Стоя на краю света

Мэттью вздохнул и опустил ружье. Франциск уронил пистолет, но никто, казалось, не услышал громкий стук, с которым он упал на землю. С лица Гилберта пропала его обычная высокомерная ухмылка; его красные глаза расширились в шоке — впервые в жизни ему было нечего сказать. Садык отводил взгляд. Иван угрожающе хмурился. Италии показались из палатки. — Какого черта тут происходит? Феличиано пытается– Buon Dio. Феличиано выполз из палатки, чтобы посмотреть на происходящее, но тут же был утянут своим братом в крепкие объятья. — Лови? Я ничего не вижу! — Так лучше, — голос Ловино дрожал. — Почему ты плачешь? — Заткнись, идиот. Но хуже всех была реакция Альфреда. Он просто стоял с пистолетом в руке, раскрыв рот, не способный произнести ни слова. Людвиг прошёл мимо Яо, Кику и чужака на середину лагеря. Все проследили взглядом за тем, как он наклонился и аккуратно положил тело обратно на землю. Её глаза были открыты, но затуманены, лицо побледнело, а живот окровавлен, но Марджори все ещё дышала, хоть и с большим трудом. — Что… случилось…? — спросил Мэттью с комом в горле, пока он смотрел, как его племянница лежит на земле без движения. Людвиг прочистил сухое горло и заставил себя сказать: — На нас напали. В тот самый миг они услышали тревожный крик Кику, доносится сверху: — Бегите! Это ловушка! Прежде, чем он успел посмотреть наверх, послышался звук дюжин людей, спрыгивающих на землю позади них и звук взведенных курков. Людвиг не повернулся. Их поймали. — Итак, — послышался хитрый мужской голос, — вы снова к нам заявились? Людвиг знал, что никак не может выбраться из этой ситуации. Он убрал пистолет и заложил руки за голову. Он строго смотрел на Мардж и Яо, пока они не сделали то же самое. Мужчина позади них усмехнулся. — Заберите их оружие. Другой, менее храбрый мужчина достал пистолет из кармана Людвига и вырвал ружье из рук Мардж. Он прошёл мимо Яо, который не выглядел особо опасным, учитывая то, что из оружия у него был только вок. Мардж грозно смотрела на него, пока он перебрасывал оружие своим товарищам и наконец не встал рядом со своим начальником. — Молодец, Хиггинс. У них есть ещё что-то? — Я ничего больше не нашел, — он мерзко улыбнулся Мардж. — На колени, — сказал лидер, но, когда они не двинулись с места, рявнул, — Я сказал на колени! — он пихнул Людвига на землю, остальные послушались. — Теперь, — он обошёл всех троих по кругу. Он был высоким, мускулистым, одетым в бронежилет и с полу-автоматом в руках, — что вы четверо делаете в таком заброшенном городе? Небось воруете? Мардж фыркнула. — Я бы не назвала это воровством, учитывая то, что все уже покинули эту дыру. Главарь на секунду задумался, глядя на неё. Затем его лицо прояснилось. — А. Я помню тебя. Ты та девчонка-дикарка, которая живёт в хижине милях в двадцати отсюда. Надеюсь, ты помнишь меня? — Как же забыть такую мразь как ты? Ты всегда был таким добрым человеком, а еще пьяницей, вором и насильником. Нет, такого сукина сына, как ты, я никогда не забуду, Гордон. — Для алкаша, которого ты так ненавидишь, ты явно хорошо помнишь моё имя, — он остановился перед ней и присел так, что его лицо было в сантиметрах от её. Людвига напрягся, готовый в любой момент напасть на Гордона, если он сделает неверный шаг. — Как я могу изменить твоё мнение обо мне? — ласково спросил Гордон, — Чего мне будет стоить склонить тебя на мою сторону? — Я не какая-то тупая прошмандовка, которой ты можешь манипулировать. Давай так. Я буду на твоей стороне, когда ты перестанешь быть грязным, жестоким ублюдком, — с этими словами она плюнула ему в лицо. Сердце Людвига ушло в пятки. Это был худший момент для того, чтобы характер Альфреда проснулся в ней. Благодаря этому их всех могли убить. Гордон моргнул и вытер лицо обратной стороной ладони. — Очаровательно. Ты всегда была настоящей леди, мисс Морайя Джонс. Удивительно, почему ты живёшь одна в лесу и почему у тебя нет социальной жизни? Мардж рвано засмеялась. — Сказал кусок дерьма, у которого нет жизни как таковой! Терпение Людвига кончилось, когда Гордон ударил Мардж по лицу и собирался броситься на ближайшего к нему мужчину, но Яо был быстрее. Он в мгновение ока достал из-за спины вок и с размаху ударил им в лицо мужчину, который его держал. Показались струя крови и несколько зубов, за которыми последовал разъяренный вопль и звук заряжаемого оружия. Гордон пригнулся, чтобы избежать удара в голову, и Яо попал случайному мятежнику в грудь, перебивая ему дыхание и ломая несколько рёбер. Людвиг слышал, как позади них люди доставали оружие. Человек позади него снял руки с его плеч, чтобы достать свой пистолет. Но не успел. Как только руки мужчины пропали с его плеч, Людвиг обхватил его за торс, перебросил через плечо и со всей силы ударил спиной об асфальт. Немец развернулся и ударил нападавшего на него человека в лицо, разбив ему нос. Кровь хлынула на его кулак. Мардж, тем временем, пнула стоящего рядом мужчину в живот, заставляя его уронить их оружие. Она подобрала свое ружье и бросила Людвигу его пистолет, а Кику — катану. С ружьём в руках она принялась отбиваться от нападающих, ударяя их прикладом по голове. Кику, тем временем, хорошо справлялся и без оружия. Встретившись взглядом с Яо, он подготовился к рукопашной схватке. После первого удара Яо, Кику наступил на ногу мужчине, державшему его, заставляя его выпустить Кику из рук на несколько мгновений. Кику вырвался и тут же нанёс мужчине удары по шее и животу. Получив назад свою Катану, он тут же атаковал надвигающихся мужчин, со скоростью молнии всаживая катану в них. Ему на лицо брызнула кровь, запах и вид которой подстегнули его ярость. Тем временем Гордон ушел от места драки и раздавал указания в нескольких метрах: — Да! Уолтерс, за тобой! Врежь этому ублюдку по морде! Ингерсолл, аккуратнее слева! Да! Дайте им сполна! Людвиг прорвался сквозь толпу к Гордону, который выглядел удивленным тем, что его до сих пор не остановили. — Смит! — Гордон позвал за помощью, пока немец смотрел на него с ненавистью. — Только трус будет бить женщину, — Людвиг замахнулся и использовал всю силу в своей руке, чтобы ударить Гордона в лицо. Мужчина упал назад, хватаясь за нос, но тут же встал обратно, уворачиваясь от очередного удара Людвига. — Людвиг-сан, оставьте его! — через толпу донёсся голос Кику. Японец прорезал путь к Яо, который дрался бок о бок с Мардж. Людвиг кивнул, затем посмотрел обратно на Гордона, снова упавшего на землю. Из его сломанного носа хлестала кровь. — Я тебя пощажу, но это не отменяет того, что ты последнее отродье, — и с этим, Людвиг ушёл, пока Гордон созывал обратно свою группу. — Назад! Отбой, возвращаемся на базу! Нужно перегруппироваться и залечить раны! — А что делать с этими, босс? — Рано или поздно найдём, не волнуйся. Я доложу Организации об их местоположении. — Вас понял, босс. Группа мятежников начала уходить, но Яо успел атаковать ещё двоих своим воком, а Кику своей катаной — трех. Людвиг взял Мардж за запястье и начал уводить её обратно в лагерь, пока оставшиеся двое защищали их. В тот самый момент, когда казалось, что битва окончена, кто-то дал Гордону ружье, и мужчина засмеялся, целясь в них. Его нос больше не кровоточил, но был согнут, и по шее его текла кровь. — Вы, обманщики, думаете, что можете прятаться бесконечно? Попробуйте на вкус то, что будет с каждым из вас, если Организация найдёт вас. А она найдёт… Людвиг остановился, разворачиваясь и наблюдая за тем, как толпа мятежников поддерживает своего лидера. Гордон прицелился и выстрелил. Немец был застигнут врасплох, слабо понимая, что происходит. У него было три секунды, чтобы понять, что делать, и к этому времени пуля успела просвистеть мимо Яо и Кику и вонзиться в поясницу Мардж. Ей и всем остальным потребовалось время, чтобы понять, что в неё попали. Людвиг и Гордон поняли, что пуля попала в цель, когда лицо Мардж на мгновение исказила гримаса ужаса, и она хрипло закашляла, а в углу её губ образовался сгусток крови. Девушка покачнулась и упала на колени, смотря на истерично смеющегося Гордона и поддерживающих его людей. — Получила, сучка! — орал он, — Ты получила по заслугам! Сама нарвалась, скажи спасибо, что я сократил твои мучения! В горле Людвига застрял крик. Он потянул Мардж наверх, и она тут же упала в его руки. Наконец, он взял себя в руки и позвал остальных: — Яо! Кику! Обе азиатских нации развернулись и вскрикнули в ужасе при виде раненой девочки, которая теперь опиралась на Людвига. — Надо убираться отсю–, — Людвиг опоздал. Кику и Яо уже рванули к толпе в ярости, крича от гнева. За минуту они избавились от доброго десятка мятежников, и группа убежала вместе с Гордоном. Яо и Кику последовали за ними. В конце концов, устав от драки, они схватили последнего человека, который еще не успел сбежать, и потащили к месту, где все еще стоял Людвиг, поддерживая Мардж. Мужчина брыкался, кричал и молил о пощаде. — Прошу! Нет! Прошу, пустите! Я, я не ранил ни одного из вас–! Кику ответил мужчине ударом катаной по плечу. Человек, в котором Людвиг узнал Хиггинса, закричал, и Кику процедил с угрозой: — Ложь. Молчи. — Предлагаю убить его прямо сейчас, — рявкнул Яо, заставляя Хиггинса дрожать. — Нет, — с тревогой встрял Людвиг, — нам нужно вернуться в лагерь. Она умрет, если ей сейчас же не помочь. — Согласен, — ответил Кику, — К тому же, пусть родственник жертвы уничтожит убийцу. — У-уничтожит…? — Хиггинс сжался. — Я сказал молчать, — зарычал Кику, заставляя его заткнуться. — Пойдем, — Людвиг взял Мардж на руки и понёс к лагерю. Девочка вскрикнула от резкого движения, и её кровь впиталась в одежду Людвига, — надо поторопиться. «Альфред убьет меня…» Втроём они пошли к лагерю, пока Яо тащил за собой Хиггинса. Все они знали, что рана Мардж смертельна, но не желали это озвучить. Потому что скажи они это вслух, её судьба была бы решена. Когда Людвиг закончил рассказ, остальные долго молчали, пытаясь осознать произошедшее. — Прости меня, Альфред. Я должен был что-то сделать, — внутри немца поселилось скребущее чувство вины. Он был виновен в смерти невинной девочки — нет, штата. Ему стало почти физически плохо. — Нет, Людвиг, это не твоя вина, — Мэттью пытался звучать стойко, но безуспешно. В глазах Альфреда блеснуть опасный огонёк, и он резко развернулся, обвинительно указывая на Людвига. — Ты… Ты! Ублюдок! Я же сказал тебе, чтобы ты берег её! Людвиг выкинул руки в защитном жесте. — Я не хотел, чтобы её подстрелили! — Но это все-таки произошло, не так ли? — Альфред, — вступился Артур. В его голосе звучало предостережение, — он уже извинился. Ты ничего не можешь сделать– — Ничего не могу сделать? Я могу выбить все дерьмо из того, кто за это ответственен! — Альфред убрал пистолет и подошёл к Людвигу. Немец был удивлён такому обвинению, но приготовился. Он бросил на землю и свой пистолет. — Ты можешь подраться со мной, — сказал Людвиг, быстро продолжая, прежде чем Гилберт успеет возразить, — Но не я в неё выстрелил, так что не думаю, что ты получишь от этого много удовольствия. — Нам нельзя сейчас опускаться до жестокости! — отчаянно воскликнул Франциск. Альфред остановился и задумался на мгновение. — Ты говоришь, её убил тот человек, Гордон? — Да, он. — И он все еще там? — Так точно. — Это все, что мне было нужно, — Альфред снова достал пистолет, — Я иду за ним. — Это безу–, — начал Артур, но резко остановился, когда Мардж издала тихий болезненный стон. Звучало так, будто она пытается что-то сказать, но очень тихо. — …апа… Папа…? Альфред бросил пистолет и через секунду был рядом с ней. — Да, малышка? Я здесь. — Папа… — Мардж приоткрыла глаза и закашляла, — Папа, не надо. — Что не надо, родная? — Не… уходи… — Уйти? О нет, нет, я не уйду. По крайней мере не сейчас. Я выслежу этого ублюдка, когда тебе будет лучше. Мардж молчала какое-то время. — Нгх… больно… — Я знаю, счастье моё. Мэтти! — он в отчаянии повернулся к своему брату, — Ты можешь помочь ей? Мэттью был бледен и выглядел так, будто его сейчас вырвет, но взял себя в руки и сел рядом с Альфредом. — Да, Ал, возможно. Он взял руку Мардж и убрал её с места, где находилась рана. Он закатал её рубашку, открывая ранение. Мэттью дернулся. Оно было красным, опухшим, кровоточило и… находилось ровно в месте, где должен быть ее желудок. Мэттью наполнило чувство безысходности и он взглянул на своего брата, который смотрел на него с болезненно надеющимся взглядом, и снова вернулся в своей племяннице, которая сейчас наверняка находилась в агонии. Мэттью убрал свои руки от Мардж и медленно покачал головой. Альфред побледнел. — Что? Мэттью поднял на него глаза, чувствуя себя совершенно бесполезным. — Мне жаль, Ал, но… пуля прошла через желудок. Скорее всего сейчас желудочный сок смешивается с кровью и… даже если мы можем остановить кровотечение, единственный способ её вылечить — операция на желудке. У меня просто нет оборудования, и я не хочу рисковать. Мне так жаль… — его голос сломался, и он издал тихий всхлип, вытирая глаза под очками, — Прости, прости меня… Альфред чувствовал, что должен успокоить своего брата, но в то же время ему хотелось его придушить. Мэттью должен был быть из врачом, спасителем, тем, на кого они смогут положиться! Их… героем, видимо, в ситуации, в которой Альфред не мог им быть. Он чувствовал себя беспомощным и рассерженным и… преданным. О чувствовал будто Мэттью должен был сделать хоть что-то. Даже если глубоко внутри Альфред знал, что никто из группы не виноват в состоянии его дочери, это помогало снять с себя немного вины за то, что он отпустил ее обратно в город, зная, что это небезопасно и рискованно. По крайней мере он не винил себя, потому что это было бы хуже всего, что он чувствовал в своей жизни. Он чувствовал, как в глазах щипало, но он бы ни за что не дал своей дочери этого увидеть. Он не хотел, чтобы она знала правду о своём состоянии, хотя понимал, что она догадывалась. Он также не хотел дать ей видеть себя в таком разбитом состоянии. Чтобы подавить слезы, Альфред взял её бледную руку и крепко сжал в своей. — Все будет хорошо, малышка, — Какой же я лжец. Но он просто не мог сказать, что она умирает. Не мог подтвердить это. Остальные собрались вокруг. Людвиг встал ближе всех к Мардж. Мэттью отодвинулся подальше, пытаясь усмирить свои слезы и нескончаемый поток извинений. Франциск сел, притягивая Мэттью к себе на колени, пытаясь успокоить, в это же время смотря на Мардж красными и мокрыми глазами. Артур стоял рядом с Альфредом, мягко поглаживая его по волосам, что приносило Джонсу немного утешения. Яо и Кику стояли, опустив головы. Яо все еще крепко держал Хиггинса, не смевшего издать ни звука. Садык переместился к Мэттью, гладя его колено и стараясь не смотреть на лежащую на земле девочку. Иван смотрел в землю со скорбным выражением лица. Ловино все еще пытался всеми силами закрыть обзор своему брату, чтобы он видел как можно меньше. Альфред чувствовал, будто мир остановился. Он не смог спасти свою девочку. Это был её конец. Он ненавидел себя за то, что не мог помочь, за все, что произошло, за все это Восстание. Он не должен был позволить своим детям так страдать. — Малышка… прости меня. Мардж тепло улыбнулась. — Не надо. Папа? — Да, родная? — С-спой мне… пожалуйста… Альфред удивленно моргнул. — Что тебе спеть, радость моя? — Ту самую… которую ты пел, когда я была… маленькой. Альфред позволил себе грустно улыбнуться. — Конечно, дорогая. Его голос был не в лучшем состоянии, дрожал и сбивался, но он смог взять себя в руки и тихо начал: You are my sunshine, my only sunshine You make me happy when skies are gray You'll never know, dear, how much I love you Please don't take my sunshine away. Альфред сглотнул и продолжил, стараясь выполнить последнюю просьбу дочери. Она это заслужила. The other night, dear, as I lay sleeping I dreamed I held you in my arms But when I woke, dear, I was mistaken So I hung my head and I cried. Голос Альфреда почти сорвался на последней строчке, но он глубоко вздохнул и продолжил: I'll always love you and make you happy, If you will only say the same. But if you leave me and love another, You'll regret it all some day. You told me once, dear, you really loved me And no one else could come between. But now you've left me and love another; You have shattered all of my dreams. In all my dreams, dear, you seem to leave me When I wake my poor heart pains. So when you come back and make me happy I'll forgive you, dear, I'll take all the blame. Голос Альфреда затухал, но он выдохнул несколько раз и продолжил, пытаясь сдерживать слезы: You are my sunshine, my only sunshine You make me happy when skies are gray You'll never know dear, how much I love you Please don't take my sunshine away. Please don't take my sunshine away… Альфред не смог вытянуть последнюю ноту, громко всхлипывая. Он гладил руку Мардж большим пальцем. Она посмотрела на него едва открытыми глазами. — Я… люблю тебя, папа. Альфред снова всхлипнул и шмыгнул носом, поднося руку дочери в своей щеке, игнорируя липкую кровь на ней. — Я знаю. Я тоже люблю тебя, Монти. Её дыхание замедлялось, и она закрыла глаза, зная, что ей осталось недолго. — Что бы ни случилось, папа… я хочу, чтобы ты… не останавливался, хорошо? Не волнуйся за меня… больше не надо… Ангелы придут за мной… они заберут меня, папа, как ты всегда говорил. Глаза Альфреда были затуманены слезами. — Да, малышка, они придут. Я обещаю, Марджори, обещаю, — Я обещаю, что убью того человека. Для тебя. — Я обещаю… приглядывать за т-тобой. — Не надо, солнышко, просто отдыхай. П-просто отдыхай… — Альфред закусил губу, чтобы сдержать слезы. Мардж слегка дернула головой, будто хотела помотать ей, но была слишком слаба. — Нет, я буду. Я обещаю, папа. Я обещаю…