Стоя на краю света

Феличиано не мог уснуть. Стоило ему закрыть глаза, и в голове проносились воспоминания о прошедшем дне, о демоне и пламени, поглощающем все на своём пути. Сдавшись, он подполз к крепко спящему Людвигу и потряс его за плечо. — Людвиг… Людвиг, проснись пожалуйста. Людвиг дернулся и открыл глаза. Он повернулся к Феличиано, который выглядел не на шутку встревоженным. — Что такое, Фели? Феличиано зажмурился, его нижняя губа задрожала. — Я не могу уснуть… меня не отпускает, — он нервно выдохнул. — Фели… — Людвиг вздохнул и успокаивающе провел рукой по взъерошенным рыжим волосам, — Все будет хорошо. Всё позади, никто тебе не навредит. — С чего вдруг?! — неожиданно взорвался Феличиано, — Мы всегда в шаге от смерти, и никогда не знаем, когда на нас нападут со спины! — Не нападут, — он взял руки Феличиано в свои и провел большими пальцами по трясущимся костяшкам, — Пока я здесь. Итальянец тяжело выдохнул, отводя глаза в сторону. Не зная, что им движет, Людвиг выпалил: — Знаешь, почему я буду защищать тебя от чего угодно? — он нервничал, понимая, куда идёт этот разговор, но он не мог больше ждать. Ему нужно было проявить инициативу, иначе Феличиано никогда ничего не поймёт и они потеряют свой последний шанс. Феличиано поднял глаза на него. — Почему? Настал момент истины. Он взял его за плечо и притянул к себе, чтобы их губы сомкнулись. Глаза Феличиано расширились и он испуганно отпрянул. — Людвиг? — он смотрел на него глазами потерянного щенка. — Какой же ты всё-таки болван, — Людвиг вздохнул, отводя взгляд в сторону, — Я люблю тебя. Давно. Как ты до сих пор этого не понял? Феличиано удивленно моргнул. — Вообще… я давно всё понял. Людвиг не мог поверить своим ушам, и в нем загорелся гнев. Он схватил Феличиано за плечи и потряс. — Тогда почему ты молчал всё это время? — Мне было страшно! Я не хотел, чтобы наша дружба развалилась, если у нас ничего не получится… я боялся, что ты меня возненавидишь… извини меня. Людвиг прижал Феличиано к своей груди. — С чего ты взял, что я буду тебя ненавидеть, даже если ничего не получится? Я всегда буду твоим другом, Фели, но я хочу большего, — Людвиг почувствовал, как во рту пересохло, — Так что скажешь? Стоит попробовать, пока не поздно? Феличиано затих, глубже зарывшись лицом в плечо Людвига. Затем он потянулся вверх, оставляя на губах оторопевшего немца поцелуй. — Стоит. Я тоже люблю тебя. Людвиг улыбнулся, целуя его в макушку. Такие проявления чувств были для него несвойственны, и Феличиано понимал это, из-за чего покраснел. — Ну что, теперь сможешь заснуть? Феличиано помотал головой, и Людвиг нахмурился. Итальянец хитро улыбнулся. — Только если с тобой. Людвиг удивился такому предложению, но вспомнил, что итальянец не так прост, как кажется. Маленький чертёнок. Людвиг подвинулся, открывая спальный мешок. — Залезай. Феличиано усмехнулся и залез в спальник, счастливо улыбаясь, когда вокруг его плеч сомкнулись чужие сильные руки. — Спокойной ночи, meine liebe¹ Но Феличиано уже крепко спал.

***

— Ты уверен, что ты в порядке? — Я в норме, — настаивал Садык. Помимо нескольких синяков и ссадин он был в полном порядке. Разве что его нога продолжала нещадно ныть, но с этим сделать было ничего нельзя. Мэттью помотал головой. — Сегодня был адский день. Садык улыбнулся. — Ну… не во всём. Мэттью поднял на него глаза и тут же смущенно отвел их в сторону. — Да, есть такое… Неловкая тишина. — Извини, что позволил им дотронуться до тебя, — Садык не успел разбить им морды, прежде чем Сет повалил его на землю, но сейчас он хотел этого больше всего на свете. — Ты не виноват. — Я поцеловал тебя. Я отвлек тебя. Я должен был выбрать другое время. — Разве мы уже это не обсуждали? Садык замолк и натянул капюшон сильнее. — Хочешь попробовать снова? — Кто сказал, что нам нужно пробовать? — Мэттью взял его за руку. Садык притянул Мэттью к себе и прижался к его губам своими. Мэттью поначалу напрягся, но вскоре ответил, обняв турка за шею и потянув его капюшон вниз. Садык отпрянул. — Я не думаю… что готов к этому. Пока что. — К чему? — Мэттью едва успевал дышать. — Моё лицо, — Садык знал, что звучит глупо, — Я никому его никогда не показывал, — "Кроме Греции…" –подумал Садык, вспоминая, как впервые показал ему свое лицо. Их отношения были самыми длинными в его жизни, и каждый раз, когда он вспоминал их, его горло предательски саднило. — Оу… — Мэттью старался не показывать своего разочарования, — Что мне сделать? — Останься со мной. Однажды это случится, просто мне нужно быть уверенным в нас. То, что произошло сегодня было таким… внезапным, — Не верю, что из всех людей на свете я не хочу торопить события. В конце концов, это же Мэттью. Мэттью заслуживает любящих, крепких отношений, а не мимолетной интрижки. Сейчас не время делать ошибки. Ошибки слишком дорого стоят. Мэттью моргнул, не ожидая, что Садык будет таким… внимательным. Он чувствовал, как горят его щеки. — Х-хорошо… Наверное, правда, не стоит торопиться, тем более с твоей лодыжкой и моим коленом. — И то верно, — усмехнулся Садык, — Я хочу, чтобы, когда это случится, это сделал ты. В смысле, снял с меня маску, — к своему стыду он понял, что тоже краснеет. — Как клишированно, — улыбнулся Мэттью. Садык усмехнулся и опустил голову. — Знаю, знаю, я старый. — Мне нужно всего лишь смириться с тем, что ты — Турция, и будет даже мило. Садык стрельнул на него обиженным взглядом. — Ты, оказывается, тот ещё засранец. — Не та черта, которую многие от меня ожидают, но да, — Мэттью взялся за нижний край его кофты. Садык напрягся. — Ты чего творишь? Мэттью ответил ему самым невинным взглядом на свете. — Раз уж я не могу видеть твоё лицо, то дай хотя бы посмотреть на остального тебя. — Но если ты снимешь её, то и лицо увидишь. Мэттью закатил глаза. — Ладно. Если это так много для тебя значит… — он отпустил Садыка и начал снимать с себя рубашку и джинсы. Садык нервно сглотнул, стараясь сдержать возбуждение при виде почти обнаженного Мэттью. — Мэтти… я думал, мы договорились… — Ой, не вредничай. Я не собираюсь заходить слишком далеко, — голос Мэттью оставался спокойным, несмотря на его ярко-красное лицо. Он умел правильно себя подать, за что спасибо нужно сказать воспитанию Франциска. Он отбросил одежду в кучу, — Я хочу ощутить тебя. Пожалуйста? — Садык собирался сказать «нет», но Мэттью закончил начатое, раздеваясь до конца, и сел перед ним, обнажённый, с немой просьбой в глазах. Садык сглотнул. — Хорошо. Отвернись. Мэттью послушался, и Садык успел мельком увидеть его сзади. Канадец явно унаследовал от Франциска не только волосы. Садык разделся, лёг в спальник и прикрыл лицо рукой. — Я готов, залезай и не подглядывай. Мэттью развернулся и засмеялся. — Боже, ну и дурень, — Садык был бы готов поспорить с этим утверждением, если бы не руки Мэттью, спускающиеся по его торсу. — Вау, — выдохнул Мэттью. Он нечеловечески красив. Будто передо мной античный бог, — Теперь я не могу дождаться, когда увижу твоё лицо. — Терпение, — проговорил Садык сквозь улыбку и взял лежащую рядом футболку, накидывая её на лицо. Он принял Мэттью в свои руки, и как только их кожа соприкоснулась, он почувствовал искру. Мэттью положил голову ему на грудь и провел пальцами по смуглой коже. Садык вздрогнул. — Надо было прийти к этому раньше, — радостно выдохнул Мэттью. Садык пожал плечами и положил руку на плечо Мэттью. — Я был бы не против, — он помолчал несколько секунд, а затем добавил, — Ты прекрасен, — Опять я превращаюсь в сопли… Мэттью довольно промычал. — Я думал, ты не хотел секса сегодня. — Всё ещё не хочу. — Тогда перестань заставлять меня хотеть его, — упрекнул его Мэттью и снова поцеловал. Он углубил поцелуй, когда Садык обхватил его затылок. Затем турок опомнился и отстранился. Мэттью опустил на него взгляд, пытаясь сдержаться. Раздеваться было плохой идеей — очередная глупость, вбитая ему в голову Франциском и его открытостью к таким вещам. — Я предлагаю пойти спать, — сказал Садык, и Мэттью лёг рядом. Он скучал по теплу чужого тела рядом с собой, которого так давно не чувствовал. На глазах навернулись слезы. Куба… Как он мог забыть о нем так скоро? Неужели он настолько отчаялся, что готов отдаться каждому, кто проявит к нему хоть какое-то внимание? Дыхание Садыка замедлилось, и Мэттью слышал, как бьется его сердце. Нет. Садык показал, что ему не всё равно. Он не хотел торопиться — только ради него. Потому что Мэттью заслуживает большего. И Мэттью хотел, чтобы у них получилось. Прошло так мало времени, но он уже чувствовал, как в груди ноет от привязанности. Но другая часть его сердца продолжала болеть. Чтобы построить что-то новое, он должен наконец отпустить старое. Вот только отпустить Кубу оказалось сложнее, чем он думал. Прощай, Карлос. По его щеке скатилась слеза.

***

Артур рассматривал свою забинтованную ладонь. Сидящий рядом Франциск закончил обматывать бинтами вторую. — Выглядят очень болезненно, — отметил Франциск с тревогой. — Бывало хуже, — ответил Артур, понамая, что частично лжёт. Магические травмы заживали больнее и дольше, чем обычные. Сейчас, когда он был смертен, боль была ещё сильнее. Было больно двигать пальцами, кожа на его ладонях была сожжена. Я зашёл слишком далеко. Я никогда не захожу слишком далеко. Его беспокоило его безрассудство в последнее время. Если в следующий раз, когда он будет использовать магию, последствия будут такими же, у него уже не будет демона, который вернёт его тело в мир живых, — Не волнуйся по этому поводу. — Тебе больше не нужно прятать от меня свою боль, amour. Мы больше не враги. Мы партнёры, а партнёры рассказывают друг другу о своих чувствах. Артур фыркнул. — Я никогда не был хорош в проявлении чувств. — Ты никогда не задумывался над тем, что именно поэтому у тебя нет друзей? — Партнёры обычно общаются друг с другом мягче, — нахмурился Артур. Франциск раздраженно вздохнул. — Как тогда ещё я смогу до тебя достучаться? — Разбирайся сам, — прорычал Артур сквозь зубы, поворачиваясь к нему спиной, сердясь на самого себя и свои неудачи последние несколько дней. Франциск печально выдохнул. — Почему ты со мной не разговариваешь, Артур? — Потому что не хочу. — Тогда хотя бы скажи, почему ты так себя ведёшь. Артур снова вздохнул, смотря на свои руки. — Я чувствую себя таким… бесполезным. Я не гожусь в лидеры, я даже себя защитить не смог. А сейчас? Посмотри на меня. Я даже руками двигать не могу. Я вам теперь разве что в качестве балласта сгожусь, на большее я не способен. — Ты не бесполезен… — У нас наконец-то есть что-то общее, лягушка. Мы оба сломаны. Так или иначе. Франциск какое-то время смотрел на спину любимого, а затем подполз и положил руку Артуру на плечо. — Посмотри на меня. Пожалуйста. Сперва Артур не пошевелился, но затем развернулся, смотря на него пустыми зелёными глазами. Франциск испугался непривычной картины — всю жизнь он видел в этих глазах одно лишь пламя. — Мы сломаны только тогда, когда ничего не делаем, — он провел рукой по жёстким волосам цвета золота, — Неужели ты сдался? Артур не ответил, и Франциск в панике повысил голос, боясь, что потеряет его. Они так близко к тому, чтобы сломаться. — Ты не можешь сдаться. Это нечестно. Когда я был у тех людей, я мог сдаться, но я сбежал. Я искал тебя. Ты нашёл меня. Это нечестно по отношению к отряду. Я видел, как вёл себя Альфред, когда подумал, что ты погиб. Он любит тебя больше, чем ты можешь себе представить, Артур, ты не можешь дать этому случиться снова. Это слишком жестоко! — Франциск помотал головой, опуская глаза, — Ты не можешь так просто оставить меня! Артур молчал какое-то время, а затем взял лицо Франциска в свои руки и поцеловал. Франциск издал звук удивления. Отстранившись, Артур сказал: — Когда на твоей памяти я хоть раз сдавался? — А, решил наконец-то поговорить со мной? — улыбнулся Франциск. — Возможно, — Артур ухмыльнулся, толкая Франциска на спальный мешок, — Ты горячий, когда злишься. Это правда только что прозвучало из моего рта? Артур попытался спрятать своё красное лицо и потянулся к свитеру Франциска. Сейчас ему нужно было отвлечься. Франциск посмотрел на него и вздохнул. — Что ты делаешь? — А на что это похоже, черт тебя дери? Ромашки собираю, если тебе угодно. Франциск закатил глаза и перевернул их так, что Артур был под ним. Британец, не ожидая такого поворота, вскрикнул. Раньше он бы до смерти испугался такой позиции. Сейчас она его только возбуждала. — Позволь мне, — Франциск запустил руку под рубашку Артура, припадая губами к его шее. Он хотел поговорить ещё много о чём — о том, как Артур чуть не погиб, о демоне, о магии, о том, как теперь Артур будет вынужден быть осторожнее. Но он понимайл, что это последнее, что сейчас захочет слушать Артур. Поэтому он решил отвлечь их обоих, как мог, этим же показывая, насколько много Артур для него значит. Я люблю тебя. Я не хочу тебя терять. Только не снова. Никогда. Артур вздохнул, зарываясь пальцами в золотистые локоны: — О, Господи… В их головах не осталось ничего, кроме всепоглощающего чувства. *** Закончив со своим скромным ужином, Альфред и Иван зашли в палатку, и вот уже Альфред сидел у Ивана на коленях, целуя его так, будто от этого зависела его жизнь. Они отстранялись на секунду, чтобы сделать вдох, и снова смыкались губами. Альфред вновь отстранился, тяжело дыша, пока Иван спускался губами по его шее, исследуя её. — Я не должен хотеть этого. Не сейчас. Иван ничего не ответил, лишь снова припадая губами у его губам и проталкивая внутрь язык. Альфред застонал и ответил с тем же энтузиазмом, но затем снова отстранился. — Арти почти… он мог… — Не думай об этом, — Иван посмотрел ему в глаза. Как же он красив. Альфред сглотнул. Я разваливаюсь в его руках. Альфред знал, что должен думать о чем угодно, кроме секса, но… после их поцелуя после всего хаоса, что они пережили, после того, как Иван прикасался к нему, после того, как был готов любить его до конца, Альфред больше всего на свете хотел позволить ему это. Поэтому Альфред дал себе расслабиться, поддаваясь каждому прикосновению и поцелую Ивана, которые посылали в его тело разряды электричества. Он обвил руками его шею, и этого было достаточно, чтобы Иван мягко опрокинул его на землю. Альфред цеплялся за него, будто иначе не смог бы дышать. Когда Иван вновь отстранился, чтобы снять свою шинель и стянуть с Альфреда футболку, американец посмотрел на него с очевидным обожанием. И в этот момент Иван понял, он знал, что весь их прошлый опыт, наполненный ненавистью, больше не имел значения. В этот раз они сделают все правильно и не позволят гордости встать между ними. Губы Ивана вернулись к шее Альфреда, и он громко застонал. С самого их ужина он чувствовал, как назревает его возбуждение, и едва удержался, чтобы не наброситься на Ивана, когда тот подошел, чтобы просто спросить, как у него дела. Когда они ушли к себе, Альфред едва мог прятать свой стояк и был благодарен, что они вовремя удалились от посторонних глаз. Он был уверен, что здесь что-то было не так. Будто он не мог насытиться Иваном, будто они не виделись десятки лет, и Альфред был готов умереть, лишь бы быть с ним. — Ты что-то сделал, — отметил Альфред, прижимая голову Ивана за затылок ближе к своей шее. Он застонал, почувствовав, как по его коже прошлись зубы. Иван усмехнулся. — Допустим, что ты прав. — Что ты, нгх, сделал? Русский отодвинулся, смотря на него с улыбкой. — Я переносил твою сумку, и из неё кое-что выпало, — Альфред напрягся, и улыбка Ивана стала шире, — Должен признать, я удивился, увидев у тебя афродизиак. Лицо Альфреда покраснело. — Э-это от Франциска… приз за победу в споре… ты его мне в еду подлил что ли? — Угу, — промычал Иван, проводя пальцем по груди Альфреда, — Тебе нужно расслабиться? Наконец-то я… — Альфред грубо прижался к его губам своими, с трудом дыша. — Хватит разговаривать, — он хотел его слишком сильно. Альфред не думал, что сможет сдерживать звуки так, чтобы их не услышали, только не сейчас, когда подушечки пальцев Ивана бегали по его коже и заставляли его низко стонать самыми мимолетными касаниями. Иван нежно улыбнулся и убрал волосы от глаз Альфреда. Он аккуратно снял очки с его носа. Альфред нетерпеливо поёрзал в поисках хоть какой-то разрядки. — Иван, — простонал он. — Ваня, — поправил его русский, спуская с него штаны, — Зови меня Ваня. Альфред вздохнул, чувствуя, что с него сняли нижнее бельё, осознавая, что он полностью обнажён. — Я слышал, что твои сестры зовут тебя так, — Альфред смотрел, как Иван избавляется от оставшейся одежды. Теперь они оба были обнажены, не считая повязки на боку у Ивана. После перестрелки Мэттью успел перевязать его рану, — Всегда хотел называть тебя так. Но не мог, — Альфред не сдержался и посмотрел на бок Ивана, в котором всё ещё сидела пуля. Он чувствовал себя виноватым, зная, что то, чего он хочет, может причинить Ивану боль. Иван заметил, куда он смотрит, и поспешил ответить. — Это потому, что гордость руководит всеми твоими действиями и мыслями. Альфред помотал головой. — Нет… нет, я боялся, что ты откажешь мне. Иван удивленно моргнул, чувствуя себя виноватым. — Я бы никогда не отказал тебе, — он поцеловал Альфреда в лоб, — Я люблю тебя.² Альфред знал эти слова. Он не любил русский язык, но выучил эти три слова в надежде, что однажды услышит их от Ивана и сможет понять. Его дыхание сбилось. — Ваня… — нет, он не будет плакать, как маленький ребенок… Ладно, будет. Да, он уже слышал эти слова, но ему казалось, что с тех пор прошли месяцы. Произошло столько всего, что Альфред чувствовал себя на седьмом небе от счастья, когда снова услышал эти слова. Иван улыбнулся и поймал его губы своими. — Альфред… Альфред не хотел показаться отчаявшимся, но не смог сдержаться и притянул Ивана ближе, чтобы их кожа соприкасалась. Его трясло от возбуждения, и он опустил руку, проводя ей по члену Ивана. Иван тихо простонал, и Альфред приставил головку к себе. — Пожалуйста. Иван посмотрел на него с тревогой, прежде чем провести несколькими пальцами по его губам. — Смочи их, — они оба знали его внушительный размер. Они оба понимали, что будет больно. И если Альфред был готов забыть о предосторожности, Иван был вынужден взять на себя ответственность за его состояние. Альфред заскулил, но взял их в рот, зная, что потратит больше времени, если будет жаловаться, чем если просто послушается. Через несколько минут Иван был доволен и достал пальцы, приставляя его к входу. Они встретились взглядом, и Иван протолкнул один палец внутрь. Альфред рвано выдохнул и впился ногтями в плечи Ивана. — Альфред, — повторил Иван. Он ввёл второй палец. — О Господи… — Альфред. Это имя. В нем было уже три пальца, двигающихся в убийственно медленном темпе. — Пожалуйста, Ваня… — Альфред. Если бы его магия не сработала? Если бы он промедлил? Альфред бы погиб? Это была бы его вина? Он бы не мог больше произносить имя Альфреда вот так. Он почти потерял его, дурака, который шагнул навстречу опасности, не думая о том, что будет с Иваном, если он погибнет. — Ваня, сейчас. Я готов. Тогда он покажет ему. Покажет, чего бы он лишился, если бы не думал перед тем, как действовать. Пальцы Ивана исчезли, и им на замену встала головка его члена. Альфред шире развёл ноги и обхватил его шею руками, притягивая ближе к себе. — Давай же, — подначил он, и Иван послушался, — О боже, да… — он так давно не чувствовал себя целым. Было больно из-за отсутствия смазки и нескольких месяцев без какой-либо активности, но этого чувства наполненности было достаточно, чтобы перекрыть боль. Иван смотрел, как выгибается спина Альфреда, слышал, как он стонет его имя. Он вошёл до конца, и Альфред начал нетерпеливо ёрзать. — Двигайся, Ваня, умоляю тебя. Он послушался. Альфред прижался к нему, обхватывая ногами за талию. Он и правда забыл, насколько большим был Иван… и насколько быстро он умел найти его чувствительные места. Иван попал по его простате спустя всего несколько толчков, и Альфред забыл, как дышать. — Да, здесь! Ещё, ещё… — Альфред, — Иван припал губами к его шее, как путник припадает к роднику после месяца в пустыне, целуя, кусая нежную кожу. Толчки стали быстрее, и скоро они оба громко стонали. Они оба понимали, что, скорее всего, остальные их слышат, но сейчас было не до этого. Иван ждал этого вечность и не желал отступать даже несмотря на стреляющую боль в боку. Альфред потерял способность формировать полноценные мысли, способный лишь стонать и подмахивать бёдрами в ответ на глубокие и чёткие толчки Ивана. — В-Ваня, нгх… — Альфред был на грани, его рассудок затуманился. Несмотря на холод снаружи палатки, он чувствовал, что сгорает изнутри. На секунду он остановился, вскрикнул и вцепился ногтями в бледную кожу Ивана, оставляя красные следы. Наконец, он кончил, и почувствовал, что его душа готова вознестись на небеса. Иван последовал за ним, повторяя имя Альфреда, наполняя его теплом изнутри. На то, чтобы отдышаться, ушло несколько минут. Иван вновь поцеловал Альфреда, посылая в этот поцелуй все, что он уже сказал, и всё, что ему предстояло сказать. Этого было достаточно, чтобы Альфред захотел повторить всё снова. И снова. И снова. Он прижался бёдрами к Ивану, но тот отстранился и перекатился на спину, ложась рядом с ним. — Нет, я устал, и ты тоже. В другой раз. — Сказал тот, кто хотел этого всё это время, — Альфред плюхнулся на него сверху. Он прошёлся губами по его челюсти и снова крепко прижался. Иван хихикнул, стараясь подавить смех, но, не удержавшись, рассмеялся. Альфред посмотрел на него с недоумением. — Я чего-то не знаю? — Да, — Иван с трудом успокоился, — Я соврал. Сердце Альфреда ушло в пятки. — О чём соврал? — Нет, только не сейчас, не смей. Ты выглядел слишком искренним всё это время, чтобы я просто отпустил это… Он чувствовал, как его горло начинает саднить. Сейчас не время для слёз. Пожалуйста, не забирай свои слова назад. Я так долго ждал, что ты их скажешь… — Афродизиак, — ответил Иван, и глаза Альфреда расширились. Русский потянулся к сумке Альфреда и протянул ему пузырёк. Он был таким же полным, как и в день, когда Франциск отдал ему его. — Что… как.? — Это всё ты, — Иван улыбнулся, — Больше не будет никаких трюков. Все по-настоящему. Альфред покраснел и горячо поцеловал его. Отстранившись, Альфред прикоснулся губами к его уху. — Я люблю тебя, — прошептал он, — Я очень сильно люблю тебя. Иван вздохнул и обнял его. — Я знаю, любовь моя. Снаружи, вне стен их палатки, жаркой от страсти, на землю опустилась первая ночная снежинка.