Нельзя умереть дважды

Уэнсдей залетела в квартиру, с треском захлопнув за собой входную дверь, звук эхом раздался по пустой квартире. — Пагсли? — зовёт Аддамс в надежде, что он еще здесь, — Пэк? — она открывает дверь в его комнату — никого. Вещи собраны, шкафы пусты. Брат уехал. Аддамс стискивает зубы, снимает пиджак и садится на заправленную кровать. Она не успела. Пагсли уехал еще вчера вечером. Раскисать некогда, нужно искать еще зацепки. Но, а пока ей нужно собраться с мыслями, выдохнуть и восполнить силы. Неплохо бы поспать, 28 часов в дороге выжали из нее все силы. Но что-то внутри не дает ей отдать себя власти подушки. Звук СМС-ки возвращает ее в реальность. Это Пагсли: «Уэнс, я уже заселился, тут круто! Сосед вроде неплохой парень. Торп написал, что вы ничего не нашли, мне жаль. На столе я оставил тебе кое-что». Аддамс откладывает телефон в сторону и направляется в сторону стола. Едва заметный блик радости пробегает по ее лицу. Она видит перед собой кашпо с орхидеей «After Dark Black Pearl» редкой и самой любимой из орхидей их матери, под ней пластинка «Strange Days» группы The Doors и записка: «На случай, если тебе станет одиноко. Пагсли». Если что и могло привести ее в чувства сегодня, так это музыка и ее рутина. Железная дисциплина, строгое следование расписанию и спорт сумели вытащить ее из самого жаркого котла преисподней ПТСР. Только в режиме ее тревога сдавала свои господствующие позиции и отступала на время, уступая шанс Аддамс на нормальную жизнь. Насколько это вообще возможно. Напоминание трезвонит, сообщает, что ей пора идти в душ, но она и без него знает это. Уэнсдей ставит пластинку в проигрыватель и направляется в ванную. Потоки прохладной воды замедляют сердцебиение и успокаивают, по крупице возвращая ей силы. Утро субботы, ей никуда не надо, только орущий Джим Моррисон из студийных колонок сообщает ей, что она потерянная маленькая девочка (песня You’re lost little girl, сделать сноску). Но Аддамс нет до этого дела. Кофе окончательно возвращает в колею и она уже готова к новому бою. Гроза за окном в точности отражает ее состояние. Внутри клокочет стихия и клубки из сверкающих молний; бьют раскаты грома, сгущая темноту в ее душе. Она готова отдать голову на отсечение — улики украдены, но она никак не может это доказать. Злость накрывает, подкатывает ослепляющей волной. И, если она хочет расследовать это дело дальше, ей нужна холодная голова. Уэнсдей решает остудить ее, отбив пару задниц рекрутам группы немедленного реагирования в спортивном комплексе бюро. *** Аддамс спешно натягивает спортивную форму, крепко завязывает шнурки, фиксирует пальцы и запястья бинтами и собирает волосы в тугой хвост. Утром в субботу зал рукопашного боя, как ни странно, полон молодняком и недобрая улыбочка скользит по ее лицу. — Доктор Аддамс, давно не видел вас здесь, — жмет ей руку огромных размеров тренер Рид, — хорошо что вы пришли, покажете новеньким класс. — Дайте мне парня покрепче, — заявляет Уэнсдей, отправляясь на маты. — Билли! — орет тренер, — сегодня ты отрабатываешь захваты с Доктором Аддамс, — он лучший, — говорит ей Рид. — С кем? — переспрашивает рекрут, пытаясь отдышаться. — Со мной, — появляется Уэнсдей из-за спины тренера. Сосредоточенное лицо Билли меняется на насмешливую гримасу. — С вами? — хрупкая Аддамс совсем не кажется ему равным соперником. — Простите, тренер Рид, я не бью женщин, — снисходительно отказывается рекрут. — С чего ты решил, что у тебя получится? — ставит Аддамс его на место. Спарринг начинается. В два движения Уэнсдей валит Билли на маты. Тот ловко вскакивает, потряхивая головой, и с рассеянной улыбкой пытается атаковать снова. Размеры Аддамс смешат его больше, чем пугают до тех пор, пока не замечает, что за их двадцатиминутный поединок у его соперницы даже не началась отдышка. Она кладет его на лопатки снова и снова, основательно пошатнув его уверенность и эго. — Да кто ты такая? — ошеломленно произносит Билли, вытирая взмокшее лицо. — Ты даже не вспотела! — Увидимся, Билли, — говорит Уэнсдей с леденящим душу равнодушием. Спарринг не помог, она все еще чувствует себя паршиво и ей мало поставить пару синяков здоровяку. Она жаждет крови. Или огнестрела. А потому решает пойти в тир и расстрелять десяток другой обойм. По сравнению с залом, тир совершенно пуст, тишина и идиллия которого больше походит на зал медитаций, что в целом для Аддамс одно и то же. Пожилой сотрудник тира выдает ей пули, молча заносит ее в журнал посещений. Она методично заряжает табельное, надевает наушники, устанавливает мишень и выпускает все 9 пуль прямо в цель. Что-то похожее на облегчение скользнуло по ее измотанной душе. Она заряжает обойму снова, меняет мишень и повторяет свои точные выстрелы. С каждым новым нажатием спускового крючка, беспокойство Аддамс потихоньку растворяется в звуках выстрелов. Она повторяет свою медитацию до тех пор, пока не чувствует, что со спины к ней кто-то приближается. Уэнсдей знает, что это Торп, но не двигается до тех пор, пока тот не подойдет ближе. — Ко мне нельзя подкрадываться, Агент Торп, — говорит Аддамс, перезаряжая пистолет. — Не смог устоять, — он нажимает на кнопку и мишень движется прямо на них. — Впечатляет! Точное попадание. Аддамс пропускает похвалу мимо ушей. — Чего тебе? — Принес тебе новости. — Лучше бы они были хорошими. — Я был в лаборатории. Пришли результаты: под ногтями Энид нашли следы ДНК. Аддамс откладывает пистолет и снимает наушники. — Ты был в моей лаборатории? Без меня? — Вообще-то это собственность ФБР, а я Агент и могу заходить в лабораторию без твоего разрешения. — Дай угадаю, совпадений нет. — Догадываешься ты так же хорошо, как и стреляешь. — Еще что-нибудь? — Тебя вызывает Уимс. — Лаборант, да? — Она злющая как собака. Отдел внутренних расследований навестил ее с утра. — Откуда ты знаешь? — Потому что меня тоже вызывают. — М-м, — равнодушно хмыкает Аддамс и удаляется восвояси. Ксавье следует за ней, улавливая в ней странную перемену. Будто иглы дикобраза, пронизывающие ее кожу вдруг стали не то короче, не то менее острыми. — Что скажешь Уимс? — спрашивает Торп. — Правду, — не колеблясь, отрезает Аддамс. — Вечеринка будет с пиротехникой, значит. — Плевать, она все равно меня не уволит. По всем моим вскрытиям 100% раскрываемость. — Рад за тебя, Аддамс. Но моя карьера может быстро вылететь в трубу. — На твоем месте я бы не переживала: она любит смазливые мордашки в бюро. — Прости, что? Аддамс прибавляет шаг и оказывается у лифта первой. Она знает, что разговор с Уимс будет напряженный. Директор давно бы уволила ее и забрала значок, но Доктор Аддамс слишком ценный сотрудник для бюро. Несмотря на то, что она создает много проблем. Больше, конечно, будущим заключенным, ну и отделу внутренних расследований. Жалобы на нее поступают регулярно, но ни одна не была достаточной, чтобы вышвырнуть ее из ФБР. Или хотя бы отстранить. Однако, Аддамс еще ни разу не причиняла физический вред младшим сотрудникам, что давало ей преимущество. Но ее выходка в Чикаго… тут другое. Тучи за окном кабинета Директора даже не думают рассеиваться, по лицу Уимс Торп понимает — дело дрянь. Он нервно сглатывает слюну, поправляет волосы, натягивает свою очаровательную томную улыбочку и входит в стеклянную дверь кабинета, пропуская Уэнсдей вперед. — Сделайте одолжение, Агент Торп, уберите эту гримасу со своего лица. — Да, Директор. — А вы? Доктор Аддамс. Это уже третья жалоба за месяц. И я бы закрыла на нее глаза, если бы не увечья сотрудника… — При всем уважении, Директор, — вмешивается Торп, но это смешно. Он второе больше Аддамс. — Вас ожидает сюрприз на аттестации, Агент Торп, — отрезает Уимс и направляет свой гневный взгляд на Уэнсдей. — Что на этот раз, Доктор? — Все, как и всегда. Вопиющая некомпетентность — Вот, что я вам скажу, Аддамс. Вопиющую некомпетентность проявили именно вы, дав волю эмоциям. И я — дав вам расследовать это дело вместе с Агентом Торпом. Для вас это стало слишком личным, не так ли? Уимс права в каждом своем слове и этот факт напрочь стер тень спокойствия, которую Уэнсдей нашла в тире. Она молчит, старательно унимая гулкую сирену злости на себя и свою выходку. — Я отстраняю вас на неделю. Вы уходите в административный отпуск, вам предписано посещение психотерапевта, чтобы научиться управлять гневом! Вам ясно? — Так точно, Директор. Аддамс кажется спокойной и это очень удивляет Ксавье. Он ожидал скандала, будто бы совершенно не знал Уэнсдей. Скандал обязательно состоится. Но не в кабинете Уимс, не на глазах у всех. Не в этот раз. Она теряет равновесие, но внешне остается непоколебимой. Снова унизительные курсы управления гневом, у нее заберут табельное и она не сможет работать над делом, которое имело для нее огромное значение. — Я бы хотела забрать кое-что из лаборатории, если вы не против. — Делайте что хотите, но чтобы я не видела вас в бюро неделю. Вас это не касается, Агент Торп, вы продолжаете работать над делом, — Уимс делает паузу и слегка смягчается, — есть новости? — В Чикаго пусто, мы думаем, кто-то обчистил склад улик, потому что в базе тоже ничего. — Вы понимаете насколько серьезное заявление делаете? — Понимаю, но каковы шансы, что спустя 19 лет совершено новое убийство с ювелирной точностью и единственные результаты ДНК по делу просто исчезли. — Я подам рапорт в отдел внутренних расследований. Что-то еще? — Под ногтями Синклер обнаружены следы ДНК, но совпадений нет. — Вижу к чему вы клоните, Агент Торп. Дело зашло в тупик? — Не совсем, — вмешивается Аддамс, — есть кое-что, что возможно станет хорошей зацепкой. — Просветите же нас, Доктор Аддамс. — Моя пижама. Ее не приобщили к материалам дела. С той ночи я хранила ее. Я попытаюсь снять частичное ДНК. — Нет, это сделает Юджин Оттингер — не вы, Доктор Аддамс. Торп с изумлением смотрит на Уэнсдей, недоумевая, зачем они проделали такой путь, если еще одна важная улика всё это время хранилась у нее. Но этот вопрос волновал его слабо, как бы там ни было — у них есть зацепка, которая даст прорыв в деле. — Агент Торп, вы заберете улику и передадите в лабораторию, что же касается вас, Доктор Аддамс, — Уимс делает паузу и пристально смотрит на Уэнсдей, — я дам распоряжение Доктору Кимботт поставить вас вне очереди. У Аддамс нет сил злиться, две бессонные ночи, двухчасовой спарринг с Билли и тир вытряс из нее остатки агрессии, оставив после себя лишь звенящую пустоту. Дорогу к служебной парковке Ксавье и Уэнсдей одолели в молчании, что непривычно. Обычно Торп отпускал какой-нибудь комментарий, но не сейчас. — Поедем на моей машине, — вдруг нарушает тишину Аддамс и нажимает на кнопку сигнализации. Торп бросает взгляд в сторону мигнувших фар. — Глазам не верю, ты все еще на нем ездишь! — Не пойму, что конкретно тебя удивляет — это машина отца. — Я не знал. В Невермор тебе все завидовали и в тайне мечтали на ней покататься. — Никто не садится за руль этой машины кроме меня. Даже Пагсли. Уэнсдей садится на место водителя и заводит мотор. Оглушительный рев эхом раздается по парковке ФБР. — Вот это звук, просто музыка. — Пристегнись и смотри чтобы тебя не стошнило на приборную панель. — Да брось, Аддамс, я не в первый раз в такой тачке. — Я предупредила. Едва они выезжают на проезжую часть, Уэнсдей с силой дает по газам, разгоняя свой Dodge до максимальной скорости. Торп от неожиданности вжимается в пассажирское кресло. Серьезный вид Аддамс сменяется на азарт и недобрую ухмылку. Именно с таким видом затевают злобные планы. Он даже не пытается с ней заговорить, во-первых, знает что она не ответит, во-вторых, из-за рева мотора не слышно собственных мыслей. Дорогу домой они одолевают за неприлично короткие и опасные 12 минут. Аддамс жмет на тормоз и Торп резко падает вперед, едва не ломая нос о приборную панель. — Эй, полегче. Уэнсдей не удостаивает его ответом и молча выходит из машины с грохотом закрывая дверь. Торп озадаченно смотрит вслед своей напарницы, сомневаясь, идти за ней или нет. — Так и будешь там стоять? — вдруг спрашивает Аддамс. Ксавье следует за ней несколько лестничных пролетов, вслушиваясь в стук ее каблуков. Дверь в квартиру открылась со зловещим скрипом и Торп физически ощутил пустоту, образовавшуюся после отъезда Пагсли. Подозрительно тихо и весь уют будто ветром сдуло. Аддамс направилась в свой кабинет и исчезла где-то в глубине своего жилища. Ксавье по-новому увидел лофт, в котором всего несколько дней назад царила теплота. Пасмурное небо и холодный уличный свет напрочь уничтожил привычную обстановку, оставив после себя зябкое и гнетущее чувство одиночества. Сам не зная почему, Ксавье последовал за Аддамс, чтобы найти ее, где бы она ни была. Он толкнул дверь в кабинет и от неожиданности онемел еще сильнее. Уэнсдей сидела на корточках у сейфа, раскладывая свою черную шелковую пижаму. И выглядела она слишком трогательно. Ксавье необъяснимо для самого себя вдруг захотел накрыть ее пледом и обнять, лишь бы защитить эту крошечную девушку от той огромной пустоты, что образовалась вокруг нее. Уэнсдей будто бы не замечала ничего, мир сузился вокруг нее и этой пижамы — омута памяти, в котором она вот-вот захлебнется. Аддамс знает, что Торп смотрит на нее, но ей плевать. Она только что сделала то, что обещала себе никогда не делать — вновь извлекать из сейфа свои воспоминания. Она резко встает и быстро складывает пижаму в зип-пакет. — Нам пора, — металлическим голосом произносит Аддамс. Юджин не обрадовался, узнав, что ему придется заниматься всеми делами Доктора Аддамс. Он знает, как она относится к работе и если что-то пойдет не так, она не оставит от него мокрого места. Но у него не было выбора, а потому — делал все в точности, как учила его наставница. Едва она вошла в лабораторию, Юджин вскочил с места, чтобы поприветствовать Уэндсей. — Доктор Аддамс, я… не… Здравствуйте! — Возьми, — Уэнсдей протягивает ему зип-пакет — Это…? — Юджин, я всему тебя научила. Не заставляй меня объяснять. — Все сделаю как нужно, Доктор. Торп тенью плетется за своей напарницей, пока та не заговаривает первой. — Так и будешь за мной ходить? Тебе разве не нужно расследовать дело? — Пока не будет результатов анализа — дело не сдвинется с места. — Займись чем-нибудь, Торп. И не ходи за мной. Уэнсдей ускорила шаг и нырнула в кабину лифта, так и не дав шанса Ксавье что-либо ей ответить.