Нельзя умереть дважды

Сентябрь, 2023 год, наши дни. — Снова письмо из ФБР? — Пишут, что дело закрыто за недостатком улик. Сукин сын с тех пор не объявлялся: ни отпечатка, ни ДНК, ни привода. Он либо в тюрьме, либо умер от потери крови еще 19 лет назад. — Он ведь больше никого не убил за все эти годы, может пора отпустить? — Он убил наших родителей, Пагсли. Тебе повезло, что ты не видел их трупы на персидском полу в нашей гостиной. И это не твое имя он называл, когда вышагивал по полу моей детской, а мое. Так что нет, отпустить такое никогда не пора. — Прости, Уэнс, я не должен был… — Все в порядке… Я рада, что тебя это коснулось меньше, чем меня. Кто-то из нас должен оставаться нормальным. Уэнсдей встала из-за стола и подошла к своему младшему брату, сидящего у журнального стола на полу с ноутбуком. — Что пишут из университета? — Меня взяли в MIT — Что?! И ты сообщаешь мне это вот так между прочим?! Неужели это правда? — Да, хоть я и не самый умный в нашей семье — Ты же знаешь, что это неправда. Аддамс обняла брата, единственное родное существо, которое она любила, не считая Нерона — ручного скорпиона. После смерти родителей, Уэнсдей и Пагсли отправили жить к бабушке, а когда та скончалась, остался только дядюшка Фестер. Славный, хоть и непутевый мужик старался воспитывать детей как мог. Но социальные службы не давали ему покоя, называя безответственным. Он жил в трейлере, который перевозил с места на место и нигде подолгу не задерживался. Уэнсдей нравилась такая жизнь, в какую бы школу она не попадала, всегда была отличницей. Чего нельзя было сказать о Паксли. Отсутствие дисциплины плохо на него влияло: СДВГ, замкнутость, плохая успеваемость по всем предметам, кроме математики. В конце концов детей забрали и отправили в школу-интернат. Паксли это пошло на пользу, но Уэнсдей… Ее стали мучить кошмары и галлюцинации, во сне она причиняла себе вред, а потому стала спать прикованной к постели, чтобы в очередной раз не расцарапать себе лицо. В конце концов, она стала изгоем. Но ее это не расстроило. Утомляли только постоянные походы к психиатру. — Может отметим? , — неожиданно говорит Аддамс: я угощаю *** Бостон в сентябре изо всех сил старается сохранять остатки летнего тепла днем, но вечером превращается в настоящее промозглое чудовище. Теплолюбивый Паксли горевал от мысли, что ему придется еще на несколько лет задержаться и окончить университет. Уэнсдей любила Бостон. И несмотря на то, что случилось здесь, в этом городе, она нигде не чувствовала себя дома. Ей было с чем сравнить, пока путешествовала вместе с Фестером. Они пришли в бар. Паксли заказал виски с колой, Уэнсдей чистый джин. — Все еще пьешь эту дрянь? — Эту дрянь любил наш отец — Лучше я наверное замолчу до конца вечера, как бы еще чего не ляпнуть Аддамс посмотрела не его добродушное и открытое лицо. — Ты очень на него похож, Пэк. Чем старше, тем сильнее. Забавно… — Что забавно? — Сегодня годовщина, ровно 19 лет прошло. Впервые я не заметила, как приблизился этот день. Обычно я чувствую — Значит, новые лекарства помогают? — Похоже Доктор Кимботт действительно знает свое дело. Кстати не говори ей, что я пила. Препараты и алкоголь, сам знаешь. — Уэнс, я хотел сказать спасибо, — вдруг начал Пагсли, опустив глаза. — За что? — Ты ведь… ты ведь тоже была ребенком, когда это произошло, но ты… оберегала меня, ты закрыла меня собой, взяла весь удар на себя. Только благодаря тебе я вырос нормальным… — Давай выпьем за это, Пэк. И да, ты не прав. Это я выросла нормальной только благодаря тебе. Их стаканы звякнули. Приятное тепло растеклось в их груди. То ли от алкоголя, то ли от того, что сейчас они совсем взрослые: брат и сестра выпивают вместе и больше не устраивают друг другу подставы. — Слушай, — нарушил тишину Пагсли: тот тип глаз с тебя не сводит — Что? О чем ты? Который? — Позади тебя, у барной стойки: высокий такой, длинные волосы. Уэнсдей обернулась и увидела у стойки молодого мужчину, примерно ее возраста в двубортном бежевом тренче и белой рубашке; светлые волосы убраны назад, а зеленые глаза явно выискивают очередную цель на сегодняшний вечер. — Не мой тип — Каждый тип не твой, Уэнс. Ты когда в последний раз была на свидании? — Я не помню — Я помню: 2,5 года назад, его звали Тайлер, кажется? — подкалывает ее брат. — Не смешно, мы встречались год — Да, а потом вы расстались, потому что он сделал тебе предложение. И с тех пор на личном фронте перекати-поле. — Слушай, главное, что у тебя с Умберто все хорошо. А мне одной без отношений прекрасно живется. — Уэнс, я не прошу тебя трахаться с ним в туалете. Пойди и поговори, а там глядишь я уеду ночевать к Умберто. — Ты невыносим! Я пойду только потому что сегодня у тебя важный день. Но учти, если он окажется полным придурком, я расскажу Умберто про тот случай в Гвадалахаре. — Нет, ты не посмеешь, — говорит ей вслед Паксли — Еще как посме-е-е-ю-ю, — протягивает она из-за спины. Уэнсдей поправляет небрежный пучок, тонкий пуловер-паутинку и направляется к парню, который не отводит от нее взгляд. Его вид ей кажется знакомым, но она не придает этому значения. Мало ли сколько симпатичных парней она видит в Бостоне ежедневно, скорее всего он один из них. Аддамс лавирует между людьми, держа в руках свой джин и старается вспомнить как флиртовать, чтобы не задеть хрупкое мужское эго. Едва она подошла к нему, парень повернулся лицом к стойке. Уэнсдей не совсем поняла, что это было, но отступать было некуда. Она встала рядом с ним. — Привет, — говорит она дружелюбно, но без энтузиазма: я заметила, что ты смотришь на меня весь вечер. Мы знакомы? Парень поворачивается и его губы расплываются в улыбке. Нет, она точно где-то его видела. — Ты, как всегда, бесподобна, Уэнсдей Аддамс, — говорит он слегка усмехаясь. Аддамс смотрит на него вопросительно. — Неужели ты меня не помнишь? Ксавье Торп. Мы учились вместе в Невермор.