Прости, мне придётся убить тебя

Иногда Алтан называл его Вадиком. Тогда он бывал ласков, нежно гладил Вадима по лицу прохладными пальцами, долго-долго смотрел в глаза, будто пытался разглядеть своё отражение в радужке. Вадим старался держать его легко, почти не сжимая руками — одно неловкое касание меняло его настроение на противоположное. Он тут же узнавал в нём Дракона и начинал биться в истерике. В такие моменты он казался одержимым демонами. Такие моменты составляли большую часть их жизни. Бывали и хорошие дни, но так редко... безумно редко. В такие дни Вадим видел другого Алтана — он становился до странности мягким, и вся жёсткость, что придавала его лицу обличье высеченной театральной маски, вдруг пропадала. Вадим скучал по его холодной грации, но с удовольствием первооткрывателя узнавал Алтана, с которым не довелось познакомиться. Того, кто не заплетал косы, позволяя шёлковым волосам небрежно струиться по спине. Того, кто охотно надевал его футболку, почти утопая в ней. Приласкав, Вадим погладил его по носу. Прежний Алтан отгрыз бы ему руку, а этот... красиво прищурился, будто двух-трёх движений было достаточно, чтобы погрузить его в сон. Он не растерял свои чары — Вадим смотрел на него, как заворожённый, млел, когда Алтан прикасался к его лицу. Словно бабочка, он легко задевал его взмахом полупрозрачных крыльев — не поймать. – Вадь, нам нужно перестать видеться, – серьёзно сообщил он. Удивительно, как легко Алтан путался в местах и событиях, смешивал одно с другим — правду с вымыслом — но Вадим быстро привык ему подыгрывать. Ему даже нравились такие моменты — единственные, что у них остались, потому что когда Алтан вспоминал, наступал кошмар. Во время припадков в его теле появлялась дикая, необузданная сила, и Вадиму приходилось прилагать усилия, чтобы он в буйном порыве не покалечился. Откуда бралась эта сила, Вадим не мог себе представить. Алтан практически не спал, а если ему удавалось ненадолго задремать, в течение часа-двух он просыпался с криком, и их борьба начиналась заново. Просыпаясь, он всякий раз будил Вадима и Максима. Он никому не позволял забыть о своём присутствии. Он казался оголённым нервом — одно неосторожное движение, слово или касание, и жизнь в квартире Вадика превращалась в ад. – Почему? – поинтересовался Вадим с печальным спокойствием. – Дедушка придёт в ярость, когда узнает, – вздохнул Алтан, чуть откинувшись назад, чтобы поправить волосы. Вид у него был действительно понурый. – Он не разрешит нам встречаться. Никогда. Вадим грустно улыбнулся, наблюдая за тем, как качаются тёмные, словно ночь, локоны. Даже в своей фантазии Алтан отгораживался от него то одним барьером, то другим. Даже в сладком вымысле он не позволял Вадиму по-настоящему его дополнить. – Может, я ему понравлюсь, – предположил Вадим, наслаждаясь тяжестью на своём теле. Когда Алтан сидел на нём, это всегда было приятно, даже если они были в одежде. – Надену костюм, буду называть его по имени-отчеству, салфетку разложу на коленях, когда будем ужинать. – Ему вообще никто не нравится, даже я, – ответил Алтан, поморщившись — мысли о дедушке явно вызывали противоречивые чувства внутри. Вадим видел, Алтану с детства прививали уважение к этому человеку, но высокие требования и отстранённость привели к тому, что он не питал к своему предку тёплых чувств. – А тебя он сразу возненавидит. Разумеется, симпатизировать ему было совершенно не за что — Вадим знал, какое впечатление производит на людей, особенно, старшего возраста — но откровение Алтана всё равно вызвало у него любопытство. – Почему? – Достаточно того, что у тебя светлые волосы и глаза, – проговорил Алтан, взъерошив его короткую чёлку. Вадим красноречиво фыркнул. Откровенно говоря, он уже догадывался, что там за дедушка — с подобными людьми ему даже доводилось работать. Они платили хорошо, спали спокойно и сладко, зная, что из-за них вырезали целые семьи. Такие и в новом мире не пропали, разве что перестали скрывать преступную сторону своей жизни. – Не веришь? – поинтересовался Алтан с лёгкой досадой. – Он действительно плохой человек. Он продал меня... Алтан замолчал, задумчиво нахмурившись. Долю секунды осознавал — она показалась Вадиму вечностью. Его глаза расширились, взгляд стал безумным — так смотрели заражённые бешенством животные. Вадим охотно окунулся бы в страх, отвращение и ненависть, но на смену им пришло сумасшествие, воспламеняющееся быстрее, чем белый фосфор. – Тише, – предупредительно проговорил Вадим. Сам не знал зачем — это никогда не действовало, но слова вырвались раньше, чем он успел подумать. – Не трогай меня, – тяжело дыша, проговорил Алтан — он весь отклонился назад, словно боялся обжечься, ненароком прикоснувшись к Вадиму. Его тело дрожало, будто началось землетрясение. – Прошу не... – Я не трогаю. Не трогаю, – заверил Вадим, подняв руки вверх. Он уже знал, что сейчас будет, но в груди всё равно всколыхнулось подобие надежды. – НЕ ТРОГАЙ. Вадим привык к крикам. Ей-богу, люди, которых он умерщвлял, не всегда безропотно принимали свою смерть — иногда они вопили так, что звенело в ушах, и сопротивлялись до последнего, хотя преимущество явно было не в их пользу. Им казалось: оставишь на память небольшой шрам, и умирать уже не так страшно. А ещё бывали пытки, и тогда крики звучали иначе — беспомощность и отчаяние перемешивались в изумительную симфонию. Предсмертные больше напоминали боевой клич. В них не было ничего от музыки. Когда кричал Алтан, по телу Вадима иногда проходила волна леденящего ужаса. Он был словно банши — не по-человечески завывал, будто предрекая что-то жуткое. Раньше, чем Алтан успел свалиться на пол, Вадим прижал к себе его рыдающее тело. Алтан вопил ему в грудь, колотил его кулаками везде, где попадал, дёргался, но Вадим давил лишь сильнее. Он был смирительной рубашкой, контролирующей каждое движение, когда Алтан терял рассудок. Это отнимало больше сил, чем казалось на первый взгляд. И когда Алтан затихал, Вадим ощущал настоящее человеческое облегчение. – Всё хорошо, – Вадим ласково поцеловал Алтана в макушку. Широкие ладони медленно двигались по дрожащей спине, чтобы успокоить. В этот миг он ощущал, насколько Алтан хрупкий, и ему хотелось сдавить сильнее. – Я не трогаю. Не трогаю, правда, – заверил Вадим. – Я тебя не трогаю. Но он так и продолжал держать Алтана в объятиях, боясь, что за небольшой передышкой последует очередная вспышка. – Помнишь первый день, когда мы встретились? – тихо пробормотал Алтан, цепляя пальцем что-то на его майке. Его голос потерял всякую насыщенность — из него словно ушла жизнь. Такое случалось всякий раз после бурного плача. Вадим растерянно повёл плечом. Не понимал, переключился Алтан или нет, вспоминает ли он какой-то вымышленный случай или... – На мне были омерзительные шорты, чтобы ты мог видеть шрамы. – Я немного скучаю по тем шортам, – машинально ответил Вадим, зарываясь носом в растрёпанные, косматые волосы — когда Алтан бился в его руках, они метались во все стороны. – Ты их больше никогда не носил и не привёз с собой, когда мы переехали. Знаешь, я тебе достану чёрные кожаные шорты, – сказал он, наконец, прекращая гладить. – В них ты будешь ещё сексуальнее. Алтан замер, словно что-то опять щёлкнуло в его голове — перекатился на бок, да так и лежал клубком. В первый миг это вызвало изумление: когда Вадим наклонился, чтобы поцеловать Максима, он машинально отвернулся. Непослушание. Неподчинение. Дерзость. Вот, что бывает, когда ослабляешь поводья — заводишь в стаде одну паршивую овцу, и остальные начинают думать, что могут вести себя так же. Хотя то, что он позволял Алтану, вряд ли бы разрешил кому-то ещё. Непослушную скотину всегда проще застрелить. Долю секунды Вадим пристально рассматривал лицо Максима, ощущая, как в нём медленно варится раздражение. Нет. Это он терпеть не станет. Не из такого теста вылепили. – Что такое? – с подозрением поинтересовался Вадим, наклоняясь ближе. – И ты туда же? – Нет, нет... – растерянно проговорил Максим, бегло поправляя чуть отросшие волосы. – Я просто испугался, когда ты внезапно появился. Я не слышал твоих шагов. Не ожидал, что ты придёшь, – добавил он уже тише. Разумеется, сейчас Алтан отнимал у Вадима много свободного времени, однако это вовсе не значило, что ему не нужно отвести душу. В конце концов, сейчас Алтан вряд ли мог дать ему больше, чем почти целомудренная ласка в минуты забытья. Вадим опустился на диван — его тут же нежно обвили руками. Максим скучал — этой тоской, потребностью в нём, в Вадиме, дышало всё его тело. Вадим с удовлетворением выдохнул. Этого и учить не надо — всё схватывает налету. – Почему ты купил меня? – тихо спросил он, не поднимая взгляда. Его щека прижималась к груди Вадима так тесно, словно он пытался услышать что-то в его сердцебиении. – Ты мне понравился, – просто ответил Вадим. Он даже не лукавил — в этом не было необходимости. – Я увидел тебя и сразу понял, что ты мне нужен. Максим затрепетал — грудь защемило от нежности. После того, что случилось с Алтаном, он некоторое время боялся, но страх вскоре сменился беспомощной тоской. Хозяйский любимец не ценил ничего из того, что Дракон для него делал. Он не заслужил побои, не заслужил такого наказания, но определённо получил то, на что долго нарывался. Дракон вовсе не был злом во плоти. Он умел ласкать, умел дарить заботу. Его слова окутали Максима долгожданным теплом. «Ты мне нужен» — больше ничего не надо. Если бы они остались вдвоём, он сумел бы сделать Дракона счастливым. Всё чаще Максим лелеял робкие надежды, что однажды глаза хозяина откроются — он поймёт, кто хочет быть рядом, кто благодарен за каждый жест, каждое проявление заботы — но даже этого было достаточно. Дракон заприметил его с первого взгляда. Он сразу же почувствовал то, что ощутил Максим, едва взглянув на него. – Я люблю тебя, – шепнул он Дракону в губы и позволил себе проявить инициативу. Дракон не был против — он наблюдал за ним, пожалуй, с любопытством. Максим решил не терять времени даром — впечатлить Дракона всем, чему он успел научиться. По-настоящему ублажить. Так, как Алтан никогда не сможет, потому что без любви это не секс — это обоюдная пытка. Он понял, что ему удалось, когда Дракона повело от близости. В этот момент они поменялись ролями — Максим уже не контролировал ситуацию, но ему нравилось отдавать себя во власть хозяина. Ощущать себя его продолжением. Чувствовать, что всё по-настоящему. Удовольствие кипело, с Драконом не бывало иначе. Максим мельком подумал о том, что хозяйский любимец там, в спальне, а Дракон с ним, обезумел от наслаждения, и по телу пошла лавина блаженства. Ничего кроме — только он, его возлюбленный и эта бесконечная эйфория. Такие моменты делали его жизнь ценной. – Вади-им, – протяжно вскрикнул Максим, содрогаясь — горячая волна, пробегающая от макушки до кончиков пальцев, полностью его освободила. И оглушила. Хозяин продолжал двигаться в нём — быстрее и быстрее, пока не кончил с рыком. Кажется, это было оно — что-то звериное, говорящее о том, что хозяин полностью открыт в своих желаниях. По-настоящему близок с ним. Максим лежал, будто опьяневший. Голова приятно кружилась. Не хотелось целоваться — только лежать так и наслаждаться близостью. Он знал, что сегодня хозяин не уйдёт. По крайней мере, пока Алтан вновь не проснётся с криком. – Мы условились, что ты можешь звать меня по имени, только когда Алтан рядом, – заметил хозяин охрипшим голосом. Всякий раз, как Алтан слышал: «Дракон», у него случалась истерика. Максим хорошо понимал, почему получил такое разрешение, но сейчас всё было совершенно иначе. Он чувствовал, что подошёл близко, что ему можно, но... – Прости, – тихо проговорил он, ощущая, как грудь сдавливает горькое чувство утраты. – Я забылся. Мне было очень хорошо, и... Неужели ему действительно нужно было это объяснять? – Не важно, – проговорил хозяин, устало взъерошив его волосы, и запрокинул голову, рассматривая потолок. – Вадим так Вадим. Но только в постели.