Стоя на краю света

Франциск перекатился на бок в своем спальнике, ощупывая рукой место перед собой. Больше всего сейчас он хотел притянуть к себе Артура, обнять его и удерживать близко к себе так долго, как сможет. Не найдя Артура рядом с собой, он открыл глаза и увидел, что Британца не было в палатке вообще. — Артур? — пробормотал он и сел, вздрагивая от холодного ветра, ударившего по обнажённой коже. Он все ещё не мог поверить, что вчера отказал кому-то в сексе. Сексе с ним. Он не мог вспомнить, чтобы это когда-то прежде случалось, но все же это случилось и служило дополнительным доказательством тому, что он любил Артура всем сердцем и был готов отречься от своих естественных потребностей ради него. Потому что секс правда был для него чем-то естественным. Он накинул на себя одежду и провел рукой по шраму на шее. Его пальцы были холодными, как лёд, и он зашипел, прикоснувшись к тонкой коже, покрытой рубцами. Несколько дней назад он обнаружил, что не может активно двигать шеей, чтобы не рисковать открыть затянувшиеся раны. Больше всего он не хотел, чтобы остальные переживали из-за него и пытались ему помочь. Сейчас их внимание должно быть на том, чтобы остаться в живых. Он вылез из палатки. Ему не пришлось долго осматриваться, чтобы заметить Артура, сидящего у остатков костра, подтянув ноги к груди, обхватив их руками и положив подбородок на колени. Франциск подошел к нему и сел рядом. — Что ты делаешь? Сейчас слишком холодно, чтобы сидеть здесь в такой лёгкой одежде. Ты заболеешь. Пойдём обратно… — Мои руки горят, — признался Артур настолько тихо, что Франциск едва его расслышал. — Ч-что? — Я сказал, мои ладони горят, — процедил Артур, раздраженно хватаясь руками за колени, — Чёртова магия. Я был неосторожен и вышел за границы своих возможностей. Она обожгла меня, и мои руки до сих пор горят, — они начали гореть посреди ночи и Артур не смог вытерпеть боль и просто пойти спать. Он вышел на улицу и зарылся руками в снег, надеясь смягчить боль. Помогло едва ли. Ему казалось, что огонь идёт из-под его кожи. Франциск взял одну из забинтованных ладоней Артура в свою и дернулся от резкого жара. — Я чувствую его. — Мне кажется, будто мои руки в огне, — раздраженно вздохнул Артур, — И ещё они чешутся. Франциск не знал, что ответить. Он никогда не видел ничего подобного, что ему оставалось сказать? Пойти отдохнуть и надеяться, что полегчает? Он никогда не связывался с магией, откуда ему знать, как справляться с её последствиями? Он решил промолчать. Артур сжал ладони, пока его костяшки не побелели, не думая о том, что от этого руки болят ещё больше. — Какой же я идиот. С чего я вообще взял, что это сработает? Я вечно говорю Альфреду не бросаться с головой в авантюры, а сам сижу здесь с двумя бесполезными руками. На что я вообще гожусь теперь? Франциск напрягся. — Теперь? В смысле… это навсегда? Артур вздохнул, опустив глаза и наблюдая за тем, как сухой степной ветер уносит вдаль пепел от костра. — Нет. Магия это лишь энергия. Я призвал слишком много, и теперь она заперта в моих руках. Я не успел выпустить её всю, прежде чем потерял сознание. Наверное, пройдут недели, но я не хочу ждать так долго. Я отказываюсь быть простым наблюдателем. Моя ошибка не должна ставить под удар всю группу. Я отдал им так много. Сколько пройдёт времени, прежде чем мне будет больше нечего дать? Франциск был так обеспокоен Артуром, что не заметил, что ночью шёл снег. На сухой траве лежало сантиметров пятнадцать свежего снега. — Артур, тебе стоит одеваться теплее, — сказал Франциск, не зная, как правильно реагировать на эмоциональный всплеск Артура. Этого явно не стоило делать, потому что Артур резко повернулся к нему и взорвался: — И ты туда же, уже надо мной кудахтаешь! Хватит! Я не ребенок, за мной не надо присматривать! Прежде чем Франциск смог его переубедить, Артур встал и в гневе ушёл обратно в палатку. Ну, по крайней мере теперь он не замёрзнет. Он собирался пойти внутрь сам и поговорить с Артуром, так как не мог не волноваться за него. За все годы, что Франциск знал его, Артур всегда больше всего ненавидел чувствовать себя беспомощным. Всю свою историю он старался всегда быть готовым ко всему. Но сейчас… кто мог ожидать такое? Он был на полпути, как вдруг услышал шелест другой палатки. Обернувшись, он увидел растрепанного Мэттью, вылезающего из их с Садыком палатки. Что-то в его внешности — цвет его лица, то, как он шёл вприпрыжку, как осматривался, будто рядом не было никакой опасности — заставило Франциска улыбнуться. — Доброе утро, Матье. Ты сегодня особенно радостный. Мэттью улыбнулся в ответ. — Праздную то, что мы все остались живы, — неубедительно соврал он. По крайней мере для Франциска. Его улыбка превратилась в ухмылку, и Мэттью покраснел. Неудивительно, что Франциск сразу догадался, что произошло между ними прошлой ночью, при том, что самого Франциска и близко не было у их палатки. По крайней мере Мэттью на это надеялся. К счастью, им не пришлось это обсуждать, так как Франциск лишь кивнул и вернулся к себе. Мэттью нахмурился. Да, то, что Франциск не стал развивать эту тему, было на руку, но обычно, когда дело касалось секса и Мэттью, они всегда это обсуждали — Франциск с детства просил его быть с ним открытым, так как не хотел, чтобы Мэттью стеснялся идти к нему за советом. Мэттью насторожился, увидев снег на земле. Зима наступала, и им нужно было уходить из степи. Рядом не было следов животных, и Мэттью сомневался, что после первого снегопада в прериях осталось хоть что-то живое. Посмотрите на нас. Мы, величайшие создания на планете, без понятия, как справиться с силами природы. Какая ирония. Альфред, в это время, вовсе не мёрз. Он притёрся ближе к Ивану в их общем спальном мешке, слишком довольный таким раскладом вещей, чтобы двигаться, пусть они и привыкли вставать на рассвете. Он перекатился на бок и поднял глаза на все ещё спящего Ивана. Альфред провел губами по его шее. — Утречка. Иван тут же открыл один глаз. Он привык спать некрепко и чувствовал все, что происходило вокруг него. Он улыбнулся, вспоминая прошлую ночь. — Доброе утро, Альфред, — он вдохнул носом и моргнул, — Снег выпал. — Что? Как ты это понял? — Я русский, — отшутился Иван. На самом деле он понял это по запаху. Снег имел свой холодный, ледяной, непередаваемый словами запах, который напоминал ему о доме… и обо всем, что произошло там за последние месяцы. Существовала ли Россия? Нет. Он знал, что от него, как от страны ничего не осталось. Он был смертным, и страной его считали лишь другие страны. Статус страны определяли её граждане, это было универсальное правило. Все они лишь лгали себе, пытаясь сбежать от истины. Альфред поцеловал его, на этот раз уже в губы, и снова залез в спальник, стоило ему почувствовать укол холодного воздуха на своей коже. Иван хихикнул и сел, перекидывая Альфреду его одежду. Американец тут же начал одеваться. — Боже, я не верю, что говорю это, но я бы сейчас согласился одеться в зимнюю советскую форму, чтобы сбежать от этого холода. — Хватит ныть. Снег едва выпал. Нам повезло, что за нами не охотится Генерал Мороз. — Да? У твоего Генерала Мороза, часом, нет дочери? Потому что она, как я погляжу, та ещё сука. Иван засмеялся. — Возможно. Альфред дрожал, но пытался сдерживаться. Обычно во время зимы он оставался дома. Он вспомнил самую холодную зиму в своей истории — 1936 год. Он тогда посещал Средний Запад, по которому ударили Великая Депрессия и засуха. Будто этого было недостаточно, по стране ударили морозы, и Альфреду пришлось переживать их в Миннесоте со своей дочерью. В некоторых крайних штатах ещё не было электричества, и, как назло, Минерва была одной из них. Почти всю зиму они проводили у костра, а когда у них кончились дрова, он или Минни шли за ними на улицу, после чего у них уходило несколько часов на то, чтобы согреться. Февраль они провели взаперти, пока на улицах лежали сугробы высотой с человека и ледяной ветер просачивался сквозь самые плотные окна. Когда по стране начали устанавливать обогреваюшие системы, Альфред воспользовался этим, как мог. Что-то подсказывало ему, что эта зима будет не так далека от февраля 1936 года. Эта мысль нервировала его, и он задрожал сильнее, плотнее укутываясь в куртку. Он с завистью смотрел на Ивана, расхаживающего на морозе без тени дискомфорта, будто даже улыбаясь снегу. Чертов странный коммуняка и его фокусы. Альфред пришёл к осознанию того, что такая большая разница между ними и делала Ивана привлекательным для него, и был благодарен за это. Он удивился, увидев Людвига, стоящего в центре лагеря там, где обычно стоял Артур. Он так привык видеть британца раздающим указания на день, что это зрелище вводило в ступор. Альфред осмотрелся, едва слушая, что говорит Людвиг, и не нашел Артура среди остальных. Зато на месте был Франциск, и выглядел далеко не счастливым. Не уделяя Людвигу внимания, Альфред широким шагом направился к палатке Артура. Иван схватил его за плечо. — Ты куда собрался? Грубо уходить, когда тебе дают указания. — Арти, — ответил Альфред и стряхнул с себя его руку и продолжил идти. Иван лишь закатил глаза. — Невоспитанный американец. Альфред проигнорировал то, что, вероятно, было оскорблением, и нырнул в палатку. Там он нашёл Артура, сидящего, скрестив ноги, спиной к входу и смотрящего в стену из синего нейлона. — Арти? — в голосе Альфреда слышалась тревога. Обычно Артур оборачивался на звук открытия форточки или тишайший шаг — в последнее время он всегда был на взводе. Сейчас что-то было не так. — Арти? — он сел рядом, — Арт? Все в порядке? Артур не обернулся. — Посмотри, что это безумие с нами сделало, Альфред. Мы так отвлеклись на большие проблемы, что не замечаем, как нас убивают простые мелочи. Как по щелчку пальцев, Альфред перенёсся назад в прошлое. Альфред прокашлялся несколько раз, держа платок у рта и чувствуя отвращение от ощущения жидкости, поднимающейся из лёгких в горло. Он сглотнул, стараясь сдержать рвотный позыв, и постучал в дверь. Сквозь плотный дуб донесся едва слышный голос Артура. — З-заходи. Артур задыхался и прокашлялся несколько раз, прежде чем смог поздороваться с Альфредом. Он закрыл за ним дверь и оскалился. — Что ты здесь делаешь? Я сказал тебе держаться от меня подальше. — Я болен, — Альфред шмыгнул носом, — И ты тоже. Артур развернулся обратно к окну, в которое прежде смотрел на самолёты, взлетающие с ближайшей базы. — Тебе нужно быть дома. Насколько я знаю, у тебя тоже немало больных людей. — Я хотел тебя увидеть, — признался Альфред, оставляя свои вещи в случайном месте. Он знал, что Артур ненавидит, когда он разбрасывает вещи, но он был слишком уставшим, чтобы сложить их нормально. Он подошёл к Артуру и осмотрел его, — Ты выглядишь ужасно бледным. Ты должен быть в кровати. Глаза Артура оставались сосредоточенными на горизонте. Пролетевший над ними самолёт заставил все здание трястись. — Я не могу оставаться в постели, Америка. Идёт война, если ты не заметил. И я в её эпицентре. Альфред обиженно выдохнул. Он знал, что ему не стоит лезть в чужие дела, но он не мог просто смотреть, как Артур без задней мысли ныряет в военные действия. К тому же, ему нужно было доказать Алехандро на юге, что Техас был отвоеван законно, и что Мексика не получит его назад, присоединившись к Людвигу. Хотя, возможно ему вовсе не стоило вмешиваться в политические войны в Мексике. Альфред хотел настоять, что Артуру нужно отдохнуть, но он знал, что от этого не будет проку. Он не хотел ещё больше утомлять британца спором, который точно проиграет. Он вздохнул. — Я видел Мэтти прежде чем уйти. Артур наконец посмотрел на него. — Он тоже болеет? Альфред кивнул. — Не так сильно, как мы, но он все ещё на больничном. Он хотел навестить Францию, но я сказал ему сюда не приезжать. — Оно и к лучшему, — Артур вернулся глазами к окну, — Он наверное переживает, бедняга. Лягушка слишком близко к Германии, — он замер и, помешкав, спросил, — Как он там вообще? Ты же высадился во Франции, верно? До войны Альфред бы позволил себе едкий комментарий. До войны, когда каждый вздох не давался ему с таким трудом. — Он болеет. Тяжело. Тяжелее, чем ты. — А ты? Альфред сглотнул. Артур развернулся в его сторону. — Даже не думай снова прятать такое от меня, Америка, я вижу тебя насквозь. — Я не знаю, — признал Альфред, чувствуя себя поверженным, — Я держусь, как могу, но я не понимаю, что это. Говорят, что пневмония, но лекарства от неё не помогают и симптомы другие. От войны и так тяжело, так ещё и природа решила ударить по нашим слабым местам. Артур сощурился. — Я спросил о том, как ты себя чувствуешь, а не о том, узнал ли ты, что это. Альфред сглотнул и облизнул губы. — Всё нормально. Я… в порядке. Не волнуйся обо мне. У тебя здесь такой бардак, не отвлекайся на меня. Я приехал помочь. — Приятно видеть, что ты наконец выбрался из своего личного мирка, — холодно прорычал Артур и прокашлялся. Его глаза покраснели, волосы были растрепаны. Он не давал возможности понять степень своей болезни из-за вечно собранного и профессионального внешнего вида. Альфреда это неслабо тревожило. — Ты знаешь, что я не могу оставаться в стороне, когда ты просишь меня о помощи. — Я не просил о помощи! — набросился на него Артур и снова закашлялся. Он выглядел измотанным, — Посмотри, что это безумие с нами сделало, Альфред. Мы так отвлеклись на большие проблемы, что не замечаем, как нас убивают простые мелочи. Дыхание Альфреда сбилось. — Мы не умрём, Арти. Мы не можем, мы страны. Артур покачал головой. — Война уносит солдат, а эпидемия — всех остальных, кто остался в тылу. Если мы потеряем своих людей, не останется тех, кто будет считать нас странами. Теперь Альфред чувствовал её — эту печаль в глазах Артура. Они оба знали, что война подходит к концу, но Артур не видел победы, пока не разрешит проблему с болезнью. Он слишком много вытерпел — больше, чем Альфред может себе представить. Альфред обнял Артура, который тут же начал брыкаться и отталкивать его. — Пусти! Я болею! — Арти, — Альфред удержал его силой, — Арти, прекрати. Артур побежденно застонал и перестал дёргаться. — Америка… Альфред не ответил, продолжая держать его. Делать всё, чтобы он был в безопасности. Артур терял силы. — Все кончено. Все почти кончено. Мы так близки. Скоро со всем будет покончено, и с этой войной, и с этой эпидемией… и мы сможем жить дальше. Я просто хочу, чтобы это кончилось. Я так устал. — Война скоро кончится, Арти. Однажды она должна кончиться. Всё рано или поздно кончается. Война кончилась, но не испанский грипп. Так его называли, думая, что он пришёл из Испании, когда на деле его принесли с собой американские войска, отправившиеся на помощь в Европу. Возможно, Артур был прав. Все ожидали войну, но никто не ожидал эпидемии. Первая Мировая война унесла жизни тридцати семи миллионов человек… грипп унёс почти сотню. Не было никаких предупреждений — болезнь не объявляет о наступлении. Воспоминания о ней были навсегда выжжены в памяти Альфреда, и этот урок он запомнил навсегда: общая картина, какой бы красивой и величественной она не казалась, это лишь занавеска, накинутая на потрескавшееся, кроваво-красное окно, которое постепенно разъедает время. Они смотрели на это прекрасное, невероятное окно и не замечали трещин до самого конца, пока не стало поздно, пока ветер не переменился и не распахнул занавески. Им нужно было оставаться осторожными. Они не могли позволить себе делать ошибки. Они не моги позволить себе попасть в иллюзию. Нельзя было слепо верить, что их план идеален. Он подумал об их прошлом разговоре и о том, что он сказал. Всё рано или поздно кончится. А разве ещё не кончилось? Миру уже пришёл конец. Закончится ли Восстание? Или оно остановится на десяток лет и возобновится с новой силой, как было с Мировыми войнами? Или это что-то уже совершенно иное? В любом случае Альфред не мог позволить Артуру отрезать себя от остальных. Они нуждались в нём, и если остальные в этом не признаются, Альфред сделает это за них. Один раз он уже чуть не потерял его, он точно не собирается терять его снова, когда он был здесь, рядом с ним, дышащий, говорящий, живой. Видеть, как Артур сдаётся труднее, чем видеть его смерть. Если бы он умер, он бы погиб, сражаясь, но сейчас… Альфред хотел обнять его, но что-то ему помешало. Это была не великая, пусть и измотанная, Британская Империя. Это был человек, пытающийся смириться с тем, что его главная сила чуть не убила его и тех, кого он обязался защищать. Поэтому он пошёл по другому пути. — Мы не умрем, Арти. Мы не можем — мы же страны. Артур фыркнул, вспоминая их старый разговор. — Нет. Больше нет. — Кто это сказал? Люди? Люди могут обманываться и ошибаться. Да, может мы смертны, но это не значит, что наша работа окончена. Мы были рождены для того, чтобы вести за собой людей. Пока у нас есть эта сила, ничто нас не остановит. Артур цокнул языком. Альфред, видимо, никогда не отпустит свою неизменную идиотскую мантру про героизм. Он ненавидел сам тот факт, что из всех людей именно Альфред мог убедить его в том, что он сильный, что он справится. Артур сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — Всё рано или поздно закончится. Но я больше не доверяю самому себе. Я не смогу вести группу, пока не буду уверен в том, что контролирую свои силы. На время я уйду с роли лидера. Так будет лучше для всех. Альфред удивленно моргнул. Он не мог представить, как группа сможет функционировать без Артура во главе. В любой другой ситуации он бы предложил свою кандидатуру, но сейчас он знал, что не готов. Пока не готов. В памяти всплыл день, когда он убил человека из-за Мардж. Жестоко, кровожадно, бесчеловечно убил… он не мог рисковать. Вдруг он снова вернётся в то состояние? Альфред сглотнул. — Тогда кто? Артур посмотрел на него, и Альфред наконец заметил, насколько он был уставшим. Тёмные круги под глазами, бледная, серая кожа — будто он вернулся во времена Мировых войн. — Не…? — на лице Артура читалось удивление от того, что Альфред не предложил самого себя. Впрочем, оно и к лучшему. Альфред знал, что означает этот вопрос. — Неа. Я подожду до столицы. Артур знал, что Альфред лжёт. Он никогда не умел это скрывать из-за привычки отводить глаза в сторону и нервно перебирать пальцами. Но удивление подавило подозрение. Альфред очень любил быть главным. Неужели Восстание его изменило? Артур не знал, стоит ли ему гордиться своей бывшей колонией или переживать за него, но что-то подсказывало, что он скоро узнает правду. Артур начал думать, кто сможет занять его место. У всех были свои недостатки и полезные навыки, но почему он вообще должен это решать? Да, его никто лидером не выбирал, но это казалось ему естественным решением. А сейчас? Вдруг до Артура донесся низкий и командующий голос Людвига, и он понял. Людвиг. Как только стало понятно, что Артур не способен больше вести за собой отряд, немец без раздумий взял на себя организацию группы. Никто не задавал вопросов, никто не просил его, никто не голосовал. Он просто был там, будто командование — его врожденная функция. Никто не возмущался, все покорно слушались немца, управляющего процессом сборки лагеря. Возможно это риск, возможно ничего не получится, и Артур слегка волновался, вспоминая опыт Людвига в управлении нестабильным государством, но попробовать определённо стоило. Альфред посмотрел на него, вероятно, думая о том же. — Людвиг? Артур кивнул. — Думаешь, это правильно? — Почему я вообще его спрашиваю? Альфред посмотрел на него с кривой улыбкой. — Арти, ты чуть не умер, спасая нас. Я уверен, что твой выбор будет лучшим. Артур будто снова смог дышать. Альфред, судя по всему, тоже расслабился. Он кивнул на руки Артура. — Когда они заживут? — Боюсь, не скоро, — ответил Артур, и Альфред хотел пнуть себя за то, что снова поднял эту тему, — Магия оставляет след на всём, чего касается. Обычному глазу это не видно, но мы, маги, это замечаем. По большей части магия безопасна, если использовать её с умом. Но если маг превышает лимиты своих способностей, — он тяжело вздохнул, — След становится намного более заметным. — Но они же пройдут, так? — с надеждой спросил Альфред, — Рано или поздно? — Я правда не знаю, Альфред. Но даже если они останутся, это не значит, что я буду отлынивать. Альфред хотел сказать ему, чтобы он отдохнул, но понял, что лучше будет промолчать. Никто не мог просто так взять и сказать бывшей Британской Империи, что ему нужно отдохнуть — это чревато подзатыльником и нравоучительной лекцией. Артур краем глаза заметил, как Альфред улыбается. — Что? — Ничего, трудоголик, — Альфред дружелюбно усмехнулся, — Пошли. Нам пора вылезать, пока Людвиг на нас не налаял. — Пожалуй, ты прав, — согласился Артур и поднялся. Он не мог помогать руками, но голова и ноги у него были на месте. Альфред покинул палатку первым, из-за чего Артур заметил, что он прихрамывает. Артур усмехнулся. — Я бы на твоём месте следил за походкой, — пробормотал Артур, вставая рядом, — Хотя не думаю, что я один вас вчера слышал. Альфред остановился на месте, как вкопанный, и густо покраснел. — Т-ты слышал? Артур закатил глаза. — Ты всегда был громким. Просто хотел сказать, что я… — Артур громко прочистил горло, — счастливзатебяКХМ. Альфреду потребовалось время, чтобы разобрать то, что пробормотал Артур, и он снова весело улыбнулся. Он уже было открыл рот, чтобы ответить, но Артур не выдержал: — В следующий раз просто контролируй громкость своего голоса. Некоторые люди ночью предпочитают спать, — на этом британец пошел обратно к своей палатке, где его ждал чересчур довольный Франциск, прекрасно понимающий, о чем они только что говорили. Артур со всей силы наступил ему на ногу, и Франциск отпрыгнул в сторону, болезненно вскрикнув. — Возвращайся к работе, лягушка. Солнце встаёт, нам пора уходить. Франциск улыбнулся и в шутку отсалютовал. — Так точно, мой командир! Артур нахмурился и отвернулся от него, чтобы свернуть палатку, а затем улыбнулся сам себе. Возможно, однажды и Альфред сможет быть счастлив за него.