Нельзя умереть дважды

— Ты просишь меня совершить федеральное преступление. Мне светит минимум лет двадцать, если меня поймают, — отвечает ей Пагсли насторожено. — Да, если поймают. Но они ведь не смогут, — заискивающе отвечает Уэнс, — Ты же лучший в этом деле. — Ты права, я лучший… — Пагсли делает паузу, а затем продолжает, — Ты хочешь знать, кто изъял улики из базы? — Да. Ты должен выяснить, кто это был, — уверенно отвечает ему сестра. — Что ж, задачка не из простых, мне нужно время. Минимум дня три, за последние пару лет киберотдел ФБР не слабо улучшил защиту. — Спасибо, Пэк. — Пока не за что. Есть смысл спрашивать, как ты? — Не хуже, чем обычно. — Рад это слышать. Я позвоню, как что-то узнаю. Уэнсдей кладет трубку и звучно выдыхает. Она не стала говорить Пагсли про Крэкстоуна. В конечном счете, он его и не помнит. Но зато Аддамс помнила его хорошо: совместные поездки, ужины у них дома, рождественские вечеринки и какие-то важные дела отца и благотворительного фонда Крэкстоуна. Если он стоит за всеми этими убийствами, нужно провести параллель между семьями: в делах указано, что они не связаны друг с другом, однако во всех расследованиях Энид, она утверждает, что все семьи ярые защитники прав коренного населения и главные инвесторы фонда. Но тогда зачем убивать куриц, несущих золотые яйца? Так как сон покинул Аддамс еще с приходом Торпа в ее спальню, она решила потратить время с пользой и дальше изучать удаленные файлы. Что-то должно в них быть, раз их пытались уничтожить. Документ за документом она читала со всей въедливостью, что в ней есть и лишь один документ дал ей какой-то ответ, сложив фрагмент пазла. Аддамс листала фото какого-то ангара, под завязку заставленного цистернами с предупреждением «биологическая опасность». Однако, по фото она не могла понять, кому все это принадлежит, на них не было никаких опознавательных знаков, даже названия или значка организации-производителя. Загрязненные грунтовые воды, токсичные отходы, банковская выписка. Кто-то явно устроил экологическую катастрофу и пытается это скрыть. И этот кто-то, вероятно, Крэкстоун. Но полная картинка не складывалась. Где сбрасывались эти отходы? И кому это выгодно? В документах явно не хватало главных улик и доказательств. Энид не могла так небрежно отнестись к своей работе, наверняка у нее был план Б, запасной вариант, возможно, она хранила важные доказательства в тайном месте, на флешке или в папке в банковской ячейке. За работой Уэнсдей не заметила, как наступило утро. Она сделала себе кофе и уселась на диван, чтобы осмыслить все, что только что узнала. Но не успевший начаться мозговой штурм прервал звук СМС-ки. «Что ты выяснила? Я знаю, что ты не спала». — пишет Торп и его проницательность вызывает у нее раздражение. «Расскажу при встрече. Через час в Старбакс на Бикон Стрит. И не вздумай опоздать». — отвечает Аддамс. Минута в минуту Уэнсдей вошла в двери кофейни, где увидела Ксавье, флиртующего с симпатичной бариста. Аддамс подошла к стойке, чтобы заказать эспрессо. — А ты времени зря не теряешь, — заметила Уэнсдей, расплатившись. — Я пришел раньше, а Стефани мне так мило улыбалась. — И это все? Тебя так легко очаровать? — Можешь попробовать и тоже мне улыбнуться. — Не дождешься, Торп. Заканчивай этот балаган, — Аддамс окидывает взглядом стушевавшуюся бариста и отходит за свободный столик у окна, бросая вслед: нам надо работать. Ксавье прощается со Стефани, берет свой стакан безлактозного латте с номером телефона, спешно написанным на брендированной салфетке, и с сияющим видом направляется к столику, где Уэнсдей уже раскладывает папки. — Ого, у тебя тут архив. Выкладывай, что у тебя? — Сначала сотри со своего лица эту улыбочку. — Ты — убийца хорошего настроения. — Спасибо за комплимент. — Это был не комплимент. — Не тебе решать. — Твое слово всегда должно быть последним? Аддамс не удостаивает ответом этот вопрос и кладет перед Торпом документ с цитатами из статей Энид. — Взгляни, она пишет, что все семьи имели отношение к благотворительной деятельности фонда Крэкстоуна и защищали права индейцев. Однако в делах об этом ни слова. Мои родители тоже этим занимались, наши семьи дружили. Вот еще отчет о загрязнении почвы, датированный за 5 дней до смерти Аякса и Энид, а эти фото сделаны за день до этого. Торп внимательно смотрит на всё, что принесла Уэнсдей и улыбочка медленно исчезает с его лица, сменяясь серьезной гримасой. Он молча читает страницу за страницей, пока тишину не нарушает Аддамс. — Меня заинтересовали эти фото. Но на них нет никаких опознавательных знаков. Кому принадлежит ангар и эти цистерны? — Ну, это легко узнать Уэнсдей поднимает брови от удивления. — То есть, как? — Такие ангары строили в 90-х, всего несколько компаний использовали такие сваи и крепления, сейчас работает 2 из них, нужно проверить, возможно, они ещё в их собственности. Плюс, такие цистерны используются только для хранения опасных отходов и производят их только в одном месте. Нужно узнать всех покупателей или арендаторов подобного оборудования. Уэнсдей моргает от неожиданности. Торп впервые сказал что-то компетентное и вразумительное. — Что ты так смотришь? Я хотел стать архитектором и кое-что понимаю в этом. — Я проверю эту информацию. Есть ещё кое-что. Я заметила, что в документах как будто бы чего-то не хватает, полная картинка не складывается. Наверняка, остальные данные спрятаны где-нибудь ещё. В их доме не нашли тайников? Может быть флешки или ключи от банковских ячеек? — Нет, ничего такого. Я сам осматривал место преступления и уверяю, тайников в доме нет. Как и сейфа. — Значит, нам нужно найти того самого Роко, он должен что-то знать. — Но как? Мы знаем только ник в переписке, без IP и прочих данных невозможно отыскать человека. Ксавье был прав. И это еще сильнее удивило Аддамс. В последнее время все вокруг нее подозрительно правы. Это сбивает с толку. — Я еще раз обыщу дом и попробую найти что-нибудь. — Возможно они прятали информацию в их студии? — Неплохая теория. Я передам всё над чем ты работала Уимс. Но… — Что «но»? — Я не смогу сказать, что всё это нашла ты. — Это совершенно не важно, Торп. Куда важнее раскрыть это дело и посадить виновного. Или виновных. Уэнсдей опускает глаза и таращится на свой кофе, к которому она так и не притронулась. — Когда ты в последний раз высыпалась? — Я не помню, — откровенно говорит Аддамс внезапно для себя и для Торпа. — Могу я спросить? Уэнсдей бросает на него пронзительный взгляд, опасаясь очередного вопроса, на который она не захочет отвечать. Но к ее удивлению Торп выглядит слишком серьезным и, вероятно, вопрос будет не самым глупым. — Вещай. — Почему ты спишь пристегнутая к кровати? — Торп замер в ожидании летящих в него молний, но, неожиданно для него, Аддамс спокойно ответила: «Я могу навредить себе во сне». Ксавье вдруг почувствовал, как его сердце наполняется сочувствием, что очевидно отразилось на его лице. — Вот только не надо этого, ладно? — отрезает Уэнсдей. — Чего не надо? — Сочувствия. — Хорошо. Никакого сочувствия в нашем дуэте. — Славно. Мне надо работать. Увидимся. Аддамс встает из-за стола и выходит из кофейни не оглядываясь. Торп еще какое-то время сидит за столиком пялясь на стакан с номером телефона. С такими как Стефани легко и просто, они смеются над его шутками, флиртуют и кокетничают. Но Аддамс… как запах горького дыма въедается в одежду и волосы, как иглы кактуса, которые потом сложно извлечь из пальцев. Она не умеет работать в команде, грубит и не задумывается о том, что о ней подумают. А еще она страшно уязвима. И Уэнсдей знает, что Торп это видит. И ее это злит. С ней сложно, непросто, его шутки ее раздражают, а его манеры и вовсе выводят из себя. Но по какой-то причине у него иммунитет на ее яд. Будто он рыба клоун, а она — анемон. Он вдруг усмехнулся от этой мысли и вышел из кофейни. Ему предстоит еще один обыск в доме Аякса и Энид, но он страшно не хочет возвращаться на место преступления. Эти люди были ему слишком дороги и опустевший дом, в который он так любил ездить, причиняет ему боль. Ксавье сам не знает, что конкретно искать: потенциальный тайник? Скрытый сейф? Он тщательно обыскал гостиную и столовую, поднял все ковры и отодвинул картины, проверил книги на наличие тайников, простучал стены и потолки — ничего. В спальне он тоже ничего не нашел, кроме ежедневника Энид, который почему-то был в ящике у кровати, а не в их с Аяксом кабинете. Ксавье показалось это подозрительным, поэтому он решил забрать его с собой. В комнате близнецов он ощупал все игрушки, изучил матрасы. Он даже проверил сливные бачки. Вдруг, они могли спрятать что-нибудь там. Но и в них было пусто. Тишина режет его слух, обычно в этом доме всегда было шумно: музыка, звонкая болтовня Энид, смех близнецов. Все это эхом отдавалось в воспоминаниях Ксавье. В какой-то момент он даже понял Аддамс и ее стойкое нежелание вспоминать что-либо. Он уезжает из дома погибших друзей с чувством, будто часть его умерла вместе с ними. «Те, кто стоит за их смертью поплатятся», — обещает он себе, сдерживая подступающие слезы не то сожаления, не то злости. Следующая цель — студия. Туда он тоже не горит желанием ехать. Но только он мог бы догадаться, где искать, предугадать мысли друзей и понять, куда они могли спрятать важные документы, которые нашли. На минуту он усомнился, что эти документы вообще существуют. Это была лишь догадка Уэнсдей. А что, если нет никаких документов и они ничего не нашли? Тогда какой смысл их убивать? «Бред какой-то», — думает Ксавье. В студии довольно пусто, после смерти Аякса все досталось его партнеру и большая часть сотрудников покинула компанию, не в силах пережить утрату. Партнер Аякса приветливо встретил Торпа и дал ему полную свободу, заверив, что никто ничего не трогал и не передвигал в кабинете Петропулоса. Первым делом он обыскал ящики и полки, затем шкаф с документами, проверил диванные подушки и вновь простучал все стены, потолки и пол. Напоследок он оставил компьютер в надежде, что он даст больше информации. Папка за папкой — тщетно. «Куда обычно не заглядывают?» — спрашивает он сам себя. И его осенило — системные настройки! Он кликнул дважды и нашел там папку со своим именем. Ксавье нервно сглотнул и не торопился ее открывать, но собрался с мыслями и нажал на кнопку мышки. Запаролено. Он начал подбирать пароль, но ничего не получалось: его полное имя, дата рождения, имя его матери, имя его отца, имена близнецов — ничего не подходило. В отчаянии он ввел год выпуска из Невермор и… сработало. В папке было одно лишь видео. И одному Богу известно, что на нем. Торпу стало не по себе, он не был уверен, что хочет смотреть его. Но выбора не было. Аякс хотел, чтобы друг увидел это. Ксавье нажал на плэй и затаил дыхание. Аякс садится в рабочее кресло и поправляет камеру. Прочищает горло и пристально смотрит в объектив. «Дружище, если ты это смотришь, то, вероятно, я уже мертв. Энид наконец подобралась к разгадке тех убийств и уже собирается передать доказательства ФБР. Она уже несколько лет пытается связаться с Аддамс, но безуспешно. Никто не знает, где она и как ее найти. Послушай, если с нами что-то случится, позаботься о близнецах, мы написали распоряжение, оно хранится у нашего адвоката. Чувак, надеюсь это видео мне никогда не пригодится. В противном случае, прости, что не сказал тебе о нашем расследовании, мы хотели сохранить все в тайне, пока не получим все доказательства. Дружище, семья — это всё. В ней все ответы на твои вопросы». Ксавье просматривает видео в пятнадцатый раз, в надежде найти в нем тайный смысл, но он слишком взволнован и ошарашен. Он вытаскивает флешку из кармана и скачивает видео, удалив его из папки системных настроек. Торп должен показать это видео Аддамс, возможно, она увидит то, что не смог увидеть он. Он садится в машину и заводит мотор, не в силах тронуться с места. Внезапно, на него накатывают эмоции, которые просто необходимо выпустить наружу, иначе они разорвут его изнутри как воздушный шарик. Он яростно бьет по рулю и кричит, срывая связки, как раненый зверь. Только бы отпустило. То, что скребется под ребрами дикими кошками. Отчаяние заполняет его душу, необратимая боль потери пронзает все его тело. Семья — это всё. А Петропулосы и были его семьей.