Смертельная близость

Эндрю

В субботнее утро Эндрю решил, что тратить время на приготовление завтрака не стоит. Никотин казался ему лучшей заправкой для нового дня, чем любая еда. Он вышел на балкон, наслаждаясь прохладным воздухом, который слегка бодрил после напряженной недели. Закурив сигарету, он сделал первую глубокую затяжку, чувствуя, как знакомый горьковатый вкус дыма заполняет лёгкие и немного снимает напряжение. С балкона открывался вид на почти пустую улицу, и субботнее спокойствие города казалось странно умиротворяющим. В этот момент тишина и холодок утра стали для него идеальной передышкой, почти медитацией. Он не мог не думать о предстоящем дне, который обещал быть насыщенным и, возможно, сложным. Вчерашний разговор с Натаниэлем, план встречи с Саймоном — все это ожидало его впереди и наполняло день непредсказуемостью. Миньярд, глубоко затягиваясь, слегка щурил глаза от утреннего солнца, пробивавшегося сквозь серые облака. Дым клубился вокруг него, растворяясь в воздухе. И хотя сигарета постепенно подходила к концу, он не спешил возвращаться в квартиру, наслаждаясь минутами спокойствия. Казалось, что именно такие моменты давали ему силу и настрой, которого ему так не хватало в обычные будни. Время близилось к восьми, и Эндрю, откинув сигарету, затушил её об пепельницу на балконе, после чего отправился обратно в квартиру. Возвращаясь в прохладную комнату, он почувствовал, как утренняя свежесть сменяется привычной строгостью рабочего утра. Открыв шкаф, он привычным движением потянулся за рубашкой и формой. Строгое темно-синее полотно обмундирования выглядело безупречно — за годы службы у него выработалась автоматическая аккуратность к своей униформе. Застёгивая пуговицы рубашки, он мысленно подготавливался к предстоящему дню. Рубашка легла на плечи, идеально повторяя его силуэт, а тяжёлый ремень и значок офицера как будто добавляли ему веса — не только физического, но и морального. Быть офицером было не так уж и просто, и сейчас он чувствовал эту ответственность в каждой детали формы. Эти будничные действия — затянуть ремень, прикрепить кобуру, проверить, как лежит воротник — стали для него чем-то вроде боевой подготовки. На мгновение он остановился, посмотрев в зеркало, и встретился взглядом со своим отражением. Суровый взгляд, спокойное, безэмоциональное лицо — это был образ, который он проецировал каждый день, выходя на работу. Но за этим спокойствием скрывалась глубина мыслей и вопросов, с которыми он собирался разобраться, начав этот день. Вздохнув, он поправил рукава, взял ключи и телефон со стола и направился к двери. Новый день начинался, и он был готов ко всему, что он принесёт. Когда Эндрю подошёл к машине, его мысли снова вернулись к разговору с Кевином и к недавним событиям. Воспоминание о встрече с Дэем вызывало в нём ощущение напряжённой ясности — с каждым словом Кевина становилось очевидно, что парню удалось наконец обрести внутреннюю свободу и отстраниться от контроля Эвермора. Но теперь перед Эндрю стоял новый вызов — разговор с Саймоном Либером. Саймон признался в убийстве, но мотив оставался под сомнением. Офицер задумался, что для Либера тюрьма может ощущаться как своего рода освобождение, странно звучащее облегчение после изнурительного порядка и бесконечных правил Эвермора. Возможно, там, за решёткой, где его действия почти ничем не ограничены, Саймон наконец чувствует, что принадлежит себе, а не тренеру или системе. Но он знал — чувство свободы не могло быть истинной причиной признания в убийстве. Устроившись за рулём и вставив ключ в зажигание, он прокручивал в голове планы на день. Ему нужно было увидеться с Саймоном лично, и это предстоящее интервью ощущалось как попытка проникнуть сквозь стены молчания, которые Либер выстроил вокруг себя. Что-то подсказывало ему, что за решёткой скрываются куда более сложные мотивы, чем банальное желание уйти от жестокого распорядка. Заведя машину, Эндрю почувствовал, как напряжение, которое он носил с собой всё это время, немного ослабло. Но предстоящий разговор с Саймоном Либером всё равно оставался тяжёлым и неясным. Он знал, что этого не будет достаточно, чтобы просто поговорить с ним. Саймон уже проделал свой путь, и был готов признать то, что мог бы скрывать, если бы не давление, которое испытывал. Но вот почему он это сделал — в этом было больше, чем просто признание в убийстве. Первой целью Миньярда было забрать с собой Натаниэля и Норриса. Он знал, что они были не только сильными личностями, но и имели хорошую связь с Либером, что позволяло им подходить к разговору с большей убедительностью. Они могли рассказать Саймону то, что нужно было услышать, вытянуть правду, которая до сих пор оставалась невыразимой, скрытой за слоем молчания и лжи. К тому же они могли бы создать атмосферу, в которой Саймон будет чувствовать себя более открытым и готовым довериться, пусть и в этих жутких обстоятельствах. Проезжая по знакомым улицам, Эндрю думал о деталях дела. История о наркотическом состоянии Саймона и убийстве двух людей казалась крайне нелепой. Ведь много моментов просто не совпадали. Слишком много факторов не вписывалось в эту историю: как мог человек, находящийся под воздействием наркотиков, действовать с такой точностью и решимостью? Все эти элементы указывали на то, что чего-то не хватает, и что Саймон, возможно, скрывает гораздо больше. За его признанием кроется нечто более значительное — он был слишком разумен для того, чтобы просто так попасть под влияние наркотиков, чтобы совершить преступление такого масштаба. И теперь, чтобы узнать всю правду, ему нужно было исследовать каждую деталь, каждую мысль, и найти слабое место в истории Саймона. Как только Эндрю подъехал к участку, где стоял знакомый серый замок Эвермор, ему стало ясно: предстоящее расследование будет не таким, как все остальные. Он знал, что впереди их ждёт не просто правосудие, а борьба за реальную правду, которая, возможно, окажется куда более пугающей, чем любая выдуманная история. Миньярд подошел к входу с привычной решимостью, но, как и всегда, стоящие у дверей охранники не спешили его узнавать. Они были не новички в этой игре, и каждый день их лицо оставалось таким же неподвижным, как и когда он заезжал сюда впервые. Стояли два громилы, их огромные плечи и усталые глаза выдали не только годы службы, но и свою рутину. В лицо Эндрю не бросалась ни агрессия, ни дружелюбие — обычное отстраненное отношение, как к очередному человеку в длинной цепочке. Один из охранников, с тяжелыми руками, как бы с улыбкой на лице, но совершенно без эмоций, снова выдвинул стандартный запрос. — Удостоверение. Блондин задержал взгляд на нем. Эти двое знали его лицо, их не интересовало, кто он, и что он делает здесь. Они не были ни друзьями, ни врагами, но по отношению к Эндрю явно держали дистанцию. Он знал, что такие вещи были частью их работы, а часть их работы была связана с тем, чтобы не показать ни малейшей слабости. Не удержавшись от легкой улыбки, офицер вздохнул, слегка поморщившись. Эти двое, видимо, принимали свою работу настолько серьезно, что каждый день им приходилось выслушивать то же самое, проверяя и записывая одно и то же удостоверение. Он мог бы с лёгкостью вызвать их на раздражение, но решил просто не обращать внимания. Впрочем, несмотря на свою внутреннюю усталость, он не собирался делать себе лишние проблемы. Протянул удостоверение, которое они приняли и, как и всегда, внимательно изучили. Один из охранников даже не замедлил взгляд на карточке, и сразу вернул её назад. За несколько секунд всё было завершено. Знание, что здесь происходит каждый день, не позволяло ни им, ни Эндрю тратить на это больше времени. Заметив, как охранник возвращает удостоверение без лишних слов, мужчина сдержал внутреннюю реакцию, которая уже давно стала привычкой — закатить глаза. Вместо этого он просто кивнул, принял свою карточку и шагнул вперед, оставив позади дверь, которая разделяла его с внешним миром. За спиной Эндрю слышался спокойный шаг охранников, их фигуры медленно растворялись за спинами, когда он прошел мимо. Его внимание было сосредоточено теперь на предстоящей задаче. Несмотря на всю безличность ситуации, каждый день здесь был новым этапом в решении сложной головоломки, в которой не было место для простых ответов. Эндрю, раздражённо постукивая пальцами по двери тренера, не услышал ни звука с другой стороны. Он снова и снова дергал за ручку, но дверь оставалась запертой. Раздражение постепенно начинало нарастать — всё было как всегда: тренер либо занят, либо просто ушёл, не оставив никаких указаний. Вздохнув, он опустил руку и направился по коридору. Площадь замка, её длинные, пустынные коридоры, всегда казались ему одновременно знакомыми и чуждыми. Это был день, когда всё как будто замирало. Зал Воронов, как обычно, был пространным и сдержанно оформленным. Но, как и в коридоре, в этом помещении тоже было пусто. Оглядевшись ни одного человека, ни шума. Он чувствовал, как его шаги отдаются эхом по пустому залу. Это место должно было быть оживлено хотя бы парой ребят, которые нашли время для небольшой передышки. Но сейчас всё было тихо. Даже окна, через которые раньше можно было увидеть, как игроки бегают по коридору или кто-то из них уже вовсю разминается на тренажёре, сейчас выглядели запечатанными и мрачными. Он шагнул в коридор снова, но здесь, в отличие от привычных шума и движений, царила по-настоящему странная тишина. Он продолжал идти, проходя повороты, пока не оказался в главном корпусе. Здесь всё было ещё тише, чем в зале Воронов. Ощущение, что никто не заметил его присутствия, усилилось. И вдруг, когда Миньярд уже собирался повернуть назад, он заметил движение за окнами. Привычные окна в пол, которые всегда выходили на спортивную площадку и часть стадиона, теперь обратили на себя его внимание. Сквозь них, как раз в тот момент, когда он проходил мимо, он заметил несколько фигуры, суетящихся на стадионе. Силуэты спортсменов, ловко двигающихся и выполняющих различные упражнения, бросались в глаза на фоне зелёной травы. Эндрю не мог не улыбнуться про себя — конечно, тренировка! Ведь сегодня не было пар, значит, все силы Воронов были брошены на спортзал и площадку. Эндрю, уверенно и сдержанно шагая, направился к стадиону, где Вороны тренировались. По его лицу не было видно волнения, только целеустремлённость, будто всё уже заранее обдумано. Тренировка проходила на открытом воздухе, и шум шагов по дорожке быстро смешивался с атмосферой поля, звуками мяча, ударами по земле и щелчками шагов. Вдали на трибунах сидел Тэтсуджи, его фигура отчётливо выделялась на фоне пустого трибунного ряда. Он наблюдал за командой, тихо сидя, как всегда погружённый в свои мысли. Эндрю уже привык к его повседневной манере быть в стороне, всегда наблюдающим, но редко вмешивающимся. Он знал, что за этим спокойствием скрывается не только внимательность к тренировочному процессу, но и определённая настороженность. Его присутствие в любом случае не осталось бы незамеченным. Подойдя ближе, Эндрю увидел, как Тэтсуджи заметил его приближение, и, как всегда, сразу же встретил с недовольным сарказмом. — О, какое счастье. – сказал Тэтсуджи с лёгким оттенком издевки в голосе, чуть приподняв брови и смерив взглядом Эндрю, словно тот был очередным неудобным элементом в его рутине. — Не помню, чтобы вызывал полицию. Эндрю не стал останавливаться на словах тренера, проигнорировав его сарказм, словно это была ещё одна привычная провокация. Вместо того чтобы отвечать на комментарий, он сразу перешёл к делу, словно у него не было времени для пустых разговоров. — Добрый день. Мне нужны Спарклер и Веснински, – произнёс он твёрдо, его голос не дрогнул, и взгляд был решительным. Тэтсуджи нахмурился, это было заметно даже издалека. В его глазах мелькнуло раздражение, и он немного откинулся назад на трибуне, пытаясь понять, с чем именно связана такая просьба. — Что эти двое уже натворили?! – с явным недовольством спросил тренер, не скрывая разочарования. Его голос стал немного более громким, но одновременно строгим, будто он не понимал, что могло бы заставить офицера приходить именно за этими игроками. — К тому же, пока тренировка не закончится, не ждите, что я сделаю вам поблажку и отпущу их. Слова Тэтсуджи стали почти нарочито жесткими, он явно не ожидал, что его команда будет оторвана от тренировки ради офицера. Несмотря на свой спокойный и немного отстранённый стиль, в его тоне звучала скрытая угроза. Морияма прекрасно знал, что у Эндрю есть полномочия, чтобы забрать игроков. Эндрю молчал, давая Тэтсуджи время обдумать его слова. Он знал, что тренер не будет легко отпускать своих игроков, но, как следователь, у него не было другого выбора. Наконец, Эндрю произнёс спокойно, не повышая голоса, но с твёрдостью, которую не оставалось игнорировать: — Я как следователь, имею право допрашивать их в любое время. Не в зависимости от того, чем они занимаются и где находятся. Тэтсуджи, услышав эти слова, оторвал взгляд от игроков, которых он с таким вниманием наблюдал. Он устремил его на Эндрю, и в его глазах мелькнуло что-то новое — не сразу, но с явным недовольством, словно он только что понял, что ситуация выходит из-под его контроля. Он не мог ничего противопоставить этому утверждению, ведь действительно, Эндрю, как офицер, был прав. Однако для тренера, который привык управлять каждым движением своих игроков, такой прямой подход был как удар в его внутреннюю целостность. Тэтсуджи выдохнул, его лицо не выдавало сильного раздражения, но было видно, что он был немного поражён, хотя и не проявлял этого внешне. — Ладно. – наконец произнёс он, сдержанно кивая. — Ждите перерыва. Даю вам ровно час. И они должны будут вернуться на поле. У них сегодня важный день, интервью. Его слова были короткими, но в них чувствовалась некоторая уступка. Тэтсуджи явно понимал, что у него нет другого выхода, но в его интонации всё равно звучало напряжение, как будто он ожидал, что разговор продолжится, и напряжение не спадёт. Эндрю кивнул, его взгляд был спокойным и сосредоточенным, он знал, что пока что выигрывает время. Теперь всё зависело от того, насколько быстро он сможет расставить все точки над “и” в этой ситуации. Миньярд устроился на трибуне, оставив между собой и Тэтсуджи одно свободное место, словно создавая невидимую границу, которую тренер, возможно, и не заметил бы, если бы не такая тягучая тишина между ними. Это молчание висело в воздухе, создавая напряжённую атмосферу, словно на глазах у обоих стояла невидимая перегородка, и каждый из них знал, что его мысли не должны быть раскрыты другому. Морияма продолжал следить за игроками, его взгляд был хладнокровным и строгим, несмотря на то что Эндрю чувствовал, как тренер прячет внутри себя нерешительность. Это молчание продолжалось, пока Эндрю не начал следить за игрой, которая разворачивалась на поле перед ними. Норрис и Натаниэль, два игрока, которые были сейчас в центре его внимания, выглядели как единый механизм. Они не просто играли вместе, они были в унисон, понимая друг друга без слов. Норрис, несмотря на свою внешнюю сдержанность, двигался уверенно, подавая мяч, который, казалось, идеально подходил для быстрых атак. Венински, в свою очередь, всегда был в правильном месте, готовый принять пас и развить атаку. Они выглядели как пара людей, которые давно привыкли читать друг друга, словно у них был общий язык, понятный только им. И это привлекало внимание Эндрю. Его взгляд перешёл с одного на другого, когда Норрис сделал короткую передачу, и Натаниэль, с ловкостью, которая могла бы завораживать, принял мяч на лету. В этот момент Но что его по-настоящему удивило, так это их реакция на происходящее вокруг. Они были настолько поглощены игрой, что не замечали, как со стороны их тренировки наблюдают двое. В их действиях не было ни малейшего намека на паническое или напряжённое поведение. Это была игра, которая, казалось, могла быть важной лишь для них, и никого больше. Неустанно следя за их действиями, офицер всё больше ощущал, как нарастает в нём понимание того, что его задача не только собрать правду о событиях, но и разобраться в мотивациях этих людей. Норрис и Натаниэль, они были важной частью этой команды, частью чего-то гораздо большего, чем просто экси. Но пока что Эндрю оставался на трибуне, под наблюдением Тэтсуджи, и его работа была в том, чтобы сохранить спокойствие. Игроки могли ещё многое скрывать, и он должен был быть готов, когда придёт момент понять, кто и зачем играл свою роль в этой истории.

***

Эндрю продолжал внимательно следить за игрой, когда его взгляд невольно привлек Рико Морияма. Капитан команды, уверенно направляющий свои действия на поле, внезапно остановился. Он прикрыл глаза рукой, пытаясь увидеть, кто сидит рядом с его дядей Тэтсуджи на трибуне. Этот короткий момент заставил Эндрю насторожиться. Рико всегда казался немного замкнутым и хладнокровным, но сегодня он выглядел слегка озадаченным. Что-то в его взгляде подсказало, что он пытался разобраться в ситуации. Миньярд на мгновение задержал взгляд на Рико, размышляя, что он может быть одним из тех, кто что-то скрывает. Этот парень давно привлек внимание как потенциальный подозреваемый, особенно с его близкими связями с Тэтсуджи и статусом лидера команды. Но сразу после того, как Натаниэль упомянул, что Рико и он были вместе, Эндрю откинул эту мысль. Да и какой мотив мог бы быть у Рико? Он был капитаном, человеком, который ведет свою команду к победам и всегда в центре внимания. Вороны на данный момент — сильнейшая команда, и все, что Рико строил, зависело от его отношения с командой и тренером. Столкновение с реальной угрозой могло бы подорвать не только его собственную позицию, но и всю команду. Эндрю понимал, что капитан Воронов не был бы настолько глуп, чтобы угрожать своим собственным людям. Рико всегда отличался сильным лидерством, но даже при всей его амбициозности, не было смысла рисковать своей командой ради личных целей. Эндрю почти сразу отверг эту гипотезу. Он не мог бы быть замешан в убийствах или других серьёзных делах, если его приоритетом была стабильность и успех команды. Офицер знал, что иногда подозрения могут быть обманчивыми, и возможно, он недооценивал важность единства и взаимной поддержки, которая царила в команде. Но почему тогда Рико так внимательно следил за ним? Почему его глаза пытались разглядеть, кто же сидит рядом с его дядей, несмотря на всю эту уверенность и фокус в игре? Возможно, это было просто любопытство, но в его поведении было что-то большее, что не могло быть проигнорировано. Эндрю задумался. Тэтсуджи не стал тянуть с перерывом, и, как только свисток тренера прозвучал, игра прекратилась. Вороны, нарушив единый ритм тренировки, направились к своим местам. Поднявшись с трибун, Эндрю немного сдержал шаг, позволяя команде немного расслабиться, пока тренер не поднимет вопросы. Морияма не обращал внимания на шаги офицера, сидя на скамье и вытирая пот с лба, а затем, с привычной манерой командующего, стал подзывать своих игроков. Он спокойно, почти безэмоционально, выдал распоряжение: — Номер четыре и семь, ко мне. Его слова звучали так, будто он не зовет своих игроков для важной беседы, а скорее зовет их поиграть в мяч. Это было привычное дело — точные и короткие команды, без лишней болтовни или эмоций. Однако, несмотря на его жесткость и уверенность, в голосе Тэтсуджи звучала строгость, почти командная жестокость, как будто он знал, что в данный момент нужно провести короткую, но важную беседу. В его взгляде было нечто большее, чем просто внимание к игрокам. Норрис и Натаниэль, услышав команду, сразу же обменялись взглядами. Оба знали, что на поле нужно было держать ухо востро, а теперь, с учетом внезапного приглашения Эндрю, они поняли, что разговор с офицером не будет обычным. Видно было, что оба парня поняли, что дело касается чего-то более серьезного, чем просто тренировочные моменты. Веснински, слегка потирая затылок, не растерялся и не пытался строить никаких предположений. Его лицо стало более серьезным, когда он посмотрел на Эндрю. Он почесал голову и, казалось, пытался разобраться, что произошло, пока не получил четкого объяснения. Но он сразу понял, что нужно действовать. Все, что было нужно сейчас — послушаться офицера. — Да? – немного провокационно ответил Натаниэль, пытаясь хоть как-то разрядить напряжение, которое возникло после того, как тренер их позвал. Ответ был недолгим, Эндрю сразу же жестко отреагировал: — Поехали. – сказал он, не давая тренеру вставить даже словечко. Его голос был четким и уверенным, с едва скрытой настойчивостью. Эндрю не хотел тратить время и знал, что все разъяснения будут потом, когда все будет гораздо яснее. Он не собирался медлить. Не дождавшись ответа, он развернулся и направился к парковке. Парни переглянулись, но не было ни малейшего сомнения, что нужно следовать за Эндрю. Оба знали, что в этой ситуации тренер их не спасет. После короткого взгляда, они молча двинулись за офицером. Тэтсуджи остался стоять на месте, слегка удивленный такой решительностью Миньярда, но не стал вмешиваться. С его опытным взглядом он прекрасно знал, что на поле есть место для всякого рода игр, но с такими серьезными делами, как это, нужно быть особенно осторожным. Эндрю снова почувствовал, как руки автоматически берут на себя контроль над рулем. Пару секунд его взгляд был прикован к дороге, но уже через мгновение он заметил, как в зеркале заднего вида мелькнуло лицо Спарклера, который, казалось, расслабился, но не совсем. Он сидел, опустив голову, и, судя по всему, еще не окончательно понял, что ему предстоит. В его позе была явная усталость — не физическая, а скорее эмоциональная. На переднем сиденье Натаниэль устроился чуть удобнее, но тоже был напряжен. Его глаза быстро бегали по внутренностям машины, он явно пытался проанализировать ситуацию, думая, что будет дальше, но Миньярд знал — парню было не по себе. Сейчас это было больше, чем просто разговор с офицером. Пока машина медленно выезжала из территории Эвермора, Эндрю закурил сигарету, слегка прищурив глаза от яркого солнца, что светило через лобовое стекло. Он сделал первую затяжку, чувствуя, как дым растворяется в воздухе. Его мысли быстро скользили по всем тем вопросам, которые он старался держать в голове, но которые все больше начинали расползаться, требуя ответов. — Так что теперь? – Натаниэль наконец нарушил тишину, его голос был низким и чуть напряженным, как будто он взвешивал каждое слово. — Мы что, идем к Саймону? — Мы едем не к Саймону, – отрезал Эндрю, не глядя на него. — Сегодня Саймон сам решит, стоит ли открывать нам правду. Я просто хочу дать ему последний шанс. Норрис повернулся, на секунду подняв голову и взглянув на Натаниэля, а затем снова устало опустил глаза на кресло. Он не задавал вопросов — слишком много всего происходило за последние дни, чтобы просто так довериться ситуации. Даже если Эндрю прав, как бы все это ни сложилось, ему все равно казалось, что он должен быть на стороне некой истины, которой все больше не хватало. Эндрю не сказал больше ни слова, он концентрировался на дороге. Проезжая мимо знакомых, но теперь таких отдаленных мест, мысли о Саймоне и решении той головоломки, в которую они все оказались втянутыми, занимали его почти все внимание. Каждый из них был здесь по своим причинам, но цель была одна: разобраться в том, что произошло. — Что на счет Кевина? Вопрос Натаниэля повис в воздухе, как тяжелый камень, и несмотря на невидимую паузу, сразу было понятно, что эта тема затрагивала их обоих. Норрис, сидящий на заднем сидении, почти не заметил, как его взгляд опустился вниз. Он прикусил губу, скрывая свою тревогу и внутреннюю борьбу. В машине повисла тишина. Лишь шум двигателя прерывали её, но всё это казалось далеким, незначительным на фоне этих непростых вопросов. Кевин был не просто коллегой для этих парней, он был частью команды, частью их истории, и теперь, когда его не было в команде, его отсутствие ощущалось тяжело. А между тем Норрис продолжал задумчиво молчать, ощущая вину за то, что всё завершилось именно так, как оно завершилось. — Вам ничего не сказали? – офицер задал свой вопрос, и сразу стало ясно, что он не ожидал такого ответа. Легкая недоуменность, скрытая в его голосе, быстро была заменена кратким и холодным тоном. Он почувствовал, как внутри что-то сместилось. Тренер не сказал им правды. Не сказал, что Кевин находится в безопасности, что это решение не было принято по его собственной воле. Эндрю был уверен, что команда недооценивала тяжесть того, что произошло. — Тренер сказал, что он больше не часть команды и всё. – ответил номер четыре, его голос стал немного жестче, а слова — сдержаннее. Он по-прежнему не мог переварить новости о Кевине. Как можно было так просто отпустить кого-то, кто был не просто игроком? Он был частью их жизни, их команды. А теперь? Спарклер не мог просто молчать, и в его словах прозвучала тревога. Он чувствовал за всё ответственность. В его глазах мелькала искренняя забота. Может, это было наивно, но он хотел верить, что с Кевином всё будет в порядке. Он не мог избавиться от чувства, что ему нужно что-то сделать, чтобы всё исправить. — Где он сейчас? С ним всё хорошо? – вопрос Норриса был полон волнения. Он был беспокойным, несмотря на внешний холод. За этим вопросом стояли не просто пустые слова, но также искреннее желание разобраться и сделать что-то, чтобы вернуть ситуацию в норму. Эндрю не стал вдаваться в подробности. Он понял, что это не момент для эмоций, а скорее для того, чтобы успокоить спортсменов и дать им понять, что Кевин хотя бы физически в безопасности. Он знал, что детали не имеют смысла, если они не готовы понять, что происходило на самом деле. Поэтому он просто коротко ответил. — Он в порядке. – и в его голосе не было ни доли сомнений. Он не хотел беспокоить их лишними словами. Дэй был в порядке, но насколько долго это продолжится, было уже другим вопросом. Тишина, которая последовала за его словами, стала на удивление тяжелой. Она была не остротой отчаяния, а скорее покоем, который излучала уверенность Эндрю. На краткое мгновение она стала заполняющим все пространство ответом на их вопросы. Натаниэль все еще был в раздумьях. Он чувствовал, что этот ответ был, наверное, тем, что ему нужно было услышать, но это не помогло ему полностью успокоиться. Слишком много осталось нерешённых вопросов, и он был готов следовать за Эндрю куда угодно, лишь бы помочь, чтобы разобраться в том, что происходит. — Вы женаты, офицер? – с легкой усмешкой, спросил Веснински, явно пытаясь облегчить атмосферу, но по его тону было слышно, что он не стремился просто заготовить очередной вопрос для обычного разговора. Эндрю на мгновение задумался, прежде чем ответить, прокручивая в голове, почему вообще начал такой разговор. Он понимал, что это не было обычным вопросом, скорее, Натаниэль пытался скрыть что-то за этим интересом. Это был не просто вопрос о статусе, это было нечто большее, что они с ним не обсуждали, и Эндрю сразу же почувствовал, что этот вопрос пришел не от интереса, а скорее от желания расставить какие-то границы или пролить свет на что-то, что оставалось в тени. — Да. – просто ответил Эндрю, не вдаваясь в подробности. Он чувствовал, что «да» было достаточно, чтобы закрыть эту тему. Но на самом деле, если бы он углубился в этот ответ, он бы сам стал частью того мира, о котором не хотел думать. Единственное, с чем он был «женат» — это одиночество. Были ли у него отношения, которые могли бы претендовать на статус семейных, когда он погружен в свою работу? Вопрос оставался открытым и, по сути, не имел значения. Парниша, казалось, ожидал именно такой ответ. Он не удивился, но его следующие слова показывали, что он не совсем доверял этому «да». — Странно, не вижу кольца на вашей руке. – сказал Натаниэль, поджимая губы. В его голосе сквозила не столько насмешка, сколько попытка разглядеть какие-то скрытые эмоции или тайны за поведением офицера-следователя. Его взгляд был настороженным, неуловимо напряженным. Миньярд снова задумался, и в этот момент понимал, что разговор принимает оборот, который мог бы быть и не столь приятным. Отвечать ли ему с той же открытостью, или оставить тему на таком уровне? Но знал, что не стоит пытаться объяснять что-то личное, но и оставаться в тени тоже не было его стилем. — Не все в жизни измеряется кольцами. – тихо, но уверенно сказал Эндрю, снова возвращая разговор в его привычное русло. Он не хотел разжигать дискуссию на эту тему, но и слишком уж отмахиваться от неё было бы неправильно. Это была всего лишь часть его жизни, которая не должна была влиять на его работу. Норрис, сидящий на заднем сидении, слегка усмехнулся, но сдержал себя от комментариев. Эндрю чувствовал, что этот момент был знаком, что они все-таки начали пытаться выстроить какое-то понимание, хоть и через личные вопросы. Неосознанно они начинали разрушать барьеры между собой, а это был первый шаг к тому, чтобы понимать друг друга.