Стоя на краю света

Они договорились, что не будут останавливаться, пока не доедут до Вашингтона, до которого осталось всего несколько часов пути. Подумать только, всего лишь два месяца назад они приземлились на самолёте в Монтану и понятия не имели, как будут добираться в столицу. Они стали намного ближе, но это не значило, что между ними всё ещё не было разногласий. Они так далеко дошли, нельзя было поворачивать назад. Когда они доехали до границ округа Колумбия, где находилась столица, каждый был готов полностью отдаться их цели. О том, чтобы сдаться, не шло и речи. Они доели остатки своих запасов: нельзя было позволить себе тащить лишний груз. В каждом из фургонов шли долгие разговоры о тактике действий. Они согласились сделать последнюю остановку перед столицей, зная, что очень скоро отдых станет недоступной роскошью и сон не придёт к ним, пока с этим не будет покончено. Кику был у руля, когда они подъехали к въезду в небольшой город. В другом фургоне Альфред приходил в себя, и, пусть у него всё ещё кружилась голова и под глазом красовался синяк, здоровый глаз ни на секунду не отвлекался от окна. Сказать, что они нервничали, — ничего не сказать. Большая часть из них жалела о таком плотном обеде, от тревоги мутило и тошнило. Но сейчас было важно сфокусироваться на действии. Между городом и дорогой протягивался узкий, но длинный лес. Благодаря дорожным знакам (и Альфреду) они определили, что находятся в Бетесде. Это всё ещё был штат Мэрилэнд, но немногим на востоке находился Вашингтон. Они решили съехать с дороги в пролесок, чтобы разбить лагерь на ночь. Многие отметили, что здесь было не так холодно и ветра были мягче, нежели на севере. Снега было совсем немного. Людвиг вызвался держать дозор, и Феличиано настоял на том, чтобы быть с ним. Людвиг хотел было отказаться, но понимал, что итальянец вряд ли сможет уснуть в эту ночь, тем более один. План был таков: ехать в Вашингтон окольными путями, избегая магистралей, патрулируемых организацией, пока не достигнут парка Джона Крика. Оттуда к верхней излучине реки Потомак, где они оставят транспорт, чтобы не быть замеченными, и найдут лодки или плоты для движения по реке на юго-восток. Национальные парки помогут им скрыться, пока они не достигнут острова Теодора Рузвельта. Там они дождутся темноты и пойдут на Проспект Независимости, где, вероятно, располагался штаб Организации. План был хлипкий и рискованный, но более точного способа узнать, где штаб врага, у них просто не было. Они вместе смотрели на закат на безоблачном небе, в котором переливались нежно-коралловые и ярко-оранжевые краски, настигаемые насыщенным тёмным индиго, несущим в себе луну и звёзды. Несмотря ни на что, этот вид оставался неизменным, и каждый видел в этом особую красоту. Все находились в приподнятом настроении, пусть и пытались спрятать за ним тревогу перед грядущим днём. Они не разводили костёр, несмотря на холод. Будто бы солнца им было более чем достаточно. Как только Людвиг объявил, что встаёт на стражу, все разошлись по спальным местам. Что-то, однако, было в этом совсем не привычное. Им приходилось и раньше сражаться за свои страны, за своих людей, за свои убеждения. Но никогда прежде они не воевали за своё выживание. Это было глотком воздуха перед прыжком на дно океана, и не все были уверены, что вдохнули достаточно. Как только Альфреду стало лучше, он снова начал спать отдельно, и это ранило Ивана намного больше, чем он был готов признать. Стоят на пороге смерти, а Альфред всё ещё ведёт себя, как обиженный ребёнок. Иван шумно вздохнул и лёг в свой спальник, глядя на спину Альфреда, лежащего на другой стороне палатки. В груди болело, и он пытался убедить себя, что не знает отчего. Его душили одновременно желание пробить кулаком стену и прямо сейчас пойти к Альфреду и заставить его понять, как сильно он его любит и от чего тот отказывается. Но если ещё два месяца назад Иван мог позволить себе такое, сейчас он понимал, что Альфреда это лишь оттолкнёт. Он знал, что оба варианта провальны, и едва заметил, как сам начал дуться, как малое дитя, не зная, что делать. Раздражение и отчаяние переполняли его. Спустя какое-то время, устав смотреть на неподвижную обнажённую спину, Иван взялся за край своего спального мешка, намереваясь вылезти. Идиотизм какой-то. Он будет спать рядом со мной, нравится ему это или нет... - Иван. Больно. Больно от того, каким чужим звучит его имя на губах Альфреда, ведь он так давно не звал его по имени. Больно от того, что он больше не зовёт его Ваня. Но это всё же привлекло его внимание. - Да, Альфред? Альфред ответил не сразу, пытаясь насладиться тем, как Иван произносит его имя, а затем продолжил слабым голосом: - Я.... спасибо за то, что позаботился обо мне, - он неуютно поёрзал и больше ничего не сказал. Иван почувствовал, как ему снова захотелось жить. - Я же обещал, что позабочусь о тебе, Альфред. Я держу слово. Альфред нервно кусал губу, не зная, что делать. Наконец, он повернулся к русскому лицом, сел на месте и вылез из спальника. - Иван, - позвал он, и тот встретил его на середине пути. Их губы сомкнулись в неаккуратном и жадном поцелуе, но ни одна из сторон не захотела отступать: руки Альфреда зажали шею Ивана, будто в капкане, а сам Иван тут же обхватил талию Альфреда, прижимая ближе к себе за поясницу. Прошло совсем немного времени с последнего раза, когда они держали друг друга в объятьях, но за это время произошло слишком много всего, и казалось, что они прожили друг без друга тысячу лет. Спустя минуту Иван уже был готов поддаться искушению и уложить Альфреда на землю именно так, как тот, очевидно, хотел, но Альфред резко прервал поцелуй и отстранился. Он отвёл взгляд, вытер влажные губы, восстанавливая дыхание и поправляя съехавшие очки. - Иван, я... - начал он, но не смог закончить фразу и вернулся на своё место. И снова Иван мог видеть лишь изгиб его спины. Прежде, чем он смог возразить, Альфред прошептал почти с сожалением: — это какой-то бесконечный порочный круг. Я так больше не могу. Иван хотел что-то ответить, но вовремя остановился. Они всего лишь поцеловались — возможно, Альфред пытался скрыть смущение от желания большего? Это был бы далеко не первый раз, когда они пытались обмануть друг друга таким образом. Это могла быть единственная причина. Потому что Иван любил его. Альфред не мог этого не видеть. Он ждал его всю жизнь, сам ходил по бесконечному порочнуму кругу своей любви к нему. Год за годом, дольше, чем Альфред бы помнил, Иван был готов бежать за ним на край Земли и обратно, лишь бы на его чувства обратили внимание. Только ему удалось добиться, чтобы Альфред пошёл за ним, как тот снова отвернулся. Снова. Снова, и снова, и снова. Иван хотел верить, что внутри Альфреда что-то изменилось, и также хотел верить, что и сам он во многом стал другим. У них был шанс быть вместе — возможно, даже был шанс любить друг друга так, как он всегда того хотел. Единственным, чего им не хватало, было время. Несмотря на важность грядущего дня, ни один из них не смог сомкнуть глаз той ночью. Альфред то и дело прикасался к своим губам... к потрескавшимся, но мягким и влажным, искусанным и слегка кровившим. Возможно это был последний раз, когда он поцеловал Ивана, но заходить дальше он не хотел. Потому что умирать, зная, что позади ты оставляешь человека, которого любишь больше всего на свете, — это худшее, через что могут пройти двое людей. Альфред знал, что Иван за свою жизнь достаточно намучился, и не желал подвергать его ещё большим страданиям. «Это ради его же блага», — повторял себе Альфред, но чем дольше он проговаривал эти слова в уме, тем меньше он в них верил.

***

Яо раскатал свой спальный мешок и уже собирался залезть в него, но почувствовал на себе пристальный взгляд. За последние несколько недель Кику окончательно привык спать отдельно, и Яо, как бы это его ни расстраивало, не хотел на него давить. Чем дольше они находились на расстоянии, тем лучше Яо понимал причины такой отстранённости и был готов их принять. Потому что Кику был для него всем, и он не мог заставить себя ненавидеть даже малую его часть. Его глубокие карие глаза пристально смотрели на него, и Яо остановился на мгновение, чтобы насладиться. Впервые с их последней ночи вместе Кику смотрел ему в глаза, не отводя взгляд. Сердце Яо заныло, и он придвинулся ближе, чтобы взять тонкое запястье Кику в свою руку. Он мягко притянул его к себе и поцеловал. В груди проснулась надежда, когда его жест не был встречен сопротивлением. Он отстранился. - Я люблю тебя, - в который раз, как мантру, повторил он. Затем он вернулся в свой спальник. - Яо, - позвал Кику, и Яо обернулся, замечая, как японец прикасается к своим губам пальцами, краснея. Кику отвернулся, роняя руку обратно на пол, и пробормотал: — Я... Секунду спустя Яо оказался на спине, прижатый к полу. Лицо Кику было красным от смущения. - Я соскучился по тебе, - тихо сказал японец, наконец смыкаясь с ним губами. - М-мф! - Яо не успел вдохнуть и лишь промычал что-то в ответ. Он схватил Кику за плечи и слегка отодвинул от себя, пытаясь отдышаться. Кику тоже тяжело дышал. - Что ты делаешь? Не то чтобы Яо был против, но ему казалось неправильным делать что-то подобное, когда ещё вчера они были свидетелями суицида. Кику подумал о том же, но остался на месте. - Ты... ты больше не прикасаешься ко мне по ночам, и... я подумал, что ты больше не хочешь меня. - Но я же только и делаю, что повторяю тебе, как люблю тебя. Как ты мог так думать? Кику оторвал взгляд от его лица, отвлекаясь на длинные всклокоченные волосы. - Я знаю, просто... - Кику знал, что логического объяснения его действиям нет. Он просто не хотел признавать, что между ними что-то было. Любовь - странное чувство. Непривычное и отвлекающее, и он не был уверен, что сможет его сохранить, но очень хотел. Яо взял его лицо в свои руки, возвращая его глаза к своим. - Я люблю тебя. Почему ты в этом сомневаешься? Незнакомое тепло разлилось по телу Японца, и его сердце начало странно биться. - Потому что я не верю в это. Вместа ответа Яо лишь поймал его губы своими. Кику слишком долго не позволял себе открыться, и только сейчас, на пороге ада, он понял, сколько времени потратил впустую. Они целовались, пока не зашло солнце и не вышли звёзды, но Кику захотел большего. Он прервал поцелуй. - Мне холодно. Яо воспринял это как сигнал забраться в спальный мешок и утянуть Кику за собой. Спустя пару минут они полностью разделись, вновь исследуя руками тела, к которым так долго не могли прикоснуться. Кику запустил пальцы в волосы Яо, окончательно распуская хвост. Руки Яо опустились ниже. Кику простонал, перекатываясь на спину и увлекая Яо за собой за плечи. Он поднял на него прикрытые глаза, тяжело дыша и вновь краснея. - Пожалуйста, - большего ему говорить и не пришлось. Его шею защекотало горячее дыхание, и Яо притёрся к нему носом. - В этот раз не убежишь? Глаза Кику смотрели на него с обожанием. - Нет. Я всегда буду здесь, рядом с тобой. Яо хитро улыбнулся и вновь перекатился на спину. - Хочешь наверстать пропущенные дни? Кику ухмыльнулся в ответ. Почему бы и нет, всё равно поспать у них не выйдет. - Я весь твой. На затылок Кику опустилась рука, подзывая ближе, пока другой он вёл по его бедру всё дальше и выше... Внезапно прогремел выстрел — так близко, что едва не оглушил их. Оба дёрнулись от неожиданности, когда на середину палатки приземлилась дымящаяся пуля в паре сантиметров от них. Кику выпрыгнул из спальника, дрожа от холода. Яо схватился за сумку и достал из неё пистолет. Адреналин помогал не замечать собачий холод зимней ночи. Ткань палатки трещала, когда одну из её сторон разрезали пополам. Кику перестал издавать какие-либо звуки, пятясь в дальний угол. Яо поднял пистолет и направил его в сторону нападавшего. Громкий и агрессивный голос приказал: - Если не хочешь, чтобы тебе снесли башку, советую бросить оружие и повернуться. Яо поднял руки вверх и нехотя развернулся. Перед ним стоял невысокий человек с полу-автоматическим ружьём. Его лицо скрывала изношенная маска-противогаз. Кику не пытался взять в руки катану, зная, что любая попытка их защитить обернётся крахом и быстрой смертью. Он лишь сидел в ожидании указаний, слегка прикрывшись. Из-за маски голос незнакомца был искажённым и хриплым. Он сделал жест оружием - Одевайтесь и на выход, нас ждёт прогулка. Они послушались приказа, и странный незнакомец не спускал с них глаз. Не было никакого замешательства из-за нападения: Организация настигла их, и теперь сбежать не выйдет. Одевшись, они вышли на улицу, подгоняемые дулом мужчины в маске, чтобы присоединиться к остальным членам группы. Людвиг угрожающе дёргался в сторону любого, кто приближался к нему и Феличиано, а Артур поносил их всеми ругательными словами, которые знал. В то же время его напрягало то, что он не мог взять под контроль их сознание даже на мгновение. Нападавших было всего четверо, но они смогли застать их врасплох, и это раздражало Артура больше всего. Мужчина с русыми волосами и беззубой улыбкой сделал щелчок пальцами, и двое его напарников направились к Артуру, но их прервал сорвавшийся с места Альфред. - Только посмейте к нему прикоснуться! - едва он это выкрикнул, как Альфреда сразу прижали к земле чьим-то ботинком и в лицо упёрли ствол заряженного ружья мужчины в маске. - Сдвинешься с места - пристрелю обоих. - Теперь, когда все в сборе, - начал мужчина, слишком загорелый для своих светлых волос, - позвольте описать вам план действий. Нам сообщили информаторы, что вы - страны и подлежите исстреблению. Не обольщайтесь, эта честь предоставлена Верховному Владыке. По большей части, - его глаза пробежались по группе и остановились на Альфреде, пустые и холодные, - Альфред Джонс. Ты достаточно долго от нас бегал. Мне приказано убить тебя на месте, дабы избежать дальнейших трудностей. Тебе повезло умереть раньше твоих друзей — радуйся, что избежишь пыток, которые мы приготовили для них. Он перевёл взгляд на стрелка в маске. - Расти, окажи честь. Расти? Альфред знал, что ему стоило бы думать о более важных вещах, таких как надвигающаяся смерть, но это имя показалось ему знакомым. Где он раньше мог его слышать? К его виску приставили пистолет. Раздался выстрел, и стоящий рядом Иван не успел выкрикнуть его имя. Его сердце замерло, и лёгкие заполнило тяжёлое, ненавистное чувство, которого он не испытывал никогда прежде, сдавливая, выворачивая наизнанку, вырывая из груди немой душащий крик. Он снова почувствовал себя беспомощным ребёнком. Однако скоро его мозг вернул себе способность осознавать происходящее, и сердце Ивана вновь забилось. Альфред всё ещё сидел на земле и смотрел на стрелка в маске и дымящийся ствол оружия не моргая. Раздалось раздраженное "Эй!" от лидера группировки, и прежде, чем кто-то успел что-либо предпринять, стрелок развернулся на сто восемьдесят градусов и переразядил ружьё, всаживая пулю между глаз начальника. Группа стран была так шокирована, что не смогла двинуться, но напарники стрелка в маске, напротив, подорвались с мест. Один из них громко выругался и замахнулся, чтобы врезать стрелку по лицу, но тот успел ловко заблокировать удар предплечьем и пнуть противника так, что тот упал на землю, получив неопределенную травму ноги. Оставшийся блондин схватил стрелка за плечи, пытаясь задушить, но мужчина в маске оставался спокойным и дизориентировал нападавшего очередным пинком. Спустя секунду нос загорелого блондина был сломан прицельным ударом головы. Его руки ослабили хватку и схватились за кровоточащий нос. Стрелок воспользовался моментом и всадил несколько пуль ему в живот. Мужчина тут же упал на землю, окрашивая снег под собой чёрной кровью. Раздался болезненный стон мужчины со сломанной ногой, и Расти вспомнил, что не добил его. Он подошёл к его голове и с высоты ударил прикладом по черепу, раздавив его как банку содовой. В страхе при виде человека перед собой все страны невольно отодвинулись назад - все, кроме Альфреда. - Дурак, - прошипел Артур, заметив, что Альфред не двигается. - Что ты на этот раз удумал? Альфред проигнорировал его, желая получше рассмотреть человека в противогазе. Теперь было заметно, что он был низковат. И этот стиль, эти движения были ему знакомы. Ведь было бы странно не узнать свой собственный стиль борьбы. Человек бросил на землю оружие и потянулся руками к маске. Перед шокированными странами открылось круглое лицо, обрамлённое огненно-рыжими кудрями. Альфред лишь улыбнулся. - Привет, Ред.