Стоя на краю света

Альфред почувствовал, как весь мир вокруг него рассыпается в щепки, когда рука Мардж упала с его щеки и последний выдох покинул её окровавленные губы. Он был слишком шокирован, чтобы пытаться скрыть от остальных свои слезы. Он позволил ей пойти в смертельную ловушку, он не смог её спасти… он был виновен в её смерти. Спустя пять минут попыток собрать себя в руки, он почувствовал, как тепло её ладони навсегда угасло, и сложил её руки на животе. Мэттью, слегка оправившийся от скорби, вылез из объятий Франциска и подполз к голове своей племянницы. Нежными и слегка трясущимися пальцами он закрыл её веки и поднял взгляд на Альфреда. Его лицо было красным, а глаза опухли от слез. — Смотри, Ал, она спит. Она… она просто спит… — по его щекам снова потекли слезы. — Иди сюда, — сказал Франциск, подползая к Мэттью и вновь утягивая его в объятья. Артур чувствовал, как болит его сердце. Он знал, каково это — потерять ребёнка, но… не так. Он продолжал успокаивающе гладить медовые волосы Альфреда, а после решился сесть рядом. Британец взял руку своего брата в свою, притягивая её к груди. Он пытался не смотреть на него, но отчётливо понимал, что сейчас он находится в агонии. Вдруг, Артур с тревогой заметил кровь на плече Альфреда, которая просачивалась через рукав. — Альфред… твоё плечо. Альфред даже не посмотрел в его сторону. Рана расширилась — Я знаю. Это происходит, когда… — он всхлипнул ещё раз и провел пальцами по холодной щеке своей дочери, — Я люблю тебя, малышка. Я обещаю, что тот, кто сделал это с тобой, не останется безнаказанным. Он за все заплатит. Я клянусь. Артур в беспокойстве дернул Альфреда за руку. — Альфред? Нам нужно похоронить её, пока мятежники нас не нашли. Они скорее всего перегруппируются прямо сейчас. — Мне плевать, придут они или нет, — холодно ответил Альфред, вырывая руку из хватки Артура, — Я похороню её, как следует. Она заслуживает хотя бы этого. Артур собирался что-то сказать, но Альфред поднялся на ноги, надевая обратно свои перчатки и подбирая с земли пистолет. Он вытер кровь с лица и подошёл к Яо, все еще держащему в заложниках Хиггинса. Мужчина молчал до того момента, пока Альфред не направил на него свой пистолет. — Ты, — прорычал он, — Покажи, где находится ваш лагерь, чтобы я смог убить ублюдка, который сделал это с моей дочерью. — Нет… нет, мне запрещено говорить. Альфред подошел ближе и присел, чтобы быть с ним лицом к лицу. Ствол его пистолета был прижат к его груди. — Говори. Или я убью тебя. — Альфред, нет, — Артур резко поднялся на ноги, — Они услышат выстрелы. — Да насрать, пусть услышат! Мне по барабану, пусть выследят нас. Тогда я хотя бы смогу всадить пулю в голову этого ублюдка Гордона. Хиггинс сглотнул и попытался отползти назад, но Яо удержал его на месте. — Я не могу! Пожалуйста, вы не понимаете! Он работает на вышестоящих людей. У него есть связи. Меня убьют, если узнают, что я вам сказал! У них повсюду глаза и уши! — Да плевать мне тысячу раз, если они убьют тебя, как до тебя ещё не доперло?! — Альфред сильно вдавил пистолет в мужчину, — Если ты не ответишь на мой вопрос, сдохнешь намного скорее. А теперь ответь, если не хочешь, чтобы я всадил в тебя всю обойму! — Ал, — встрял Мэттью, — прошу, не будь таким жестоким. — Этот человек работает на того, кто убил мою дочь, и любой, кто считает, что может следовать за ним, в моих глазах не достоин жизни, — голос Альфреда угрожающе понизился, — Не испытывай судьбу. Я не буду чувствовать себя виноватым, если заберу твою жизнь. Нисколько. Все стояли молча. Хиггинс начал потеть и трястись, а после заорал со всей силы: — На помощь! Я здесь! Прошу, помогите! Гордон! Я здесь! Альфред хотел сделать Яо жест, чтобы тот его заткнул, но китаец уже был готов. Он с размаху ударил Хиггинса по затылку, и мужчина тут же упал на землю без движения. — Он мёртв? — спросил Альфред, не уверенный, хочет ли он, чтобы это было правдой, или чтобы он оказался жив, чтобы ответить на его вопрос. Яо помотал головой. — Я только лишил его сознания. Внезапно Альфред почувствовал, как внутри него закипает ярость. — Сукин сын попытался нас выдать. Трус. Он не достоин даже того, чтобы лежать без сознания. Иван уловил опасные нотки в голосе Альфреда. — Альфред… ты же не собираешься сделать что-то безрассудное? — Безрассудное? — фыркнул Альфред, — Этот ублюдок помог убить мою дочь. Ты думаешь, я не успел придумать, что хочу сделать с ним? — Альфред, — попытался предупредить Артур, — Я знаю, о чем ты думаешь, но это ничего не изменит. Это только больше разозлит их группу. Альфред молчал несколько секунд, почти трясясь от ярости, бурлящей внутри него. — Не разозлит, если они его не узнают. Альфред взглядом дал Яо понять, что ему стоит сейчас же отойти. Он послушался, забирая с собой свой вок. И тут, все будто вылилось через край. Раздражение, гнев, вина, скорбь, жажда мести. Все это будто сковало тело и разум Альфреда, и он чувствовал, будто в животе у него что-то взорвалось. Этот человек был одним из них. Одним из этих убийц. Он был обязан избавить свою страну от этого человека здесь и сейчас, иначе он мог бы с таким же успехом вновь восстать против него в будущем или убить ещё кого-то из его штатов. Альфред поднял обмякшего мужчину за воротник его грязной рубашки и отвел свой кулак, сосредотачивая в нем всю силу, что была в его теле. — Ал! — крикнул Мэттью, но первый удар был уже нанесён. Они не прекращались. Альфред не мог. Он был ослеплен ненавистью — сильнейшей из человеческих эмоций после любви. В конце концов, он делал это для кого-то, кого он любил. Но он не был человеком. И он не останавливался. Даже не думал об этом. Все, что он знал, это то, что этот ублюдок должен был умереть и он был обязан воплотить это в реальность. Черт, он хотел бы, чтобы Хиггинс был в сознании в это время. Он хотел, чтобы тот испытал ту же боль, что и его дочь. Он целился в то, что больше никогда не хотел увидеть: лицо Хиггинса. В один момент Альфред уронил его на землю и продолжил избивать его лицо обоими кулаками. Брызги крови летели на рубашку, шею и щеки, костяшки его пальцев были покрыты синяками, и мужчина уже наверняка был мертв, но Альфред не думал об этом. Все чего он хотел — чтобы он поплатился, пусть даже он не был в сознании и вероятно даже не был жив, чтобы это застать. — Ал! — позвал Мэттью, — Пожалуйста, остановись! — он снова заливался слезами, не в силах смотреть на кровавое зрелище. Франциск присоединился к нему, прижимая его к груди так, чтобы он не мог видеть происходящее. Ловино, тем временем, затолкал Феличиано обратно в палатку и проследовал за ним. Садык замер на месте, дергаясь с каждым ударом, будто избивали его самого. Кику смотрел на Альфреда, широко раскрыв глаза, едва дыша. Людвиг держал руку на пистолете, пока Гилберт стоял, положив руку на его плечо и в шоке наблюдая за происходящим. Иван стоял в стороне, смотря на полную картину. Да, он привык видеть жестокость, но не от Альферда. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в его горле, и все, что он мог делать, это смотреть, как лицо мужчины разбивали в мясо кулаки Альфреда, в глазах которого горел огонь, которого Иван никогда раньше не видел. Альфред не ответил своему брату. Он продолжал. Продолжал бить. Он стремился лишить Хиггинса чего-то столь же бесценного, как и жизнь, которой он лишил его дочери — его лица. Его идентичности. Яо медленно пятился назад, держа руку на своём воке на случай, если Альфред захочет переключиться на него. Все это время Артур наблюдал за происходящим, пытаясь примириться с мыслью о том, каким внезапно жестоким стал Альфред. Да, Хиггинс был причастен к смерти его дочери, но никто не заслуживал такой смерти. Альфред не был убийцей… верно? Он просто… получал компенсацию. В глазах Артура нещадно щипало. Его Альфред прямо сейчас убивал человека, а он просто стоял в стороне, позволив этому случиться. За все эти годы он никогда не думал, что Альфред однажды станет убийцей, по крайней мере не своими собственными руками. И это до смерти пугало Артура, не потому что он чувствовал, что может быть следующим, а потому, что если он позволит Альфреду продолжать, пока не насытится, Альфред больше не будет Альфредом. Как бы часто Артур не говорил, что хочет, чтобы Альфред изменился, он никогда не желал, чтобы он поменялся таким образом. Никогда и ни за что. Он не позволил бы ему стать бездумным убийцей. Он сделал несколько осторожных шагов вперёд. — Альфред? Но американец не отвечал. Его удары становились сильнее и быстрее, будто он достиг своего пика, будто собирался раскрошить лицо этого человека в кашу. Затем Артур метнулся вперёд, решившись пойти на риск, пойти на который не решался больше никто, и взял Альфреда за плечо. — Альфред, — он пытался заставить свои ноги перестать трястись, — Пожалуйста, остановись. Он мертв, — Он был мертв ещё очень давно… Артур хотел добавить, но не мог из-за кома в горле. Когда Альфред не прекратил вколачивать лицо мужчины в землю, Артур повысил голос. — Альфред, пожалуйста! Это сработало и Альфред остановился. Американец отпустил тело, лицо которого теперь выглядело как опустошенный череп с кусками разбитой кости, мяса и крови. Не осталось больше ничего. Ни глаз, ни носа, ни рта. Голова трупа вяло упала назад, и было понятно, что шея была сломана, а череп держался на остатках кожи и связок. Но как только Альфред отпустил человека, которого теперь уже невозможно было узнать, он резко развернулся с диким огнём в глазах. Это до смерти напугало Артура, но ещё больше он был потрясён, когда Альфред снова отвел назад свой кулак и со всей силы ударил его в нос. Артур вскрикнул от боли, когда из носа хлынула кровь. Пока он пытался остановить поток руками, Франциск оставил Мэттью и подбежал к нему, чтобы оттащить его в сторону от Альфреда в безопасность. Когда не осталось ничего, что он мог бы ударить, когда никто в здравом уме не посмел бы к нему подойти, Альфред наконец отдышался и вернулся в сознание. Ему казалось, все все время, пока он избивал Хиггинса, он не был собой, даже не был в собственном теле. Это было страшно, но не страшнее, чем смотреть на то, что он сделал с Хиггинсом, что-то, на что был способен только настоящий монстр. А затем он посмотрел на своего старшего брата. В этот самый момент к нему пришло осознание. Он ударил Артура. Он действительно хотел сделать ему больно. Он никогда не хотел этого, несмотря на все, что он говорил и делал в прошлом. Альфред должен был быть героем, но теперь он напал на того, о ком искренне заботился, того, кто меньше суток назад признался, что всегда хотел для него только самого лучшего. Но затем пришло худшее осознание из всех. Альфред не был героем. Он был убийцей. Ничем не лучше человека, которого он только что убил, и определённо не лучше тех мятежников или даже Гордона. Он чувствовал себя слишком опасным для остальных, а еще он чувствовал себя… мерзко. Альфред посмотрел на свои окровавленные руки и его глаза заслезились. — О… о Боже… В этот самый момент он решил, что пусть лучше он больше никогда и никому не навредит. Хотя бы никого из тех, кого он любит. Он развернулся и перешагнул через тело Хиггинса. Он пытался не смотреть на него, но чувствовал, будто он обязан это сделать, обязан понести ответственность за то, что сделал. Альфред посмотрел на труп, и его желудок перевернулся. Альфред отдаленно слышал, как кто-то звал его по имени, пока бежал в лес без оглядки. Не важно, кто его звал. Важно, что он был достаточно далеко, чтобы никого не ранить. Его рвало раз за разом, и смотря на рвоту он думал о том, что она похожа на отвратительное месиво, которое он оставил в лагере. Возможно внутри он был таким же, как то отвратное месиво, и только сейчас это понял?