Смерть зовёт под Венец

      На дряхлых, жизнью потасканных досках виднеются чёрные дыры. Они появились вследствие долгого разложения тел. Кровь и гной оставались на досках серыми цветущими мутно-жёлтыми разводами, из-за чего дерево не справилось с таким количеством влажности и само начало разлагаться, повторяя реалии мёртвых.       Кожа мило соскальзывает с мышц, оголяя червивое мясо, что потеряло всю суть своей натуральности и свежести. Оно серое, чернеющее постепенно и бесконечно гноящееся. Маленькие странные друзья, тянущие тоненькие беленькие лапки, радуются без конца и края, восхваляя свою Великую Королеву за вкуснейший пир. Они практически пищат, ныряя в кровавый гной где-то в районе грудины.       В небольшом кабинете, где раньше были хорошие воспоминания, сейчас тела разбросаны в хаотичном порядке. От кого-то остались лишь косточки, а кто-то только глаза лишился. Минхо лежит в этой груде, познавая всю суть истинного страха, который опарышами в уши залазит. Медицинская одежда намокла от сока останков мёртвых людей. От некогда белоснежной ткани не осталось ни следа. Жёлто-зелёные, красные и даже чёрные оттенки отныне украшают халат. Играют в глупую игру, в пятнашки, и соревнуются чьё пятно красивее будет выглядеть на халате погибающего доктора.       Минхо кривит губы от боли, когда чётко ощущает, как в его бедро упирается чья-то особо острая кость, грозясь проколоть плоть. Крысы быстрыми ветрами носятся по комнате. Одного достаточно спокойного пациента — правда, сдохшего давно — грызут, даря тепло. Вот он в углу сидит, шевелится от количества паразитов и грызунов внутри него. Ведь даже эти маленькие существа понимают, что самое вкусное всегда внутри.       Голова у Минхо начинает раскалываться, когда в темноте пожирающей смерти он видит чёрные глаза, горящие огнём безумия.       

Глава Первая: «Маги и Доктора».

1

      16.10.2000 год. Сеул, 10:51 утра.              Минхо выруливает на главную улицу на своей новенькой и достаточно недавно купленной чёрной Тайоте Королла, которую смог купить на честно заработанные деньги. Минхо тридцать пять лет и он уже как десять лет работает в разных психиатрических больницах. Удачно окончив Сеульский Национальный Университет с отличием и красным дипломом, стал психиатром, как и хотел, отправился покорять горизонты. Минхо потратил одиннадцать лет на обучение. Сначала шесть лет медицины, потом год интернатуры и, наконец, четыре года резидентуры психиатрии. Но даже несмотря на своё достаточно долгое обучение, в двадцать пять лет он бросил подработки и начал работать в психиатрической больнице. Начинал с санитара, как и все студенты-медики. Преподаватели часто говорили, что такой мягкосердечный человек, который даже муху убить не может, не сможет работать в психиатрии. Минхо смеялся им в лицо и уверял, что они ещё услышат о нём. Но преподаватели оказались правы. Первые два года работы дались очень тяжело. Сердце кровью обливалось, когда он смотрел на детей с шизофренией или суицидальным синдромом. Приходя домой, он заливал в себя бутылку пива и восстанавливал собственное состояние.       Но у Минхо была поддержка в виде его любимой жены, с которой он разведётся спустя четыре года брака. Пара познакомилась в университете, Лиа тогда училась на лингвистическом. Всё складывалось хорошо, они дошли до свадьбы, даже ребёнка родили. Эри росла быстро, внешностью пошла в Минхо, да и в принципе была папиной дочкой. Только вот даже ребёнок не смог сохранить брак.       Минхо изменил. По-пьяне, по-дурости, но скрывать от жены не стал. Они поговорили как взрослые люди, без криков и скандалов. Эри увезли к бабушке, а сами на кухне под горячий чай обсудили измену. Развелись мирно, Лиа забрала дочь и съехала. Минхо добросовестно платит алименты и часто видится с дочерью. С Лией Хо сохранил хорошие отношения, они словно старые друзья, которых вот так случайно связывает ребёнок.       Он жалел, что поступал так, как поступал, но сделать ничего не мог. Поэтому вот уже восемь лет живёт один. Партнёра себе не нашёл, перебивался старыми связями. Работа не позволяла много куролесить. Да и, что печально, к тридцати пяти годам Минхо понял, что и не нужен ему никто. Он полностью погружён в работу, и его это больше, чем устраивает.       Светофор загорается зелёным, в кармане пиджака лежит «Нокиа 3310», которая периодически вибрирует от смс-сообщений. Сегодня первый рабочий день в Психиатрической Больнице «Белая Гвоздика». Почему-то Минхо отчётливо помнил это название, словно слышал раньше про происшествие в этой больнице, но, порасспрашивав коллег, толком ничего и не узнал. Даже в интернете искал, но и старые системные блоки, стоящие в интернет-кафе, толком не дали информации.       В январе двухтысячного года Минхо пришло письмо с приглашением на работу в психиатрическую больницу «Белая Гвоздика». Он долго думал, потому что на старом рабочем месте работал с самого выпуска из университета. Ему на этом рабочем месте в принципе нравилось. Хорошая зарплата, любезные коллеги. Правда, располагалась далековато от дома, но так каковой проблемой это не являлось. Минхо пригласили, потому что в декабре прошло собрание лучших психиатров Южной Кореи. Видимо, та любезная женщина, имя которой Минхо, к сожалению, не запомнил, всё же нашла его адрес и отправила письмо. Единственное, что отпечаталось в его памяти ,— её необычная фамилия, имеющая пять букв.       Эта женщина является директором той самой психиатрической больницы. Минхо помнил её внешний вид. Пока все остальные женщины, врачи и директоры, были одеты в строгие деловые костюмы с белой рубашкой, директриса «Белой Гвоздики» была на каблуках в обтягивающем чёрном шёлковом платье, поверх которого был накинут тяжёлый пиджак. Её чёрные волосы блестящие, словно смола на молодой сосне, лежали на плечах кудрями, сравнимые с дорогами запутанной Амазонки. Подведённые, будто угольным карандашом, глаза придавали даме кошачьей хитрости. В целом она произвела на Минхо впечатление достаточно раскрепощённой, но чопорной женщины.       В письме она обещала хорошую заработную плату (около двухсот тысяч долларов в год чистыми), собственный кабинет и всяческие курсы для переквалификации и переподготовки. Но опять же, минус был в том, что больница находилась на окраине города, так как предназначалась для особо буйных психбольных. Ехать туда около тридцати-сорока минут, в зависимости от пробок, но Минхо это не остановило. Особенно учитывая то, что на прошлом рабочем месте он зарабатывал сто пятьдесят пять тысяч долларов в год.       Вырываясь из собственных мыслей, Минхо свернул направо. Дальше дорога лежала чересчур идеальная. Черный, по всей видимости, недавно уложенный асфальт, который даже пыль с окраин дорог не успел собрать, блистал под пасмурным солнцем. Не было ямок, полоса была ровная и достаточно светлая. Так и не сказать, что он едет где-то в Южной Корее, всё-таки недавний кризис до сих пор бил по населению. Особенно остро он сказался на бюджетных учреждениях, в одном из таких учреждений работал Минхо. Период с девяносто седьмого по девяносто девятый дались особо тяжело Южной Корее. Но справились, выжили.       Лес привлекал внимание. Высокие сосны отбрасывали тени, где-то в кустах папоротника прятались ядовитые змеи. Ветки яро хрустели под натиском нескончаемого ветра, но Минхо, аккуратно ведя машину, не слышал голоса Леса.       Мельком смотря в боковое окно, Минхо подметил, что лес выглядит очень глубоким. Будто нескончаемые мысли вечного небытия, что так и грозится обрушится на несчастную душу проливным дождём.       Но размышлять о лесе и его деревьях в первый рабочий день не доставляло удовольствия. Минхо разорвал нить повествования, принялся следить за дорогой.       Когда Минхо ехал по этой дороге впервые, он представлял себе эту больницу как старинный замок из старых чёрно-белых фильмов. Высокий забор с шипами на каждом столбе. Единый дом с чёрной черепицей, но всё оказалось куда менее красочнее, когда он увидел связанные между собой восемь зданий.       Останавливаясь напротив ворот, Минхо приветствует охранника, желает тому хорошего дня, напоминая, что он новый сотрудник. Ворота ему любезно открывают, и доктор И въезжает на закрытую парковку.       Оставив машину на парковке для сотрудников, Минхо вышел из автомобиля, выдохнул небольшое волнение через нос, поправил своё чёрное пальто и направился в больницу. Вид у неё был устрашающий в каком-то плане. Первое здание без деления на блоки — это двухэтажная регистратура. В этом здании находились все кабинеты врачей и архивы. Они были настолько большими, что в восьмидесятом году здание регистратуры реконструировали и построили ещё два минусовых этажа, на которых продолжался архив. С правой стороны от регистратуры по периметру забора начинались блоки.       Первый блок — А1. Двухэтажное здание с подвалом (как и все остальные блоки). На двух этажах были расположены палаты. В данном блоке находились люди с расстройствами. Чаще всего здесь были именно дети и подростки с попытками суицида, с наркотическими и таксикоманскими зависимостями. Но и взрослых хватало. Этот блок был спокойный. Пациенты отсюда могли выходить из здания в течение дня и прогуливаться по доступному периметру. Это был сад, который окружали разные блоки. Безусловно, за любым пациентом приглядывал санитар или же медсестра.       Второй блок — В2. Здесь находились буйные из блока А1. Он мало забит, от силы там набирается двадцать-тридцать человек. Пациент попавший в блок В2 может вернуться в блок А1, если исправит своё поведение. Но если же он станет более агрессивным, то его отправят в блок С3, из которого он выйдет только после полного лечения. Здесь таких людей пичкают всякими таблетками и вгоняют в медикаментозные комы, чтобы привести их в чувства. Не было ещё человека, который бы вышел из блока С3 не овощем, но об этом Минхо знать вовсе не обязательно.       С блока D4 начинались особо буйные пациенты. Здесь находились люди с расстройствами шизофренического спектра, с посттравматическим синдромом, с расстройствами личности и другими психическими заболеваниями. Также были тяжело алко- и наркозависимые. Они выходили на прогулку строго по парам и с двумя довольно мощными санитарами, у которых в кармане всегда лежал укольчик с волшебным средством (как они его называли). Выйти из блока D4 самостоятельно невозможно.       Блоки F5, Q6 и R7 были особо контролируемыми. В этих блоках был отдельный персонал и усиленная охрана. В первое собеседование Минхо чётко дали понять, что в эти три блока он никогда не попадёт. В блоке F5 находились преступники, совершившие акты насилия над людьми. Здесь были и педофилы, и серийные убийцы, которым диагностировали определённые психические заболевания, и таким образом отбывали пожизненный срок. Они сидели в камерах с одним небольшим окошком. Спали на хрупких хлопковых простынях (на таких простынях невозможно повеситься, они рвутся от сильного натягивания), острых и даже пластиковых бытовых предметов не получали. Их столовые приборы делались из твёрдых сортов хлеба, которые со спокойной душой можно было съесть. Для того чтобы раствориться, например, в супе, требовалось время. Честно, вся эта охрана напоминала Минхо книгу «Красный Дракон», где примерно в таких же условиях под стражей находился Ганнибал Лектер. Минхо показалось это странным, что преступники отбывают срок, ведь в Южной Корее действует смертная казнь. Но, видимо, подводные камни существовали везде.       Блок Q6 был специально отведённым блоком для каннибалов. Всего там находилось порядка десяти человек. Южная Корея — идеальная и безопасная страна, а по факту же СМИ не знают о всех тех тяжких преступлениях, которые происходят ежедневно. Со времён открытия психиатрической больницы «Белая Гвоздика» в одиночной камере сидит каннибал, имя которого никто не знает. Ни ТВ, ни люди. Он жестоко убил и съел свою жену и пятилетнего сына. На протяжении долгих лет лакомился проститутками и пару раз соседями. Он находится на заключении уже сорок четыре года. В прошлом году ему исполнилось семьдесят лет. Был случай в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, когда этот мужчина стал себя лучше вести. Исправился в поведении, больше не требовал человечины. Его посадили во вторую камеру с девушкой, которая съела собственную руку. История закончилась тем, что ночью он съел у неё часть мяса с оставшейся руки (практически всю) и откусил указательный палец, проглотив вместе с косточками. Утром девушка умерла, а каннибала до сегодняшних дней перевели в одиночную палату-камеру.       Про блок R7 Минхо ничего не рассказали. Совершенно. Ни будущие коллеги, с которыми он словами обмолвился после собеседования, ни директриса.       Ещё Минхо успели показать кладбище. Этот небольшой участок был отделён задней стороной здания регистратуры и правой стороной блока А1. Как ему объяснили, не все родственники, в большей степени особо опасных преступников, хотят забирать тела. Поэтому они подписывают документы, и усопшего хоронят на специально отведённом участке земли, в стенах больницы на кладбище. У некоторых пациентов и родственников не остаётся, поэтому выход только один — кладбище психиатрической больницы «Белая Гвоздика».       Когда Минхо проводили экскурсию, он немного ужаснулся именно с кладбища. Там места свободного практически не было. Могилы стояли друг на друге. Директриса даже рассказала о дальнейшем плане: выкупить участок леса под новое кладбище, потому что, как она выразилась, «психи дохнут тут, как мухи».       Минхо вырывается из мысленного потока, заходя в здание регистратуры. Здоровается с будущими коллегами и подходит к блондинистой молодой девчонке Черён.       — Доброе утро, — улыбается Минхо Черён на стойке регистратуры.       — Доброе, доктор И, как Вы спали?       Минхо отдаёт свои личные вещи: телефон, ключи от машины. Снимает все кольца с рук (обычно он их не надевал, но не в этот раз).       — Спалось отлично, у Вас как дела со сном?       — Прекрасно! Спасибо, что поинтересовались! — Черён отдаёт ключи от кабинета и бейджик с именем.       Минхо кивает, держа в руках свой строгий чёрный портфель, собираясь уходить, но тут Черён говорит:       — Доктор И, директриса Сколо просила Вас зайти к ней, как только Вы прибудете.       — Благодарю Вас за предупреждения, медсестра Черён.       Если бы не эта молоденькая девчонка, Минхо и не вспомнил бы, как зовут ту самую женщину с конференции, которая отныне является его начальником.       Имечко, конечно, у неё интересное, хотя, может быть, это фамилия. Минхо не знает. Во всяком случае он поднимается на второй этаж, где располагался его кабинет и кабинет директрисы Сколо.       — Директриса Сколо, можно? — Минхо стучит кулаком два раза и приоткрывает дверь, дожидаясь одобрительного ответа.       — Да, доктор И, проходите.       В идеально белой комнате за белым столом на белом стуле сидела роскошная дама в чёрной атласной рубашке и, по всей видимости, в таких же штанах. Её чёрные волосы стекали по плечам. Несмотря на все правила больницы, она единственная, кто могла ходить с распущенными волосами.       Она складывает руки в замок на столе, отрывается от своих дел в огромном квадратном мониторе. Улыбается, приветствуя Минхо. Её огромные глаза сужает макияж, а губы сушит матовая красная помада.       — Медсестра Черён, — Минхо садится на свободный стул напротив директрисы, — сказала мне подойти к Вам.       — Да, — томно выдыхает она, — хотела убедиться, что Вы всё помните.       — Я работаю на блоке А1, провожу консультации с людьми и при необходимости назначаю курс лечения, при этом обговорив с лечащим врачом пациента.       — Всё верно. Вы молодец, доктор И.       Минхо смотрит на неё, и что-то в ней ему кажется не так. От неё словно энергетика негативная исходит, при этом она продолжает сидеть и улыбаться.       — Не могу не спросить, директриса Сколо, — щурится Минхо, чуть сильнее сжимая челюсть.       — Я постараюсь ответить на любой Ваш вопрос, — усмехается дама.       — Сколо — это имя или фамилия?       — Сколо — это фамилия, моё имя Ынха. Я Сколо Ынха.       — Спасибо за уточнение, буду знать.       Минхо, поднявшись, вышел прочь, с не покидающим его чувством потерянности.       

2

             Будучи в своём кабинете, открыв окно на проветривание, Минхо успокоил немного тревожащие его чувства. Атмосфера этой больницы была тяжёлой. "Нет-нет, да", — из окна прилетали странные страшные возгласы больных людей. Кто-то очень громко Богу молился, кто-то на медперсонал безбожно орал, за что был наказан и отправлен на часовой покой благодаря волшебному укольчику. Минхо впервые подумал о том, что вернулся в прошлое. В то самое, когда ещё, будучи санитаром-студентом, он засыпал с мыслями об увольнении. А следующим утром вновь шёл на работу лицезреть страшных букашек — морщины, которые расползлись по лицам психически больных людей и в частности стариков. Вопрос эстетики — мёртвые колыбельные. Страдальческий итог живых мертвецов и великий стражник туалетов И Минхо, который при любом хохоте готов землю из-под ног самостоятельно выронить.       У Минхо дел безбожное количество, ему и проверить блок А1 надо, и прочитать личные дела больных, которых приставили к нему. Для начала ему дали три человека, там дадут ещё как минимум десятерых. В данной больнице у каждого врача должно быть как минимум пятнадцать, а то и двадцать больных, потому что кадров катастрофически не хватает. Но даже такое количество работы не останавливало перед числом двести тысяч долларов в год. Минхо готов очень стараться, спать на работе желания нет, но немного задержаться он может. На эти деньги он сможет обновить ремонт в своей двухкомнатной квартире, отложить на отпуск, чтобы следующим летом слетать куда-нибудь подальше от теней психически больных людей. Дочери хороший подарок на Рождество и День рождения прикупить, всё-таки Эри будет тринадцать лет через месяц.       Минхо складывает неубранные бумаги другого врача. Мужчина, судя по папкам, работал в блоке С3. Серьёзный блок. Хо смотрит на остатки записей и пытается сопоставить в голове мысли. Его терзает интерес: почему же прошлый врач, место которого занял Минхо, уволился? Зарплата здесь прекрасная, коллектив вроде приветлив. Быть может, не выдержал напора больных? Минхо очень бы хотел узнать, вот только пока спросить не у кого.       В кабинете пахнет темнотой. Будто испуганными возгласами, у Минхо распирает в груди от давящей обстановки. Он вечерком перед сном искал хоть какую-нибудь информацию о больнице, в которой начал работать. Только ни в одном медицинском журнале не удалось найти хоть что-то стоящее. Этой психбольницы будто бы и не существовало. На конференции её назвали лучшей, а по факту не было ни одной статьи за последние два месяца о ней. Это и пугает. Минхо себя накручивает, словно юла на безлюдной детской площадке, зная, что тот, кто её завёл, стоит рядом, ожидая свою будущую жертву.       Кабинет Минхо небольшой. В нём уместился с правой стороны от двери, которая располагалось посередине, шкаф с двумя отделениями для папок. Там же рядом вешалка. Непонятно только для чего внизу гардероб. После следует большое окно с двумя створками, на подоконнике которого стоял несчастный фикус, и его явно забывали поливать. С левой стороны от двери располагался стол. И самое что интересное, этот стол стоял «спиной» к двери. Минхо подметил это, подумал о том, что это весьма странно. Обычно столы ставят так, чтобы видеть того, кто заходит в кабинет, тут же всё ровным счётом наоборот. Если к Минхо кто-нибудь пожалует, он встретит человека затылком, а не глазами. Заметив этот трюк впервые, Минхо сразу подумал о том, чтобы перенести сие шедевр к противоположной стене от двери. Но для начала стоит узнать у директрисы Сколо. А то вдруг после узнается, что такое расположение в каждом кабинете, и менять его нельзя.       Минхо уже выложил все остатки документов из шкафа и своего рабочего стола. Сложил в стопочку и оглядел идеально белое пространство, в котором ремонт был сделан чуть ли не за пару минут до прихода И (создавалось такое ощущение). Удивительно, что прошлый врач сохранил свой кабинет в таком идеальном состоянии. Будто бы заботился о нём, как о ребёнке. Глупое сравнение, но отчего-то Минхо подумал так. Он тряхнул головой быстро, отгоняя думы, волосы попадали на веки. Странное утро.       В дверь раздался хаотичный стук, словно кости из тряпичного мешка выпали, Минхо дёрнулся в испуге. Но, успокоив начинающую тахикардию, крикнул:       — Входите!       В кабинете показался улыбчивый мужчина явно младше И. Его, словно сожжённые солнцем, коричневые волосы были собраны в высокий хвостик. Только пару прядок из чёлки выпали, украшая знакомое лицо. Минхо быстро пробежался взглядом по узким глазам с длинными ресницами, прямому носу, пухлым губам. Замечая под глазом небольшую родинку, которая, будучи крошечным пятнышком, привлекала внимание. Он заметил даже небольшую щетину. Минхо мысленно одёрнул себя, вспоминая, что перед ним врач кардиолог Хван Хёнджин. Он стоял в таком же белом халате, что не был застёгнут на пуговицы. Чёрные медицинские штаны на его длинных ногах лежали превосходно, и точно такая же футболка свободно просвечивалась из-под халата. На ногах — классика всех больниц — резиновые тапочки. Минхо удивило ещё и то, что одежда в этой больнице была чёрная. Обычно в психиатрических больницах стараются использовать либо белые, либо синие оттенки, изредка зелёные. Потому что цвета играют огромную роль в восприятии психбольных людей. Но, видимо, в этой больнице не было таких правил, ибо даже у Минхо, который был психиатром, были чёрные оттенки в костюме.       В психиатрической больнице работали не только психологи и психиатры, здесь нужны абсолютно все врачи, ведь никогда не известно, что в этот раз сотворит психбольная, недавно убившая семилетнюю дочь. А по рассказам директрисы Сколо, она могла сотворить многое и вполне ужасное.       — Доброе утро, доктор И! Как ваше настроение? — Хёнджин, светя улыбочкой, сел на стул, раскинув халат.       Проходя собеседования, пока Минхо ждал своей очереди в коридоре, он успел познакомиться с врачом Хван Хёнджином, который в этот момент просто проходил мимо. Но, заметив новое лицо, остановился поздороваться.       Хван помог скоротать время, рассказывая, как тут всё устроено. Попутно шутил про погоду и даже успел познакомить с медсестрой Черён. Он привёл эту девчонку, назвав самой красивой медсестрой во всей больнице. Из-за чего очень засмущал её. Но поболтав и с ней, Минхо понял, что будущие коллеги его достаточно дружелюбны.       Мнение об этом довольно открытом сотруднике психиатрической больницы «Белая Гвоздика» сложилось хорошее. Минхо тогда даже поблагодарил его за успокаивающие слова. На что Хёнджин лишь подмигнул и убежал дальше по своим делам.       — Доброе, в целом прекрасно. Вы как? — улыбался Минхо.       — Тоже отлично. Готовы к первому рабочему дню? Наверняка вас уже предупредили, но психи у нас отборные. Я Вам гарантирую, что Вы не соскучитесь, — он взял в руки карандаш, который минутой ранее Минхо достал из ящика стола.       — Да, по крикам из окна, я уже это понял. Готов, точно готов, — достаточно неуверенно отвечает Минхо, сам не понимает, почему его терзают такие сомнения.       — Если вдруг что, всегда обращайтесь ко мне, я вам помогу, чем смогу. Директриса Сколо против того, чтобы я Вам как-либо помогал. Она объяснила это тем, что Вы сами должны привыкнуть к новому месту. Но мне крайне хочется Вам помочь. Разрешите стать Вашим наставником на первое время? Только если это останется тайной! — усмехнулся Хван, приставляя указательный палец к губам в знак великого секрета. Так делали в детстве, когда обещали держать секреты и не рассказывать родителям.       Хёнджин располагал к себе. Его лёгкая улыбка, приятные черты лица и ясные глаза придавали шарма его неотразимому обаянию. А свободная поза говорила о том, что человек он простой и достаточно дружелюбный, который в действительности может прийти на помощь, если это потребуется.       Минхо приятно удивили слова новоиспечённого коллеги. Он улыбнулся, садясь на свободный стул рядом с Хваном. В моменте стало резко холодно. Минхо даже поёжился, ощущая бегущие мурашки по телу. Стрелы-мысли пронзили его голову ощущениями того, что Минхо на кладбище. Словно стоял где-то среди серых могил с исчезнувшими именами. Минхо вновь махнул головой, отгоняя неотступаемую тревожность. А после, притворившись, словно он ничего не почувствовал, и зябкость в пальцах — всего лишь бред мистический, ответил:       — Спасибо Вам огромное, доктор Хван, — проговорил он, разжимая стиснувшие кулаки и протирая ладони о штаны. — С Вашей стороны это очень любезно. Знаете, я был бы не против, если бы Вы показали мне блок А1. Мне провели там экскурсию, но с первого раза я не запомнил.       — Да, конечно, я только с радостью. Когда соберётесь туда, просто скажите мне, я Вас сопровожу. И… не желаете в обеденное время встретится в столовой за вкусной чашкой риса карри?       — Я был бы очень рад провести обед с Вами, — поправляя волосы, соглашался Минхо.       — Вот и чудно! Мой кабинет, кстати, находится ровно напротив вашего. Я в двести втором, а Вы в двести первом, ведь так?       — Да, абсолютно. Здесь… — задумался Минхо, — довольно странное расположение номеров на дверях. Обычно же по одной стене идут чередом кабинеты. А тут, я заметил, что они находятся друг напротив друга.       — Ага, двести первый напротив двести второго, двести третий напротив двести четвёртого. Это странно, и никто не понимает почему так, — Хёнджин пожимает плечами и губы в полосочку растягивает. — Я когда только пришёл сюда работать, сам не понимал этого, но со временем просто привык. Ладно хоть, что первая цифра означает этаж, уже хорошо.       Минхо посмеялся с остроумной шутки коллеги и быстро спрятал улыбку за рукой. Обычно он никогда так не делал, но в этот раз непреодолимо захотел.       — Да-а, — протянул И, оглядывая свой кабинет, который он ещё не успел привести в порядок. — Здесь бы уборку хорошую провести. В этом кабинете до меня никто не работал? — спросил Минхо, смотря в глаза Хёнджину.       — Работал. Пак Чимин его звали. Правда, он умер недавно.       Минхо, расслабившись в приятной компании, не был готов к столь резкому повороту событий. Он замер в одном мгновении, напрягая все мышцы, которые только мог. И, больно глотая, прошептал:       — Господи, какой кошмар… Молодой?       — Тридцать восемь пареньку было. Жена с детьми осталась, — грустно отозвался Хван, впервые за весь разговор опустив голову к полу.       — Ох…как жаль… — Минхо ощутил внутри такую печаль, словно он сам лично знал Пак Чимина. — Что с ним случилось?       — Пациент из блока Q6 сбежал. Как, каким образом, никто не знает. Доктор Пак в этот момент проходил к зданию регистратуры и остановился покурить. Пусть делать это было запрещено, для курения есть специально отведённое место рядом с кладбищем, но туда боятся ходить. Ну… — неуверенно продолжал Хёнджин, — там всё-таки кладбище. Пока Пак курил, этот конченный придурок напал на него со спины и вцепился зубами в шею. Чёрт, доктор И, он буквально откусил ему часть. Кровище столько было, что бедная бабуля Ёнсу, это наша пожилая санитарка, еле отмыла её с дорожки.       У Минхо во рту пересохло от истории. Внутри все мышцы сжались в одно неизвестное состояние. Тревога играла на пианино, а мозг воссоздавал картинки.       Вот невысокий мужчина с чёрными волосами (почему-то Минхо представлял его именно так), стоит, держа в руках сигарету крепкого Marlboro Red, выпуская в свободное пространство дым и думая о том, какие дела его ждут после короткого перекура. Но тут сзади он слышит тихие, но увесистые шаги, не успевает обернуться, а на него уже кто-то прыгает и впивается зубами в шею, грозясь откусить, и ведь откусывает. Сигарета с пеплом летит на каменную дорожку, на которой спустя секунду появляются маленькие капли крови, которые издеваются и дождь имитируют.       — Он умер от укуса? — сохраняя своё хладнокровие, поинтересовался Минхо.       — Нет, доктор Пак изрядно помучился. Пациент взял камень из клумбы и превратил его лицо в кровавое месиво.       — Какой ужас…       — Хуже было его жене во время опознания, потому что лицо отсутствовало полностью. Груда переломанных костей черепа.       — А что директриса Сколо сказала на этот счёт?       — А что она скажет? Она, как всегда, всё замяла, заплатила кругленькую сумму и забыла, что когда-то у неё был сотрудник с именем Пак Чимин, — Хёнджин кусал губу, словно хотел что-то сказать, но боялся. — Ну, не будем о грустном. Знаете, доктор И, предлагаю Вам сделать перестановку в кабинете. А то сидеть спиной к выходу не удобно, давайте поставим ваш стол к стене, как в кабинете директрисы Сколо.       — И всегда она так делает? — проигнорировав вопрос доктора Хёнджина, задал свой вопрос Минхо.       — На моей практике два раза.       — Неужели у Вас так часто умирают сотрудники?       — Ну, доктор И, не мне говорить, но место это нехорошее. Здесь люди в принципе чаще умирают, чем в любых других больницах.       — Это с чем-то связано?       — Абсолютно нет.       — Странно.       — Ну, мы уже привыкли, если честно. Слушайте меня, и будете жить сто лет, — посмеиваясь, шутил доктор Хван. — Ну так что, перестановку делать будем?       Минхо резко переключился с темы смерти сотрудника на проблему, которая действительно его волновала. Его рабочий стол стоял так, что спиной он сидел к выходу. Это неудобно и непонятно.       — Да, я хотел, но подумал, что сначала надо спросить разрешения, — почёсывал макушку чёрных волос Минхо.       — Ей не обязательно знать, что Вы сделали перестановку. Она даже по кабинетам не ходит. За всё время моей работы здесь, она ко мне ни разу не зашла. Помочь Вам?       — С Вашей стороны это было бы очень любезно.       Хёнджин лишь рассмеялся на ответ Минхо и, передвигая стулья, помог поставить стол к стене.                        Непозволительно близко к стене, но, как выразился сам Хван, «так безопаснее». Минхо не понял, что значили слова коллеги, и решил не придавать значения им. Они передвинули мебель, протёрли пыль, собрав с полок редкие забытые вещи доктора Пака, вынесли их к мусорным контейнерам. Работа в больнице кипела, пока Хёнджин и Минхо вели светские разговоры о работоспособности сердца психически больного человека. Пусть и не долго, потому что к полудню пришлось всё же наведаться в блок А1 и посмотреть на представленных больных. Стоит отдать должное доктору Хвану, он в действительности показал блок А1 от «А» до «Я». теперь Минхо точно запомнил, где что и как располагается.       Но вот только документы, которые до этого Минхо собирал самостоятельно, он оставил. Не захотел их выбрасывать. Стопку убрал в стол, чтобы доктор Хван не выбросил их. В Минхо билось странное чувство, он должен был сохранить то, что нашёл. Будто в будущем ему это как-то сможет помочь. Бред, но тупая тревога, играющая на пианино страшные мелодии, так пожелала. И Минхо, к сожалению, не в силах ей сопротивляться. Он прочтёт документы дома, а после выкинет, если они ему будут не нужны.       На Минхо давит атмосфера больницы. Давят люди. Здесь будто воздух спёртый даже на улице. Когда И пошёл с Хёнджином на перекур в курилку рядом с кладбищем, он почувствовал, словно вся больница стоит на кладбище. Каждый её уголок хранит под землёй червивые кости. Хван был прав, курить рядом с кладбищем тяжело. Минхо в течение дня ловил себя на странной мысли. Ему чудилось, будто затылок ему прожигают чужие глаза, которые рыщут и ждут, когда Минхо станет уязвимым и они, с визгом гнойных опарышей, набросятся на него. Схватят, укусят, выпотрошат…       Минхо выдыхает, заполняя документы от руки. Что же за день-то сегодня такой… То мёртвый сотрудник, которого он заменил, то кладбище это… необъяснимое. Ещё и тревожность не отпускающая. Минхо весь день ощущает себя студентом на практике в психиатрической больнице в буйном блоке. Ещё и директриса Сколо словно всегда рядом. Пока Минхо находился в блоке А1 и в саду, где гуляют больные, он её не замечал. Но вот только стоило зайти в здание регистратуры, как она тут же появлялась в поле зрения. Минхо выходит из уборной, она проходит рядом. Входит в кабинет и краем глаза замечает её. Она окружала его. Но только не тогда, когда он оказывался на улице или же в другом блоке. Он знал, что она следит за ним. И искренне этого не понимал.       Закончив свою писанину, отпуская мысли в молоко, Минхо, выключая свет в кабинете, быстрым шагом направился в сторону регистратуры, чтобы взять своё пальто и личные вещи. На счёт вещей доктор Хван сделал отдельное замечание. Он настоятельно посоветовал, пусть и слова звучали так, словно он предупреждал его, не оставлять вещи без присмотра. В закрытом кабинете вещи в большей безопасности, чем в гардеробе. Это и было логично. А ещё доктор Хван сказал, что телефон всегда должен быть при Минхо. На всякий случай. Но на какой случай, Хо так и не понял. К слову, связи в здании не было. Он заметил это, когда отдавал вещи. Связь появлялась только на парковке, что было странно.       Но сейчас Минхо выруливал на дорогу, понимая, что через полчаса он будет дома. И стоило только покинуть территорию больницы, как сразу стало свободно. Давящая тревожность отпустила и появились лёгкие чувства и мысли. Ну и накрутил же себя доктор И Минхо.       

3

      Заглушая машину около пятиэтажного дома, Минхо готовится к самому вкусному ужину в своей жизни. Он приехал к своим университетским друзьям, с которыми продолжал поддерживать связь. Йеджи и Сынмин с ним с первого курса. Многое вместе пережили. Свадьбу Минхо и Лии, впрочем, последующий развод. Пережили и неимоверно смущённое признание в том, что Йеджи и Сынмин пара. Многое было, но это их не сломило.       Минхо ещё вчера вечером написал Йеджи с просьбой приготовить какой-нибудь неимоверно вкусный ужин. Всё дело в том, что Ким была поваром от Бога. То, как готовит она, не может готовить никто. Йеджи следовало бы в шеф-повара идти, а она сидит в частной клинике и работает с такими же психами, как и Минхо. Только Сынмин не оценил всю суть вкуса работы психиатром, переучился и стал хирургом. Сейчас занимает должность главврача в детской больнице.       Преодолевая расстояние ступеней, Минхо с предвкушением желает открыть дверь в Мир вкусной еды и свежих запахов. Только если бы не одышка, он давно бы был на пятом этаже. Что ж, старость не в радость.       — Ну неужели, — встречает Сынмин, — мы уж думали, что тебя не дождёмся. Чего на звонки не отвечал?       Сынмин завалил вопросами с порога, Минхо даже слова сказать не успел, да что уж тут, даже подумать, как на него посыпались чужие интонации. В секунду проскользнула мысль о том, что Минхо изрядно задержался, но это было далеко не так. Он выехал вовремя и добрался за полчаса до дома друзей.       — Чего ты на меня ворчишь, — отшутился И, проходя в квартиру. Сбрасывая ботинки, вешая пальто на вешалку, он продолжил: — Я приехал вовремя, ворчун.       — Если в твоём понятии «вовремя» — это задержаться на сорок минут, то тогда да, ты вовремя.       Минхо скривил губами и посмотрел время на телефоне. А время было… почти семь вечера. Тупя глаза об маленький экран, Минхо почувствовал, как липкий страх ползёт мурашками по его позвоночнику и как капельки серебристого пота образуются на его испуганном лбу.       — Так время же… — растерянно проговорил И, как тут же Сынмин расхохотался и стукнул по плечу.       — Да я стебусь над тобой, чего ты!       Минхо ещё раз опустил голову на экран телефона, замечая строгие цифры 17:52. Чертовщина.       — Дурак ты, Ким Сынмин, я уж реально подумал, что опоздал! — засмеялся Минхо, оставляя странные мысли на пороге. — Йеджи-и! Ты где?       — Я на кухне, Минхо!       Йеджи выбежала с кухни, одетая весьма по-домашнему, но с изрядно приятным вкусом. Сохраняя гармонию глубоких синих оттенков модных джинсов, на свои тонкие ключицы она накинула белую футболку, чтобы казаться светлее. Её чёрные волосы блестели от переливающегося света, что доносился с кухни сквозь приоткрытую дверь. Минхо в этот же момент осмотрел и Сынмина, который не любил джинсы, всегда и всем говоря о том, что они там натирают, поэтому носил обычные штаны и брюки. Не понимал он этой моды на эти презервативы для ног.       — Я приехал, — улыбался Хо, — я уже чувствую, что пахнет просто превосходно.       — Я только-только закончила со всем, проходи давай. Но сначала руки помой.       — Слушаюсь, госпожа.       Минхо отлучился в ванную. Пока он старательно намыливал руки мылом, он не мог выкинуть из головы эту тупую шутку со временем. Переутомился в первый же день? А во вторник ему на работу к восьми, что завтра будет? Надо выдохнуть, отпустить.       Умывая лицо, Минхо сосредоточился на ужине и друзьях.       Усаживаясь за шикарный стол с разнообразными блюдами, у Минхо разбежались глаза. Слюнки потекли сразу после того, как он увидел неимоверно вкусный пибимпаб, свой любимый, да ещё и приготовленный Йеджи. Глаза стали выпадать из орбит, когда Минхо увидел наваристый чачжанмён. Вот за это блюдо он мог продать душу. На остальное количества множества закусок он уже не обратил внимания. Панчаны, кимчи, редька и ещё много всего было прекрасным дополнением к ужину, но пибимпаб с морковкой и чачжанмён затмили остальные блюда.       — Ну давай, рассказывай, — стучал палочками Сынмин, — как первый рабочий день прошёл?       — Странно, на самом деле, — проглатывал лапшу Минхо, вспоминая, что произошло сегодня.       — Почему? Что-то случилось? — подхватила Йеджи, кусая пибимпаб.       Минхо отложил деревянные палочки с вьющимися цветами у основания, глотнул прохладной воды и начал рассказ:       — Потому что я узнал, что пришёл на место недавно убитого врача. Его звали Пак Чимин и его убил буйный пациент, сбежавший из довольно опасного блока. Директриса максимально странная, ходит, наблюдает за мной, а на территории больницы есть просто огромнейшее кладбище, на котором мест нет. Там буквально могилы друг на дружке стоят. Да и атмосфера в самой больнице тяжелая. Из-за этого тупого кладбища у меня у самого появляется впечатление, что я по могилам хожу. Понимаю, странно но, бля… Меня определили в блок не буйных. Суицид, наркоманы, алкаши, лёгкие депрессии. Вообще мне не понятен принцип распределения больных. В одном блоке живут и наркоманы, и страдающие от депрессии. Это максимально странно. Но среди всего этого безобразия я познакомился с интересным парнем. Это врач Хван Хёнджин. Он мне помог мебель переставить в кабинете, ещё раз провёл экскурсию по блоку. В целом это всё.       Минхо вновь взял палочки в руки, ощущая эту странную атмосферу на кухне.       — Удивительно, откуда ты в принципе нашёл эту больницу. Я никогда о ней ничего не слышал, — Сынмин неотрывно смотрел на Минхо, словно беспокоясь.       — Ну говорить, что прям не слышал, будет неправильно. Всё-таки на конференциях встречались. Да и после того страшнейшего убийства, — Йеджи насторожилась, вспоминая про случай.       — Какое убийство? — кажется, только Минхо не знал, что она имеет в виду.       — Ты же только что сказал про Пак Чимина. Я помню об этом писали в статьях. Всё-таки такое в наше время случается редко.       — Я всё пытался вспомнить, откуда я знаю эту больницу, но, кажется, сейчас я понял, — Минхо осенило. — Я ведь читал про это дело. Но совершенно забыл…       — Да, громко было. Шумихи много навело, — глотая воду, соглашался Сынмин. — Ты лучше аккуратнее там будь, на всякий. Мало ли.       — Да я и так вроде бы… Да похрен, разберёмся, что куда, вы уж лучше расскажите, как у вас, что прошло. Как день?       Перевести тему стало определённо хорошей затеей, потому что каждый раз перед глазами Минхо появлялось это кладбище и каждый раз хитрые мурашки бежали по его спине.       Йеджи рассказала про свой рабочий день, Сынмин смеялся над ситуацией, произошедшей на работе, рассказывая её, он даже слезу от смеха пустил. Компания посмеялась от души, вкусно поужинав. Переместившись с кухни в гостиную прогнали по кружке холодного кофе, а после Минхо уехал домой, поблагодарив друзей за тёплый приём и неимоверно вкусную еду. Пообещал наведаться ещё как-нибудь. Готовить самому Минхо не хотелось, а вот покушать за чужой счёт он рад всегда. Особенно понимая, что после еды ему не нужно мыть посуду и кухню.       На улице стояли сумерки и хитрые лучи не менее хитрой Луны, отражаясь от мокрого асфальта, слепили Минхо. Он ехал в тишине, разглядывая скользкую дорогу и блики капель дождя на стекле. Погода под конец вечера решила испортиться, что совершенно было погано. Благо, дорога была свободна, машины проезжали мимо не настолько часто, сколько это бывает обычно в это время. Даже несколько удивительно стоять на светофоре первому, дожидаясь, когда закончится гореть зелёный пешеходный.       Небо затянуто тяжёлой чёрной вдовьей вуалью. Облака плывут, но к Луне не прикасаются. Будто боятся её. Обходят стороной, оставляя её светить. Сегодня полнолуние, сегодня она удивительно огромна.       Постукивая от скуки по рулю, Минхо вспоминает, что совершенно забыл позвонить дочери. Почесав голову, принимая собственную глупость, он чуть сильнее жмёт на газ, чтобы поскорее оказаться в квартире и позвонить Эри.       И стоило только переступить порог, как тут же новенькая Нокиа заиграла характерный рингтон, оповещая своего хозяина о предшествующем разговоре с дочерью.       — Алло? — отвечает Минхо, кидая пальто на прихожку, туда же и свой портфель.       — Папа, привет! — раздаётся в трубке телефона звонкий голосок Эри.       — Привет, привет, как дела, крошка? — Минхо улыбается, включает свет в квартире.       — Всё хорошо! Мама вот только с работы пришла, спросила, почему ты мне не позвонил. Ты почему мне не позвонил?       — Я сам только что с работы пришёл.       — А, понятно. Я сегодня в школе высший балл получила за контрольную по английскому языку.       — Какая ты умница! Сложно было?       — Совершенно нет. Вообще легкотня лёгкая!       — Ну вот видишь, какая ты умная! — смеялся Минхо.       — Да! А у тебя как дела?       — Всё хорошо, только устал.       — Тогда тебе надо отдохнуть. Иди спать.       — Обязательно пойду. Сделала уроки?       — Конечно. Сейчас мама поест, проверит и пойду смотреть Скуби-Ду.       — В выходные поедем гулять?       — Давай в кино! Там какой-то супер крутой фильм выходит, я бы хотела его посмотреть.       — Что за фильм?       — Я не помню название… завтра у Джимин спрошу и скажу тебе. А ты помнишь, скоро мой день рождения!       — Да, остался всего месяц.       — Я стану подростком, буду крутой, мне будет тринадцать.       Минхо рассмеялся.       — Подросток ты мой будущий, ты хоть ела?       — Не-а, я маму ждала.       Вдруг в трубке послышалось тихое:       — Эри! Айда за стол!       — Ой, пап, мама есть зовёт.       — Беги давай. Завтра поболтаем.       — Ладно-ладно. Доброй ночи!       — Сладких снов, крошка.       Короткие гудки заиграли вместо голоса, оповещая о том, что вызов завершён. Минхо отложил телефон и, подняв своё уставшее тело с дивана, переоделся в домашнее, взял из холодильника баночку холодного Спрайта и отправился провожать вечер на диване перед телевизором.