Отдел магического правопорядка

Вечер следующего дня застал Гермиону, Бена и Симуса Алдриджа, сопровождаемого конвоем из двух мракоборцев, у входа в ту же тихую лондонскую улочку, в которой когда-то было обнаружено тело Селвина. — Все, дальше я не пойду, — объявил Симус, останавливаясь в конце переулка перед преграждавшей им дальнейший путь кирпичной стеной. С виду перед ними был самый обычный тупик, один в один, каким Гермиона запомнила его в первый раз, когда была здесь с Гарри. Однако Алдридж уверенно шагнул к стене и, едва касаясь кирпичной кладки, вывел на ней ладонью некий напоминающий круг узор. В течение нескольких мгновений ничего не происходило. А затем вдруг стена сильно задрожала и начала неуклонно раздаваться вширь, до тех пор пока их взорам не предстал полностью изрисованный граффити фасад чего-то вроде полуразрушенного склада. — Там внутри, — буркнул Симус. — Смит, Финч, — обратился к мракоборцам Бен. — Не будете ли вы так любезны сопроводить мистера Алдриджа обратно в Министерство и приступить к подготовке его документов об освобождении? — Конечно, сэр, — выпалил Финч. Встав по бокам от Симуса, авроры каждый со своей стороны крепко взяли его за плечо и, втроем крутанувшись на месте, с громким хлопком исчезли. Гермиона поджала губы. — А они…? Э-э-э… Мы, что же это, получается, будем только вдвоем? — уточнила она. Несмотря на то, что в последние дни их общение протекало как нельзя лучше, отделаться от задней мысли о том, что в данный момент она оказалась не где-нибудь, а на месте убийства, да еще и тет-а-тет с человеком, который, по мнению Гарри, его же и совершил, было не так-то просто. Однако Бена сложившая ситуация, казалось, напротив, ничуть не покоробила. — Ага, — отозвался он как ни в чем не бывало. Гермиона вздохнула. — Не уверена, что это хорошая идея, — заявила она. — Если бы я знала, что ты собираешься отправить их назад вместе с Алдриджем, то настояла бы на том, чтобы взять с собой побольше народу. Бен удивленно на нее уставился. — Ты что, боишься? — Я… э-э-э, нет, — с некоторым вызовом в голосе ответила она. — Просто я считаю, что поступить так, было бы куда разумнее. Какой смысл держать целый штат профессиональных мракоборцев и не прибегать к их услугам? — Значит, все же боишься, — не допускающим возражения тоном подытожил Бен. — Кто бы мог подумать! Чтобы ведьма, лично приложившая руку к низвержению Сама-Знаешь-Кого, и боялась какого-то мелкого, пусть и преуспевающего барыгу и его дружков? Гермиона смерила его равнодушным взглядом, всем своим видом как бы давая понять, что его слова не произвели на нее никакого впечатления, и холодно спросила: — Так что, мы заходим или нет? — С минуты на минуту, — хохотнул Бен. — Но сначала давай проверим периметр на случай, если здесь где-то есть другой вход. Пропустив Дженкинса вперед, Гермиона вслед за ним обогнула фасад и свернула в узкий переулок, отделявший здание от строения по соседству. У первого попавшегося на боковой стене склада заколоченного окна Бен остановился и, быстро оглядевшись по сторонам, достал волшебную палочку. — Гоменум ревелио, — тихо произнес он, сопровождая заклинание точно выверенным движением кисти, после чего, нахмурившись, вскинул глаза на Гермиону: — Похоже, это подходящее место. Мы, конечно, можем проверить и с другого торца на случай, если там нам подвернется что-то получше. Однако этот вход кажется мне вполне безопасным. Там внутри несколько человек. Не могу сказать, сколько именно. По меньшей мере двое. Однако на этой стороне — никого, — тихо объяснил он ей. Гермиона прикусила губу, чувствуя, как ей становится все труднее совладать с все нарастающим у нее внутри беспокойством. С тех пор, как ей в последний раз доводилось куда-либо проникать без спросу, прошло уже немало лет. И с той самой ночи, когда они с Роном отважились спуститься в Тайную комнату, ей больше не приходилось испытывать себя подобным образом… Обойдя склад со всех сторон, но так и не найдя более удобного способа проникнуть внутрь, они вернулись к заколоченному окну. — Прошу, — в приглашающем жесте подставил ей свое предплечье Бен. Сердце Гермионы сжалось в каком-то неясном волнении, однако она намеренно оставила это ощущение без внимания и аккуратно — стараясь касаться Дженкинса ровно на столько, сколько требовалась, чтобы не быть расщепленной — накрыла его руку своей. Комната, в которою они аппарировали, была темной и тесной до такой степени, что отступить друг от друга хотя бы на шаг просто не представлялось возможным. Судя по тянувшимся вдоль стен полкам, заставленным всякой всячиной, переполненным до отказа книжным стеллажам и грудам — некоторым высотой с Гермионин рост — коробок различной степени запыленности, они находились в кладовке. — Уютно, — негромко заметил Бен, многозначительно глядя вниз на свою руку. Запоздало осознав, что продолжает цепляться за его предплечье, Гермиона поспешно разжала пальцы: — Извиняюсь, — пробормотала она, отдергивая руку. Одарив ее вместо ответа беглой улыбкой, Бен растворился в воздухе. Гермиона последовала его примеру и тоже наложила на себя Дезиллюминационные чары. Убедившись в собственной невидимости, ощутимо придавшей ей уверенности, Гермиона подкралась к чуть приоткрытой двери и, осторожно толкнув ее, выглянула наружу. Хм. По-видимому, их кладовка располагалась в самой крайней части узкого антресольного этажа, по всей длине обнесенного железными перилами, между которыми внизу виднелась складская зона хранения. — Ну что, приступим? От этого едва слышного шепота Бена, раздавшегося у самого ее уха, Гермиона чуть не подпрыгнула. Его пальцы скользнули вниз по ее руке, стараясь нашарить ладонь. В любых других обстоятельствах Гермиона не преминула бы тут же стряхнуть его руку. Однако, учитывая, что прямо сейчас они были заняты проникновением в логово преступников, стараясь при этом остаться незамеченными, она решила закрыть на это глаза и позволила ему мягко увлечь себя за собой. Выскользнув за дверь, они начали красться вдоль перил, осторожно ступая на поскрипывающие у них под ногами деревянные половицы. Их продвижение вперед было сродни прохождению полосы препятствий, так как весь антресольный этаж оказался таким же захламленным, как и послужившая им входом кладовка. Здесь тоже повсюду теснились многочисленные коробки, поверх большинства из которых в свою очередь были водружены самые разные предметы обихода вроде настольных ламп, статуэток и посуды. Гермионе приходилось в буквальном смысле просчитывать каждый свой следующий шаг, чтобы ненароком не задеть и не сшибить что-нибудь на своем пути. Возле ближайшей двери Бен заставил их обоих остановиться — из комнаты доносились приглушенные голоса: —… он, по крайней мере, сказал, чем они занимаются? — Не-а, ничё они мне не сказали. В комнате насмешливо фыркнули. — На кой ему вообще сдался Фоули? Такого сукина сына, как он, еще поискать надо. — Ну, он же это… чистокровный. Разве нет? Типа вымирающий вид. Гермиона почувствовала, как Бен потянул ее за руку вниз, вынуждая опуститься на корточки, в то время как сам он крадучись приблизился к дверному проему. — Это больше ничего не значит. — Ты это… поосторожнее с такими заявлениями, — не сдавался второй. — Ходят слухи, что они снова пытаются собраться вместе. — А ты-то откуда знаешь? — У меня есть глаза и уши! Из-за резкой боли в затекшей от неудобного положения лодыжки Гермиона на мгновение потеряла нить разговора, отвлекшись на то, чтобы слегка переменить позу. — …и если он когда-нибудь вернется, то лично для меня вопрос, кому быть преданным, не стоит. — Если Карриган услышит подобные разговоры, тебе не жить. — Не-а, без нас он останется все равно что без глаз и ушей. Мы ему нужны больше, чем он нам. В ответ его собеседник издал еще один смешок. Чувствуя, что еще чуть-чуть и ее лодыжка просто не выдержит, Гермиона снова попыталась принять более удобное положение. Однако вместо этого лишь неловко завалилась назад, врезавшись спиной в какую-то коробку. Мгновенно последовавший за этим грохот эхом прокатился по всему складу. Гермиона стиснула зубы. — Что это было? — воскликнул в комнате первый голос. — Ща посмотрю, — отозвался второй. Стремительно рванув Гермиону вверх, Бен молча начал проталкивать ее между нагромождений всего этого хлама обратно в том направлении, откуда они пришли. Однако в спешке, толком не глядя себе под ноги, Гермиона наступила на осколки разбитой лампы, громко хрустнувшими под подошвой ее ботинка. Бен начал подталкивать ее вперед с удвоенным рвением. Звук шагов у них за спиной становился все отчетливее, и, обернувшись, перед тем как юркнуть обратно в кладовку, Гермиона успела увидеть, как из комнаты появился рослый бородач с нацеленной в их сторону волшебной палочкой. — Кто здесь? — хрипло окликнул он и, сделав несколько шагов к кладовке, остановился над разбитой лампой. Быстрым движением Бен метнул в бородача Оглушающее заклятие. Однако стоило тому рухнуть прямо на стеклянный осколки, как в проходе тут же возникла фигура его собеседника. Незнакомец выхватил волшебную палочку, но Гермиона оказалась быстрее, и оглушённый ее заклинанием он также повалился на пол. Гермиона опустила палочку и поморщилась, глядя на упавшего на стекло бородача. Когда он очнется, его ожидают не самые приятные ощущения. — Вперед. Быстро, — скомандовал Бен, вновь выволакивая Гермиону в проход и подталкивая ее в направлении обезвреженных противников. — Это наша возможность узнать, кто они такие. Хватка Дженкинса на ее руке исчезла, и видя, как из резко взмывшей в воздух полы куртки бородача вдруг будто бы сам собой вылетел бумажник, Гермиона сделала вывод, что Бен приступил к поискам удостоверения личности. Проскользнув мимо него, она склонилась над вторым мужчиной, чтобы проделать то же самое. Его кошелек обнаружился в левом кармане штанов. — Лукас Уинфилд, — прочла она вслух. Имя было ей незнакомо. Обернувшись в сторону Бена, Гермиона осознала, что тот уже успел снять с себя чары невидимости. — Что, если на первом этаже есть кто-то еще? — спросила она, опасливо высовываясь из-за перил, дабы убедиться, что внизу никого нет. Впрочем, то, что она так никого и не увидела, вовсе не означало, что… — Здесь больше никого нет, — уверенно ответил Бен, больше не понижая голос. — Дай мне только проверить их комнату, и можем уходить. Гермиона кивнула и, тоже сбросив Дезиллюминационные чары, последовала за ним. В итоге осмотр комнаты несколько подзатянулся из-за чрезвычайно неспешной манеры Бена исследовать каждый ее закуток. Он часто останавливался, чтобы пробежать глазами попавшиеся ему на глаза бумаги, то и дело вертел в руках, периодически прикарманивая, различные вещицы, и быстрыми росчерками палочки — настолько, что Гермиона не успевала разглядеть и угадать их назначения — накладывал какие-то заклинания. В свою очередь, внимательно оглядевшись вокруг, Гермиона нахмурилась. Комната, точно так же, как и подступы к ней, и соседняя кладовая, была сверху донизу забита коробками и упакованными на разный манер вещами. Некоторые из них были самыми обычными предметами домашней утвари: картинные рамы, зеркала, статуэтки; в то время как другие явно обладали большой ценностью, например, вещи, выполненные из тончайшего фарфора, интерьерные бюсты, ювелирные украшения. Принимая во внимание тот факт, что Карриган и его люди были дельцами черного рынка, приходилось только гадать, какая доля всего этого добра была украдена, а какая зачарована темной магией для дальнейшего сбагривания в руки ничего не подозревающих покупателей. Здесь также можно было встретить и поистине старинные изделия, история создания которых, должно быть, уходила корнями вглубь веков. И от вида всех этих бесценных сокровищ, бесцельно пылящихся в недрах паршивого старого склада, на душе становилось как-то грустно. Гермиона медленно обошла комнату, на некоторое время задержавшись возле нескольких сваленных одно на другое картинных полотен, после чего ее взгляд привлек стоявший в самом углу старинный письменный стол. Вся его шаткая поверхность была заставлена пыльными бутылочкам, многие из которых были лишены какой-либо этикетки, способной пролить свет на их темное содержимое. Хм. Должно быть, помимо подпольной торговли предметами искусства и артефактами, они здесь промышляли еще и нелегальным зельеоборотом. Желая взглянуть поближе, она устремилась было к столу, однако не успела сделать и пары шагов, как ее внимание вдруг привлекло резкое движение где-то на периферии ее зрения. Внезапно развернувшись к Гермионе всем телом, Бен сделал стремительный выпад волшебной палочкой. Скорость его движений не оставила ей ни малейшего шанса успеть выхватить собственное древко. Полыхнул голубой свет. Ослепленная яркой вспышкой, Гермиона инстинктивно заслонила руками лицо, пытаясь хоть как-то блокировать неизбежный удар… Которого, впрочем, почему-то так и не последовало. Вместо этого у нее за спиной вдруг раздался звук падения чего-то грузного, и, обернувшись, она увидела на полу еще одного оглушенного незнакомца. Гермиона облегченно перевела дух. — Нет, ты серьезно? — насмешливо фыркнул Бен. — Если бы я действительно хотел тебя атаковать, то мог бы уже сто раз это сделать при других обстоятельствах. Гермиона покраснела и кивнула, украдкой все еще пытаясь унять участившееся сердцебиение: — Ага. Я вовсе не… Просто… Э-э-э… У меня просто сработал рефлекс, — робко промямлила она. — Извини, если… И спасибо. — Ну да, ну да, — пробурчал он, протискиваясь мимо нее. Опустившись на корточки возле обездвиженного мужчины, он принялся исследовать содержимое его карманов. Гермиона молча наблюдала за его действиями, ощущая по мере того, как она приходила в себя, все бóльшую и бóльшую неловкость. Чертов Гарри. Она думала, что тот совместно проведенный с Беном день в библиотеке помог ей окончательно избавиться от предрассудков и подозрений на его счет. И тем не менее, при виде его с поднятой волшебной палочкой, нацеленной прямо на нее, она все же — пусть всего и на какую-то долю секунды — подумала, что, возможно, он и правда был… Гермиона с досадой зажмурилась, мысленно отвесив себе звонкую оплеуху. «Идиотка!» — Так, ладно, — наконец объявил Бен, выпрямляясь в полный рост. — Всего этого в теории более чем достаточно, чтобы сделать пару-тройку арестов. Готова возвращаться? — спросил он. Переведя взгляд с его лица на предложенную ей руку и, намеренно проигнорировав так окончательно и не утихнувшую где-то внутри тревогу, Гермиона вложила свою ладонь в его. Рука Бена оказалась теплой. И достаточно большой, чтобы полностью обхватить ее собственную. От уверенной хватки его пальцев по телу точно разливалось какое-то спокойствие. «Идиотка. Какая же ты идиотка». Он перенес их прямо в трансгрессионную зону Министерства. Стоило им целиком материализоваться, как Гермиона тут же высвободила свою руку и сделала шаг в сторону. — Ты в порядке? — уточнил он. — Да-да, супер, — заверила его она. Бен слегка нахмурился, но в итоге лишь кивнул, и они вместе неторопливо направились в их кабинет. Желая незаметно оценить масштабы нанесенного ею ущерба, Гермиона всю дорогу краем глаза за ним наблюдала. Однако Бен держался как обычно, на ходу углубившись в изучение прихваченных им со склада бумаг. Зарождавшаяся между ними дружба в последнее время так ее радовала… Черт побери, неужели она все испортила? Нежели тем, что она вздрогнула, тем, что мысленно допустила о нем самое что ни на есть дурное, она разом свела на нет все установившееся между ними понимание? Ведь это было все равно что в лоб заявить ему: «Я тебе не доверяю». Что, если она его обидела? Впрочем, по крайней мере, с виду Бен как будто бы не особенно переживал по поводу произошедшего. Скорее, даже наоборот — он выглядел довольным, пролистывая один за другим трофейные документы, и… — Ты только взгляни на это, — неожиданно обратился он к ней, с ухмылкой протягивая ей один из пергаментов. — Мы однозначно прогадали с выбором профессии. Войдя вслед за ним в лифт, Гермиона нерешительно взяла бумагу. — Тысяча восемьсот галлеонов? — прочла она вслух. — За что? Бен ткнул пальцем в строчку ниже. — За пару туфель?! — пискнула Гермиона. — Особым образом заколдованных так, чтобы все время стаскивать с их обладателя носки, — пояснил он и, видя выражение ее лица, громко расхохотался. — Добро пожаловать на черный рынок. — Мерлин. Да уж. Пожалуй, что мы и впрямь просчитались. Хм. Может, она только зря переживает, и на самом деле между ними все по-прежнему нормально? Поскольку время было уже очень позднее, второй этаж встретил их нехарактерной для него тишиной и приглушенным освещением. Немногочисленные сотрудники ночной смены, свободно рассевшись по основной рабочей зоне, трудились за своими столами. Столь типичного для дневного времени скопления служебных записок, снующих у них над головами, в этот час уже не было. Повсюду царило спокойствие, и в этой перемене, казалось, было нечто освежающее. — Ну, — сказал Бен, когда они наконец достигли кабинета и он закончил выкладывать к себе на стол свою добычу со склада. — Наш список пополнился еще четырьмя именами. И все благодаря мне. Подхватив свою сумку, Гермиона ответила на его ухмылку подчеркнуто равнодушным взглядом. — Скорее уж, благодаря удачному стечению обстоятельств, — ответила она. — Мы могли погибнуть на этом складе. Что ты там говорил? «Здесь больше никого нет», — передразнила она, подражая его уверенной манере. — Осторожнее, Гермиона, — предупредил Бен, впрочем, продолжая широко улыбаться. — Должно быть, он заявился туда уже после моей проверки. Гермиона насмешливо фыркнула. — Как скажешь, — сказала она и, подойдя к его столу, прибавила: — Но в следующий раз проверкой буду заниматься я. — В следующий раз? — За те несколько недель, прошедшие с момента нашего назначения, это был далеко не первый твой до неприличия рискованный план, поставивший наши жизни под угрозу. Не правда ли? — пояснила она. — Поэтому осмелюсь предположить, что он навряд ли окажется последним. — Нашим жизням никогда ничего не угрожало, — возразил он. — Но даже если бы это было и так, с нами все равно ничего не случилось бы. Похоже, что из нас с тобой вышла очень даже неплохая команда. Гермиона улыбнулась. — Это правда. Конечно, за исключением тех случаев, когда ты швыряешься в меня заклятиями. — Я поработаю над прицельностью своей атаки, хорошо? — пошутил он, потягиваясь. — Чтобы в следующий раз не промахнуться. Гермиона рассмеялась, чувствуя, как от его беззлобной насмешки у нее точно камень с души свалился. Раз он по-прежнему продолжает с ней шутить, значит, произошедшее не слишком его задело. Вот и хорошо. — Когда ты, кстати, в последний раз оказывалась вот так непосредственно в гуще событий? — поинтересовался Бен. — О, много лет назад, — честно ответила она. — За это время мне, конечно, несколько раз случалось угощать Рона парочкой сглазов. Однако вот так вот оглушать кого-то мне не доводилось уже… Думаю, с тех пор, как закончилась война. — У тебя просто отличная реакция. Я был впечатлен, — вновь расплываясь в улыбке, сказал он. — Жаль только, что того же нельзя сказать о моих умениях оставаться незамеченной, — заметила Гермиона. Бен расхохотался: — Действительно, жаль. Но ничего страшного. Люди не могут быть идеальны во всем. — В отличие от тебя, — поддразнила его Гермиона. — Ну, кто-то же должен подавать пример, — с ленивой улыбкой протянул он, делая шаг в ее сторону. Теперь он оказался от нее достаточно близко, чтобы Гермиона могла наконец разглядеть в нем какую-то едва уловимую перемену. Все дело было в его глазах, а если точнее — в их бездонных, чуть больше обычного расширенных зрачках. В результате их авантюры на складе его рубашка утратила свой безупречно аккуратный вид, а продолжавший играть на щеках легкий румянец, казалось, лишь органично довершал немного растрепанный образ. Который, впрочем, его нисколько не портил. Наоборот. Стоило признать, что прямо сейчас Бен выглядел… чрезвычайно… Он тепло улыбнулся, не сводя с нее глаз, и все это время не прерывавшая их зрительного контакта Гермиона даже не заметила, как он еще больше сократил расстояние между ними, потому что… в самом деле, о чем она только думала? Ведь это был Бен. Выводящий из себя, обаятельный, игривый Бен. Гарри все понапридумывал. Его твердая убежденность в собственной правоте окончательно затуманила его разум. Бен просто ну никак не мог быть Волдемортом. В Волдеморте не было и сотой доли того тепла, которое излучал он. — Не думаю, что уже говорил это, но я давно хотел сказать… Я рад, что это ты, — прошептал он. Это было сказано так тихо, что Гермиона едва его расслышала. — Что ты имеешь в виду? — Со мной, здесь, — добавил он. Его взгляд переместился на ее губы, и он чуть нахмурился. Приведенная в замешательство тем, что он вдруг оказался к ней в столь непривычной близости, Гермиона не отстранилась, даже когда он испытующе наклонился и откинул несколько упавших ей на лицо прядей. — Сидишь со мной допоздна в офисе, разделяя… все это со мной. Ни за что на свете не хотел бы, чтобы это был кто-то другой. Прикосновение кончиков его пальцев к ее коже было таким мягким, таким ласкающим, что она невольно подалась вперед. Ей было хорошо. Тепло его рук, тепло, растекающееся у нее внутри от его слов — все это успокаивало. Волдеморт просто не мог быть настолько теплым, настолько нежным. Волдеморт ни за что не стал бы проявлять к ней подобного рода симпатию — просто не был на это способен. Прикосновения Бена дарили своего рода облегчение, окончательно подтверждая ее правоту. Он не был Волдемортом. Не мог быть им. И это осознание настолько захватило Гермиону, что она не предприняла ни малейшей попытки его остановить, когда, склонившись к ней еще ближе, Бен нежно прижался к ее губам своими. Он целовал ее неторопливо, осторожно, словно испытывая. Его губы были такими нежными, даже несмотря на легкое покалывание его щетины. Такими мягкими, точно бархат, и такими теплыми, манящими. По ее телу прошла легкая дрожь, когда, скользнув рукой ей под волосы, Бен обхватил ее затылок, привлекая Гермиону еще ближе к себе так, чтобы их тела полностью соприкоснулись, и одновременно углубляя поцелуй. Он плавно прошелся языком по ее губам, оказавшись на вкус не менее восхитительным, чем исходивший от него запах, или его прикосновения. И все это казалось… такими правильным. Волдеморт никак не мог по ощущениям быть таким. Это не мог быть он, просто не мог. Гермиона еще никогда не была настолько в этом уверена. Издав низкий приглушенный стон, она вцепилась в лацканы его пиджака, притягивая его к себе так близко, как это только было возможно, чувствуя, как в каждой точке соприкосновения их тел ее нервные окончания словно омывает теплом. Это было просто умопомрачительно, и все ощущения казались такими правильными, что с ними не могло сравниться даже то, что она испытывала с Роном… Рон… Внезапное осознание происходящего окатило Гермиону точно холодной водой, вынуждая мгновенно отпрянуть от Бена. — Я… и-извини, — заикаясь пролепетала она, непроизвольно прижимая руку к губам, и, прежде чем Бен успел вымолвить хоть слово, сделала то единственное, к чему ее в данный момент побуждали остатки разума, а именно: резко развернулась на сто восемьдесят градусов и со скоростью молнии вылетела из кабинета. — Подожди… Гермиона! — крикнул ей вслед Бен, но она даже не обернулась. Ускоряя шаг, она бросилась прямиком к лестнице, опасаясь, что он может последовать за ней, и тогда она рискует вновь оказаться с ним один на один, но уже в лифте. Она бежала вниз по ступенькам — прямо как Рон, в буквальном смысле сбегая от проблемы, — стремясь как можно быстрее пересечь атриум и добраться до министерских каминов. Вскочив в ближайший из них, но не желая возвращаться домой, Гермиона пробормотала первый пришедший ей на ум адрес. В этот поздний час Косой переулок стоял погруженный в сонную тишину. Было холодно. Резкий порыв ветра ударил ей в лицо, и Гермиона зашагала вдоль домов, сама толком не осознавая, куда направляется. Ей просто нужно было куда-то идти, потому что… Какого черта? Что она натворила? Что, черт возьми, на нее нашло? Где была ее голова? Он поцеловал ее. Бен ее поцеловал. Она до сих пор ощущала прикосновение его губ к своим. И все это время она как полная идиотка просто стояла столбом, позволяя ему себя целовать. Они же с ним вместе работали. Она видела его каждый день. Он был ее начальником. И, несмотря на все это, она ответила на его поцелуй, предала Рона… О, господи. Ведь Рон уже давно начал что-то подозревать, но она лишь отмахнулась от его ревности. «Не волнуйся, у него нет ни капли твоего обаяния», — сказала она ему, тогда как оказалось, что его беспокойство с самого начала было вовсе не безосновательным! Остановившись прямо посреди улицы, Гермиона закрыла лицо руками, и с ее губ сорвался жалобный всхлип. Как ей теперь идти домой и смотреть ему в глаза? И как ей, черт подери, найти в себе силы завтра вновь явиться на работу? У них ведь с Беном был один кабинет на двоих. Ей предстояло видеться с ним каждый божий день! Она с силой надавила пальцами на плотно сомкнутые веки, словно надеясь, что это поможет сдержать навернувшиеся слезы. Гермиона не знала, сколько времени она провела так, замерев посреди Косого переулка, снова и снова проигрывая у себя в голове все произошедшее. Однако в итоге, заметив, что уже почти не чувствует свои закоченевшие пальцы, она побрела обратно в сторону общественного камина, чтобы оттуда переместиться домой, на ходу пытаясь убедить себя, что на деле все не так уж и плохо. Было так поздно, что Рон наверняка уже должен был лечь, рассудила она. Это позволит аж на целый день отсрочить необходимость встретиться с ним лицом к лицу. Все обойдется. Дело, конечно, было дрянь, но не то чтобы прямо критично. Она бывала в передрягах и похуже. Это был всего лишь поцелуй. Да, она ответила на этот поцелуй. И да, она… ей понравилось. Но! Это была ошибка, и у нее не было ни малейшего намерения давать всей этой истории какое-либо продолжение. Что бы там ни происходило между ней и Беном, она сделает все, чтобы пресечь это на корню. Ей просто следует проявить твердость и четко дать ему понять, что между ними никогда и ничего не может быть. Ну или, вернее, больше никогда. Она была замужем и нисколько не заинтересована. Ни капельки. И… она не обязана все непременно рассказывать Рону. У них сейчас и так хватало проблем. Добавлять к их и без того постоянно растущему списку разногласий еще и ее поцелуй на стороне не было никакой надобности. Потому что, по сути, это и был, что всего-навсего один единственный поцелуй. Это ничего не значило. Это ровным счетом ничего не значило — всего лишь минутная слабость, ошибка. Ничего страшного. У нее все под контролем.

***

Когда набравшаяся мужества Гермиона наконец материализовалась в камине их с Роном гостиной, во всем доме было тихо. Сквозь приоткрытую дверь кухни лился свет. Однако они постоянно держали кухонную лампу зажженной. Во всем же остальном доме было темно. Она вздохнула с облегчением. Рон, должно быть, уже уснул. Слава Мерлину. Тихонько прокравшись в прихожую, она сняла пальто, повесила его на вешалку у двери, сбросила туфли и уже направилась было к лестнице, как вдруг… — Уже полночь. Гермиона так и застыла с занесенной над первой ступенькой ногой. Вытянув шею, он снова оглядела погруженную во тьму гостиную и… Черт, и как только она могла его проглядеть? Рон сидел на диване, и вид у него был далеко не радостный. Чувствуя подступившую дурноту, Гермиона ответила: — Я… да. — Она медленно отступила от лестницы, чуть подрагивая. — Прости. Я немного закрутилась… — Во вторник? — перебил ее он, поднимаясь на ноги. — Да. Я говорила этим утром, что задержусь. Нам пришлось освободить одного из наших подозреваемых и… — Сейчас двенадцать часов ночи. Бросив быстрый взгляд на циферблат часов, Гермиона поджала губы: — Я знаю. — Тогда объясни, какого… — начал Рон, однако неожиданно оборвал себя на полуслове и вместо этого сказал: — Я напрасно прождал тебя несколько часов. — Но я говорила тебе, что я буду… — Ты не мракоборец! — взревел Рон. — И заниматься ночными вылазками — не твоя работа! Она скрестила на груди руки. — Нет, ведь, похоже, что ты считаешь, будто моя работа — целыми днями точить лясы, сидя в кабинете и попивая чай, — не удержавшись, выпалила она, о чем почти сразу пожалела. Спрятав лицо в ладонях, Рон приглушенно застонал. — Гермиона, ты же знаешь, что я вовсе не это имел в виду, — явно сдерживаясь из последних сил, процедил сквозь зубы он. — Я… извини. Прости. Мне не следовало этого говорить, — забормотала она. — Я просто… уже очень поздно. Пожалуйста, Рон, давай поговорим об этом завтра утром… — Нет. Утром тебя снова след простынет, и бог знает, во сколько ты вернешься домой в следующий раз, — сказал он. — Нам не удалось поговорить ни прошлым вечером, ни этим утром. Другого времени нет и не будет. Гермиона сглотнула подступивший к горлу ком, но легче ей от этого не стало. — Ну… Я не совсем понимаю, что ты хочешь, чтобы я сказала. Мне очень жаль, Рон, но это… скажи мне, чего ты ожидал? Я замглавы отдела. Это большое продвижение вперед по сравнению с моей предыдущей должностью, и тебе это известно. Так что то, что мой рабочий день немного удлинился ­– вполне естественно. — Ну да, — отозвался он. — В том-то и дело, что речь про рабочий день, а не про всю ночь напролет! И он удлинился не на немного, а так, что у тебя теперь совсем не остается времени на семью. — Это только… — Это не то, на что я подписывался! — грубо перебил ее Рон. Гермиона крепко зажмурилась, чувствуя, как у нее перед глазами все точно поплыло. Это было уже слишком… Это все было для нее уже чересчур. Она больше не могла сдерживаться, больше не могла держать эту мысль при себе… — Как и я. Я тоже на это не подписывалась, — пробормотала она. — Так скажи им, — умоляюще воскликнул Рон. — Кингсли все поймет. Элис из отдела магических популяций, сто процентов, согласится снова взять тебя к себе… — Нет, Рон, я не об этом… — Гермиона не договорила, сделав глубокий вдох. Ей было тяжело заставить себя встретиться с ним взглядом. — Я имела в виду… это. Это не то, на что я подписывалась, в плане нас. У него вырвался легкий, полный неверия смешок, однако затем он нахмурился: — Что ты имеешь в виду, говоря, это не… — Я не знаю, — прошептала она. — Но мы с тобой все время ссоримся. Все время. Это просто нездорово, и я не… Я не знаю. Возможно, нам нужно… какое-то время. — Какое-то время? — непонимающе моргая, переспросил он. — Что это вообще значит? Какое время? — Проведенное порознь, — уточнила Гермиона, — друг от друга. Чтобы у каждого из нас было достаточно личного пространства, чтобы разобраться, чего мы хотим. Чтобы понять, насколько то, что мы делаем… правильно. — Ты… ты это серьезно? — спросил Рон. — Особенно после того вечера? То есть, когда я ушел, потому что мне нужно было время, чтобы остыть, ты мне за это потом чуть голову не оторвала! А теперь ты заявляешь, что тебе требуется… — Это другое. — … какое-то время отдельно от меня. Ты сама-то себя слышишь? — воскликнул он. — Почему тебе нормально хотеть проводить время наедине с собой, а мне — нет?! — Потому что ты тогда сбежал! — рявкнула она, чувствуя, как у нее из глаз начинают безудержно, словно кто-то открыл невидимый шлюз, литься чертовы слезы. — Ты просто взял и исчез в ночи, не сказав ни слова. Прямо как тогда в лесу Дин много лет назад! Ты не сказал ни куда направляешься, ни когда вернешься, ни вернешься ли вообще! Как я, по-твоему, должна была себя при этом чувствовать? Неужели ты и правда считаешь, что это то же самое, о чем говорю я?! Рон пораженно уставился на нее, и по выражению его лица Гермиона ясно увидела, что ее слова его ранили. Но между ними все и так уже было паршиво. Это разговор был нужен им обоим. — Я… я всего лишь отправился к родителям, — выдавил он, конечно, конечно же, так ни черта и не поняв. — Да дело не в том, куда ты ушел, — отчеканила Гермиона. — А в том, что ты ушел в принципе! Я хочу иметь возможность полагаться на тебя! Я не могу… Я не могу быть с кем-то, кто может просто так взять и уйти! — Но… я же вернулся. Мне нужно было проветрить голову, только и всего, — возразил Рон и, хотя из-за царившей в гостиной темноты сказать наверняка было невозможно, ей показалось, что он тоже плачет. — Я вернулся. Гермиона вытерла свои мокрые от слез щеки. — Просто… Возможно, мы могли бы взять перерыв на неделю-другую? Чтобы остыть и хорошенько обо всем поразмыслить. В пределах того времени и пространства, о которых мы договоримся. Их взгляды встретились, и Гермиона про себя невольно отметила полное отсутствие какой-либо душевной боли. Ей не было больно, мир вокруг не рушился, а ее сердце не разрывалось на части. Ей просто было жаль, ужасно жаль, что они дошли до такого состояния. Однако было и еще кое-что, что явно превалировало над этим сожалением, — облегчение. Облегчение от того, что устав ходить вокруг да около, они наконец сформулировали свою самую насущную и с течением времени лишь усугубляющуюся проблему. Им это было нужно. Рон кивнул. Коротко и сдержанно. — Я… ну ладно. Если ты действительно так думаешь, тогда… Полагаю, что… Но мы же… Мы же потом опять сойдемся? Правда же? — уточнил он. — Это лишь временная мера? Мы со всем справимся? Гермиона закрыла глаза. Ей. Это было нужно ей. — Конечно, — прошептала она. — Конечно, справимся.