Стоя на краю света

К полудню всем, кроме Садыка, Мэттью и Гилберта были назначены обязанности. — Да чтоб тебя, — ругался Гилберт с братом, — Дай мне сделать что-нибудь. Тут слишком мрачно! — Ты останешься здесь и будешь отдыхать, — скомандовал Людвиг. Его тон не оставлял поля для дискуссий. Остальные разделились на две группы: Альфред, Иван, Франциск, Яо и напросившийся с ними против воли отца Винстон пошли осматривать окрестности, пока остальные (Артур, Кику, Ловино, Людвиг и Феличиано) остались в доме, чтобы подготовить его к жизни. — Будьте осторожны, — твердо сказал Артур Альфреду, прежде чем тот ушёл. Альфред кивнул. — Не волнуйся, Арти. Я ещё не закончил. Когда они уходили, Артур все ещё переживал из-за всей ситуации. Прошлый раз, когда они разделились в городе, закончился трагедией. — Ты волнуешься, — заметил Кику, когда Артур присоединился к нему в кухне. Японец выкладывал на стол консервы из своей сумки. Артур стоял спиной к нему и включал плиту. — Ты как всегда прав, Кику, — он достал спичку и зажёг конфорку. Потушив спичку, он облокотился о стену, вытирая лицо обратной стороной ладони, — Я в последнее время только и делаю, что беспокоюсь. Я пытаюсь это скрывать, но тревога никогда не покидает меня. — Ты такой не один, — Кику протянул Артуру банку с супом и открывашку. Артур взял оба предмета в руки, осматривая их. — Какую цену мы заплатили за это, — он повертел открывашку в руке, — Сколько ещё мы должны будем заплатить и насколько ничтожной будет причина? — Не надо держаться за негатив, — посоветовал Кику, — Это не полезно и никак нам не поможет. Артур вздохнул. — Ты прав, — Артур открыл банку, вылил суп в маленькую кастрюлю и поставил на огонь, — Прошу прощения, я немного забылся. — Не стоит, — ответил Кику с вежливый улыбкой, — У меня тоже есть свои переживания. — В таком случае, ты очень талантливо их прячешь, — сказал Артур, помешивая суп, и взял у Кику вторую банку. Кику вздохнул. — За это тоже есть своя цена. Артур горько усмехнулся. — Разве не за всё есть своя цена? — он вылил в кастрюлю суп из новой банки. — Подавлять эмоции требует времени и опыта. Но это ставит тебя на окраину общества. Это отделяет тебя от друзей и родных… Я выбрал этот путь, потому что не хотел, чтобы мои эмоции влияли на мои решения как страны, например в войнах и политике. Я работал над этим и добился своего, но это стоило мне моих близких. Я никогда никого не подпускал к себе. Никто на самом деле меня не знает, хотя они, возможно, так думают. А те, кто знал меня раньше… сейчас я для них почти чужак. Они отстранились от меня, потому что думали, что мне было плевать, что частично правда. Но сейчас, — Кику провел рукой по своим густым чёрным волосам, — Сейчас я жалею, что был так слеп и не думал о том, каким будет мое будущее без них. В полном одиночестве. От шока, оставленного исповедью Кику, Артур перестал контролировать, что говорит. Кику поделился с ним сокровенным, и он чувствовал, что должен поступить также. — Знаешь, я думал, что все это случилось как плата за то, что случилось много лет назад, когда я был капитаном корабля. Я помню тот день, словно это было вчера. Был шторм. Невероятной силы. Я никогда прежде таких не видел. Нашему кораблю было суждено затонуть, я это знал. После урона, который нанесли ему пушки Антонио, я знал, что мне нужно швартоваться. Но я был жаден, и повёл корабль глубже в шторм вслед за добычей. Только когда пути назад уже не было, я понял, что натворил. Но я не мог умереть. Я знал это. Моя страна зависела от меня. Я понимал, насколько был глуп, думая, что смогу заниматься пиратством и заботиться о стране одновременно. Что случится, если я погибну? Я думал только об этом, когда корабль тонул, — он с трудом сглотнул. На его лбу выступил пот. Он никогда никому этого не рассказывал, — Я сбежал на последней шлюпке. Это было ужасно — смотреть на лица моей команды, пока они шли на дно. Я понимал, что бросаю их, людей, за которых несу ответственность, и что Бог никогда не простит мне этого. Когда началось Восстание, я был уверен, что это месть за мою алчность и трусость. Но был ли я действительно трусом? Была ли это алчность? Или прозрение? Не будь того шторма, я бы наверняка погиб как-нибудь ещё, оставив свою страну на обречение. Вообще… — он остановился, задумавшись, — Мне кажется, это моё второе прозрение. Я пройду весь этот путь, и когда я пройду его до конца, я буду сильнее и мудрее, чем когда-либо до этого. Кику посмотрел на него. — Это звучит, как хороший исход. Артур помешал суп в кастрюле. — Да. Думаю, стоит как минимум попытаться. В комнату с громким вздохом вошёл Людвиг. — Температура Садыка поднялась выше. Его лицо и шея покраснели. Я сменил его бинты. Его лодыжка выглядит… плохо. — Насколько плохо? — встревоженно спросил Артур. Они не могли потерять ещё одного человека. Не сейчас. — Очень плохо. Вокруг раны всё отекло и покраснело, из неё вытекает какая-то жидкость. Инфекция ухудшилась. — Боже, — пробормотал Артур, — Ему нужно срочно дать антибиотик. — Как? — спросил Людвиг, — Он все еще не реагирует, и мы можем нечаянно убить его, если насильно затолкаем таблетку ему в горло. Он просто подавится. — Стоит попробовать, — ответил Артур, — У меня в сумке есть пенициллин. Возьми его и воду. Хотя знаешь что, — он положил ложку и вытер руки о штаны, — я помогу. Кику, можешь последить за супом? Японец кивнул. Людвиг провел Артура обратно в гостиную, к матрасу, где без сознания лежал Садык. Рядом с ним сидел Феличиано, промакивая его лоб мокрой тряпкой. — Его пульс слабый, — отчитался итальянец, — Он такой горячий… я не знаю, как вообще можно пережить такое. — Все будет хорошо, Феличиано, — заверил Людвиг, мягко отталкивая его в сторону. Феличиано встал и сел рядом со своим братом на диван. — Что вы делаете? — встревоженный, Мэттью чуть не дернулся с места, когда Людвиг вынул банку с таблетками и поставил на пол стакан с водой, — Нет, — твердо отрезал он. Он хотел бы вмешаться, не будь он прикован к стулу из-за своего колена, — Не делайте этого. Вы убьёте его! — А что ты предлагаешь нам делать? — отгызнулся Артур с большим количеством яда в голосе, чем ему хотелось. Он посмотрел на Мэттью с укором, — Он уже умирает. Либо мы попробуем ему помочь, либо он умрет от инфекции и голода. Ты этого хочешь? Или дашь нам попробовать его спасти? Мэттью сглотнул и опустил глаза в пол. Артур повернулся обратно к Садыку. — Подними его подбородок, Людвиг. Ты когда-нибудь давал своим собакам таблетки? — Да, но тогда было по-другому. Они были в сознании. — Я знаю, — Артур сам не был уверен в том, что он делает, но другого пути не было, — Дай мне таблетку. Людвиг подожил таблетку в его наскрытую ладонь. Артур глубоко вздохнул. — Я подожду, пока он выдохнет, но у меня будет всего несколько секунд. Постарайся держать его голову. Он будет дергаться. Людвиг кивнул, и Артур дождался нужного момента, а затем, молясь, что Садык переживёт эту процедуру, продолкнул таблетку ему в горло. Как и ожидалось, он начал вертеть головой в попытке дышать. Он начал кашлять. Артур схватил стакан с водой дрожащими руками и приставил его к губам турка. Садык инстинктивно проглотил воду, но продолжил кашлять, поперхнувшись. Он начал дергаться всем делом, и Людвиг с трудом удерживал его конечности на месте. Артур начал паниковать. — Нет, нет, — Артур отодрал пальцы Людвига от подбородка Садыка и взялся за него сам. Другой рукой он надавливал на его горло, заставляя глотать, — Нет, я не дам тебе помереть здесь, черт тебя подери. Глотай! Дыши! Словно Садык услышал его, Артур почувствовал, как горло под его пальцами двинулось, и мужчина прокашлялся ещё несколько раз, прежде чем его дыхание вернулось в норму. Артур выдохнул и вытер пот со лба. В ушах гудела кровь, и его конечности ощущались, как желе. О боже. Я мог его убить. — подумал Артур с ужасом. Людвиг, казалось, думал о том же. — Это было опасно. — Да, — только и смог ответить Артур, слишком встревоженный, чтобы сказать что-то ещё. Из угла комнаты донесся голос сидящего на своём спальнике Гилберта. — Как я уже говорил, инфекции — те ещё суки. *** — Вот ещё один, — сказал Винстон, пиная брошенный велосипед. — Это уже третий, — с подозрением ответил Альфред, — Будто все просто ушли. В домах все разворовано, но не кажется, что хозяева что-то паковали перед отъездом. — Ты прав, — согласился Иван. Он исследовал содержимое грузовика сквозь окна, — По логике, они должны были уехать вместе со своими автомобилями, а не бросить их здесь. Франциск помотал головой и обернулся через плечо, будто ожидая, что кто-то подкрадется со спины. — Мне это не нравится. Здесь случилось что-то плохое. Люди не могли просто уйти, оставив здесь все свои вещи. Та семья в доме. У них были маленькие дети. Если бы они были разумными, сбежали бы задолго до того, как их поймают. — Да, — Яо провел рукой по своему воку, — Что-то не так. Люди, которых мы нашли в других домах, — он содрогнулся, вспомнив безжизненные тела с множественными пулевыми или ножевыми ранениями, — они не могли просто переубивать друг друга. Они все примерно в одинаковом состоянии разложения. Кто-то убил их всех. Кто-то холодный, злой. — О боже, — выдохнул Винстон, стоя над чем-то и переворачивая его своим перочинным ножом, — Па, я думаю, тебе стоит это увидеть. Альфред подошел, чувствуя, как в животе бурлит тревога. Он посмотрел на Винстона. Во рту у него пересохло. — Тюремная форма, — едва слышно прошептал Альфред, — Черт, я даже не подумал… — О том, что какие-то из множества твоих заключенных могли сбежать и начать громить города? — закончил за него Иван, и Альфред нахмурился, — Да, это проблема. Франциск посмотрел на них широко раскрытыми глазами. — Нам нельзя оставаться здесь. Кто знает, куда они пошли? — Франциск прав, — сказал Яо, подходя к ним, чтобы посмотреть на доказательства, — Сколько их здесь? — Две рубашки, — отчитался Винстон, — На две больше, чем мне хотелось бы. — Твою мать, — Альфред прошелся рукой по волосам, — Куда бы мы не пошли, везде небезопасно. Нам нужно уходить. — Нужно вернуться в дом, — с тревогой сказал Франциск, — Сейчас же. Эти заключенные могут все еще быть здесь. Нам нельзя разделяться. — Да, — согласился Иван, направляясь назад к дому, — Можем осмотреться в следующий раз. Сейчас нам нужно сообщить остальным и укрепить дом.