Стоя на краю света

Франциск содрогнулся от громкого всхлипа, когда конечности Артура дёрнулись и его глаза приоткрылись. Иван сделал шаг назад, давая ему место. Артур перекатился на бок, закашливаясь, пытаясь избавиться от воды в лёгких. После этого он был бледнее простыни, уставший настолько, что его голова закружилась от первого же вдоха. Только сейчас он понял, что выжил, и образ Британнии, явившийся ему, был лишь видением. Он мечтал вернуться в тот сон, парить в теплой воде, обволакивавшей его, как шёлк. Он замерзал. Его тело свело от холода. — Артур! — Франциск тут же был рядом, смахивая волосы с его лба. Каждый из них уже успел прилично зарасти, и волосы Артура теперь доставали до шеи. Англичанин посмотрел на него уставшими глазами, и Франциск притянул его к себе. — Почему, почему я оставил тебя позади… Прости, я больше никогда этого не допущу. Франциск осмотрел всех присутствующих. — У нас есть, во что его завернуть? Он так насмерть замёрзнет. — Лови, — Кику бросил ему наполовину мокрое одеяло из своего рюкзака. Франциск обернул его вокруг плеч трясущегося Артура. — Франциск… — Тише, не разговаривай. Просто отдохни. — Н-не указывай, что мне делать, лягушка. Франциск улыбнулся. — Он будет в порядке. Альфред смотрел на них, не обращая внимания на засыхающие на щеках слезы. — Чёрт, Арти… ты всеми возможными способами пытаешься довести меня до сердечного приступа? — Ты спас его, когда он начал тонуть, — обратился Франциск к Альфреду. — Я это видел. Спасибо тебе. Франциск поднял глаза на Ивана, восстанавливающего дыхание в стороне. — Тебе тоже, — на это русский лишь кивнул. Альфред потёр затылок и посмотрел на Артура. — Ты так резко начал тонуть… создаётся ощущение, будто ты плавать не умеешь. Артур медленно помотал головой. — Н-не умею. — Не умеешь? Ты не умеешь плавать? Артур кивнул. — Какого хрена? — Альфред болезненно усмехнулся. — Ты же был пиратом! Иван с укором посмотрел на Гилберта и Кику. — Разве вы не должны были за ним присмотреть? Кику помотал головой. Гилберт закусил губу. — Откуда нам было знать, что он плавать не умеет? Я был уверен, что он рядом, но нас разделило волнами. Когда я заметил, что он пропал, возвращаться было опасно: меня бы подстрелили. — Мэтти, — Альфред резко вскочил и начал оглядываться. — Где Мэтти? — Я видел, как он подплывает к берегу, — ответил Яо, хмурясь. — Меня больше волнует, где Садык. Альфред опустил взгляд. — Садык не выбрался. Кику в шоке поднял на него глаза. — В смысле не выбрался? Альфред облизнул губы. — Его унесло течением реки. — Твою мать… — пробормотал Ловино. Повисла тишина. — Ищите Мэттью, чёрт бы вас побрал! — рявкнул Франциск. — Я не представляю, что с ним сейчас творится и в каком он состоянии. Мы должны найти его сейчас же. *** Мэттью выкарабкался на берег. Его ноги дрожали. С его губ сорвался болезненный хрип. Трясясь, он прошёл, минуя остальных, в ближайший пролесок, спотыкаясь о корни деревьев и упавшие ветки. Он шёл по колено в снегу, пока его силы не иссякли. Он повалился на старое, искажённое коррозией дерево и окончательно потерял контроль. Я отпустил его. Я не удержал его. Я отпустил его. Он сидел по голову в снегу, продрогший до мозга костей и мокрый до нитки. Он не пытался прятать лицо, пока его тело содрогалось целиком — не от холода, а от разрывающих душу беззвучных всхлипов. В одной руке он сжимал чёрную бандану — последнее напоминание о потерянной любви. Ледяные пальцы изо всех сил прижимали бандану к груди, будто боялись упустить навсегда и её. Он едва расслышал голоса, зовущие его из леса. Он не отвечал, лишь ждал, пока снег не завалит его полностью. Увы, его товарищам такой исход был не по душе. Пелену прорезал отчаянный голос Альфреда. — Мэтти! Мэтти! Мэттью не ответил, почти надеясь, что его не найдут. Но Альфред всегда находил его, и уже скоро он сидел рядом с ним. — Мэтти… мне так жаль, — Альфред боязливо протянул руки, и Мэттью бессознательно упал в них. — Я не удержал его… он погиб. Я отпустил его, Ал. Я должен был его удержать… Я должен был… Он захлёбывался собственными словами. — О чёрт, Мэтти, ты холодный, как лёд, — Альфред помог ему подняться. — Ты ни в чем не виноват, слышишь? Это всё река… Давай, пошли, отогреем тебя. Когда они вернулись, преследователи на другой стороне реки уже успели разбить лагерь и разжечь костёр, вероятно поджидая, пока добыча не замерзнет насмерть. Страны собирали по сумкам все тёплые вещи, но их отдавали Мэттью и Артуру. Франциск держал Артура за руку, другой рукой прижимая к себе задыхающегося Мэттью. От вида его слёз сердце Франциска разбилось на миллион осколков — неужели Мэттью отреагировал так же, когда счёл его погибшим? — К-как думаешь, как долго они там будут? — поинтересовался Кику у Яо, к боку которого прижимался. При всей своей клаустрофобии, холода Кику боялся больше. Он кивнул в сторону преследователей по ту сторону реки. — Я не знаю, — признался Яо, сжимаясь от тревоги. *** С другого берега слышался смех и звенели бутылки пива. — Я знал, что они в этой расщелине, — сказал один из них. Он был старше остальных, его лицо покрывали оспины. Рядом с ним лежала его верная чёрная гончая. К ней липли блохи, постепенно перелетая на её хозяина. — Ты каждый раз это говоришь, когда мы нападаем на след предателей. Раздался смех. — Их не так сложно потерять из виду, — прокомментировал молодой и высокомерный парень. — Они же следы оставляют повсюду. И костры жгут, а ещё вдоль дороги идут. Один из них плюнул в костёр. — Идиоты. Одной причиной больше от них избавиться. Чем меньше в мире тупых людей, тем лучше. Лохматый блондин обошёл костер с ружьём в руках. — Я бы на твоём месте следил за языком, Бабба. Отряд ответил громогласным смехом, а Бабба лишь скривился и снова плюнул в огонь. Молодой парень поднял взгляд на блондина. — Эй, Кит, как там наши сидячие утки? Кит зловеще улыбнулся и сел рядом. — Наверняка жалеют, что не бежали зимовать на юг, как их приятели. Знаешь, Люк, ты мне так и не рассказал, как ты добился такой точности выстрела. Люк покачал головой. — Ты знаешь, что это конфиденциально. — Чуйка мне подсказывает, что ещё и незаконно. — Правильно подсказывает, значит. — Ну, как минимум одного подстрелили. — Уверен? — Да, я немного пробежался, чтобы убедиться. У волков был богатый ужин. Они накинулись на него так, будто не жрали ничего неделями. — Скорее всего так и есть, бедняги. — Вот давай без этого, одна из этих тварей чуть не загрызла нашу лучшую гончую. — Да ладно, Брут бы не дался так легко. Он им ещё сдачи дал — я думал, мне их разнимать придётся. Люк дернулся. — Брут бы тебя самого загрыз за такое. Не отнимай у шавки добычу. Кит достал нож, смотря на свое отражение в отполированном ноже. — Пусть попробует, сукин сын. — Рано или поздно это случится. Он уже всех нас покусал, кроме тебя, слизняка. — Яйца ему поотрубать, и всё: нечего на хозяина борзеть. И чтобы перестал приходовать каждую суку в стае, не хватало еще, чтобы за нами визжащие щенки таскались. — Мы всегда можем их съесть. — Ты это ей скажи, — он указал на блохастую собаку главаря. — Она тебе руку откусит за такие слова. Наступила недолгая тишина. Кит улыбнулся и похлопал Люка по спине. — Ты хорошо стрелял сегодня. Жаль, что только одного сбили. Люк рассмеялся. — Спасибо, брат. Ты слышал, как закричал тот второй? Завизжал, как баба. — Да они ж все там педики. — Нам самим до этого недалеко: который месяц торчим тут уже. — Ну нет, это без меня. Я скорее трахну лошадь. — А что нам ещё делать, если всех женщин свезли в города? Да, им там нашлось применение, Организация об этом позаботились, но здесь нам ничего не достанется. — Голову включи, мы разберёмся с этим мусором и вернёмся в город. Не вечно же нам тут от холода дохнуть. Люк кивнул в сторону силуэтов на другом берегу. — Как думаешь, Кит, сколько нам ещё здесь сидеть? Эти парни упрямые. — К утру они все замерзнут. И волки будут как раз на чеку. Нам даже не придётся ничего делать: они расправятся с ними, как с их дружком. *** В ту ночь никто не смог уснуть. Спать хотелось невероятно, но никто не решался. Уснуть сейчас значило больше не проснуться. Ночь, казалось, длилась вечность. Свет всё никак не приходил. На востоке серой дымкой расползалась заря. От холода лица немели, мокрые волосы покрылись инеем. Когда солнце выглянуло из-за горизонта, Людвиг заметил движение на другом берегу. Один из мужчин вылез из своего спальника и затоптал костёр. Людвиг толкнул Феличиано. — Утро наступило. Они проснулись. Феличиано поднял на него глаза. Когда-то яркие, как янтарь, они давно потеряли былой огонь. Тёмные круги под глазами выглядели лишними на таком юном лице, теперь бледном, как смерть. Дрожащие синие губы заставляли сердце Людвига сжиматься от боли. — Люд, я не думаю, что могу двигаться. — Придется, Фели, — Людвиг сам не был уверен в своих словах. Он повернулся к остальным. — Нас почти настигли. Поднимайтесь, надо убираться отсюда, пока они не пересекли реку. — И как же ты предлагаешь это сделать, гений? — огрызнулся Ловино. — Нам бы сначала отодрать свои примёрзшие задницы от земли и убедиться, что наши ноги ещё работают. — Ловино, — прервал его Гилберт, — я готов понести тебя на руках, если придётся. Только прошу: хотя бы раз попытайся не усложнять ситуацию. Ловино замолчал, больше от холода, нежели повиновения. Когда никто не сдвинулся, Людвиг снова заговорил, но уже более уверенно: — Нам нужно идти сейчас же. Вы хотите умереть? После этого все начали потихоньку подниматься. Альфред встал, затем нагнулся, чтобы помочь Артуру и Мэттью. Канадец отвернулся от него, стоило Альфреду на него посмотреть. Мэттью пытался скрыть, как его трясёт. Но даже длинные волосы не могли полностью скрыть его лицо, и Альфред видел, как по щекам Мэттью текут слёзы. Он не знал, что сказать. Есть вещи, которые никак нельзя увидеть в хорошем свете. — Мэтти, — всё без толку. Даже говорить при таком холоде было тяжело. Альфред взял брата за руку и лишь надеялся, что этого будет достаточно. Это немногим помогло. Боль от потери была сильнее, чем всё, что он когда-либо чувствовал. Он всё ещё чувствовал на себе руки Садыка, и это воспоминание блокировал жестокий холод реки. Он продолжал раз за разом проигрывать в голове момент, когда Садык ускользнул из его рук, пытаясь понять, мог ли он чем-то помочь. Но каждый раз он не находил ответа, и его сердце разбивалось с новой силой. В голове роились тревожные мысли, раз за разом усиливая чувство вины. Я знал, что он скоро умрёт. Я торопил его, потому что знал, что ему осталось немного. Почему я его не предупредил? Почему я не удержал его? Боль не могла сравниться даже с тем, что он чувствовал, когда думал, что Франциск погиб. Его инстинкты твердили, что сейчас не время рыдать, что ему нужно держаться ради группы. Но это лишь означало, что эмоции копились внутри. Мэттью едва чувствовал холод. Он даже не знал, сможет ли держать голову ровно, чтобы продолжать идти. Я уже скучаю по тебе. Я люблю тебя. Как я мог? К счастью, остальные не сильно о нём беспокоились. Сейчас были дела поважнее. Нужно было остаться в живых. Когда весь отряд был на ногах, люди по ту сторону реки кормили собак и собирали палатки. Франциск смотрел, как собакам швырнули труп какого-то крупного животного. Животные впились в него с яростью, огрызаясь друг на друга. Большой чёрный пес, вероятно, вожак, укусил за нос пёструю гончую, которая посмела подойти к нему слишком близко. Франциск дёрнулся. Не хотелось бы встретиться с ним. — Пошли, — позвал Иван. Он чувствовал холод меньше остальных, но ноги всё равно сводило от мороза, — надо было вчера уходить. — И дать им гнаться за нами, пока мы насквозь мокрые и замёрзшие? — спросил Артур, — Если бы мы не остались, эти шавки бы догнали нас в два счёта. — Мы могли бы легко сбежать ночью, когда они хуже видят из-за темноты и хуже слышат из-за разговоров хозяев. — Чего ж ты тогда только сейчас об этом заговорил? Лицо Ивана осталось неизменным. — Холод мне не страшен. Я бы смог пойти дальше, но не вы. Не у всех нас есть силы на длительные марш-броски по снегу. Я бы предложил, но я прекрасно знаю, что вы бы меня послали. — Заткнитесь все, — перебил его Альфред, — надо идти сейчас. После небольшого пролеска перед ними вновь открылась безграничная снежная пустошь. — Прятаться здесь негде, — пробормотал Яо, лишь озвучивая громкие мысли в головах остальных. Они застряли. Никаких холмов или оврагов на километры вперёд, лишь кристально чистый снег, на котором слишком хорошо видны следы. — Ну всё, приехали! Нас найдут, даже если мы побежим, — запричитал Ловино. — Надо сохранять спокойствие. Паникой ничего не добиться, — сказал Кику, чувствуя не меньшую тревогу. — Дорога! — крикнул Феличиано, заставляя всех посмотреть туда, куда он указывал. По шоссе, которое до этого было невозможно разглядеть, ехал грузовик, а за ним — два микроавтобуса. Они подъехали к краю трассы, остановились, и дверь грузовика распахнулась. Альфред почувствовал, как его желудок сжался. — Твою мать. Из грузовика вышел грузный бородатый мужчина в возрасте и помахал им, держа в руке оружие. — Сюда! Сюда! Идите сюда, пока эти твари не пересекли реку! Все лишь молча переглядывались, не в силах что-то ответить. Мужчина опустил руки и снова крикнул: — Быстрее! Пошевеливайтесь! Весь отряд перевел взгляд на Людвига. Немец нервно сглотнул, чувствуя, как во рту пересыхает, как колотится его сердце, как время на раздумья кончается. Он лишь надеялся, что решение, которое он принял, не будет худшим решением в его жизни. — Пойдём. Позади донесся лай, лишь укоренив уверенность Людвига в своём решении. Они ускорились, и двери автобусов открылись вслед за грузовиком. Людвиг толкнул Феличиано вперёд себя, чтобы не упустить его из виду. Людвиг помог ему залезть в грузовик и обернулся, чтобы помочь остальным, но понял, что все уже забрались в микроавтобусы: Яо, Кику, Ловино и Гилберт в первый, а Мэттью, Альфред, Артур, Франциск и Иван во второй. Людвигу не нравилось, что он остался отделённым от всей группы в присутствии незнакомцев, но времени на знакомства не было. Собаки выбежали из леса, за ними по пятам бежали их хозяева. — Гони! — крикнул Людвиг. Водитель ничего не ответил и вдавил педаль газа в пол, унося их как можно дальше от преследователей. Только когда люди Организации и их собаки превратились в точки на горизонте, Людвиг смог выдохнуть.