много женщин и детей. Испугаете — дети будут плакать. Тут ни у кого нет оружия, все безоружные, — Нам Джун был чётко во всём это уверен, так как общался более-менее с людьми, побывал в трейлерах, и ни один из работяг не рассказывал ни про ружья, ни про пистолеты. — Тут ни у кого нет телефона, мы даже не можем полицию вызвать. Убирались бы вы отсюда. Здесь всё равно ловить нечего, кроме…       — Кроме нас, потому что нам нужно уехать отсюда, — кажется, на женский голос вздрогнули все — и Нам Джун тоже, мысленно схватившийся за голову, потому что никак не ожидал, что сестра его ослушается. Она так-то тихая, послушная, если у неё нет обострения, как ребёнок, и теперь хотелось загородить её своей грудью, да сама не даст — оттолкнёт, посмотрит, как на дурака, и храбро выступит вперёд. Вот кто настоящий парламентёр — Чонха. — У вас есть оружие, у нас трейлер. У вас явно краденая тачка и проблемы, так как этот малыш, — «малыш» вскинул брови и посмотрел на девушку как на идиотку, — весьма сильно нервничает. Меня зовут Чонха, это — мой старший брат Нам Джун. А вы?       — Джон, ну, или, судя по тому, что вы корейцы, да и мы тоже такие — Чонгук, — сказал тот, кто держал ружьё после вспышки гнева «малыша». — Самый буйный из нас — Чимин. Последний — Ви. Тэхён. Он почти не говорит по-английски. Так что, если вы говорите по-корейски, он будет рад с вами пообщаться.       — Мы тут с рождения, — Чонха наклонила голову, — знаем только пару слов. Но если научите — будем благодарны.       В тот самый момент Нам Джун понял — сестра твёрдо решила покинуть Талсу. Не стала бы она заговаривать с незнакомцами, тем более мужчинами, если сама не захотела. Не стала бы просить помощи, так как хотела быть везде самостоятельной, но просто не могла в силу здоровья. Ким восхитился — какая же у него всё-таки смелая и одновременно с этим глупая сестра.       — Нам действительно нельзя тут оставаться, — сказал Чонгук и вздохнул. — Блядь. И куда мы поедем?       — В Калифорнию! — радостно возвестила Чонха. Кажется, её ничего не смущало и она была очень счастлива. — Если прятаться, то только в этом штате. А вы…       — Дело говоришь, — оборвал её Чимин, погладив подбородок. — Ну ладно. Наша машина уже ни на что не годится. Её обстреляли с нескольких сторон. Ваша на ходу?       Нам Джун был не особо сведущ в плане ухода за машинами, да и в принципе ей посвящал внимания меньше, чем сестре или же работе. Смотрел — вроде не ржавая, шины подкачаны, двигатель в норме, значит, всё на ходу, едет и двигается. Теперь же под капот залез Чимин, видимо, он на самую малость больше разбирался в тачках.       — На ней будто бы вообще не ездили, — он подёргал пару шнуров, видимо, проверяя их на стойкость, и кивнул пару раз себе. — Говоришь, сколько лет она так стоит? Даже в землю не вросла.       — Около десяти лет не ездила на большие расстояния, в пределах города — около года, — сказал Нам Джун. — Но я ухаживаю за ней. Чищу, колёса подкачиваю время от времени. Бензин тоже подливаю. Что скажете?..       — Отличная тачка. Едем.       — Только есть один нюанс.       Чонгук, сказавший это, обернулся — на всех парах к трейлерному парку неслась полицейская машина, и в этот момент Чимин как с цепи сорвался. Он резво приладил трейлер к машине, хотя силы в нём самом будто бы не было, и так же резко выхватил из кармана Нам Джуна ключи. Ким не сопротивлялся — понимал, что уже пора делать ноги, а если и такой непонятный и импульсивный человек, как Чимин, решил всё делать быстро, то так и надо.       Быстро.       Со спешкой.       И ни к чему не привязываясь.       Чонгук схватил Чонху за руку и повёл к трейлеру почти бегом, на ходу что-то говоря Тэхёну, который тоже сорвался на бег. Ему было привычнее бежать, нежели спокойно идти, и его скоро запихнули в трейлер вместе с Чонхой, которая гостеприимно улыбнулась и похлопала по кровати рядом с собой.       — Садись, я тебя не обижу, оппа, — последнее она сказала по-корейски, и было видно, что Тэхён приободрился. — Просто будь паинькой, и тогда паинькой с тобой буду и я.       И Тэхён плюхнулся на матрас, чуть смущённо улыбаясь своей новой знакомой.       А в это же время Нам Джун, Чонгук и Чимин садились в машину, которая почему-то завелась с переменным успехом. Чимин сидел за рулём, нахмуренный и грозный, с грязными волосами и мешками под глазами, рядом расположился Ким, а сзади, ровно посередине — Чонгук, который на пол сбросил оружие, надеясь, что водитель ненароком не решит им воспользоваться. С него станется. Это же Чимин. За поездку от Альбукерке Чонгук успел его изучить полностью.       — Не боишься, что твою тачку найдут, а, Джон? — хмыкнул Чимин и вдавил педаль газа в пол, в то время как мигалки уже осветили трейлерный парк, а полиция закричала «ни с места!» — Найдут, заберут, пробьют тебя, вот и получится, что злостный нарушитель спокойствия — ты. Или тебе уже всё равно.       — С тобой поживёшь бок о бок пару дней — сдохнешь и возродишься, — и действительно, Чонгук чувствовал достаточно большие изменения в себе, в своей личности, потому общался с Чимином без прежнего страха. Он не чувствовал к нему ничего, кроме отвращения, которое пожирало изнутри, но на лице не показывал абсолютно никаких эмоций — он научил даже Тэхёна, который часто бился головой о потолок машины, чтобы перестать нервничать, спокойствию. — Правда, каким возродишься — это последнее дело.       — Может, лучше поговорим на более насущные темы? — Нам Джун достал из бардачка карту и развернул её. Достаточно большая — она охватывала все Соединённые Штаты, занимала много места, и Джон даже охнул от её масштабов. — Мы путь держим в Калифорнию?       — Да, — кивнул Чимин, выруливая на трассу и сдавленно матерясь — полиция висела на хвосте. — Быстро смотри, где мы, ориентируй, как выехать из этого захолустья, а уже потом поговорим и на насущные темы. Узнаем и вашу родословную, и то, сколько денег на ваших счетах, и сколько вам жить осталось.       Нам Джун молчал — кажется, он только что понял, что не с тем человеком связался, что не тому человеку доверил себя и сестру, и страх сжал горло — кажется, хлебнут они с Чонхой ещё горя, если в их компании останется этот самый Чимин, которого уже хотелось просто по-матросски сбросить за борт. Ох как пожалел Нам Джун, что послушался младшую сестру, безумную, стоило всё взвесить и просто сдать их всех полиции.       Теперь в собственной машине рядом с ним сидели два преступника, а третий находился рядом с Чонхой в трейлере.       — Если у вас были проблемы, считай, что за пределами Оклахомы их нет, — дерзко сказал Чимин и расхохотался. Он был весь каким-то нервным, дёрганым, не мог усидеть спокойно и вечно оборачивался, будто бы не знал, что в машине нельзя этого делать — собьёшься с пути, вырулишь на встречку. Да, понятно, многое из-за трейлера не было видно, но приходилось идти на риски. — Были кредиторы? Их нет. Были возлюбленные? Сдохли от ожидания.       — Ты привыкнешь, — сказал Чонгук Нам Джуну и хлопнул того по плечу, — первое время с ним невыносимо, остальное — весело.       — Обосраться как весело, — и Чимин повернул на федеральную трассу. — Советую пристегнуть ремни безопасности, а то вылетите нахуй отсюда.       В это же время в неповоротливом трейлере, который избавился от мусора в виде ненужных рамок с бабочками, от каких-либо ещё мелких вещей, смеялась от неловкости Тэхёна Чонха. Ей было весело всё — они с братом действительно вырвались из скучной, окружающей их с братом действительности и теперь мчались на всех парах… куда-то. Куда-то, где о них никто не знает, где они для всех никто. Просто люди, просто толпа, просто скучные маски без примеси интереса.       — Вот тебе смешно, — бормотал себе под нос по-корейски Тэхён, — а за нами гонятся. Гонятся и хотят убить. Знаешь, каково это, когда тебя хотят убить? Это страх. Вечный страх. И я жил в страхе.       — Никакого страха отныне не будет, — внезапно чисто на корейском произнесла Чонха, и парень вздрогнул, уставившись на девушку. — Я порой говорю на это языке. Брат не знает. А я его знаю. Не говори ему только, хорошо? Это будет наш секрет.       Тэхён уставился на грязные босые ноги Чонхи, потом перевёл взгляд выше, на её ноги, на длинную юбку, а потом и на улыбчивое, такое по-детски наивное лицо, что сразу понял — с девушкой не всё так просто. Не по доброте душевной и из праздного любопытства она выскочила вслед за своим братом. Она просто… маленькая и наивная дурочка. Она просто больной человек.       — Это будет наш с тобой секрет, — шепнул Тэхён, и Чонха протянула ему тёмную ладошку — не от грязи, слава богу. — Скрепим рукопожатием.       — Да будем мы друзьями, — и Чонха, наклонившись, поцеловала немного пахнувшего потом и страхом незнакомца, который станет явно ей ближе.       А может, и не станет.