Стоя на краю света

Мэттью открыл глаза, боясь, что все, что случилось вчера, было сном. Франциск был мертв, он просто отказывался это признавать. Он был так сломлен горем, что придумал фальшивый мир, в котором Франциск вернулся… Но нет. Франциск был там, лежал, закрыв глаза, глубоко дыша и обнимая его за плечи. С той же треклятой цепью на шее. Мэттью почувствовал, что плачет, и пытался всеми силами остановить слезы, чтобы не разбудить Франциска. Ему нужен был отдых. Глаза француза раскрылись, когда он услышал тихие всхлипы Мэттью. У него болело сердце. Слишком часто в последнее время он видел его слёзы. Он протянул руку и провел пальцами по его волосам. — Что такое, mon petit? Не плачь. Глаза Мэттью невольно перекинулись на цепь. — Я ненавижу видеть это на тебе. Ненавижу, — он слова заплакал. — О, малыш, — Франциск притянул Мэттью к себе, — Скоро её там не будет. Можем попросить Ивана помочь, у него наверняка найдётся какой-то инструмент. Я тоже не хочу её носить, — Франциск едва верил своим словам. Ещё прошлой ночью он скитался по лесу, беспомощный, потерянный, брошенный. А теперь он лежал рядом со своим младшим братом. Это казалось нереальным. Стоило ли ему умереть? Он был близок к этому. Если бы не Мэттью и Артур, он бы не нашёл в себе силы бороться дальше, если бы пистолет Питера не осёкся… Нет. Он никогда больше не подойдёт так близко к смерти. Ради Мэттью. Он слабо понимал, как он выжил, но какой бы ни была причина, он благодарил бога за второй шанс. Возможно, это было к лучшему. Возможно, у него ещё было, зачем жить. До него донесся шелест открывающейся палатки. — Пойдем. Нужно встать, пока Артур не потерял терпение. Мэттью засмеялся и вытер глаза, шмыгнув носом. — Да, думаю, уже пора… Минуты спустя они уже стояли в центре лагеря, ожидая подъёма остальных. Было неловко быть среди них и вспоминать то, что произошло вчера. Стоило Мэттью лишь посмотреть на кого-то, и они тут же отводили взгляд, будто боясь его обидеть. Впрочем, рассудил Мэттью, это было ожидаемо. После его вчерашней истерики их нежелание быть рядом с ним было естественным. Но больше всех его беспокоил Альфред. Он просто стоял, держа руки в карманах, уставившись себе в ноги. Он сдержал слово и проснулся раньше всех, чтобы проверить состояние Артура, но в ответ получил от него только несколько неконкретных фраз, которые только сильнее его насторожили. Все остальные, кто уже вылез из палаток, включая Мэттью, удивились его раннему подьёму. Иногда он поднимал глаза на канадца, но стоило их взглядам встретиться, и Альфред тут же возвращал взгляд на землю. Мэттью почувствовал укол совести. Он не хотел, чтобы Альфред чувствовал себя виноватым в том, что случилось с Франциском. После первой за долгое время спокойной ночи и долгих размышлений Мэттью осознал, насколько им повезло, что Франциск выжил. В тот момент наорать на Альфреда и всех, кто обещал спасти француза, ему казалось логичным. Казалось правильным заставить их чувствовать себя паршиво. Это было честно — Франциск вытерпел намного больше боли, чем кто-либо из них. Но сейчас Мэттью понимал, что не имел права отталкивать их. Им нужно было держаться вместе, чтобы выжить. Меньше всего Мэттью хотел, чтобы Альфред решил, что он его ненавидит. Но Мэттью не мог сказать ему об этом. По крайней мере не сейчас. Сейчас нужно было уйти как можно дальше от цивилизации. Тем временем Артур искал в себе силы заговорить. — Итак, — начал британец, не зная, как подойти к разговору. Даже с ловцом снов он не смог полностью забыть изнуряющий кошмар прошлой ночи. Он чувствовал, что на нем лежит ответственность лидера группы, но в то же время его собственное сознание работало против него. Но это не было оправданием. Дурацкие сны не могут быть оправданием для отступления от своих обязанностей, — Сейчас мы в нескольких милях от города, но это не значит, что мы в безопасности. Винстон сказал, что сейчас самыми безопасными будут степи, и что если мы задержимся здесь дольше, начнётся снегопад, и мы застрянем здесь окончательно. Нам нужно во что бы то ни стало достигнуть юга к ноябрю. Сейчас первая неделя октября. У нас несколько недель. Я поговорил с Винстоном, он посоветовал идти на восток, а затем на юг. Поэтому мы пойдем на восток к Небраске, затем на юго-восток через Канзас к реке Миссисипи. Оттуда по течению мы доберёмся до океана, в Луизиану. Там переждем зиму. — Погодите-ка минуту, — встрял Альфред, — А как же эти ублюдки в столице? Мы просто дадим им сидеть там и продолжать посылать за нами отряды? Месяцами? — конечно, ещё вчера Альфред активно продвигал идею побега на юг, но тщательно все обдумай ночью, он решил, что с ключевой проблемой нужно разобраться как можно скорее. А еще он был упрямцем. Артур заметил резкую смену его позиции, но решил не заострять на ней внимание. Вместо этого он вздохнул. — Альфред, наш приоритет сейчас — остаться в живых и всем вместе. А это значит, что нам необходимо уйти от мороза. — А тебе не кажется, что цель «остаться в живых и всем вместе» напрямую связана с моим желанием свергнуть ублюдков в столице, которые пытаются нас убить? Артур нахмурился. — Альфред, мы ещё не планировали так дале… — Да не надо ничего планировать! — не выдержал Альфред, — Мы слишком долго давали Организации нас терроризировать. Посмотри на Франциска. В следующий раз это может случиться с любым из нас, и не факт, что ему повезёт вернуться живым. — Я не позволю тебе обрекать эту группу на смерть ради твоей личной жажды мести, Альфред. — Но это не только моя месть! — крикнул Альфред, сжимая руки в кулаки, — Это не только моя столица. Эта Организация — одна из многих. Они есть в каждой стране. Если избавимся от этой… — Ты никогда не думаешь, Альфред, — рявкнул Артур, — Ты каждый чертов раз с головой бросаешься на авантюру, которую ещё не продумал, так что извини, но я не позволю тебе бросить на алтарь всех нас ради удовлетворения твоей жажды справедливости! — Мы все это время были в опасности! Раскрой глаза, Арт! Если мы последуем твоему плану, я тебе гарантирую, ни один из нас даже не приблизится к Луизиане! — Ты даже не подумал… — Нет, это ты не подумал! Как ты не понимаешь? Если мы пойдем на юг, да, мы будем в тепле, но какой ценой? Организация знает могущество нашего влияния, они начнут за нами охоту! Мы слишком много раз с ними сталкивались, чтобы самонадеянно верить, что мы сможем от них скрыться. Ты слышал Хиггинса! У них везде глаза и уши. Прятаться негде. Артур кипел от злости, но изо всех сил старался не повышать голос. — Альфред, — процедил он сквозь сжатые зубы, — С чего ты взял, что будет безопаснее идти в столицу напрямую без какого-либо плана действий или малейшего понимания размеров влияния этой Организации? — У нас есть время. Недели. Спланируемся по дороге. Чаша терпения Артура переполнилась. — Ты ничему не учишься! Ты слишком самонадеян! Я ушам своим не верю, ты готов пожертвовать нами всеми для того, чтобы убить хотя бы одного из них? Знаешь, что? Если так этого хочешь, может сам туда и пойдешь? Альфред застыл от шока, и Артур осознал вес сказанных им слов. — Альфред, я не… — Нет, я понимаю, что ты хотел сказать. Проблема во мне. Будет лучше, если я уйду и не буду вам больше мешать. Иван встрепенулся. Альфред о нем забыл? Он просто так возьмёт и уйдёт без того, кто только что признался ему в любви? Альфред зашёл в палатку и вернулся оттуда уже с рюкзаком на плече. Иван открыл было рот, чтобы убедить его остаться, но Мэттью опередил его. — Нет, — он дернулся вперёд, — Не уходи, Ал. Он не серьёзно. — А ты что от меня хочешь? — выплюнул Альфред, — Снова обвинить меня в чём-то? Не утруждайся, я устал слышать в свой адрес тонны дерьма. Вы безнадежны. Мы не можем просто избегать проблему. Но если все остальные собираются делать именно это, хорошо. Я сам с этим разберусь. Потом спасибо скажете. — Нет, Альфред, пожалуйста, — Мэттью схватил брата за рукав, но Альфред отдернул руку. Глаза канадца наполнились слезами, — Прости меня, Ал. Ты не виноват в произошедшем. Я нагородил чуши, не думал, что говорю. Мне жаль, что я тебя обидел. Но ты не можешь бросить нас. Мы только что вернули Франциска! — Па, — пробормотал Винстон, — Я понимаю, о чем ты, но… у нас тоже есть свои заботы. Пожалуйста, давай сначала подумаем о потребностях группы, а потом уже об активных действиях, окей? Если ты уйдёшь, я пойду с тобой хоть на край света. Но я не хочу, чтобы ты бросал остальных. У нас всех есть роль в группе. Мы зависим друг от друга. Альфред смотрел на него, полностью игнорируя Мэттью, и вздохнул. — Винстон, я не хочу, чтобы ты шёл за мной. Винстон помотал головой. — Так просто ты от меня не избавишься. Альфред глубоко вздохнул и так же протяжно выдохнул. — Хорошо. Я останусь. Только потому, что я знаю, что ты пойдешь за мной. Винстон улыбнулся. — Мы разберёмся с этим, па. Я об этом позабочусь. — Ага, конечно, — скептически ответил Альфред, ставя рюкзак на землю. Мэттью все ещё стоял рядом, смотря на него, но американец игнорировал его. Это приносило Мэттью намного больше боли, чем он готов был признать. Он ненавидел, когда его игнорировали. Он чувствовал себя ничтожеством. К Артуру вернулся дар речи. — Альфред, мне очень жаль… — Мы попусту тратим время, — резко перебил его Альфред. Артур прочистил горло. — Верно. Так, эм, давайте быстро позавтракаем и пойдём. Курс на юг, — немного замешкавшись, он добавил, — На следующем привале обсудим взятие столицы. После короткого завтрака из консервированных фруктов они покинули лагерь. Пусть основной конфликт был разрешён, тяжелое напряжение всё ещё ощущалось. Никто не говорил, а если чьи-то голоса и звучали, это был тихий шёпот между двумя людьми. С каждым днем они становились все тише, и Артура это напрягало. Чем меньше они разговаривали, тем сильнее отдалялись друг от друга и фокусировались на собственных проблемах. Каждого что-то тревожило: Артура мучили кошмары и ответственность за благосостояние группы; Альфред пытался сдержать свою жажду мести, параллельно мучаясь над дилеммой: стоит ли ему защищать свои штаты или ставить себя и их под удар ради благополучия группы? Франциск все ещё ходил в амебном состоянии, пытаясь принять произошедшее; Мэттью страдал от того, что Альфред его игнорировал и от состояния Франциска; Иван от того, что Альфред его отталкивает, как бы он не старался сблизиться; на Людвига легла обязанность поддерживать своего брата и Феличиано; Кику и Яо постоянно сомневались в целесообразности всей авантюры. Гилберт все больше закрывался в себе, пытаясь понять мотивы Ловино, который, в свою очередь, нес на плечах груз смерти Антонио и отказывался признавать свои новые чувства. Садык тревожился из-за своей травмы, Феличиано пытался всеми силами разговорить брата и заставить его пойти на хоть какой-то контакт. Винстон же переживал из-за ответственности, которая легла на него как на проводника — он должен был провести группу через свой штат без какой-либо гарантии, что место, куда он их ведёт, будет безопаснее предыдущего. В то же время он не переставая думал о своей погибшей сестре. Каждый был занят своими мыслями и проблемами, и отказываясь о них говорить, они мало помалу распадались, как утерянные элементы пазла. Тем не менее, как бы сильно это не раздражало каждого из них, никто не решался нарушить тишину. Они шли сквозь лес и каждый раз, когда они видели вдалеке поселение, останавливались, перестраивались и меняли направление. Они избегали городов, как чумы. В сознании Франциска был ураган. Преступники. Насилие. Звук пистолета, раздавшийся у его уха. Тот факт, что он был все еще жив. Разбитый Мэттью. Всё это вертелось в его голове, и он так хотел поговорить хоть с кем-то, с кем угодно, чтобы просто забыть об этом. Но никто не хотел разговаривать. Тишина сводила его с ума. Голос рядом с его ухом заставил его дернуться. — Я так и не успел сказать, как я рад, что ты жив. Франциск повернул голову и увидел Гилберта, идущего рядом с ним с руками в карманах, уставившись в пол. Француз улыбнулся. — Я тоже. — Как твоя шея? Все ещё болит? Франциск машинально провел рукой по затылку. Перед выходом Кику смог взломать замок, но на шее всё ещё были красные полосы от трения. Его они, впрочем, мало волновали. Он был жив и больше не был скован цепью. Вот только воспоминания убрать не так просто. — Как-нибудь справлюсь, жить можно. В конце концов, я хотя бы жив. Гилберт сухо сглотнул. — Да… Разговор затух, и Гилберт медленно отошел от него, возвращаясь к своему брату. Во время похода они не видели ничего необычного помимо пары напуганных оленей и белок, скачущих по веткам над их головами. Они дошли до края леса как раз перед закатом. После этой рощи, по словам Винстона, не будет ничего, кроме нескончаемых полей с высокой травой. Итак, подумал Франциск, мы пришли к прериям. Никогда так не боялся чего-то, что было названо словом из моего языка. Они развели костёр и разбили лагерь, разговаривая друг с другом как можно меньше. Это не значит, что они не хотели — они не знали, как. О чем им было разговаривать? О, представьте, никто сегодня не умер! Прекрасная тема для разговора. Вскоре они сидели вокруг костра, держась как можно ближе друг к другу, чтобы сохранить тепло. Температура близилась к нулю. Повезло, что все собирались на месяцы вперёд, и у них была с собой теплая одежда. Однако она была слишком лёгкой, чтобы защитить от постоянного снегопада и ветров — тяжёлая одежда не поместилась бы в сумки. Ужин снова прошёл в тишине. После него они просто сели у огня в спальных мешках, слепо смотря на пламя. Артур не выдержал тишины и прочистил горло. Все разом подпрыгнули на месте. — Кхм, так вот, Организация… — когда никто ничего не сказал, он посмотрел на Альфреда, — Я правильно понимаю, что у тебя есть план? Альфред кивнул и плотнее укутался в спальник. — Да. Я думал взять в заложники кого-то из их людей и выпытать из него информацию. Мы не знаем, сколько людей в Организации, но они достаточно большие, чтобы вещать по радио и представлять собой правительственный орган. Идти через столицу будет опасно. Там везде открытая местность, а у них повсюду шпионы. Неизвестно, где их штаб. Это может быть Белый дом, но учитывая их ненависть к предыдущему правительство, это маловероятно. — Но для того, чтобы найти членов Организации, придётся идти в города, — возразил Кику. — Не придётся. Они сами нас найдут. Рано или поздно они нас обнаружат. Эти слова разнеслись по венам словно лёд, и ещё очень долго никто не мог ничего сказать. Они смотрели, как садится солнце и как выходят звезды. Без каких-либо слов, даже без простого «спокойной ночи» они разошлись по своим палаткам. Все, кроме Альфреда. Иван с тревогой смотрел, как он уходит в лес, но немного успокоился, заметив, что Мэттью пошёл за ним. Возможно, браться могли бы поговорить и помириться? Русский надеялся на это, потому что хотел, чтобы Альфред уже наконец перестал из-за всего переживать и вернулся бы к нему. Мэттью заметил, что Альфред ушёл в лес, и последовал за ним. Он был просто обязан объясниться и извиниться. В окружении остальных разговор бы не вышел. Альфред всегда выставлял барьеры при других людях, но наедине из него можно было выудить информацию. Он нашёл Альфреда, сидящим на небольшой поляне и смотрящим на луну. Он не заметил приход Мэттью, пока тот не встал прямо позади него. Американец дернулся и повернул голову… лишь для того, чтобы цокнуть языком и вернуться к созерцанию ночного неба. — Не сейчас, Мэтти. Я просто хочу побыть один и подумать. — Тогда позволь подумать с тобой. Тебе не нужно быть одному, Ал, — Мэттью сел рядом, и американец раздражённо выдохнул. — Ал, — через какое-то время сказал Мэттью, — Ты же знаешь, что мне жаль? Альфред вздохнул. — Не надо опять вот этого. Ты это уже говорил. — Я знаю, но я не знаю, принял ли ты мои извинения. Альфред молчал какое-то время, пока Мэттью кусал губу. — Да. Ты знаешь, я не могу долго на тебя злиться. Мэттью хмыкнул, а затем продолжил, желая рассказать хоть кому-то о своих тревогах. — Я едва спал вчера. — Я тоже. Не думал, что кто-то вообще спал, судя по их глазам, — затем он добавил с ноткой беспокойства, — Почему ты не мог? Мэттью глубоко выдохнул. — Франциск. Я был рядом с ним всю ночь, но мне постоянно снилось, что он погиб. Я снова и снова воспроизводил его похороны. Я никогда больше не хочу видеть его похороны, Ал. Я не хочу видеть похороны ни одного из нас. Альфред встретился с ним взглядом. — Он никогда не был похоронен на самом деле. — Я не знал этого целых два дня. И это… меня изменило, что ли. Я не думаю, что вообще осознаю, наколько глубокой может быть скорбь. Если что-то случится, что-то плохое, я бы… — он сглотнул, — Я не знаю, что бы я делал, Ал. И это пугает меня. Альфред притянул брата ближе за талию. — Я клянусь, что с тобой ничего не случится. Мэттью улыбнулся, впервые за долгое время почувствовав себя в безопасности. — Просто… я сейчас очень напряжен. Думаю… если бы я мог закурить, я бы расслабился больше. И смог бы уснуть, — он поднял глаза на Альфреда, — Я видел, у тебя была пачка. Всё своё я выкурил перед побегом. Альфред усмехнулся и пошарил по карманам. — Я все думал, когда ты наконец меня спросишь. Думаю, мне самому не помешает, — он вытащил из кармана две самокрутки, отдавая одну Мэттью. Раскурив их, братья сели в тишине, наслаждаясь тем, как вредная привычка помогает прочистить мозг. Да, Альфред говорил, что ненавидит курение, но сейчас все это казалось таким далёким. Он просто хотел успокоить свои расшатанные нервы. Они не делали ничего плохого, просто расслаблялись. Продолжая убеждать себя в этом, он снова вдохнул дым. С непривычки голова начинала кружиться, а разум затуманился. Мэттью не понимал, что им движет, но его это слабо волновало. — Знаешь, я давно не занимался сексом под кайфом. — На что ты намекаешь? — ухмыльнулся Альфред. — О, я намекаю? — ехидно сказал Мэттью, — Извинияюсь, позволь мне быть более прямолинейным, — он толкнул Альфреда на траву, все ещё удерживая между пальцев самокрутку, не желая терять источник наслаждения. Альфред сощурился, когда Мэттью сел на него сверху. — Вот это сюрприз… — Тебя что-то не устраивает? — усмехнулся Мэттью, опускаясь губами к губам брата. Мозг Альфреда затуманивался все сильнее, и он удивлённо промычал что-то. Довольный реакцией, он спустился к шее Альфреда. Как же он скучал по этому вкусу… но что-то в его сознании говорило ему, что этого не стоит делать. Его мозг был слишком занят, чтобы размышлять о том, почему именно, поэтому он продолжил, припадая губами к ключице Альфреда. Джонс заёрзал под ним, и Мэттью чувствовал его возбуждение. — Кто-то воодушевился, — рука Мэттью потянулась ниже, но стоило ему коснуться штанов Альфреда, американец дернулся и резко отполз от него. Удивленный, Мэттью отдернул руку, садясь обратно на траву. Он поднял глаза на Альфреда, тяжело дышащего и смущенного. — Ал, какого черта?! — Прости меня, Мэтти, — выпалил Альфред и рванул обратно к лагерю. Мэттью раздраженно простонал. Но тут до него дошло, почему Альфред не мог позволить себе такой контакт. Та ночь в доме, когда Мэттью нечаянно подслушал разговор… Ох черт. Иван. Хорошо, что Альфред вовремя его остановил, иначе бы Иван точно об этом узнал (каким-либо образом, ведь он всегда обо всем знал), и от Мэттью бы осталось только мокрое место. Он почувствовал пульсирующую боль. Шикарно. Он не мог просто пойти в палатку и разобраться с этим там, Садык бы точно его услышал, да и убираться придётся долго. Мэттью вздохнул. — Ну, значит будет мастурбация под кайфом, — он запустил руку себе в штаны.