Теперь ты

Андрей не хотел в детский дом, страшно не за себя было, за Юлю, всё-таки чувствовал ответственность за сестру, ей ведь там было бы плохо. В скором времени он начал понимать: мама не идет на поправку. Плохая новость. Ирина Сергеевна в покое не оставляла, пыталась донести до Андрея, что тому грозит, конечно, он понимал, но сделать ничего не мог, надеялся, что всё само решится, может чудо какое с ними произойдет, хоть в чудеса никогда не верил. А чудо произошло действительно: Марат, как настоящий волшебник, создал его и отдал прямо в руки Васильеву. Последнее о чем мог подумать Андрей, тогда, в автобусе, так это то, что через пару месяцев будет с младшей сестрой под ручку и пакетами их личных вещей стоять на пороге дома Суворовых. Марат постарался, уговорил родителей оформить опеку над Юлей и взять на попечительство Андрея. Всего на пару месяцев, пока маму не выпишут, не в детский дом же, Юля маленькая, ей внимание нужно, дома жить, в комфортной обстановке, а Андрей… «Он хороший, мама, правда, он мой друг, ему помочь нужно.» Диляра к Андрюше всегда тепло относилась, видела в нём что-то такое, что, никто кроме неё и Марата не видел. Отец согласился, не сразу, но, согласился, пожалел видимо детей, да и совесть бы иначе замучила, что не помог никак.

***

Вот так пару недель они жили как братья. Казалось, куда ещё ближе? Под одной крышей, делят комнату на двоих, за общим столом сидят, вместе завтракают и ужинают, вместе спят, разве что на разных кроватях... Этой зимой в квартире было холодно. Не грели батареи, не грело и молчание Андрея перед сном. Днём они были старшими братьями для Юли, хорошими мальчиками для мамы и пацанами для Универсама. Были вместе и заодно. Вечерами оставаться наедине было невыносимо. Прежняя комната Марата теперь негласно делилась на две части. В противоположном его кровати углу стояла раскладушка, которую родители выделили Андрею. Незримая граница была начерчена вдоль пола, но Марат готов поклясться, что видел её физически, вбил себе в голову, что между ними теперь вырыт ров, следует держаться своей стороны, чтобы не угодить прямо в пропасть. На рабочий стол Андрей не претендовал, сидел за кухонным уроки делал. Только ближе к ночи возвращался в комнату к Марату, безмолвно занимая своё место. — Я выключу свет? — Марату видеть этого не хотелось, нужно было скорее лечь в постель, закрыть глаза, забыть о присутствии Андрея. — Да, конечно, — невозмутимо отвечал тот, так, будто ему было совсем всё равно. Марат ночами замерзал в своей постели. Лежа под теплым одеялом он чувствовал, как ноги немеют, как одна за другой волны дрожи по телу проходятся. А Андрей всё равно ощущался, как бы Марат не пытался себе вообразить, что его нет: лежал в паре метров от него, мирно сопел, либо же страницы книги перелистывал, мешая уснуть непогашенным светом настольной лампы. Интересно, ему тоже было холодно?

***

Вова скончался в больнице. Об этом стало известно за несколько дней до того, как Марат в Комсомол вступил. Но он не умер на самом деле, Марат был уверен, брат говорил ему, что уедет, далеко отсюда, в Абхазию. Мама много плакала, Марат её успокаивал, объяснял, что Вова уехал, скоро письмо напишет, но она от этого почему-то только сильнее плакать начинала. Отец на работе пропадал, дома редко появлялся, много выпивал, на сына срывался, тот и ему пытался объяснить, что с Вовой всё хорошо на самом деле, что он через пару лет, когда всё успокоится, в гости приедет. Кирилл эту дурь из его головы выбить хотел, руку поднимал: тогда Марат понял, что доказывать что-то отцу бесполезно и вообще перестал с ним разговаривать. Андрей занял комнату Вовы — она все равно пустовала, никто из родственников не горел желанием заходить туда, где все напоминало об ушедшем в иной мир человеке. Только Марат иногда заглядывал, когда Андрея дома не было, садился на кровать, принадлежащую когда-то брату, и воображал как все будет, когда тот вернётся. Вот, Вова открывает дверь, кричит: «Маратик!» и он тут же выбегает в коридор, бросается в объятия старшего брата и долго-долго его не отпускает. Мама от счастья плачет, отец впервые за долгое время улыбается, все его встречают. А потом ужин семейный, как раньше, Вова рассказывает про Абхазию, про Наташу, извиняется, что писал редко, а Марат слушает внимательно, взгляд от брата не отрывает, счастью своему поверить не может. Он никак не мог его смерть принять. Марат даже похороны не запомнил, всё ему кошмаром казалось. Однажды приснился этот дурацкий сон про то, что брата мент застрелил, потом его в больницу забрали, дальше были слёзы родителей, мертвое тело в гробу, прощание, соболезнования, траур... Но он знал, что это всё неправда, что его брат жив, просто уехал и обязательно скоро весточку пошлёт. Марату вообще все время казалось, что на него нашло какое-то странное видение, где не было любимой Айгуль рядом, где уехал далеко брат, где родители сами не свои, грустные, нервные. Он каждый день вставал, шёл в школу, сидел за партой, у доски отвечал, вёл себя так, будто ничего не случилось. На него косо смотрели другие ребята, но Марату до них дела не было. Они были какие-то тошнотворно живые, слишком настоящие для этого причудливого сна. Марат был не таким, он терялся среди чужих лиц, не знал как быть теперь с ними. Ему казалось, что он должен скоро проснуться, это могло случиться в любой момент, поэтому необходимо было готовить себя, погружаться в дебри сознания и искать там ответы, чтобы вернуться и суметь всё исправить. Андрей был чем-то отвлекающим от этого, чем-то реальным, ощутимым и имеющим вес. Они, наверное, оба в эту ловушку угодили, уснули тогда вдвоём в тесной комнате и очутились в загадочном кошмаре. Марат слышал как-то, что если два человека рядом будут спать, то может один сон присниться.

***

Андрей после их последнего разговора, пропал на пару дней, потом вернулся, перед родителями объяснился, сказал, мол ночевал у друга. А те были так убиты горем, что не хотели ни в чем разбираться, домой пустили и забыли. В тот же день Андрей молча вещи в комнату Вовы перетащил. Марат на кровати лежал, наблюдал за этим зрелищем, ухмылялся. — Что, даже видеть меня теперь тошно? — съязвил он. Ответа не последовало. Даже взгляд, падла, в его сторону не бросил.

***

Спустя неделю Марату шестнадцать исполнилось, двадцать четвертого февраля. Родители даже торт купили, хотя у них вроде траур, не положено. Диляра на стол накрыла, позвала всю семью вместе поужинать, хотелось подбодрить сына, видела, что у того внутри что-то нехорошее происходит. Отец с работы пораньше вернулся, сел рядом с Маратом, по плечу похлопал, пару ласковых слов сказал и Суворову младшему от этого правда как-то легче стало. Диляра постучала в дверь, но ответа не последовало. Она осторожно заглянула в комнату. Андрей сидел за столом, видимо был чем-то сильно увлечён, потому не заметил, как к нему зашли, а может притворился, чтобы ни с кем не контактировать. — Андрюш, — ласково позвала парня Диляра в надежде заполучить его расположение, — Пойдем к нам за стол, Марата поздравлять, я думаю ему приятно будет, если мы все вместе соберёмся, — она смотрела на Андрея, ожидая ответа, но тот молчал. — Мы лимонад и торт купили, Юля говорит вкусный… Приходи, ждём тебя, — она улыбнулась, поймав на себе взгляд Андрея, кивнула ему и вышла из комнаты. Просидев в тишине пару минут, Андрей решил не расстраивать лишний раз Диляру. Стоило проявить хоть каплю уважения, ему ещё здесь жить и неизвестно как долго. Он ушёл бы, но Юле хорошо у Суворовых — точно лучше, чем было бы в детском доме. Юля сидела справа от Марата. Девочка пыталась накормить его тортом, поднося то и дело ко рту ложку и умоляя хотя бы попробовать, но парень отворачивался — в последние дни у него совсем не было аппетита. Родители пытались разговорить сына, спрашивали про Комсомол, про школу, за достижения последние хвалили. Марат не особо вникал в диалог, иногда кивал, выдавливал односложные ответы, взглядом сверлил скатерть, ковырял вилкой несчастный кусочек торта, размазывая крем по тарелке. Андрей озарил гостиную своим внезапным появлением. — Садись, Андрей, вон, рядом с Маратиком, — Диляра обрадовалась: теперь все были вместе, и хотелось верить, что в этом была их сила, что справятся так со всеми трудностями, что они семья. Впервые с того дня, когда Марат для Андрея перестал быть пацаном, их взгляды встретились. Оба это напряжение почувствовали, захотелось вцепиться друг в друга, чтобы снова удары на себе ощущать, пачкаться в крови, не разбирая где своя, где чужая, кожу хотелось разодрать, да так, чтобы до души достать и над ней надругаться, душить, перекрывая доступ к кислороду, в горло зубами впиться, словно дикое животное, заломить за спиной руки и прижать к полу, не разрешая двигаться — стать таким образом ближе. Должно быть, это бы помогло унять ноющую боль в груди, что никак покоя не давала. У Андрея руки зачесались от щенячьего взгляда Марата. Пацанов сдал, идею общую предал, как крыса поступил, а теперь сидит тут на него пялится, будто не при делах. Какой же, блядь, жалкий. — Я с чушпаном за один стол не сяду, — бросил Андрей в его сторону. Накинув на плечи куртку, он пулей вылетел из квартиры, хлопнув дверью. — Вот, они, твои друзья-маргиналы, — начал Кирилл, в словах чувствовалось столько злобы и вся она была обрушена на Марата. — Зачем вот он тут? Понятия свои бандитские нести? Пусть по ним живёт, только не здесь, а на улице, в детском доме! — мужчина повысил голос. — Кирилл, не нужно, все хорошо, он не со зла, нам всем сейчас тяжело, — Диляра осторожно дотронулась до его плеча. Марат не мог не улыбаться. Крики родителей пролетали мимо ушей, перед глазами мелькал разъяренный отец, плачущая Юля и мама, безуспешно пытающаяся успокоить обоих. — Скажи, ты издеваешься надо мной? Для тебя это все шутка какая-то? — Кирилл подошел ближе к сыну, тот попытался подавить очередной невольный смешок. — Какая же ты дрянь, Марат. И все-таки очень странный сон, на грани абсурда, в реальности всё совсем не так, было не так когда-то… Андрей поздравляет его с днём рождения, даже в подарок жвачки приносит: на большее денег не хватило. Вова в гости приезжает — для Марата это самый ценный подарок. Родители радостные, много гостей дома, праздник у всех. И торт снова вкусный, и лица яркие, все цветное такое, звучное. ...скорей бы вернуться туда, там, наверное, уже заждались.

Если сильно зажмурить глаза, а потом резко открыть, получится проснуться?