Стоя на краю света

Ал, ты совсем головой тронулся… Мэттью с трудом пытался уследить сквозь мелкое окошко багажника за Альфредом, ищущим аммуницию и оружие. Кому в голову придёт идти на такую авантюру, когда им в спину упирается пулемёт? Ты больше не бессмертен, и ты это знаешь. — Маттье, — Франциск пытался перекричать шум выстрелов и скрежет шин: — нужно пригнуться! Мэттью неохотно послушался, не желая отводить взгляд от брата. Тем временем Артур с трудом сохранял бдительность, отвлекаясь каждый раз, когда Альфред чуть не срывался с машины. Едва ли они смогут выбраться отсюда невредимыми. Он резко подскочил от звука выстрела пулемёта и дёрнул руль в сторону. Звук был близким и чётким — понимал, что стреляют по ним. Заднее окно разбилось дождём из осколков стекла, и Артур почувствовал запах дыма от нескольких пуль, прилетевших в его сидение. Он мысленно поклялся сделать что угодно, чтобы выбраться из этого положения, но его план изменился, когда он вновь посмотрел в зеркало заднего вида. Альфреда не было видно. Весь воздух выбило из лёгких, голова загудела от прилившей к ней от паники крови. Каждый выстрел отдавался в голове оглушающим взрывом. Он вновь поднял глаза на зеркало, но так и не увидел Альфреда. С трудом борясь с яростью и отчаянием, он попытался рационализировать свои мысли, пусть сделать это было до невозможности трудно. Он не видел, чтобы в Альфреда попала пуля. Он не выдел, как тот падает. Возможно, Альфред просто пригнулся, уворачиваясь от выстрелов и всё ещё роясь в сумках. Но чем дольше Артур думал, тем сложнее было избежать навязчивых мыслей. Альфред не любит прятаться. Артур слишком долго его не видит. Артур вдавил педаль газа в пол. Сто сорок, сто пятьдесят, сто восемьдесят, сто девяносто… — Что ты творишь? — крикнул Франциск. Артур сделал резкий манёвр в сторону разделительного барьера. Франциск схватил Мэттью, силой усаживая на кресло и удерживая на месте в ожидании столкновения. Он поднял глаза на Артура, но тот смотрел лишь вперёд, недвижимо и без эмоций, как статуя. До барьера оставалось метров десять, и до Франциска наконец дошли его намерения. Они продолжали набирать скорость, и на таком ускорении столкновение было бы фатальным. Но Артур не показывал ни страха, ни какой-либо другой эмоции. Франциск обхватил Мэттью двумя руками и начал машинально повторять извинения на французском. Прости, что это случится. Прости, что я не могу тебя спасти. Прости, что нам придется погибнуть так. Прости, что не сдержал обещание. Но в то же время он продолжал думать. Нет. Этого не случится. Артур никогда бы не сделал что-то подобное. Он бы не стал. — Артур! — крикнул он, сжимая Мэттью крепче, когда их машина приблизилась к барьеру. Он ждал, и ждал, и вдруг… фургон повернул. Это случилось так внезапно и неожиданно, что Франциск поначалу не понял, жив он или нет. Собрав волю в кулак, он смог поднять вгляд и увидел Артура, крутящего руль изо всех сил под звук скрежета протестующих шин. Запах нагревшейся резины душил, заставляя глаза слезиться, но это был самый сладкий запах на свете, если он означал, что они были целы. Франциск снова нашёл в себе силы дышать, когда фургон занесло, и его резко отбросило в сторону. Фургон унесло в овраг у подножия холма, и в салон с пассажирской стороны начал засыпаться снег, потому что Артур в момент паники забыл о предосторожностях. Всё произошло так быстро, что Артур едва успел поблагодарить небеса за то, что не врезался в барьер. Где-то позади он услышал грохот от столкновения, но был слишком занят болью от ноги, которую зажало педалью тормоза. В глазах рябили чёрные точки от избытка кислорода, голова кружилась, и он осознал, что висит боком в своём кресле из-за того, что фургон перевернулся. Голова болела — вероятно, он ударился ей во время падения. Он приложил дрожащую ладонь ко лбу и тут же одернул её, чувствуя на пальцах мокрую кровь. Ремень впивался в плечо и грудь, и от него наверняка останется синяк, но как минимум ему удалось увернуться от подушки безопасности. Наконец, Артур смог достаточно соориентироваться, чтобы открепить ремень. С возгласом неожиданности он улетел на пассажирское сидение, приземляясь на гору снега и битого стекла. С трудом он всё же приподнялся, опираясь на рычаг передач, и посмотрел в салон, чтобы посмотреть на то, что он натворил. — Франциск? — позвал он сорваным голосом. — Мэттью? — позвать Альфреда у него не хватило духу. Только бы я их не убил… Со стороны салона послышался звук, и Артур был благодарен за отвлечение, когда наконец он увидел копну золотых волос. — Артур, я здесь… — Франциск! — Артур схватился руками за подголовник водительского сидения и наклонился вниз, замечая очень бледного, но почти невредимого француза, лежавшего на снегу. Вероятно, он успел разбить окно и избежать серьёзных ранений от осколков стекла. Из травм были видны лишь несколько синяков и рана на разбитом лбу, у которого запеклась кровь. Он поднял ладонь, из мелких ран на которой сочилась кровь. Худыми пальцами он машинально попытался сжать руку в кулак. — Как же я рад, что ты цел. — Да, — выдавил из себя Артур, и горло засаднило от вины. — Прости меня. — Не надо, — он с большим трудом приподнялся на локтях. Артур помотал головой, отрицая для себя тот факт, что он был виноват в его ранах. Он аккуратно упёрся ногами в мягкое сидение и спустился к Франциску, прижимая его к себе. — Из-за меня ты пострадал. Прости меня. Франциск попытался подобрать под себя ноги. — Это не твоя вина. Ты пытался сбежать от опасности. Артур сглотнул, пытаясь подавить чувство вины. Он надеялся, что массивная машина врага просто продолжит гнать за ними и врежется в ограждение, но переоценил возможности себя и фургона, что привело к травмам, а вполне могло привести и к смерти. — Маттье, — позвал Франциск дрожащим голосом. Он наконец смог сгруппироваться, но ноги почти отнимались. — Маттье! — его голос сорвался от тревоги, когда он наконец нашёл парня, вытащив из-под сидений. Мэттью недвижимо упал в его руки, и сердце Артура пропустило удар. Мэттью болезненно застонал и приоткрыл глаза, хватаясь рукой за ноющую шею. — Ауч. — У тебя что-то болит? — Франциск сразу же начал беспокоиться и осматривать его, параллельно вытаскивая из его ладони осколки и стараясь привести в порядок его волосы. Мэттью моргнул. В глазах двоилось уже несколько минут, и дело было не в потере очков, которые, впрочем, лежали на полу почти невредимые. — Я ударился головой, когда мы упали,— он надавил рукой на шею, и что-то хрустнуло, усиливая боль по всей голове, но, казалось, переломов не было. Он поднял глаза на Франциска и Артура, с трудом различая, где именно они сидят, ибо видел не двоих, а четверых. — Меня мутит и в глазах двоится, — он моргнул несколько раз, прежде чем осознал, что вообще-то должен видеть шестерых. — А где Ал? — Вот чёрт. — Артур начал оголтело искать способ выбраться из машины, но одна дверь была прижата к земле, а вторую открыть в его положении было слишком тяжело. Оставалось запертое окно. Внезапно оно больше не казалось непреодолимой преградой. Набравшись силы, Артур со всей силы ударил по нему кулаком, из-за чего на остальных посыпались осколки стекла под возмущенные возгласы. Артур зацепился руками за оконную раму, игнорируя боль и текущую по запястьям кровь от стекла, слишком сосредоточенный на желании найти Альфреда. Он подтянулся на руках. Адреналин давал ему силу, на которую он, казалось, не был способен. Он не чувствовал ни боли в ноге, ни ран от стекла в руках, ни глухой боли в голове. В голове было только одно: Альфред. Он вылез из машины, соскользнув на землю и очень неумело сгруппировавшись с высоты в два метра. Он пошатнулся, падая руками на снег и чувствуя, как в ответ ноют раны. Альфред. Он смог выпрямиться и начал осматривать землю вокруг себя, но сквозь метель видел лишь сугробы. Наконец он добрался до багажника, и увидел то, что и ожидал. Грузовой отсек был пустым, сумки вывалились на землю, и из них высыпались вещи. Артур проследил глазами за вереницей вещей и наконец увидел на снегу того, кого искал. — Альфред! — крикнул он, подбегая к нему и падая на колени. Альфед лежал лицом в снегу, на котором виднелись капли крови. Дрожащими руками Артур взял его за плечи и перевернул на спину. От мороза лицо и губы американца посинели. Кровь, как оказалось, шла из глубокого пореза под опухшим глазом. Он был таким холоным, что Артуру пришлось искать пульс. Слабый, но всё ещё на месте. Артур легко хлопнул Альфреда по лицу. — Альфред, просыпайся. Давай же, — парень не реагировал, и губы Артура задрожали от подступающего всхлипа, — Альфред, пожалуйста, — он сжал его руку в своей. Рука не ответила тем же. Артур начинал паниковать и не услышал хруст снега от шагов за спиной. — Что с ним…? — Артур обернулся и увидел Ивана в метре от себя, тяжело дышащего и дрожащего от волнения. Дверь его оставленной позади машины была открыта нараспашку. Горячие слёзы обжигали замёрзшее лицо англичанина. Вдруг глаза Ивана распахнулись шире и опустились, заставляя Артура вновь посмотреть вниз. Альфред открыл невредимый глаз и прохрипел: — Твою ж… как же дерьмово. Артур выдохнул и легко улыбнулся. — Дурень, — он снова сжал ладонь Альфреда, на что тот инстинктивно ответил слабой, но уверенной хваткой. Второй рукой Артур вытер мокрые глаза. — Прости меня. — Всё путём, братишка, — Альфред махнул рукой и попробовал подняться, но от внезапного головокружения упал обратно. Артур подхватил его с новой волной паники. — Альфред, не закрывай глаза, хорошо? Что бы ни случилось, не закрывай… Он не успел договорить, когда Иван вновь подошёл к ним. Молча он нагнулся, игнорируя вернувшуюся откуда-то боль в боку, взял Альфреда на руки и понёс к открытому фургону. Артур вскочил, следуя за ним и захватив по пути лежавшие на снегу очки Альфреда. От вида того, как недвижимо Альфред лежал с закрытыми глазами, его сердце не переставая делало кувырки. — Иван… — Придут ещё, — Иван шёл быстро, явно торопясь, и Артур едва за ним поспевал. Он аккуратно усадил Альфреда на заднее сидение, пристегнул ремень и после секундной неуверенности провёл пальцами по его лбу, убирая с лица чёлку. — Не оставляй меня, — прошептал он на родном языке, прежде чем развернуться и крикнуть: — Всем вернуться на места! Никто не задавал вопросов. Никто не медлил. Артур и Людвиг помогли Франциску с Мэттью выбраться из-под завалов и распределились по машинам. Весь бензин, который можно было сцедить из бака, разделили надвое и отложили на потом. Яо, Кику, Ловино, Феличиано и Людвиг втиснулись в один фургон, а Мэттью, Артур, Франциск, Альфред и Иван — во второй. Иван открыл было дверь со стороны водителя и сделал шаг в кабину, но почувствовал, как его тянет назад чья-то рука. Артур. — Я могу повести, — они встретились глазами, понимая, что он имел в виду: Иван мог быть сзади, с Альфредом, что было ничуть не хуже. Это была своего рода оливковая ветвь, протянутая в вынужденной ситуации. Да и сам Иван был слишком потерян, чтобы делать что-то ещё, помимо заботы об Альфреде. Артур подавил внутри ярость, вину и страх и сел на водительское сидение рядом с Франциском. Они обменялись идентичными взглядами. Без единого слова Артур рванул за Яо на безумной скорости, проносясь мимо двух разрушенных чёрных фургонов. Его план. Его победа. Его ошибка. Следующий раз будет другим.

***

Чтобы сбить Организацию со следа, они решили сделать крюк через город Кливленд в штате Огайо. Найдя относительно пустынное место, они припарковались и начали искать машины, где можно будет сцедить ещё топлива. Благо, большая часть местных давно покинула город или погибла в нём. Однако баки всех машин на их пути раз за разом оказывались пустыми. Разделяться было опасно. На это ушло всё время до темноты, но им удалось найти несколько литров бензина, прежде чем прийти к единогласному решению, что дальше останавливаться будет слишком опасно. Придётся ехать до столицы одним рывком. Все, кто был физически способен вести, менялись между собой сменами по 5 часов. Только когда Альфред начал поочерёдно то терять сознание, то приходить в него, они решились остановиться и вывести его на мороз: немного взбодрить. Ему не давали спать из страха, что он может не проснуться. Иван не отходил от него ни на шаг и не переставал шептать ему слова на русском языке, смысл которых, впрочем, все понимали без перевода. В час ночи, после очередного раза, когда Альфред чуть не потерял сознание, Мэттью остановил машину. — Так больше продолжаться не может, — канадец осмотрел бледное лицо брата и его уставшие прищуренные глаза. Он сам провёл за рулём немало времени и начинал порядком уставать. Шея болела, как и ноги — от кувырков в фургоне за несколько часов до этого, и состояние Альфреда не делало ситуацию лучше. Артур был рад, что кто-то это сказал. Его очередь вести была следующей, но его нервы были на исходе, и он вряд ли бы смог сесть за руль. Кику остановил вторую машину рядом. — Мы останавливаемся? — Да, — отреченно сказал Франциск, прежде чем открыть дверь и пойти к багажнику за палатками. — Ты что удумал? — Артур отвлёкся от Альфреда. — Враги, возможно, в паре часов езды от нас, а ты хочешь разбить лагерь? Франциск помотал головой и вернулся с необходимыми вещами. — А что еще нам делать? Пустота в его голосе напрягла Артура. Они много раз подходили слишком близко к смерти, и постоянная паранойя только усиливала тревогу. Усталось замедляла процесс, но нужно было это сделать. Альфреду нужно было растянуться, Мэттью и Франциску — оправиться от аварии, а сам Артур не заметил, что в его ладонях всё ещё было стекло, пока Яо не обратил на это Артурово внимание и не начал их доставать. Иван вынес Альфреда из машины, завёрнутого в спальник. У его лица периодически появлялись клубы пара, показывая, что он ещё дышит. Никто не смог его долго расматривать, так как Иван тут же поторопился отнести Альфреда в палатку, боясь, что иначе ночной холод добьёт его окончательно. По итогу Мэттью спал один. Он не хотел никому навязываться, и ему нужно было справиться со своими проблемами в одиночку. Франциск и Артур были в своей палатке вдвоём — им пришлось пропустить ужин, ведь из-за нервов удержать в желудке хоть что-то было невозможно. Они свернулись рядом друг с другом, и Артур надеялся, что Франциск сможет простить его за сегодняшнее. Франциск лишь прижал его ближе к себе, чувствуя, как болит каждая кость в теле. Они были нужны друг другу, они были рядом друг с другом, и этого было достаточно, чтобы боль притупилась. Итак, Мэттью лёг спать один, Франциск и Артур искали покой в объятиях друг друга, Людвиг успокаивал Феличиано, Яо и Кику спали в разных спальниках, повернувшись спинами друг к другу, Иван делал всё возможное, чтобы согреть Альфреда, наконец позволяя ему уснуть, а Ловино сидел в одиночестве в своей палатке, продолжая плести верёвки из пеньки, которую они добыли в доме давным давно. Закрученный рисунок и повторяющиеся движения успокаивали его и отвлекали от накапливающегося несчастья. За час у него закончилась пенька. Разочарованный, он осмотрел получившийся результат. Верноятно, это было одной из самых упорядоченных вещей, что он видел с самого начала Восстания. Но не все его страдания можно было заглушить простой мелкой моторикой. Он покопался в рюкзаке и нашёл письмо, которое он получил от Тони, перед тем как приехать накануне Восстания, и ручку, которую он случайно прихватил с собой. Он всегда говорил ему звонить и писать сообщения, но Тони настаивал на сопливых бумажных письмах, которыми он забивал его почтовый ящик. Это письмо ничем не отличалось от других. Ловино включил фонарь и начал читать. Mi Tomate Lindo, Сново пришло наше время, mi amor! У меня всё готово для нашей недели вместе. Я знаю, что ты не отвечаешь на мои письма, но надеюсь, что это ты прочитаешь. Я очень скучаю, Лови, и хочу тебя увидеть. Я знаю, что сейчас не лучшее время для путешествий, но мне достаточно увидеть твоё лицо, чтобы мне стало лучше. Пожалуйста, приезжай как можно скорее. Обещаю, что не буду нагружать тебя романтикой: знаю, что ты это не любишь. Но мне сложно себя сдерживать, понимаешь? Ты моя любовь, ты моё всё. Ты нужен мне, как никогда, и, сколько бы ты это ни отрицал, я нужен тебе. Так что собирайся и поезжай ко мне. Навсегда твой, Тони Ловино сглотнул ком в горле. Он заставил себя повернуть лист на тыльную сторону и начал писать на нём всё, что было у него на душе. Всю боль, все сожаления, всю вину. С непривычки почерк был едва разборчивым и лишь напоминал, как долго уже длилось это Восстание и как давно его жизнь катится в никуда. Закончив с письмом, он подписал своё имя внизу — так, как должен был подписывать письма к Тони, которые никогда не посылал. Он перечитал его письмо, затем перечитал свои записи. Ловино, вероятно, провёл часы, смотря на записку, пока не почувствовал необходимость отойти по нужде. Вздохнув, сложил письмо и аккуратно положил рядом со спальным мешком. Затем он взял верёвку и решил, что она достаточно неплохо выглядит, чтобы её можно было повязать на пояс как напоминание обо всём, в чём он был виноват (к тому же спустя месяцы голода штаны держались с трудом). Он вышел на мороз, вдыхая носом холодный воздух ночи. Луна и звёзды светили сегодня особенно красиво. — И правда красивая ночь… — сказал он сам себе, уходя в лес, оставляя босыми ногами следы на снегу.