Стоя на краю света

Садык раскладывал свой спальник и почувствовал, что кто-то на него смотрит. Он развернулся и увидел, что Мэттью на него смотрит. — Что-то случилось? Мэттью не ответил, только посмотрел по сторонам и подполз к нему. Он прижался губами к его уху. Садык вздрогнул. — Сегодня. — Сегодня…? — Я готов. Я не могу больше ждать. Сегодня. Садык облизнул губы и посмотрел канадцу в глаза. — Ты уверен? — они сошлись всего несколько дней назад. Ему все еще казалось, что все происходит слишком быстро. Мэттью прикусил губу, и Садык нахмурился. — Ты переживаешь из-за чего-то. — Нет, — соврал Мэттью. Что ему ещё было говорить? Что у него просто плохое предчувствие, не подкреплённое ничем? Глупость. Простая глупость. Он поднял глаза наверх, в тёмное небо между скалистыми стенами. Над головой звёзды сияли, как тысяча маяков, указывающих путь. Это давало ощущение какого-то спокойствия. — Сегодня? — вопрос Садыка вернул сознание Мэттью в реальное время. Он кивнул. — Сегодня, — он коротко поцеловал его в губы и пошёл раскладывать свой спальник. *** Альфред слушал этот разговор, стоя в паре метров от них. Иван нашёл для них ровное местечко у ручья. Услышав диалог своего брата с Садыком, Альфред кое-что вспомнил. Он поднял свою сумку. — Что ищешь? — спросил Иван, с любопытством смотря на него, раскладывая спальник. — Кое-что, — отмахнулся Альфред, и Иван закатил глаза, доставая из своей сумки банку с ужином и аккуратно открывая её. Альфред нашёл то, что искал, и поднялся на ноги, перепрыгивая с камня на камень по скользкому дну холодного ручья, направляясь к Франциску и Артуру. Артур посмотрел на него и вздохнул. — Альфред, я не собираюсь читать тебе сказки на ночь, чтобы ты уснул. — Да я не за этим. Франциск, — француз едва успел поднять глаза, как в него прилетел небольшой мешочек, который он с трудом поймал. — Что это? Альфред улыбнулся. — Подарок. Он мне больше не нужен. И… — он повернулся к Артуру, — Прости меня. Альфреду не было нужды уточнять, что он имел в виду — они оба всё понимали без слов. Прежде, чем Артур успел что-то сказать в ответ, Альфред развернулся и ушёл прочь. Артур какое-то время с теплотой смотрел ему вслед, а затем повернулся к Франциску, пристально смотря на мешочек в его руке. — Что это за штука? — Эм… — Франциск спрятал мешок в карман, — Ничего особенного. Артур нахмурился. — Дай сюда. — Не буду, это моё. — Я верну, дай посмотреть. — Не-а. — Дай сюда, лягушка. — Нет, дорогой, это не твоё дело. — Да причём тут это, мне интересно, что ты от меня прячешь! — Ничего я не прячу! Артур сделал резвый шаг вперед, отталкивая руку Франциска, и выхватил мешок из его кармана. Посмотрев на его содержание, он усмехнулся. — Афродизиак? Зачем ему возвращать его тебе? Франциск пожал плечами. — Он сказал, что ему больше не надо. Он его ни разу не использовал, флакон такой же полный, как и в день, когда я его отдал. Артур ухмыльнулся. — Ты собирался на мне его использовать что ли, что так скрывался? Франциск улыбнулся в ответ. — Может быть. А может быть и нет. А может быть я и без него справляюсь. Артур фыркнул и бросил мешок обратно Франциску, думая о том, что отныне ему стоит внимательно следить за своей едой, и открыл спальник, указывая на него. — Залезай, герой-любовник. *** Садык не был уверен, хорошая ли это идея. Они были в закрытом ущелье с сильным эхо, и стоило кому-то проснуться, он бы тут же услышал, чем они занимаются. Но Мэттью стоял на своём. Он вызвался первым стоять на страже, так что у них был час. Как только все уснули, Мэттью разделся и юркнул в их общий спальный мешок. — Пора, — сказал Мэттью, убедившись, что последний из отряда уснул. Садык смотрел на него сквозь черную бандану, чувствуя себя почти что вором. Его сковал внезапный страх. Он не боялся, что их услышат, он боялся показать себя под маской. Он уже проходил через это. Его тревога нарастала с каждым днём. Он всю жизнь носил маску. Но почему? Теперь он наконец понимал, теперь, когда Мэттью был в его руках и касался его кожи своими тёплыми пальцами. Он боялся показывать себя, потому что в маске он был другим человеком. В маске он был великой и могущественной империей. Его боялись, его уважали. Но без маски… Кем он был? Никем, потому что мало кто знал его истинное лицо. Он вернулся в настоящее время. Губы Мэттью касались его губ. Садык покорно открылся ему, вовлекая в более глубокий поцелуй, который, казалось, длился вечно. — Садык… — прошептал Мэттью, зарываясь пальцами в волосы на его затылке. Садык открыл рот, чтобы что-то ответить, но его слова застряли в горле. Он начинал нервничать и чувствовал себя глупо, просто лёжа на месте без движения и слов. Мэттью заволновался. — Садык? К турку вернулся голос, но в нем не было почти никакой силы. — Я… Мэтти… Мэттью мягко провел пальцем по губам Садыка. — Я не стану судить тебя. Садык чуть было не потерял дар речи от того, как быстро Мэттью всё понял. Он лежал на месте, чувствуя, как ловкие пальцы Мэттью развязывают бандану. Они разом затаили дыхание, смотря друг другу в глаза. Их сердца колотились, и руки Мэттью дрожали, когда он снимал маску с его лица. Наконец он увидел его лицо. Целиком. Мэттью смотрел на него, чувствуя, как его дыхание сбивается, а сердце дрожит в груди, как запертая птица. О боже. Он прекрасен. Прекраснее всех мужчин, что Мэттью видел в своей жизни. Зачем было прятать такое невероятное лицо? Садык нервно заёрзал. Он не знал, о чем думает Мэттью, но расценил его густой румянец как положительный знак. — Мэтти? Мэттью чувствовал, как запылали его щёки. Садык говорил ему, что он красив, но как Мэттью может соревноваться с чем-то… подобным? — Мэтти? Голос Садыка вернул его с небес на землю, и Мэттью боялся моргнуть, лишь бы он не испарился. Он наклонился и снова поцеловал его, выбивая весь воздух из лёгких. — Ты невероятный, — Мэттью спустился губами к его челюсти. Тревога Садыка потихоньку уходила. — Не Призрак? Мэттью хихикнул и снова посмотрел ему в глаза. — И близко не рядом. — Значит, ты останешься со мной? — Если ты перестанешь цитировать «Призрака Оперы», да. Садык усмехнулся и обнял Мэттью. — Хорошо, хорошо… я не так хорош в романтике. — Тебе и не нужно. Ты себя давно в зеркало видел? Ты вообще когда-нибудь видел своё лицо? Ты прекрасен, Садык. Я даже рад, что ты никогда не снимаешь маску, иначе у меня бы точно не было шанса среди всех, кто боролся бы за твоё внимание. Садык покраснел, что происходило с ним совсем не часто. Он погладил Мэттью по волосам. Они пахли хвоей и свежестью даже после стольких дней в пути. — Нет. Я бы не обращал внимание ни на кого другого. Я бы хотел только тебя. — Нет, — меланхолично возразил Мэттью, — Ты бы никогда меня не заметил. Как все остальные. Садык поднял голову Мэттью со своего плеча обеими руками и погладил его мягкие розовые щёки, смотря прямо в глаза цвета индиго. — Я бы нашел тебя. — Почему ты не нашёл меня раньше? — прошептал Мэттью. В его глазах показались слёзы. Тяжело было принять то, что его начали замечать только после Восстания. Казалось странным, что из-за этого он был благодарен, что Восстание случилось. Это было неправильно. Садык вздохнул и прижался к его лбу своим. — Ты слышал про истории из цикла «Тысяча и одна ночь»? — Да. — Знаешь, откуда они появились? Мэттью помотал головой. — Очень много лет назад персидский шах по имени Шахрияр узнал о неверности своей жены и жены своего брата. Разъяренный, он казнил свою жену и женился снова. Но предательство преследовало его, и он решил, что все женщины одинаковы. В своей паранойе он начал жениться на молодых девушках лишь для того, чтобы на следующее же утро убивать невест, — глаза Садыка загорелись азартом — он любил рассказывать истории, и Мэттью вдруг почувствовал себя не обнаженным парнем, лежащим на другом мужчине, а маленьким ребёнком на коленях Франциска, читающего ему на ночь сказки. — Скоро советник шаха сказал ему, что достойных невест в стране не осталось, но дочь советника, Шахерезада, предложила себя в качестве новой жены. Она вышла замуж за шаха, знаю, что у неё мало времени. Будучи умной женщиной, вечером сразу после свадьбы она сказала мужу, что расскажет ему историю. Заинтригованный, он внимал каждому её слову. Когда взошло солнце, Шахрияр был уже полностью поглощён историей, но Шахерезада остановилась и сказала, чтобы он ждал следующей ночи, если желает узнать оставшееся. Шах ждал, и Шахерезада жила, создавая истории о джиннах и колдунах, о живых и мертвецах, приключениях и магии, эротике и смерти. Тысячу и одну ночь она рассказывала ему сказки, и по прошествии лет шах влюбился в неё и сохранил ей жизнь, — глаза Садыка загорелись ещё ярче, — Большую часть своей жизни я думал, что меня все боятся, и никому не доверял. Кто-то приближался ко мне ради богатства. Кто-то ради власти. Но я отталкивал их. Я нашёл тебя спустя столько лет поисков. Ты подобрался ближе, чем кто-либо. Шахерезада с каждой сказкой становилась ближе к шаху. Ты же завладел моим сердцем, просто будучи рядом. Ты заботился обо мне, единственный не отходил ни на шаг, когда я был при смерти. Ты всего лишь хотел, чтобы я ответил тебе тем же. И я с радостью это сделаю. Может, когда наши тысяча и одна ночь пройдут, мы останемся влюбленными друг в друга. А пока что стоит доверить судьбе решать, каким будет наш финал — счастливым или нет. — Шахерезада сама создавала свои истории? — голос Мэттью был мягким, но уверенным, — Мы тоже можем создать свою. Это наши жизни, мы имеем право строить их так, как хотим. Мы можем делать с ними то, что хотим. Садык взял ладони Мэттью в свои. — Да. Можем. Они снова сомкнулись губами, и дальше всё случилось очень быстро. Чужие руки блуждали по коже, и Мэттью раздвинул ноги, почувствовав влажные пальцы у входа. Он был занят тем, что покрывал шею Садыка поцелуями и укусами, пока турок вводил один палец. Мэттью вздохнул и отстранился, чтобы снова посмотреть на него. Он не верил, что этот мужчина хотел его и только его. Это было слишком хорошо, чтобы быть реальностью. Он поцеловал его в губы, и Садык протолкнул палец глубже. Мэттью оставлял поцелуи на его носу, щеках, челюсти, веках. Он был прекрасен целиком и полностью, и Мэттью хотел насладиться каждой его частью. Мэттью казалось, что они торопятся, но он действительно хотел этого. Это казалось правильным, и он верил, что сейчас — лучшее время. Мэттью переполняли чувства, дыхание сбивалось. В него вошёл ещё один палец, растягивая. Мэттью закусил губу, сдерживая болезненный вскрик, и рука Садыка опустилась к его члену. Мэттью тихо застонал, зарываясь лицом в шею турка. Садык продолжил растягивать его, вводя ещё один палец. Боль от этого не могла сравниться с наслаждением, которое испытывал канадец. Мэттью едва сдерживал хриплые стоны. Садык продолжал работать двумя руками, не переставая искать простату. Когда Мэттью резко вдохнул и толкнулся бедрами в его сторону, он понял, что нашёл то, что искал. При каждом движении он старался попадать по комку нервов. Минуты спустя Мэттью дрожал, едва сдерживая возбуждение. — Садык, — стонал он, касаясь губами его шеи, — Пожалуйста. Садык снова поцеловал его, вынимая пальцы. Он перевернул их так, чтобы Мэттью лёжал под ним. Турок с любопытством наблюдал за удивлением в широко раскрытых глазах Мэттью. Он был слишком милым, это просто преступно. Садык опять поцеловал его, и канадец начал ерзать в нетерпении, цепляясь за его плечи. Садык спустился ниже, кусая его ключицу и проводя языком по розовой ареоле на груди. Мэттью впился ногтями в плечи Садыка и толкнулся бедрами, прижимаясь к нему ближе. — Садык, я не могу… — он тяжело дышал, слишком чувствительный после стольких месяцев одиночества, и Садык тут же отстранился. Мэттью посмотрел на него, пока Садык разглядывал его тело, и по его щекам разлился густой румянец. Он не привык быть под пристальным взглядом настолько красивого мужчины. Садык с трудом оторвал взгляд от Мэттью и осмотрел ущелье. Все спали. Хорошо. Он снова посмотрел на Мэттью, в его большие, невинные глаза. Садык подхватил его под коленями и раздвинул ноги шире. Он придвинулся ближе. — Мэтти, — Садык начал входить, смотря на лицо Мэттью в поисках малейшего дискомфорта. Но лицо канадца выражало лишь блаженство. Он вошёл до предела. Мэттью наконец почувствовал себя заполненным. Казалось, прошли годы с последнего раза, когда он чувствовал что-то подобное. Он поднял на него прикрытые глаза, и Садык понял намёк, выходя и снова толкаясь внутрь. Мэттью был узким. Садык едва сдерживался, чтобы не начать двигаться с максимальной скоростью. Под ним Мэттью начал двигаться в такт, всё ещё чувствуя слабую боль. Он не мог перестать смотреть на Садыка, который наконец-то находился так близко. Турок ускорил движения, помогая Мэттью рукой. Смотря на его внушительный размер, Садык задумался о том, что хотел бы когда-нибудь побыть и принимающей стороной… но сейчас он слишком сильно наслаждался стонами Мэттью под собой. Садык вновь попал по комку нервов, и Канадец прикусил руку, чтобы сдержать вскрик. Садык взял его за запястье и отвел ладонь от лица, чтобы поцеловать его губы. Садык был готов отстраниться, но Мэттью обвил руками его шею и снова притянул к себе. Они соприкоснулись лбами, смотря друг другу в глаза, дыша одним воздухом. Мэттью стонал его имя, прижимаясь крепче. Садык опустился губами на его шею, и Мэттью запрокинул голову назад, кончая. Оргазм накрыл Мэттью с головой, и он крепко сжался вокруг Садыка. Турок нежно укусил его шею, заполняя собой. Садык упал рядом с ним, притягивая к себе и снова целуя. Мэттью был изнеможден долгимм днями ходьбы и тревогой, и его глаза начали закрываться сами собой. Они молчали несколько минут, пытаясь перевести дыхание. Звезды над ними сияли ярче обычного. — Знаешь, — хитро начал Садык, — Я хотел сделать это с тех пор, как увидел, как ты развлекаешься один в лесу пару недель назад. Мэттью напрягся, краснея с ног до головы. — Ч-что? Ты это видел? — Да, но не нужно смущаться… — Как я могу не смущаться? — пискнул Мэттью, залезая глубже в спальник, — Боже, за что… — Я уверяю тебя, ты был очень милым, — Садык поцеловал его в нос. Мэттью улыбнулся и зевнул, притираясь ближе. Холод начинал пробираться к нему, и он был благодарен за тепло Садыка. На другой стороне ущелья громко храпел Гилберт, а Альфред вёл с кем-то во сне оживленные дебаты. — Садык? — Да, сладость? — Расскажи мне сказку. Садык задумался на секунду. Пожалуй, начну с вступления. — Однажды жил рыбак — очень старый и очень бедный. Каждый день он забрасывал в море невод ровно четыре раза. В один день он закинул сети и выловил мёртвого осла. Второй раз его уловом стал клубок водорослей. На третью попытку он выловил осколки стекла и посуды. На четвёртый, последний раз он забросил сеть, обращаясь к Богу. Выловил он медный сосуд с печатью Соломона на нем. Старик обрадовался, думая, что продаст сосуд за большие деньги. Вот оно, начало нашей истории. — Терзаемый любопытством, рыбак открыл сосуд, поддев крышку ножом. Из сосуда в окружении клубов чёрного дыма появился джинн. Напуганный до смерти, рыбак сказал джинну, что царя Соломона нет в живых много сотен лет. Джинн обрадовался своему освобождению и пообещал рыбаку дар: право выбрать, как он умрёт. Рыбак обхитрил Джинна. Это мой выбор. Я могу обхитрить Джинна. Луна светила высоко в небесах, когда они оба уснули, закончив историю лишь наполовину.