Смерть зовёт под Венец

4

      Хёнджин, запертый в четырёх стенах тёмного помещения, вновь смотрел один и тот же сон, который пугал его больше, чем смерть стоящая за его плечом. Снова эти жуткие люди, устрашающие тени, которые грозятся догнать его и в глотку вцепиться, как только он отвернётся, спрятав глаза в щелке на полу. Работа в психиатрической больнице оставляет на нём огромный шрам по всему периметру его молодого сердца. Сколько родители твердили, что нужно идти работать в обычную, ну или уж в частную клинику, но никак не в психиатрическую. Не послушал. Здесь денег больше платят, тут интереснее. А что в итоге? А итог таков, что он каждый день смотрит одни и те же устрашающие сны. Кажется, кроме страха и сострадания к Минхо он больше ничего не может чувствовать. Лучше бы Минхо уволиться, и Хван пошёл вместе с ним же.       Хёнджин не знает почему, но он чувствует, что среди всего этого кошмара, происходящего в психиатрической больнице «Белая Гвоздика», есть лучик света в виде пары сотрудников, которым бежать надо.       Почему Хван продолжает работать здесь, он сам искренне не понимает. Вернее, понимает, просто не признаёт. Его держат деньги. Он хочет купить новую машину и пару вещичек от Prada. На всё это нужны деньги, которые он может заработать только в этой больнице.       Но работая в этих стенах, он ощущает себя так, словно он заперт в тесном гробу, что брошен на кладбище рядом с нераскопанной могилой. Мурашки по коже бегут от представлений и мыслей о таких ужасных вещах. Хёнджин жмурится, укрываясь прохладным одеялом с головой, не желая думать о таком месте даже ночью. Это единственный период времени, когда он может в тишине расслабиться и не вспоминать о том, что утром он вновь должен будет оставить машину на парковке, войти на территорию больницы, где связь пропадёт до конца рабочего дня. Где вновь будет общаться с психами и загривком чувствовать взгляд директрисы Сколо. Надежда тлеет только в докторе И. С ним Хёнджин чувствует себя в безопасности. Хорошо, что И Минхо работает с ним. Плохо, что они работают в таком месте.       Сон догоняет Хёнджина. Давно закрытые глаза не желают открываться. Он уже и не замечает, как дыхание становится глубже, а мысли покидают голову. Хван уснул.       

5

             Минхо оставляет машину на парковке. Сегодня он, как и положено, приехал к восьми утра. На часах семь пятьдесят. Ему отведено за эти десять минут переодеться, налить чашечку кофе и поздороваться с коллегами. Ровно в восемь включить компьютер и посмотреть, какие задачи есть на сегодняшний день.       Добрый охранник, имя которого изрядно подстёрлось на бейджике и практически исчезло, открывает Минхо ржавую калитку. Петли её скрипят. Смешная ассоциация промелькает в мыслях его. Минхо сравнивает скрип калитки со скрипом верёвки, на которой болтается тело. Он усмехается, здороваясь с охранником, а потом ловит себя на мысли, понимая о чём он только что подумал и с чем сравнил.       Напрягая щёки, плотно стиснув зубы, он шагает по каменной дорожке в сторону здания регистратуры. По бокам дорожки цветут ярко-жёлтые ноготки. Минхо бросает быстрый взгляд на них, ощущая, что цветы пялятся на него. Энергетика в этом месте всё же ужасна, раз создаётся впечатление, что даже цветы смотрят на него.       Минхо смеётся про себя, чувствуя, как холодный сентябрьский ветер пробирает до костей. Листья кружатся в водовороте лёгких побуждений, ставя преграды под ногами. Волосы перепутались, но Минхо впервые за два дня ощущает себя хорошо. Его рассмешили цветы, что может быть забавнее?       — Доброе утро, — Минхо вновь приветствует на стойке регистратуры милую Черён.       — Доброе, доктор И! Как Ваш настрой? — девушка наклонилась под стойку, доставая нужную связку ключей.       — Прекрасен, Ваше настроение как? — он улыбается ей, но вещи не отдаёт и пальто не снимает. Почему-то к Хёнджину он захотел всё же прислушаться.       — Всё хорошо, — спокойно отвечает Черён. — Вещи не отдадите? — она протягивает ему связку.       — Нет, у меня в кабинете чудесный шкаф, куда идеально поместится моё пальто и портфель.       — Поняла Вас, — тихо смеётся Черён, прикрывая улыбку ладошкой. — Тогда хорошего рабочего дня Вам, доктор И.       — И Вам, Черён. Приходите в обеденный перерыв в столовую. Вместе поедим?       — Отличное предложение, спасибо. Непременно приду.       — Буду ждать, — Минхо подмигивает и удаляется к лестнице, не замечая растерянного взгляда молодой девушки.       Поднимаясь на второй этаж, он чувствует всю неловкость из-за своего подмигивания. «Дурак старый! Девчонке двадцать поди недавно исполнилось…» — думает он про себя, жмуря глаза от стыда. У него дочери двенадцать лет, а он с молоденькими в свой второй рабочий день заигрывает. Докатился старый-молодой человек.       Минхо ещё корит себя немного, когда оказывается около кабинета. Открывая двери, он быстро включает достаточно шумный свет. Поднимая голову к потолку, он разглядывает длинные квадратные лампы, привычные для среднестатистических больниц, и ему, к сожалению, не повезло, раз его лампы так шумят. Минхо слепит холодный свет, он быстро закрывает глаза веками, опуская голову. Ну, в целом можно и привыкнуть, ведь так?       — Определённо, — шепчет Минхо, кладя портфель на стол.       Он снимает пальто, вешая его в шкаф. Достаёт телефон и, положив его в тумбочку, проверяет, есть ли связь. Связи нет. Даже на втором этаже. Удивительно, что же это за место такое… странное.       Минхо садится за стол и замечает, какое количество пыли успело скопиться на нём. Что очень странно, потому что вечером в помещении проводят уборку, а он и сам днём всё протирал. Проведя пальцем по столу, собрав небольшой комок пыли, он изрядно удивился. Надо же, настоящее волшебство фактически. Но волшебства здесь не было, а вот забитые вентиляции наверняка были. Вот и всё объяснение такой пыли на столе. Нужно будет сообщить об этом директрисе Сколо, чтобы она наняла работников, которые устранят данную проблему.       Взяв из ящика небольшую пачку влажных салфеток, Минхо протёр стол и включил компьютер. Тот закряхтел, словно старик, подавившийся крепкой сигарой без фильтра. Но загрузился достаточно быстро. Удивительное дело: связи нет, а интернет работает. Посмотрев, какие дела ему прислала по почте директриса Сколо, Минхо обрадовался тому, что их не так уж и много:       1. Провести личную беседу с пациентом Блока А1 Со Чанбином.       2. Провести личную беседу с пациентом Блока А1 Чхве Субином.       3. Провести личную беседу с пациентом Блока А1 Ким Минджон.       4. Внести изменения в личные дела пациентов.       5. Написать отчёт о проведённых беседах.       Если бы данные задачи выставлялись перед Минхо на прошлом месте работе, он бы с удовольствием послал своё руководство куда подальше, но когда дело касается двухсот тысяч долларов в год, то Минхо с радостью и отчёт напишет, и с пациентами побеседует.       Смущало его ещё одна вещь: директриса Сколо прислала ему список задач. Что очень странно. У неё своих дел нет, раз поручения докторам раздаёт? Это очень удивило Минхо во время собеседования, но в целом, с одной стороны, это было даже удобнее. А с другой, ровно те же задачи он написал бы сам, а после отправился их выполнять.       Откидываясь на спинку стула, Минхо тупил взгляд в экран системного компьютера. Ему осталось только кофе выпить и приступить к работе, но, проходя мимо кабинета доктора Хвана, он заметил, что света в нём нет. Значит и Хёнджина на работе тоже. Минхо лишь хочет подождать своего приятного коллегу, а после, глотнув с ним чашку вкусного кофе, отправиться работать.       Что ему сегодня преподнесёт день, какие ещё тайны поведает эта больница? Минхо задавался этим вопросом, пока смотрел в экран. Первый день, конечно, не особо задался, тайны эти ничтожные. Но если забыть про то, что вчерашний день когда-то существовал, то сегодня всё началось довольно хорошо. Конечно, он ещё не бывал в блоке А1 и не видел директрису Сколо, но ощущения такие, что день пройдёт удачно.       Минхо выдыхает, поднимается со стула, чтобы проверить, не пришёл ли доктор Хван, но ровно в этот же момент раздаётся характерный стук костяшек о дверь.       — Утро доброе, доктор И, можно?       — Входите, — улыбается Минхо, разрешая причине своего хорошего настроения войти в его кабинет.       Хёнджин одет как и вчера. Единственное, что сменилось, — причёска. Сегодня хвостик собран чуть по-другому.       — Ох, — упав на стул, протянул Хван, — ну и день. Он только начался, а я уже утомился. Домой хочу.       — Рано домой Вы захотели, — засмеялся Минхо, улыбаясь в своей привычной манере.       — Если честно, с каждым днём вставать на работу становится всё труднее, — продолжал жаловаться доктор Хван.       — Я, знаете… — Минхо не успел договорить, в кабинет вновь постучали. Они с Хёнджином переглянулись, будто любовники, которых застала жена. Но вместо длительного зрительного контакта с доктором Минхо крикнул: — Входите!       В дверном проёме показалась красноволосая Черён. Минхо сначала не понял, то ли он видит. Потому что на его памяти вчера Черён была идеальной блондинкой. А сегодня цвет её волос сравним с первой отрицательной венозной кровью. Яркие оттенки подчёркивали её воспалённые сосуды. А помада, скрывавшая губы, скрывала и их синеву. Почему он не обратил внимание на её цвет, когда забирал ключи?       Черён выглядела неимоверно нервной. Она молча закрыла дверь, так, что все слышали щелчок, а после прошла вглубь кабинета. Она присела на свободный стул недалеко от стола, поправила и свой чепчик. Минхо понял, почему не заметил её цвет волос раньше. Они были убраны, а сейчас вьющиеся крупные локоны стекали, словно капли крови по белому кафелю в ванной комнате. Они цеплялись за катышки на белом халатике медсестры.       — Всё хорошо? — спросил Минхо. Он видел точно, что с девушкой что-то не так. Она сжимает пальцы, скрепляет ладони в замок до белой кожи. Сглатывает будто тяжело и улыбается странно.       — Да, — легко ответила она. — Всё хорошо. Просто… я тут покрасилась. Вот, решила у вас мнения спросить, мне идёт?       Она сняла чепчик, поправляя свои прекрасные локоны. Минхо не мог врать, бордовые волосы шли ей куда больше, чем блонд. Он расслабился и всё напряжением вмиг испарилось.       — Бордовый Вам к лицу.       — Соглашусь с доктором И, — подхватил Хёнджин, — этот цвет прекрасен.       — Правда?       Кажется, она начала дрожать. Нет, что-то точно не то. Минхо видит и понимает, что ответ Черён его никак не устраивает. Он обеспокоенно смотрит на неё, пока Хёнджин, чтобы разбавить обстановку, начинает шутить и сравнивать цвет с кровью, отчего Черён начинает выглядеть ещё более напряжённой.       Минхо не выдерживает. Тут и психиатром быть не нужно, чтобы обнаружить приступ накатывающей истерии. Он поднимается из-за стола, подходя к девушке. Её глаза сияют притягивающим лунным блеском, который так и шепчет о грехе падения. Минхо садится перед ней на корточки и, не смущаясь молоденькой девчонки, берёт её напряжённые руки в свои. Пальцы её ледяные, он замечает это слишком ярко. Он будто покойника трогает, а не живую девушку. Сминая, растирая её пальцы, Минхо молчит, ощущая взгляд Хёнджина на своём затылке.       Черён обескуражена. Она расслабляется, пытаясь сохранить тепло доктора в своих пальцах. А Минхо в этот момент негромко спрашивает:       — Что случилось, Черён? Вы холодная.       — Меня, — заикаясь, начинает она, — директриса Сколо отправила на кладбище сходить, цветы отнести на одну могилу. Сегодня день смерти пациента из блока R7, я боюсь идти одна. На улице ещё и дождь…       — Вы боитесь дождя? — продолжал Минхо.       — Здесь все боятся дождя. Особенно пациенты. Я хотела попросить Вас сходить со мной, если Вам нетрудно.       — Конечно, я мо…       — Минхо! — перебил его Хёнджин, резко переходя с официально-вежливого стиля на простой лад.       — Что такое? — в непонимании он обернулся на доктора Хвана, глаза которого были полны страха.       — В дождь нельзя ходить на кладбище, — уверенно и достаточно твёрдо говорил Хёнджин. Он словно был напуган…       — Это же просто дождь? Что в нём такого? — усмехнулся Минхо.       — Здесь поверье есть, — зашептала Черён. — Если в дождь на кладбище сходить, Дождь выроет тебе могилу.       — Вы поэтому так испугана? Что за детский лепет, это всё равно, что в призраков верить.       — Вы не понимаете, — бубнил за спиной Хёнджин. — Ходить на кладбище в дождь нельзя. Пак сходил однажды, теперь лежит там же, где и был.       — В смысле? — Минхо глаза шире раскрыл, отпуская руки Черён. Повернувшись к Хвану, он застыл, надеясь, что понял его просто не так.       — В прямом. Пака тут похоронили.       — Почему?..       — Жена сказала так.       — Что за бред? Зачем жене хоронить мужа на кладбище, что предназначено для больных?       — Никто не понял для чего. Она сказала хоронить его тут, а сама даже на похороны не пришла. А после и вовсе узнали, что она уехала в Испанию.       — Поэтому я боюсь идти туда, — шептала Черён, — А директриса Сколо заставляет идти сейчас. Я к Вам и пришла. Могу я Вам как-нибудь помочь, чтобы пойти туда тогда, когда дождь закончится?       — Ну… Я хотел предложить доктору Хвану по чашке кофе проглотить и идти работать.       — Могу я с Вами?       — Можете, — отозвался Хёнджин.       За окном сверкнула молния. Черён перепугалась не на шутку.       Хёнджин поднялся со стула, подошёл к окну. Он быстро опустил жалюзи и, обернувшись, посмотрел на И. Минхо знал, что окна его кабинета выходили прямиком на то самое кладбище.       — Никогда не оставляйте окна открытыми во время дождя, — тяжело говорил Хёнджин, смотря светящимися глазами на Минхо.       Ситуацию отпустили. Пусть и внутри до сих пор было ощущение тяжелое и непонятное. Черён заулыбалась, когда Хёнджин принёс из кабинета чайник и сладости. Минхо сходил в туалет в конце коридора, чтобы набрать воды. Он понимал только одно: работать в этой больнице долго он всё же не сможет. Слишком давит на него всё. Только начало второго дня, а Минхо уже думает о том, как поскорее уехать домой. Если бы не зарплата, то и устраиваться сюда было бы незачем.       Минхо возвращается в свой кабинет и впервые в голове проскакивает мысль о том, что он не увидел директрису Сколо. Интересное начало дня всё-таки.       

6

      Дождь продолжает тарабанить по стеклу, словно пули в детективных фильмах. Земля сыреет, превращается в грязь. Творит могильные ямы прямиком напротив входа в здание регистратуры. Отчаянные облака-вредители ехидными улыбками плывут по небосводу, закрывая красоту лазурного пространства. Они будто демонов ждут, словно зло обратить в сущий ад пытаются. Скрывают истинность проклятую и мысли занимают шумом капель дождя.       Первая половина рабочего дня прошла прекрасно. Минхо работал. Заполнял документы, знакомился с личными делами собственных пациентов и бесконечно гонял чаи с доктором Хваном. Тот, к слову, очень помогал ему. Что-то разбирал и рассказывал про определённых пациентов. Минхо больше не чувствовал давящей атмосферы. Вернее, он не чувствовал её в своём кабинете. Стоило только покинуть пространство собственной безопасности, как тут же за спиной слышался звук хрустящих пальцев, а на затылке ощущались чужие глаза. И, оборачиваясь в неприятных ощущениях, Минхо никого там не находил.       По работе ему пришлось поболтать с доктором Бан Кристофером Чаном. Раньше этот мужчина работал с Со Чанбином. Пациентом, которого сегодня должен будет продиагностировать Минхо.       Собственно именно из-за этого пациента Минхо направляется в блок А1 через небольшой стеклянный коридорчик, который соединяет здания регистратуры и блока А1. Такие коридоры соединяют все здания больницы, что было непременно удобно: как минимум не приходилось под дождём бежать в другой блок.       Минхо узнал про Со Чанбина достаточно. Раньше мужчина был пианистом. Играл неимоверные мелодии, занимал только первые места на мировых конкурсах. Но всему приходит конец. Так и блистательной карьере, и делу всей жизни пришлось погибнуть под натиском проблемы. Переломанные пальцы и невозможность отныне играть.       Доктор Бан рассказал, что Чанбин ведом собственным воображением. На каждой сессии он утверждал, что у него есть лучшая подруга. Прекрасная девушка с огромными глубоко-чёрными глазами и тонкими пальцами, и зовут её Сколопендра.       У Чанбина диагностировали шизофрению с явными галлюцинациями как слуховыми, так и визуальными. Вести с ним беседы легко, он открыт к разговорам, в особенности о музыке. Он любит рассказывать про свой идеальный выход с композицией «Полёт Шмеля», после которого он хотел совершить попытку суицида, уронив себе на голову крышку от рояля. До этого он перемолол пальцы в мясо клавишным клапом. Валяясь на полу, как он любил рассказывать, он представлял собственную смерть, как триумфальное завершение своей великой карьеры. Он был неимоверно горд собой.       Но что же случилось на самом деле: обезумевший Чанбин действительно вышел к публике и своими нерабочими пальцами идеально сыграл «Полёт Шмеля». Как ему это удалось, никто не знает. Но он как-то справился. Он оглушил пианиста, который должен был исполнять композицию. И подмену, к смеху, никто не заметил. После своей игры безумие настигло его. Он переломал пальцы и хотел переломить собственную шею. Вот только не вышло. Крышка рояля всё-таки ударила по голове, но череп переломила не насмерть.       И так безумный Со Чанбин со своей выдуманной подружкой поселился в палате психиатрической больницы «Белая Гвоздика» с шизофренией.       Такие психи Минхо не пугали. Опыт помог ему не воспринимать их безумие буквально. Помог воспитать внутри стержень, который не сломать тенями и голосами в головах больных.       

7

      Разобравшись со всеми небольшими трудностями в виде заполнения бумаг и росписи в журнале, Минхо вошёл в палату Со Чанбина, который мирно спал после сытного обеда.       Минхо продолжал держать в голове опасные темы разговора с Со Чанбином. Сколько бы этот пациент ни хвалился своей подружкой Сколопендрой, он боялся её больше жизни. Доктор Бан рассказал, что как-то раз попытался поподробнее расспросить про эту галлюцинацию, но это стало плохой идеей. Чанбин начал биться в истерике, биться головой о стену и кричать о том, что она пугает его, она зовёт его, стоя в углу. После этого попытки узнать канули в небытие. Только однажды, когда Чанбин был под успокоительными, он рассказал, кто она. Но многого доктор Бан так и не узнал.       Двери за спиной Минхо закрылись. Он осмотрел быстрым взглядом комнату Со Чанбина, отмечая огромное количество рисунков на стенах. Здесь больным выдавали карандаши и фломастеры: заниматься шибко было нечем, а рисование служило терапией. Так на стенах цвета мокрого асфальта проявлялись рисунки каких-то насекомых. Переводя взгляд на кровать Со Чанбина, Минхо рассмотрел накаляканный рояль, а рядом валяющийся мяч. Он понял сразу, что этот мяч играл роль оторванной головы Чанбина.       Поправляя спрятанный микрофон в кармане своего белоснежного халата, Минхо сильнее сжал в руках свой старый кожаный блокнот, который он приобрёл ещё три года назад. Его обложка выполнена из натуральной кожи. Цвет привлекал своей таинственностью и любовью к кофе, поэтому Минхо и выбрал тёмно-коричневый: чтобы напоминал о приятном.       — Добрый день! — улыбчиво поздоровался Минхо, проходя вглубь комнаты. Отодвигая стул от стены, он присел на него напротив Со Чанбина.       Чанбин от звонкого голоса открыл глаза, поправляя свои отросшие коричневые волосы. Ладошками почесав глаза, он сел на кровать, отбрасывая одеяло.       — Доктор… И?       — Да, Со Чанбин. Я доктор И. Пришёл поболтать с тобой. Как твоё настроение?       — Хорошее, только спать хочу.       — Это прекрасно. Как дни проходят? Галлюцинации до сих пор преследуют? — Минхо открывает свой блокнот. Написав сверху имя и фамилию пациента, ждёт его рассказ.       — Её давно не было. Но тут она опять пришла… — дрожащим голосом отвечал на вопросы Минхо Чанбин. — Она выглядела голодной и рассказывала о своих планах. Она угрожала мне. Запретила разговаривать с Вами, сказала, что Вы опасны. Я спрятался, когда она стояла в углу и шептала… она всегда шепчет и волосы в пальцах крутит. Она только шепчет, напоминая про прошлое. Я боюсь её. Можно мне повысить дозу? Она слишком громкая. Её голос постоянно в моей голове. Она постоянно сидит напротив меня и имитирует, как играет на рояле, а я…       Чанбин достал руки из-под одеяла, которые постоянно прятал. Он сожалеющим взглядом оглядел их и протянул к Минхо.       Минхо, дописывая строчку про слуховые и визуальные галлюцинации, посмотрел на его руки. А там… Указательные пальцы были лишены двух фаланг, остальные пальцы были кривыми до невозможности, а на среднем правой руки и мизинце левой и вовсе отсутствовали ногти. Пальцы были изуродованы неимоверным количеством шрамов и швов. В хорошем состоянии остались только большие пальцы. Белые, синие, коричневые линии украшали кисти. Минхо захотел поёжиться от мурашек страха, которые пробежали по его позвоночнику, но это было бы не этично, поэтому он лишь выдохнул и сказал:       — Мне очень жаль, Чанбин.       — Она смеётся надо мной. Она играет и дразнит. Издевается, — Лицо его приняло угрюмый вид. Жёсткие тени упали на щёки, отрезая ужасные строгие линии. Глаза помутнели, стали серее. Чанбин пытался не заплакать. Когда-то у него было всё, но он потерял это. Он вновь спрятал руки под одеяло.       — Мы увеличим тебе дозировку препарата, она уйдёт. Всё будет хорошо.       — Спасибо.       — Ты говорил, что она боится меня. Ты знаешь почему?       — Нет, она не говорила. Может быть, потому что она знает, что Вы можете увеличить мне дозу?       — Хорошее предположение, наверное, из-за этого, — улыбался Минхо, подбадривая Чанбина.       — А Вы надолго у нас, доктор И?       — Не знаю, наверное. А что?       — Будьте аккуратнее. Сколопендра везде…       Минхо насторожился, понимая, что Чанбин сам произнёс её имя в слух.       — В каком смысле везде?       — Она не только за мной ходит. Она за всеми бегает. Не оставляйте свою спину без присмотра, доктор И.       — Всё будет хорошо.       — Не будет, — испуганно вторил Чанбин, — пока Вы не поймёте этого, Вы будете в опасности.       — Хорошо, спасибо, Чанбин, что переживаешь за меня. Я послушаю тебя. Буду осторожен.       — Не слушайте тени, доктор И, особенно в ванной. Она любит воду.       — Конечно, спасибо, Чанбин. Я увеличу тебе дозу препарата, завтра после обеда ты уже получишь её, хорошо?       — Да, я понял Вас, спасибо.       — Отдыхай, друг, я пойду.       — Спасибо Вам, доктор И.       Минхо кивнул, улыбаясь, и, закрывая свой блокнот, вышел прочь из комнаты Со Чанбина.       Преодолевая расстояние от палаты до стойки охранника блока А1, Минхо ощущал эти давящие взгляды на него. В Со Чанбине нет ничего опасного, он самый тихий пациент, который только может существовать в этой больнице, но почему-то от его рассказов Минхо особо так напрягся. Возможно, дело в глазах Чанбина. Они у него… тяжёлые, глубокие. Во взгляде так и веет опасностью, которую Минхо заметил в первую же секунду, как только взглянул на него.       — Чего такой напряжённый? — Смеялся охранник, молодой парнишка. Если Минхо правильно помнит, то ему не больше двадцати трёх, а зовут его Хан Джисон. Они познакомились ещё утром, когда Минхо приходил обследовать двух других пациентов. По рассказам, Хан во второй половине дня подрабатывает здесь охранником, но, видимо, сегодня у него был полный рабочий день.       — Да пациента осматривал, наговорил мне жути, — поёжился Минхо, отдавая ключи от палаты Чанбина.       — О, так ты к Чанбину гонял. Да, он тип у нас жуткий, но прикольный. Поболтать с ним есть о чём.       — Почему его закрывают на ключ? Он же спокойный?       — Его закрывают только на сон. По-другому нельзя, — пожал плечами Джисон. — Он после сна совсем с ума сходить начинает, вот такой каламбурчик.       Минхо опёрся на стойку, смотря на Хана, планируя с ним поболтать. Чёрная форма с надписью «Охрана» шла этому парнишке.       — Что ты имеешь в виду?       — Ну, короче, к нему эта дама, чьё имя нельзя называть, после сна якобы приходит. Он пиздит… ой, — осёкся Джисон, — прошу прощения…       — Всё нормально, пока директриса Сколо не слышит, хоть сколько матерись.       — Себа, бро. Ну, в общем, он всё разговаривает с ней. Его не заткнуть. Смотрит, как дурак, в стену и пиздит о музыке и пациентах, — расплывался в задумчивых мыслях Джисон, наклонившись к Минхо поближе, чтобы никто не слышал. Хотя и слушать было некому. Больные спят, а второй охранник до столовой ушёл.       — Ага, — почесал подбородок Минхо. — Надо будет поговорить об этом с доктором Баном и назначить ему повышенную дозу.       — А ему нельзя.       — Почему?       — Он овощем становится. Доктор Бан как-то назначал ему, но Чанбину буквально ничего не помогает. Я, типа, серьёзно. Он у нас уже три года, а про свою Сколопендру болтает без умолку.       — Ему прям никакие препараты не помогают?       — Только морфий. Но после него он спит. А после отходника думает, что он в санатории, а не в психушке.       — Интересный персонаж.       — Но ты там с Баном поговори, может, вдвоём Вы что-нибудь придумаете.       — Поговорить-то определённо придётся.       — Жалко мне парня. Он хороший, пианистом был. А тут одна травма — и с ума сошёл.       — Эта травма послужила началу его психического расстройства, поэтому это даже не удивительно.       — Всё равно жалко.       — Кстати, Джисон, а ты со всеми на «ты»?       — Не-а, ток с тобой. Ты вроде ровный парень.       — А тебе сколько лет хоть?       — Двадцать три. Я тут не на постоянке работаю. У меня смена с двух до шести. Удобно, я и в уник успеваю, и работать.       — Молодец, это похвально. А почему сегодня ты целый день?       — В универе две пары, на которых не отмечают, поэтому и не пошёл.       — Круто. Знаешь, а у меня в твоём возрасте уже ребёнок родился.       — Ого, — протянул Хан, — так ты уже отец.       — Почти тринадцать лет как.       — Это здорово, поздравляю! — улыбался Джисон.       — Приходи с нами чай пить после четырех.       — Если меня вреднуля Джунхан отпустит, то прибегу. У тебя какой кабинет?       — Двести первый кабинет мой. В здании регистратуры.       — Отлично, я постараюсь прийти.       — Буду ждать тебя. Ладно, пойду я, а то дел невпроворот.       — Давай удачи там, всё будет топ.       Минхо кивнул и направился к стеклянным дверям стеклянного коридорчика до здания регистратуры. А Джисон вслед ему приветливо продолжал улыбаться и даже помахать рукой успел в знак дружелюбия.       Дождь бился о стёкла в ритм шагов Минхо. Ну и день. Психи везде одинаковы, а вот коллеги нет. Пока только второй день работы Минхо в психиатрической больнице «Белая Гвоздика», а коллектив ему определённо нравится. Должна же быть капля света в этом тёмном пространстве.       

8

      Минхо заполняет личное дело Чанбина новыми сведениями, попутно читая старые. Ему интересно, почему Доктор Бан ничего ему не сказал про препараты. Возможно, конечно, что Джисон ошибся, но этому доброму молодому человеку хотелось верить.       Закончив с недолгими бумагами, Минхо выходит из своего кабинета, попутно хватая свой кожаный блокнот, и идёт в сторону приёмной Доктора Бана.       Стукнув костяшками по деревянной двери, получив одобрительный крик из глубины комнаты, И входит, замечая, что стол в этой комнате стоит «спиной» к двери: так же, как это было у него в кабинете.       — Добрый день, Доктор Бан, — здоровается Минхо, садясь напротив него.       — Добрый, — он улыбается. Минхо замечает его неестественно жёлтые зубы и винит в этом свет, который неаккуратно падает на его лицо, создавая придуманные тени, ломающие грубость и нежность во взгляде.       — Я только что побеседовал с пациентом Со Чанбином из блока А1. Хотел посоветоваться с Вами.       — Конечно. Я готов Вас послушать, — неимоверно медленно отвечал ему Доктор Бан.       Минхо вновь смотрит на него, ощущая непреодолимое чувство беспокойства. Волосы у доктора Бана типично подстрижены для моды мужских причёсок двухтысячных. Чёрные, словно только уложенный асфальт, и очки, в которых зенки его кажутся больше.       — Вы говорили, что он избегает любого разговора о своей галлюцинации, но со мной он спокойно разговаривал на эту тему. Плюсом рассказал, что он боится её, что в последнее время она постоянно с ним. Я хотел бы увеличить ему дозировку оланзапина.       — Хм, — протянул Доктор Бан. — Для чего ему увеличивать дозировку?       — Потому что его галлюцинации кажутся ему реальными, потому что обычная дозировка оланзапина не справляется. У меня в принципе создаётся ощущение, что он не принимает никаких препаратов.       — Ему нельзя увеличивать дозировку данного препарата, доктор И.       — Почему? — опешил Минхо, видимо, приветливый Джисон всё же был прав.       — После увеличения дозы он становится настоящим овощем.       — Так не надо назначать на тысячу единиц больше, хватит и ста.       — Вы говорите крайне непрофессионально, Доктор И, — усмехнулся доктор Бан, облизывая шершавые губы. — Нет, он и от такого количества тоже станет неуправляемым.       — И что тогда делать? — сложив руки на груди, немного агрессивно спрашивал Минхо. — Сейчас я его лечащий врач и я считаю, что ему необходимо увеличить дозировку.       — Не учитесь на чужих ошибках, Доктор И? — парировал Бан. — Я даже препараты ему менял. Кветиапин, арипипразор, флуфеназин — ничего из этого ему не помогло. Увеличив дозировку оланзапина всего на пятьдесят миллиграмм, он стал долбится головой о стену и бегать из угла в угол крича о том, что она пришла. Ему не помогут лекарства, — он растянул губы в улыбке, оголяя свои жёлтые зубы, всё-таки это был не свет. — Доктор Пак назначал ему аминазин и галоперидол, думаете, помогло? Ни разу. Но Вы были правы. Он действительно не принимает никаких препаратов. Условно, да, по документам тоже, но на самом же деле таблетки, которые мы ему даём, — плацебо. Он пьёт глицин.       — Разве так можно? — вспылил Минхо. — Я понимаю, что это полубюджетная больница, что тут платят только за место в палате, но разве так можно? Человек страдает от шизофрении, а его глицином «лечат»?       — Хотите экспериментов? Вперёд. Только после не стоит приходить ко мне и говорить, что я был прав. Я, в отличие от Вас, молодой человек, в психиатрии уже более сорока лет. И, если Вы не принимаете мои наставления, вперёд издеваться над пациентом, у которого непереносимость наших психотропных препаратов. Для Со Чанбина ещё не изобрели такого препарата, который смог бы повлиять на его галлюцинации.       Минхо насупился, смотря на старика, который втирал ему что-то про возраст и несуществующие препараты.       — Как тогда быть? Может, стоит обсудить эту проблему с другими психиатрами из других больниц?       — И это я уже сделал. Даже доктор Пак беседовал с другом из Центральной психиатрической больницы. Вы упустили главное, когда осматривали Со Чанбина.       — И что же? — Минхо был крайне обескуражен столь громким заявлением.       — Он патологический лжец, — отчеканил Доктор Бан. — Ему нравится вкус таблеток, поэтому он сделает всё для того, чтобы заполучить их. Он врал Вам, поэтому так легко говорил про свою проблему. А ещё у него прекрасное самовнушение. Когда его приступы стали невыносимыми, я принёс ему глицин и сказал, что после этих таблеток его визуальные галлюцинации исчезнут аж на три дня. И что Вы думаете, Доктор И? В самом деле исчезли. Он не жаловался в течение следующих трёх дней и припадки прекратились.       — Тогда его шизофрения?..       — Его собственная выдумка. Синдром жертвы, на основе которого он и свихнулся. Шизофрения, конечно, есть, но проблема в том, что не она им управляет. А он ей. Он и есть причина, по которой у него до сих пор есть шизофрения. Ему нравится, когда его жалеют, лелеют и обходят. Ему льстит, что даже после травмы он считается великим пианистом. Вот и вся проблема.       — Понял Вас, — сквозь зубы цедит Минхо. — Увеличу ему дозировку оланзапина, который на самом деле является глицином.       — Он принимает две таблетки, больше трёх нельзя, иначе нам не хватит глицина.       — А куда девается оланзапин? — слишком предвзято спросил Минхо.       — Никуда, — словно замешкался Доктор Бан. — Хранится в складу.       — Хорошо, понял Вас. Благодарю за консультацию.       — Обращайтесь, Доктор И, — улыбался ехидством Бан.       Минхо поднялся со стула, поправляя халат и скрывая недовольное лицо за приветливостью молодых глаз. Накинув на лицо маску дружелюбия, легко откланялся и удалился прочь из кабинета, скрывая то, как неимоверно сильно его взбесил этот Доктор Бан. Читал ему нравоучения, словно он парнишка какой-то. Будто санитар, что только пришёл работать в свою первую психиатрическую больницу. А у Минхо, между прочим, опыт огромный есть, и он уже давно не мальчишка, который только что и делает, так это ошибается.       Идя по коридору в сторону своего кабинета, он каждой клеточкой тела ощущал сильную злость. Он разговаривал с Доктором Баном не больше пятнадцати минут, но время ощущалось таким медленным. Словно Минхо на замедленной скорости его слушал. Бывают же такие люди, которые всю кровь и силы высосут одними словами.       Минхо жизненно необходимо обсудить дела с доктором Хваном, иначе он лопнет от злости. Но ему нужно поговорить ещё как минимум с двумя пациентами. Он ждёт тех самых четырёх часов, когда сможет погонять чаи с Доктором Хваном, Медсестрой Черён и Охранником Джисоном. К слову, о Черён, с ней же нужно на кладбище сходить, а дождь продолжает лить без остановки.       Он решает забыть про проблему с кладбищем до четырёх часов полудня. У Минхо остался всего лишь час на то, чтобы побеседовать с двумя пациентами из блока А1 и написать отчёт.       Закрывая дверь своего кабинета и удаляясь по лестнице вниз, Минхо ощущает чужой взгляд на затылке, но игнорирует, ступая по острым ступеням. Только второй день, а он уже практически рассорился со стариком-психиатром. Минхо делает пометку в голове, чтобы точно, сто процентов обсудить Доктора Бана с Хёнджином и узнать, сколько тому лет, раз он аж сорок лет в психиатрии.       Вновь пробегая по стеклянному коридорчику в блок А1, Минхо думает только о том, что на выходных он обязан наведаться в гости к своей любимой дочери.       

9

      Когда часы пробили ровно четыре часа, а Минхо ещё сидел и дописывал отчёты по состоянию пациентов, в кабинете раздался стук костяшками.       — Можно? — заглянул доктор Хван.       — Да, конечно, проходите, — Минхо оторвался от компьютера, попутно сохраняя документ. Он закрыл свой кожаный блокнот, отложив его чуть поодаль от себя.       — Я притащил чайник, — ставя его на стол, бухтел доктор Хван, — и сладости. Ну и свою кружку.       Минхо осмотрел кружку, на которой красовался собачонок породы такса.       — Уже время что ли?       — Да, уже четыре, при том что ровно. Я решил не тянуть и сразу прийти к Вам, уж сильно мне хотелось чая и ничего не делать, — посмеивался Хёнджин, поправляя волосы, упавшие на глаза.       — Что-то я совсем заработался, — повторяя за смехом Хвана, хихикнул Минхо. — Медсестру Черён надо позвать и ещё где-то Джисон должен прийти.       — Черён пунктуальная, она всегда вовремя приходит. Так что с минуты на минуту будет, а Джисон вечно опаздывает.       — Ну, — протянул Минхо, — Джисон говорил, что может и не прийти, если его не отпустят.       Минхо встал из-за стола, поправляя белый халат. Он выключил компьютер, убрал со стола ненужные предметы, оставляя его идеально чистым. Забрал у доктора Хвана чайник, вставляя вилку в розетку, чтобы поскорее насытиться блаженным напитком, опалившим горло своей сладостью.       Дождь за окном стучал по стеклу, так и просясь в гости. Но по насторожившим Минхо советам он не открывал жалюзи. Целый день сидел в полумраке, а ближе к вечеру включил свет, чтобы хоть как-то изничтожить темноту. Нужно будет обязательно попросить какую-нибудь настольную лампу, потому что работать с писклявым освещением, типичным для больницы, тяжеловато. Звуки на уши наседают, и к ним, к сожалению, не привыкнуть.       Только чайник стал закипать, как тут же на пороге появилась Черён с розовой коробочкой.       — Добрый вечер, я не опоздала? — улыбнулась красноволосая девушка, ставя коробочку на стол Минхо, где уже аккуратно стояло две кружки.       — Нет, — мило отвечал ей Минхо, — Вы как раз вовремя, чайник только вскипел.       Хёнджин пододвинул ей свободный стул, чтобы Черён было где посидеть. А сам принялся раскладывать чайные пакетики по чашкам.       И тут как снег на голову раздался сильный характерный стук. Минхо сразу понял, кто это был, потому что другого они не ждали.       — Здравствуйте, можно? — заглянул Джисон в кабинет.       — Можно, проходи, — откликнулся Хёнджин.       — Я притащил яблок, они, конечно, не совсем к столу, но у меня ничего другого не было, — пожимал он плечами.       — Джисон, всё в порядке, не переживайте, — радостно отвечала Черён. — У меня на стойке есть небольшой ножик, я сейчас схожу за ним. Располагайтесь.       Черён выбежала пулей из кабинета, оставляя парней. Джисон жаловался, какой сильнейший ливень начался. Дождь шёл столбом буквально, дальше трех метров не было видно ничего. Минхо ахнул от удивления и, забыв про настороженность коллег, глянул одним глазком в окно. А там действительно света белого не видно. Но несмотря на это количество осадков, Минхо сумел разглядеть директрису Сколо, которая с красными гвоздиками в руке шагала в сторону кладбища, полностью промокшая.       Минхо подозвал мужчин взглянуть на то, что так сильно привлекло его внимание. Он был не на шутку удивлен, потому что видеть то, как Сколо выполняет собственное же поручение, которое она дала Черён, было странно.       Минхо заметил то, как испуганно переглянулись Джисон с Хёнджином. Он вмиг ощутил недосказанность, словно есть что-то такое, о чём он ещё не знает, что от него так старательно пытаются скрыть. Недоговаривают, и он не понимает почему. Но спрашивать что-то он не стал. Для начала надо дождаться Черён, потому что в присутствии дамы, он верит в то, что дождётся ответа на волнующие его вопросы.       Черён не заставила себя долго ждать и уже через три минуты она стояла рядом с мужчинами и прошептала:       — Она сумасшедшая…       — Почему ходить на кладбище в дождь нельзя? — аморфно спросил Минхо, будто зная ответ на вопрос.       Хёнджин лишь опустил голову и сел на своё место, где его уже ждала чашка остывающего чая. Остальные повторили за ним. Несмотря на всё то количество лет, которые они здесь работали, говорить о чём-то таком было страшно. Но Минхо заслуживает того, чтобы знать правды, чтобы понимать, в каком месте он работает.       — Для начала я бы хотел предложить одну вещь, — перемешивая чай в чашке, первым заговорил доктор Хван.       Минхо кивнул, потому что был уверен, что предложение последует именно ему.       — Давайте все перейдём на «ты»?       — Отличная идея, — выдохнул облегчённо Джисон, — не люблю «выкать».       — Я тоже согласна, — попивая чая, улыбалась Черён. А Минхо банально кивнул.       — В общем, Минхо, понимаешь, место, в котором мы работаем… условно, проклято. Так мы, сотрудники, это называем.       Хо взгляд медленно бросил на Черён и Джисона, которые, держа в руках кружки, соглашались с Хваном.       — Проклято? — переспрашивал И.       — Здесь люди действительно умирают, будто от чумы, — продолжал Хёнджин. — Я работаю здесь три года, и за это время погибло около пяти сотрудников и более двух десятков пациентов.       — Стабильно, — подхватил Джисон, — раз в месяц умирает один человек. Редко когда два. Но и такое случалось.       — Ходить на кладбище опасно, потому что… — Черён отбила кружкой стол. — Тупое совпадение, но все, кто ходят на то самое кладбище в одиночку, умирают. Поэтому я не хотела идти одна.       — Но директриса Сколо пошла.       — Ну, теперь мы можем предположить, что с ней будет, — поправляя волосы, мелодично отвечал Хёнджин. — Хотя она там была множество раз и с ней ничего не приключалось. Она словно защищена от всего того, от чего не защищены мы.       — Доктор Пак ходил на кладбище один, я прекрасно помню этот день. Я, как обычно, дежурил на посту, когда он подошёл просто поболтать со мной. Рассказал о детях и жене, а после сказал, что планирует разводиться, так как уже около трёх месяцев он спит со старшей медсестрой Чхве Юной, которую здесь зовут Юджу. Быть честным, никто не знал, что у Пака семья есть. Даже я тогда впервые узнал. Он сказал, что директриса Сколо попросила его отнести цветы на кладбище утром, он отнёс в одиночку. А через неделю умер.       — Я после того случая разговаривала с Юджу, она была разбита смертью доктора Пака и разбита тем, что он её использовал, держа в любовницах, а она ничего не знала. Но Юджу сильная, она вроде как отпустила его.       — Почему его всё же похоронили здесь? — задавал вопрос Минхо, кусая конфету из розовой коробочки, принесённой Черён.       — Никто точно не знает, слухи разные ходят, — потягивал ягодный чай Хёнджин, параллельно размышляя. — Кто-то говорил, что жена узнала об измене и в отместку похоронила мужа тут. Кто-то — что жены у него не было и родителей тоже. А некоторые говорили такое, что доктор Пак сам желал быть похороненным на этом кладбище.       — Что-то я запутался… жена была?       — Была. Но причину, по которой Пак похоронен тут, никто так и не нашёл. Жена его умотала в другую страну, оставив мужа тут.       — Ладно, — усмехнулся Минхо, — это странно. При том что очень странно.       — Здесь плохое место, — встревоженно говорил Джисон, — но хорошие деньги. Если знать, что к чему, то работать можно спокойно.       — Что мне, например, нужно знать? — уточнял Минхо, допивая чай.       — Не ходи на кладбище один, не броди по тёмным коридорам и никогда, просто вот никогда, — делая всевозможные акценты, достаточно активно жестикулировал Хёнджин, — не поворачивайся к больным спиной. Этого делать категорически нельзя. Тут у всех больных есть особенность в виде запрыгивания на спину и кусаний.       Минхо кивнул, продолжая расспрашивать некие моменты и впитывать слова как губка. Конечно же, ему всё это казалось неимоверно странным. Он будто в новогоднюю комедию попал, так ощущалось. Вот только на дворе октябрь, до Рождества ещё долго. А Минхо работает в психиатрической больнице, где сбежавший пациент действительно убил врача, который оказался патологическим вруном, изменяя своей женщине и собственной любовнице, которая не знала про жену.       Но тему отпустили быстро, всё-таки Минхо схватывал на лету и не желал долго мусолить тему смерти. Он её больше жизни боялся, сколь каламбурно бы это не звучало. Минхо всё понял и пообещал, что обязательно прислушается к словам своих коллег.       Как бы сильно Минхо ни любил перемывать кости людям, но обсудить Доктора Бана с коллегами, которые за чашкой казались и вовсе друзьями, он не мог. Минхо пожаловался на Бана, рассказал, как он был с ним груб, фактически называя мальчишкой, ничего не знающим в психиатрии. Хёнджин кивал и рассказывал истории про то, как этот же Доктор Бан принижал и его, называя некомпетентным малым. Безусловно, и у Черён нашлась история, когда данный коллега осудил молодую девчонку за якобы неправильное отношение с пациентами и смел шутить пошло про её большую грудь. Джисон лишь отшутился и сказал, что однажды и вовсе послал его куда подальше, чтобы тот не командовал. За что позже, конечно же, получил выговор на ковре директрисы.       Минхо всё-таки узнал, сколько Доктору Бану лет. И честно, он так и предполагал. Мужчине было шестьдесят шесть. Впрочем, разговор про возраст зашёл куда дальше, и таким образом Минхо узнал, что Черён не двадцать лет, а уже двадцать пять и она замужем год. Хёнджину тридцать два, он был женат, но развёлся, детей нет. А Джисону двадцать три, у него в голове учёба и работа, ему не до отношений.       Коллеги просидели до самого окончания рабочего дня. А дождь так и не прекратился. Хёнджин попрощался со всеми, сказав, что забыл доделать один важный документ. Поэтому оставляя свою кружку в кабинете Минхо, он убежал в свой, чтобы быстро всё закончить и уехать домой. Черён с Джисоном страдальчески смотрели на погоду за окном, понимая, что им обоим ехать на автобусе. Минхо предложил довести, вот только у Джисона смена до шести, а у Минхо и Черён до пяти. Но Хана это не остановило, он отпросился у Джунхана, сославшись на звонок от соседей о затоплении, и радостный прибежал в здание регистратуры, чтобы уехать с Минхо и Черён.       Погода стояла отвратительная. Везя друзей под лёгкий джаз, доносящийся из автомобильных колонок, Минхо обратил внимание на то, насколько же сильно наклонились сосны от дождя. Дорога была скользкая, поэтому ехать приходилось медленно, чтобы не произошло происшествий.       Первую высадили Черён, как оказалось, она жила на соседней улице от Минхо. Девушка вежливо поблагодарила и выбежала из автомобиля, направляясь к подъезду.       Джисон жил на той же улице, что и Минхо, только в другом конце от него. «Удивительно совпадение», — думал Минхо, хотя совпадений тут и вовсе не было, это, наоборот, было ожидаемо, потому что до работы ближе. Хан тоже поблагодарил и сказал, что завтра они вновь обязаны собраться и так провести остаток рабочей смены. Минхо согласился и, заводя мотор, отправился вверх по улице к собственному дому.       

10

      В кастрюле лениво варятся манду, Минхо, открыв окно, впускает в квартиру свежий воздух. Дождь так и не прекратился. Погода, видимо, вовсе сошла с ума, раз целый день без конца и края позволяет хитрому Дождю гулять по просторам людским мирков и наблюдать за ними, как дети пялятся на муравьёв.       Заморачиваться с готовкой желания не было абсолютно никакого. Минхо изрядно устал после работы. Поэтому войдя в квартиру, он тут же вспомнил, что в морозилке его ждут они — пельмешки, которые так кстати понадобились. Нарезая кимчи, сделав острый соус из перца халапеньо и уксуса с водой, Минхо взял в руки телефон, чтобы позвонить дочери. Тыкая по писклявым кнопочкам, он быстро нашёл абонента «доченька», а после нажал на зелёную трубку.       Гудки стали тянуться, как время песочное. Минхо в мелодичности окружающей обстановки и вовсе забыл про странные мысли, тревожащие его с самого прихода домой. В кастрюле кипели манду, настенные часы отбивали секунды, медленно таща стрелки старых моментов.       — Папа, привет! — тут же раздался звонкий голосок Эри в трубке. Минхо улыбнулся приятно. Как же это здорово слышать собственную дочь, которая каждый раз так рада его звонкам.       — Привет, крошка. Сегодня я первее позвонил. Как дела?       — Мне мама сказала, что ты на работе, что дома ты только вечером будешь. Поэтому я ждала. У меня столько всего произошло, ты себе представить не сможешь! Короче, мы с Джимин сегодня обменялись наклейками, я собрала всю коллекцию наклеек Скуби-Ду, прикинь! Мы ещё в сифу на перемене играли и вредная Мисс Ким Соджон поругала нас. Заставила после уроков в классе прибираться, хотя очередь не наша была!       — Что такое «сифа»? — протянул Минхо, отмечая время на часах. Манду сварились. Поэтому, поднимаясь со стула, крепко держа в руках свой кнопочный телефон, он принялся работать поварёшкой.       — Ты что, не знаешь? Сифа — это, короче, такая штука из бумаги, замотанная в скотч. Делают что-то типа шарика и кидаются. В кого сифа попала, тот вóда.       — То есть вы играли в догонялки по школе, правильно понимаю? — смеялся Минхо, выключая газовую плиту, ставя тарелку с ароматными манду на стол.       — Ну… — замялась Эри, — да?       — Тогда она сделала правильно. А вдруг из вас кто-нибудь бы упал или уронил другого?       — Но ведь это нечестно! Мы бы на улице играли, если бы не этот дурацкий дождь! — Эри злилась, и Минхо это понимал, так как дочь от него явно ждала слов поддержки.       — Крошка, понимаешь, играть в догонялки по школе — опасно. Кто-то из вас мог упасть и что-нибудь себе повредить. А представь, ты бы бежала по лестнице, споткнулась, или бы тебя толкнули, и ты бы упала? Больно было бы. А если бы ты голову разбила?       — Зато бы в школу не ходила.       — Да, но ты должна знать, что голову нужно очень беречь. Один неловкий удар — и всё, можно остаться инвалидом.       — Страшно… — протянула Эри, выдыхая в трубку маминого телефона.       — Вот именно, теперь понимаешь? Может быть, Мисс Ким стоило вам рассказать о том, как это опасно, а не ругать вас, но может быть, она испугалась за вас?       — Ладно, я поняла тебя. Мы поступили неправильно. Отныне игры только на улице.       — Вот, верно, молодец.       — Но чем тогда заниматься в дождь?       — Можно поиграть в огромное количество настольных игр, которые у вас наверняка в конце класса в шкафчиках пылятся. Или в какой-нибудь морской бой?       — Игры, да, пылятся. Но ведь это неимоверно скучно!       — А стоит только попробовать, и скучно уже не будет. Я тебе гарантирую.       — Ладно, завтра, если будет дождь, будем в настолку с Кариной рубиться.       — Что ты решила насчёт фильма? — с дочерью говорить хотелось бесконечно, но пельмени с каждой секундой остывали.       — Не знаю, Карина сказала, что он скучный. Не хочу уже на фильм. Я что-нибудь придумаю к выходным, хорошо?       — Конечно, у тебя вся неделя впереди.       — Ну ладно, папа, я пошла уроки делать.       — Хорошо, беги и покушать не забудь.       — А я уже ела, всё, давай, пока!       Минхо не успел что-либо сказать, как тут же звонок уже был завершён.       Он выдохнул облегчённо, эта девчонка копия Лии в молодости. Бывшая жена часто рассказывала, как держала всю школу на ушах, гоняя с пацанами из классов постарше по школе, играя в те же догонялки. Вот и их дочь стала такой же. Внешностью в папу, а вот характером в маму. Но это даже хорошо, потому что характеру Лии можно лишь позавидовать. Стойкая, непробиваемая дама, которая к тридцати пяти добилась огромных высот. Лиа стала директором компании, в которой работала три года с помощью собственного трудолюбия и упорной работы. Если Эри станет такой же прекрасной женщиной в будущем, то Минхо будет хвалить в этом только заслуги своей бывшей жены.       Включая небольшой квадратный телевизор в гостиной, Минхо принялся слушать последние новости и попутно кушать. Еда всегда вкуснее, когда ты голодный. А ещё чай в четыре вечера не смог бы перекрыть зверский голод — это отчётливо понимал Минхо.       Он обратил внимание на свой серый, немного коричневый стационарный телефон и вспомнил про то, что не заплатил за связь. А сделать это явно стоит, так как звонить с мобильного на мобильный намного дороже.       Минхо отвлёкся, но эти призрачные ощущения того, что на него кто-то смотрит, так и не покинули его голову.