Нельзя умереть дважды

— Агент Торп, вы меня слышите? — повторяет офицер полиции и возвращает Ксавье в реальность. — Да, повторите, пожалуйста, вопрос, — глухо произносит он, пытаясь прийти в себя. — Вы можете описать нападавшего? — мужчина смотрит на него с пониманием и крайней усталостью в глазах. — Нет, он был в маске. — Торп трёт переносицу, ожидая окончания бесконечного, по ощущениям, списка вопросов. — Почему вы не остановили его? — вопрос офицера ощущается как пощечина. — Я пытался спасти жизнь агента ФБР, — Ксавье говорит спокойно, но его тон тяжелее, чем Бруклинский мост. — Вы стреляли в него? — Да, выпустил четыре пули. — Как долго вы гнались за ним? — Недолго, около пары минут, Агент Аддамс была ранена, я должен был что-то предпринять. — Расскажите ещё раз, как всё было, — просит офицер и записывает в блокнот показания, чеканя стандартные вопросы. Торпа бесит это. Он сидит в коридоре больницы по локоть в крови девушки, которую пытался спасти. Врачи не дают никаких прогнозов, лампы дневного света раздражающе гудят, а перед ним стоит офицер, лицо которого он не расквасил только каким-то чудом. Ксавье делает звучный выдох, прикрывает глаза и делает небольшую паузу, прежде чем в тысячный раз повторить показания: — Я вошел в дом, было очень тихо. Никто не отозвался, и я решил осмотреть первый этаж, в холле я обнаружил сумку Аддамс. Затем я снова позвал её и услышал шорох наверху. Я достал пистолет и поднялся по лестнице. Нападавший был сзади, он набросил на меня удавку и начал душить. Мне удалось выбраться, мы боролись пока я не увидел в одной из комнат раненую Аддамс. Я промедлил, а он начал убегать, я выпустил в него четыре пули и бросился к ней. — Что было потом? — Потом, офицер, я вызвал службу спасения, пытался остановить кровь и молился, чтобы парамедики успели. Торп не мог дождаться, пока полицейский уйдет, но, как ни странно, когда тот исчез, он пожалел о своем желании. Ход времени практически остановился для него. Секундная стрелка наручных часов двигалась с черепашьей скоростью, будто насмехаясь над ним. Звонок телефона отвлек его от мрачных мыслей и прогрессирующей паранойи. Это Пагсли. — Новости тебе не понравятся, дружище, — обреченно говорит Ксавье, — Нет, не знаю, мне ничего не говорят. Я уже три часа здесь и пока ничего. Пэк, она почти не дышала, я не знаю, что думать. Да, позвоню, как будут новости… хорошие или плохие. Тишина больничного фойе добавляет громкости к мыслям Торпа, выкручивая его до оглушительного предела. Глаза Аддамс, смотрящие в пустоту, её кровь повсюду и лишь одна мысль пульсирует в голове: «Не смей умирать! Не так! Не здесь!» — Извините, сэр, — слышит он тонкий голосок позади себя. Резко повернувшись, он видит перед собой дежурную медсестру. — Есть новости об Аддамс? — напряженно спрашивает он. — Простите, пока нет, но… я принесла вам кофе. Вот, возьмите, — молоденькая девушка протягивает ему бумажный стакан с горячим напитком. — Спасибо. — Послушайте, обычно мы так не делаем, но в раздевалке для персонала есть душ, и я могла бы провести вас, чтобы вы… — она окидывает взглядом Ксавье, давая понять, что именно имеет в виду. Торп вслед за ней осматривает свои руки и одежду. Он будто бы попал под кровавый дождь. Отказываться глупо. — Я только возьму вещи из машины, — соглашается Ксавье. Окровавленная одежда отправляется прямиком в зип-пакет для биоотходов. Он смотрит на себя в зеркало и медлит перед тем, как войти в кабинку душа. «А что, если она умрет и кровь на его лице — это всё, что останется от неё?» — отогнав эту мысль подальше, он встаёт под струи воды и остаётся под ними, пока вода вновь не станет прозрачной. «Она должна выжить», — думает он, — «а когда врачи вытащат её, я не отойду от нее ни на шаг. И плевать, как сильно это будет её бесить».

***

Невермор, 2016 год. — Ксавье, может быть хватит меня преследовать? — Не понимаю, о чём это ты, — ехидно ответил он, — я, как примерный студент, просто пришел готовиться к экзамену. — Торп, у нас экзамен по химии, а ты взял учебник по биологии. — Видишь, как хорошо, что я пришёл. Вот я уже кое-что узнал, — хохотнул парень. Аддамс окинула его взглядом. Вот уже которую неделю, он ошивался в библиотеке, чтобы заговорить с ней. Торп бы и рад ошиваться где-нибудь ещё, но увы, Уэнсдей всё свободное время проводит среди полок с книгами. — Ты должна мне помочь, экзамен через две недели, а я совершенно ничего не знаю. — Очень сомневаюсь в формулировке «должна помочь», Мистер Торп. — Я серьезно, Уэнс, я в заднице. В долгу не останусь. Аддамс снова пронзила взглядом несчастного парня, медля давать согласие, которое она, вопреки своим же убеждениям на его счет, очень хочет дать. — Ну, хорошо. Начнем завтра, приноси свои конспекты, оценим масштаб катастрофы. — Принести что? От услышанного Аддамс укорительно округлила глаза. — Я пошутил, — обезоруживающе улыбнулся Торп. — Завтра суббота, библиотека открывается в десять. В 10:05 я буду здесь за этим самым столом, опоздаешь — я не стану тебе помогать. — строго прочеканила девушка. — Хорошо, Уэнс. — И не зови меня Уэнс! — Хорошо, мэм, — Торп приложил два пальца к виску, шутливо «отдавая честь», и продолжая делать вид, что читает, то и дело поглядывал на Аддамс.

***

— То есть как, ты не пойдешь? — выпаливает Аякс натягивая чистую футболку. — Завтра в десять я должен быть в библиотеке. — Мне не послышалось? — смеется друг и едва не давится кадыком. — Аддамс обещала помочь мне с химией, — оправдывается Торп. — Чтоооо? Ты потащишь мисс монохром в «библиотеку»? А ты не боишься, что она сожрет тебя после того, как вы закончите, — не унимается Петропулос, продолжая накидывать шутки и намекая на репутацию библиотеки. — Аякс, завали! Мне правда нужна помощь. И никому ни слова о том, почему я не пришел, скажи, заболел. — Ты и правда больной, раз решил приударить за Аддамс. Она же жуткая. — Жутко — это ваши с Энид одинаковые пижамы, чувак. — Эй, это мило! Много ты понимаешь! — шутливо обижается Аякс, но у него слишком хорошее настроение, чтобы воспринимать «защиту» друга всерьёз. Друг покинул комнату, чтобы повеселиться, оставив Ксавье наедине с конспектами. Тот старательно собрал все записи в папку, достал список заданий и еще раз убедился, что химия явно не его предмет. «Чёрт, Аддамс, как ты хоть что-то здесь понимаешь?» — думает про себя Торп. До сна остаётся ещё пара часов и Ксавье решает скоротать их за любимым занятием. Он достаёт скетчбук и карандаши, чтобы нарисовать что-нибудь. Однако что-нибудь в очередной раз превращается в портрет Уэнсдей. «Аякс прав, я влип», — любуясь своей работой думает Ксавье.

***

В 9:55 долговязая фигура юноши уже дежурит у дверей библиотеки, ожидая своего часа. Ещё ни разу он не вставал так рано в субботу ради того, чтобы учиться. Аддамс должно быть совсем чокнутая, раз проделывает подобное каждые выходные. Ровно в 10:00 на горизонте показался маленький силуэт в чёрном с папками в обнимку. — Ты вовремя, — удивленно произносит она. — Я могу быть серьезным. — Как мило, что ты в это веришь, Торп. По очереди они отдают свои читательские билеты и направляются к столу. Вокруг никого, только их дуэт и увесистые тома на высоких полках. — С чего начнём? — непринужденно спрашивает Ксавье. — С этого, — Аддамс протягивает ему листы с тестами, толщиной с небольшую тетрадь, — ты пока напиши тест, а я посмотрю на твои записи и результаты контрольных. Торп послушно принимается писать, чем удивляет Уэнсдей. Она была уверена, что тот будет капризничать и кукситься. Записи оказываются довольно подробными и аккуратными, но контрольные совершенно безнадежны. Будто бы она проверяла работу двух разных людей. Через час Ксавье заканчивает писать тест и отдаёт на проверку своей новой наставнице. — Итак, Торп, я думала всё гораздо хуже. Менделеева за две недели я из тебя не сделаю, но экзамен ты сдашь. — Ты серьезно? — Я всегда говорю серьёзно. Каждый день Ксавье прилежно выполнял все задания Аддамс, периодически посылая ей имэйлы с вопросами. Понемногу они сближались и Уэнсдей почти перестала отпускать язвительные комментарии, сменив их на нейтральный тон. Торп считал это большим шагом вперед. А в день, когда он всё же сдал экзамен, в порыве радости он даже обнял её и покружил, что в свою очередь не вызвало у нее шквала недовольства. Она лишь холодно сказала: «опусти меня на землю, Торп». — Я так рад, Уэнс! Просто нереально, ты чудо! — Это не я писала твой экзамен, а ты, — справедливо замечает она. — Всё равно, я не справился бы без тебя, — игнорируя сухую констатацию фактов, продолжает настаивать Торп. И это срабатывает, потому что Уэнсдей таки снисходит до согласия с ним: — Ну, может быть и так. — Подожди, у меня кое-что есть для тебя. Торп спешно запускает руку в висящую на плече сумку и достает оттуда объёмный сверток: — Вот. Мгновение Уэнсдей оценивает вещь, лежащую в протянутой руке одноклассника. — Это лишнее. — Открой, когда никого не будет рядом, хорошо? — Там твои голые фото? Если да, Торп, ты зря писал экзамен, — мрачно замечает Уэнсдей, — потому что ты труп. — Так, Уэнс, я, конечно, неотразим, но нет там никаких голых фоток, — с трудом сдерживая смех, отвечает Торп. — Что ж, я поверю тебе на слово. — Все идут на озеро праздновать окончание экзаменов, ты идешь? — Нет, — отрезает она и удаляется в свою комнату, через длинный коридор аудиторий. Торп растерянно смотрит ей вслед, недоумевая, как она в считанные секунды обрушивает между ними тонкий мостик, который он каждый раз старательно строит. Уэнсдей входит в свою комнату. Выпускной через пару дней. Её приняли сразу в несколько университетов и ей нужно решить, чья программа по медицине ей нравится больше. Уже через неделю закончится школьная жизнь и она с головой окунется в любимое занятие. Не став медлить. Аддамс распаковывает сверток. Увиденное даже заставляет её улыбнуться. Первое издание «Чудовище Франкенштейна» и ещё один увесистый конверт, а в нем её портреты. Она разглядывает рисунки, всматриваясь в штрихи и линии. Она знала, что Торп неплохо рисует, но никогда не придавала этому значения. Но сейчас, грифельные линии и угольные тени приковали всё её внимание к себе. Уэнсдей бы и не заметила, что уже слишком долго разглядывает подаренные портреты, если бы в комнату не ворвалось цветастое-безумие — Энид. Аддамс спешно суёт подарки Торпа в ящик стола, чтобы не вызывать вопросов. — Я за купальником. Ты точно не передумала? Может все-таки пойдешь? Уэнсдей немного помедлила прежде, чем ответить: — Передумала, я присоединюсь, — неожиданно даже для себя говорит Уэнсдей, — Но чуть позже. Не жди меня, — спешно добавляет она, чтобы избавить себя от компании слишком болтливой соседки. Уэнсдей явилась на озеро, когда вечеринка была в самом разгаре: все уже изрядно напились, повсюду грохочет музыка, тут и там обжимаются парочки, но большинство просто кутит будто-бы в последний раз. Первой её замечает, конечно, Энид. — Эй, ты пришла! Пойдем, нальем тебе выпить. Энид по-свойски хватает Аддамс за руку и ведет к импровизированному бару, где ей наливают коричневое нечто, что с гордостью называют «виски с колой», хотя колой там уже давно не пахнет. Уэнсдей берёт свой стакан и прислоняется к ближайшему дереву, дабы свыкнуться с атмосферой полного безумия и тем количеством пьяных ровесников, которое обрушивается на неё в эту секунду. — Вот уж не ожидал, — едва слышит она со спины знакомый голос. Торп уже слегка пьян и по уши счастлив, что он сдал все экзамены и ближайшие пару дней ни о чем думать не нужно. — Но вот я здесь. Давай оставим удивленные возгласы. — Я бы с радостью, но уверяю тебя, тут в шоке все. И если бы ты могла хоть что-то расслышать, то услышала бы: «Она вышла из своего склепа? Да ну нахрен!» — Здесь есть место потише? — Можем подняться на холм, — предлагает Ксавье и не скрывая пьяной улыбки добавляет: — но есть большая вероятность наткнуться на совокупляющихся одноклассников. — Тогда останемся здесь. — в ту же секунду отрезает Аддамс. Приходится изрядно потрудиться, чтобы найти свободное бревно и присесть. И «сарафанное радио» захмелевших одноклассников тут же разнесла весть о том, что «мисс-не-трогай-убьет» мило беседует с Торпом. Конечно, это заметила и Бьянка, моментально побелев от злости. — Ну, куда дальше, Аддамс? — добродушно спрашивает Торп. — Меня приняли во все вузы, в которые я подавала заявку. Поэтому надо решить. У меня есть неделя. — Впечатляет, Уэнс, твои родители гордились бы тобой! — говорит Ксавье без какого-либо умысла, а затем добавляет, понимая, что ляпнул, — Прости, я не хотел. — Ты не виноват, — спокойно отвечает Аддамс, — и… спасибо тебе. — За что? — недоумевающе спрашивает Торп, ожидавший совсем другой реакции. — За книгу и… Портреты… Раньше меня никто не рисовал. — Я рад, что тебе понравилось, — чуть слышно отвечает он, изо всех сил стараясь не смотреть на её губы. Они сидят слишком близко. Аддамс замечает это, когда поворачивает голову, чтобы взглянуть на собеседника. Ксавье ещё ни разу не видел её такой расслабленной. — А у тебя какие планы? — спрашивает она с интересом. — Я пропущу год, буду заботиться о матери. Уэнсдей сконфуженно хмурит брови. — У нее рак, врачи говорят, ей остался год. Я хочу побыть с ней как можно дольше прежде, чем она уйдет. — Я не знала. — Никто не знает кроме Энид и Аякса, ну… и тебя. Торп опускает глаза, задумавшись о чем-то малоприятном. Аддамс не знает, что сказать. Внезапно её пронзает симпатией к нему. И это новое чувство она могла бы списать на алкоголь, но, к сожалению или к счастью, она не сделала и глотка того хмельного зелья. — Хочешь искупаться в озере? — внезапно предлагает Торп. — Я не взяла купальник. — Да брось, здесь его ни у кого нет. Пойдем. Она сама не знает почему, но соглашается. Приблизившись к кромке воды, Аддамс аккуратно стягивает с себя черное легкое платье и по колено заходит в воду в одном белье. Куда ни посмотри — всюду толпа пьяных старшеклассников, даже в воде. Никому нет дела ни до чего. Учебный год кончился. Уэнсдей поддаётся всеобщему веселью. В конце концов ей всего восемнадцать, и вопреки статусу совершеннолетней, она всё ещё выпускница школы, которой просто хочется повеселиться. Вода холодная, но всеобщее веселье, летящие в разные стороны брызги, движение разгоняют кровь, и она согревается, забыв о температуре. Это вечеринка. Первая в её жизни вечеринка и, чёрт возьми, она её заслужила. Выбравшись из воды, Аддамс замечает, что её одежды нет. — Ты это ищешь? — со злобной усмешкой говорит Бьянка держа перед собой её платье и туфли. — Верни мою одежду, Барклай, — твердо говорит Уэнсдей, стараясь не стучать зубами от холода. Она знает, что выглядит беззащитно, но ни за что не позволит себя унизить. — И не подумаю, — язвит Бьянка и бросает вещи в костёр. Уэнсдей стискивает зубы и едва сдерживается, чтобы не отправить Барклай вслед за платьем. — Что происходит? — спрашивает Энид, накидывая на плечи Аддамс полотенце. — Она сожгла мою одежду, — констатирует Уэнсдей, сраженная внезапной заботой соседки. — Она что?! — взвизгивает Энид, — Да я тебя порву на Британский флаг, сучка! — кричит Синклер, с разбегу сбивая с ног Бьянку. Толпа довольно вопит, едва увидев драку девчонок. Аякс с Торпом принимаются разнимать одноклассниц. Аддамс всё ещё ошарашена происходящим. Драка продлилась меньше минуты, но Энид уже успела разбить своей сопернице губу. — Что на тебя нашло?! — Аякс пытается успокоить свою девушку. — Она всю старшую школу нас донимает, ведет себя, как будто она лучше нас! Она получила по заслугам, вот что на меня нашло. Вопреки здравому смыслу, Энид начинает громко смеяться, довольная собой и своей выходкой. — Тебе пора спать, Энид, — говорит Аякс, облокотив её на себя, направляясь в сторону общежития. — Я дам тебе худи, — осторожно говорит Торп. Уэнсдей молча соглашается. Или худи Ксавье, или идти к общаге в нижнем белье, а это, по меньшей мере, пятнадцать минут через рощу и центральный двор школы. — Слушай, ты явно лучше меня разбираешься, эту вечеринку можно считать хорошей? — нарушает тишину Аддамс, по дороге к общаге. — Ну, в целом да, — смеется Торп, — ты купалась в озере, увидела драку, испытала публичное унижение. Три из пяти. — А чего не хватило? — Ну как же, ты трезвая и ещё никого не поцеловала. — Время ещё детское, можем вернуться, — шутит Уэнсдей, чем совершенно удивляет Ксавье. — Давай отложим до выпускного, — смеется Торп. Путь до комнаты Аддамс они проводят в непринужденной беседе, что втройне на неё непохоже. Уэнсдей открывает дверь ключом. Жестом приглашая Торпа войти. — Зайдешь? — Если Энид не здесь, то она у нас в комнате, а это значит — там я третий лишний. — Краткость сестра таланта, Торп, — наконец язвит ему Аддамс. — Зайду, — довольно улыбаясь говорит он. — Располагайся, а я пока смою тину. Уэнсдей сама не зная почему, расслабилась и чувствовала себя комфортно. — Знаешь, что нужно сделать? — говорит она, отмывшись и надев сухую одежду. — Что? — Отпраздновать, как приличные люди, — сказав это, Уэнсдей достает из-под кровати бутылку текилы Аньехо. — А ты полна сюрпризов! — Всяко лучше того пойла на озере. Кроме того, папа говорил, что если уж и напиваться, то благородно. Я привыкла всё делать по высшему разряду. А я, как ты помнишь, выбила три из пяти. Salud! — говорит Аддамс и делает глоток, — Лайма нет, шотов нет, придется пить так. — За окончание школы! — Торп делает тоже самое. — Ну как? — Ты права, это лучше, чем то коричневое нечто на озере. Откуда у тебя текила? — Я наполовину мексиканка, Торп. Не задавай глупых вопросов, — Аддамс подходит ближе, чтобы взять бутылку и их пальцы соприкасаются. Она снова чувствует этот странный разряд тока, но не убирает руку. Ксавье ощущает тоже самое, будь на её месте другая, кто знает, чем бы они уже занимались. Но перед ним Аддамс и он совершенно растерян. Торп снова изо всех сил старается не смотреть на вишневые губы напротив и не отрывает взгляда от черных глаз. Воздух между ними можно резать ножом. Ещё хоть одно движение, крошечный сигнал от Уэнсдей, и он не упустит момент, украдет долгожданный поцелуй, о котором он мечтает с самой библиотеки. — Робеешь? — вопрос добивает его контрольным выстрелом. — Нет, — еле слышно отвечает он. Текила выскальзывает из рук, Торп притягивает Аддамс к себе, впиваясь в её желанные губы. Пальцы Уэнсдей утопают в его волосах. Она прижимается к нему всем телом, откликаясь на прикосновения. На секунду они оба забывают, кто такие и где находятся. Вопреки самоуговорам и здравому смыслу, её тянет к нему, и она не знает, не может знать почему. Этот слишком заметный, слишком высокий для своего возраста зеленоглазый балагур со своей очевидной привлекательностью, прямо букет клише и стереотипов. Ксавье тоже не может понять, что в этой самодовольной колючке так зацепило его. Она невыносимая всезнайка, всегда язвит, порой не понимает элементарных шуток. Её макушка едва достает ему до плеча, да и комета Галлея скорее пролетит раньше, чем Аддамс улыбнется. Но вся бриллиантовая логика и стальные доспехи крошатся, как сладкий чуррос, обнажая суть, когда она пристально смотрит непроглядно чёрными глазами прямо ему в душу. Между ними мощная гравитация. От подобной силы так просто не избавиться. Время будто замерло и сузилось до их двоих. Аддамс резко отпрянула от Ксавье, услышав вероломный стук в дверь. Это был кто-то из соседок в поисках не то выпивки, не то презервативов. — Тебе пора, — говорит Уэнсдей, пытаясь унять приятную дрожь во всем теле. — Ты в порядке? — Торп, уходи, — её тон меняется на привычно ледяной. Она протягивает ему его худи и отпирает дверь. Ксавье смотрит на неё с высоты своего роста, вновь пытаясь разгадать, как ей удается по щелчку становиться такой холодной, и выходит за дверь. Ни он, ни она не смогут нормально выспаться этой ночью. Поглощенные мыслью друг о друге. Сон одолеет их только к рассвету.

***

Чикаго, наши дни. — Агент Торп, — слышит он сквозь поверхностный сон. Ксавье вскакивает с неудобных кресел в фойе и чувствует, как кровь приливает к затекшим конечностям. — Какие новости? — напряженно спрашивает он. — Она будет жить, но пока ещё очень слаба. У неё повреждены голосовые связки, какое-то время она не сможет говорить. Сейчас она под препаратами, ей нужен отдых. Должен сказать, что начни мы операцию на две минуты позже, мы бы не спасли ее. Она боец. Не знаю, что или кто держит её здесь, но она хватается за жизнь с завидным упрямством. Торп выдыхает и слегка расслабляется. Напряжение неизвестности, держащее его на плаву всё это время растворяется утренней дымкой, и на смену ему приходит исполинская усталость и дрожь в коленях. Он нормально не спал уже восемнадцать часов, дожидаясь новостей. — К ней можно? — Ненадолго. В палате реанимации Аддамс практически не разглядеть за всеми мониторами и трубками. Её крошечное тельце утопает в больничном белье и обилии приборов. Лишь обнадеживающее мерное пиканье оповещает, что она всё ещё жива. Торп напуган. Да, её спасли, но что помешает злоумышленнику вернуться и закончить начатое. Ему стоило бы поехать в отель, но он боялся даже выпустить её из виду. В ту секунду, как он увидел её среди всей этой больничной утвари, что-то больно кольнуло его между ребрами. В последние дни его мать выглядела также. Все прогнозы оказались полной чушью, год превратился в предательски короткие три месяца. «Она выживет», — думает он, глядя на Аддамс — «Просто должна».