Стоя на краю света

— Какой же ты идиот! — Ловино орал во всю глотку, передвигаясь с трудом, так как Феличиано всё ещё опирался на него, — Ты вообще знаешь, как о себе позаботиться? — Ловино, пожалуйста, перестань кричать! — ответил Феличиано, будучи на грани слёз, — Не злись на меня! Я не хотел! — В каком смысле ты не хотел? — спросил Ловино с ядом в голосе. Феличиано дернул его за руку, забывая про его травмированное плечо: — Я-я не знаю! Мне было с-страшно! Пожалуйста, скажи, что ты меня не ненавидишь? Ловино закатил глаза, пытаясь скрыть тот факт, что его сердце больно ёкнуло, когда его родной брат подумал, что он его ненавидит: — Конечно блин я не ненавижу тебя. — Ловино? — Франциск стоял, не двигаясь, будучи приятно удивлённым. — Похоже ты ошибался, лягушатник, — ухмыльнулся Артур. — Винный ублюдок? — Ловино шокированно уставился на него, — Англия? Америка? — он нахмурился, — Картофельный ублюдок и брат картофельного ублюдка? — И Канада, — добавил Альфред, подойдя к ним и перекинув вторую руку Феличиано через плечо. Он помог ему дохромать до сидений. — Какого хрена вы все здесь делаете? — спросил Ловино, усаживаясь в кресло рядом со своим братом, который уткнулся лицом в его здоровое плечо и продолжил всхлипывать. Ловино мягко погладил Феличиано по голове и продолжил, — Было какое-то послание, которое я не получил? — теперь он выглядел ещё более взбешённым. — Нет, нас всех просто сюда направили, — ответил Артур. — Эй, смотрите кто пожаловал! — крикнул Гилберт с другого конца комнаты. Он встал и вильнул бёдрами, — Вечеринка только начинается, да, братишка? Хехехе! Людвиг мрачно на него посмотрел: — Заткнись и сядь на место, — он подождал, пока Гилберт послушается, и пошел к остальным, чтобы осмотреть новоприбывших, вытирая кровь с рук о рубашку, — Венециано? Феличиано поднял голову, шмыгнул носом, смотря на него опухшими глазами: — Г-Германия! — он уже был готов приклеиться к нему, но этому помешал Ловино. — Не приближайся к Картофельному Ублюдку, брат. — Ты выглядишь раненным, — сказал Людвиг Ловино, смотря на его плечо. Романо прошипел: — Прикоснешься ко мне, и я оторву твою сосиску к чертям собачим, мудила. — Воу, полегче, Романо, — сказал Альфред, осматривая его рану, — Нет нужды быть таким враждебным. И… Германия прав. — Везде надо нос свой засунуть… — пробормотал Артур. Ловино сел обратно, все ещё обнимая своего дрожащего брата здоровой рукой: — Это не так важно. На данный момент состояние Фели хуже моего. В глазах Людвига промелькнуло беспокойство, но оно исчезло так же быстро, как и появилось: — Да? Что произошло? Ловино вздохнул: — Этот чертов идиот чуть не заморил себя голодом до смерти. Франциск выглядел обеспокоенным: — Mon Dieu! Это ужасно! Как? Ловино бросил на него грозный взгляд: — В каком смысле как, виносос? Он заморил себя голодом, что ещё ты хочешь услышать? — Ну, — начал Феличиано после пары всхлипов, — Началось Восстание, и было жутко страшно, поэтому я не выходил из дома, я пытался позвонить Лови, но он не отвечал, поэтому я пытался позвонить Германии, но он тоже не отвечал, и я не знал номера Японии, и не знал, где Ловино, поэтому я сидел в углу совей гостиной, и слушал звуки выстрелов, и было очень страшно, и я не отвечал на телефон, потому что я думал, что звонок отследят враги, и ничего не ел, потому что слишком боялся, чтобы встать, поэтому я несколько дней не двигался и сидел как можно тише и незаметнее, потом услышал на улице громкий звук, и подумал, что за мной пришли враги, поэтому, когда я услышал, что кто-то стучит в дверь и кричит моё имя, я сказал «Уходите!», но потом я понял, что это Лови, поэтому я открыл дверь, и он зашёл, и начал орать на меня, потому что он злился на то, что я не следил за собой, и потом он сказал что прилетел на вертолёте, и поднял меня, потому что мои ноги онемели, и отнёс меня к вертолёту, и мы начали забираться в кабину по лестнице, а потом нас нашли восставшие, и начали стрелять, и я испугался и снова заплакал, и Ловино сказал мне перелезть спереди него, чтобы по мне не попали, но я не хотел, потому что боялся упасть, но он накричал на меня, и я рад, что он это сделал, потому что иначе меня бы правда подстрелили, если бы я остался на его спине, так что Ловино лез, пока мы не добрались до верха, он впихнул меня в кабину, а когда я обернулся, чтобы помочь ему залезть, он получил пулю в плечо и повис на одной руке, и я подумал, что потеряю его, и снова заплакал, и было очень сложно его удерживать, потому что он был такой тяжёлый и говорил мне, чтобы я отпустил его, но я говорил, что не отпущу, и я затащил его в кабину, он захлопнул дверь, и сказал мне, что мы летим в Америку, и что он надеется, что Америка ещё жив, и мы прилетели сюда, и я плохо себя чувствовал, и Ловино продолжал кричать на меня, чтобы я не уснул, и думал, что он ненавидит меня за то, что я не следил за собой, и теперь мы здесь, и я так рад всех видеть, и я… немного… устал… — Феличиано тяжело дышал после длинного рассказа, и положил голову Ловино на плечо. — Так вот, — сказал Людвиг, — почему я не мог до тебя дозвониться. Франциск поднял одну бровь: — Где же именно ты был, Ловино? — Не твоё дело, Винный Ублюдок! — взорвался Ловино. — Остынь, бро, — сказал Альфред, — Мы всего лишь хотим вам помочь. — Ja, — сказал Гилберт, неожиданно появившись среди них. Артур и Альфред подпрыгнули, когда заметили, что он стоит позади них, так как ещё секунду назад его там не было, — Моё величие исцелит тебя! — Заткнись, Пруссия! — рявкнул Артур, протягивая Феличиано руку, — Мы хотим помочь тебе, Венециано. Позволишь? Ловино долго на него смотрел, пока наконец не отпустил брата и не сказал: — До тех пор, пока Картофельные ублюдки и Виносос его не трогают. Франциск выглядел обиженным: — Но я скучал по тебе, Лови! Разве ты не скучал по мне? Ловино фыркнул, вставая, чтобы помочь брату подняться: — По тебе? С какого хрена я бы стал скучать по извращенцу, который только и делает, что пьёт вино и обжирается сыром? Франциск надулся: — Ох, ты же это не серьёзно, cher? Людвиг медленно подошёл к Ловино сбоку, аккуратно кладя ладонь на его раненое плечо: — Выглядит плохо. Пуля прошла сквозь мышцу. Ловино резко обернулся к Людвигу, стряхивая его руку со своего плеча: — Отойди от меня! Затем он издал болезненный стон и схватился за своё левое плечо, которое начало дико болеть. — Твою мать. Он слегка покатался, и Франциск бросился к нему, поддерживая и усаживая обратно: — Сядь, mon ami. Ты потерял много крови. — Не, ах, трогай меня, ублюдок. — Что это, черт возьми, за шум? — в тихом голосе Мэттью отчетливо слышалось раздражение, пока он проталкивался через тех, кто столпился вокруг двух братьев. Его глаза цвета индиго расширились, когда он увидел их. — О, Италии? Вы в порядке? — Разумеется нет, …! — начал Ловино, разозлённый болью, но не смог придумать оскорбление, потому что не знал, кто это, черт возьми, такой, — Э… Мэттью нахмурился: — Канада. Ладно, пусть будет по твоему. Хотя я мог бы вам помочь. Альфред уставился на него: — И в какой же университет ты ходил? Мэттью ухмыльнулся: — Университет Готовности ко всему, — он протолкнулся дальше, туда, где Феличиано опирался на Артура. — Он ничего не ел несколько дней, — доложил Артур, — И не двигался с места минимум два. Мэттью осмотрел его и сделал вывод: — Ага, обезвожен и истощён. Мышцы в его ногах затекли от того, что они слишком долго сидел на одном месте, скорее всего поэтому он их и не чувствует. И у него, судя по всему, лёгкий жар, — Мэттью потрогал его лоб, — Ничего, с чем я бы не справился. У меня с собой всё, что нужно, так что он будет в норме через несколько дней. — А что насчёт Ловино? — спросил Франциск, всё еще волнуясь. Мэттью повернулся к нему, и чуть не охнул, увидя большое кровавое пятно на его левом рукаве. Он подошёл к нему, аккуратно ощупывая пальцами рану, игнорируя шипение и оскорбления, которые Ловино бормотал себе под нос. — Пуля всё ещё в его плече. Ты был прав, Германия. Она прошла сквозь дельтовидную мышцу. Будет заживать намного дольше. Теперь Ловино смотрел на него с ужасом в глазах: — Я… я поправлюсь? — Поправишься, — медленно сказал Мэттью, — Но не раньше, чем мы вытащим из тебя эту пулю. Инфекция — последнее, что нужно твоему плечу. — Ты хочешь сказать, что её придётся оттуда выковыривать? — последнее слово Ловино почти пропищал. — Да, — ответил Мэттью, — Прости, Ловино, но её нужно оттуда вытащить, — затем он повернулся к остальным, — Но я немного брезгливый, когда доходит до таких вещей. — Я это сделаю, — неудивительно, что добровольцем вызвался Людвиг, — У Гилберта были похожие раны, только от осколков стекла, и я смог вытащить их все без каких-либо проблем. Гилберт нервно засмеялся: — Хехе, просто не оскорбляй его, и будет почти не больно. — Этот ублюдок не будет ко мне прикасаться! — огрызнулся Ловино, хотя по виду был скорее за, чем против. Он просто хотел избавиться от пули любым способом. — Пожалуйста, Лови, — Феличиано попросил его, — Германия тебе не навредит. — Я сомневаюсь, — пробормотал Ловино, но после недолгих колебаний сказал, — Ладно. Но выкинешь что-нибудь эдакое, и я тебя отметелю, понял? Людвиг кивнул: — Можешь не волноваться, — затем он медленно добавил, — Но я не гарантирую, что больно вообще не будет. Ловино нервно выдохнул: — Я знаю, — он повернулся к Мэттью, который в данный момент протягивал Феличиано воду и крекер, — Позаботься о нем, пожалуйста. Я не могу следить за этим идиотом в моём состоянии, — последнее слово было сказано с желчью. С этим, Ловино, ворча, дал Людвигу перенести себя туда, где тот оставил аптечку. — Боже, — сказал Альфред, — Романо, тянущий своего брата по лестнице в вертолёт под открытым огнём. Этот мир официально сошёл с ума. — И не говори, — сказал Артур, — С каких пор Романо давал мне к себе прикасаться — давал кому-либо в принципе к себе прикасаться? — Видимо у меня всё еще есть шанс, м? — Франциск толкнул Артура в плечо, подмигивая. Артур закатил глаза с отвращением: — Ты когда-нибудь перестанешь быть таким извращенцем? — Никогда, mon chéri. Мэттью зевнул и потянулся: — Ну, как я понимаю, поспать мне больше не удастся. Давай, Венециано. Пожалуйста, поешь хоть что-то. Феличиано помотал головой, сжимая губы: — Нет! Крекеры невкусные! Мэттью отчаянно вздохнул: – Мне жаль, Венециано, но у меня нет пасты или чего-то ещё, что ты любишь. К тому же, сейчас твой желудок не выдержит чего-то больше, чем это. Феличиано поддался, понимая, что его протесты не принесут результатов. Он медленно прожевал крекер и проглотил его с гримасой на лице: — Он сухой. — Для этого у меня есть это, — Мэттью дал ему бутылку воды, и Феличиано сделал несколько больших глотков, — Все, хватит, — сказал Мэттью, пытаясь отобрать бутылку у итальянца, — Плохо будет. — Но я пить хочу, — Феличиано надул губы. Мэттью помотал головой: — Ты достаточно долго протянул вообще без воды, уверен, сможешь потерпеть ещё немного. — Итак, — начал Артур, бросая на Франциска я-же-тебе-говорил взгляд, — Ты ошибся. Франциск смотрел, как Людвиг безуспешно пытался достать пулю из плеча постоянно ёрзающего Ловино, который отодвигался от него, стоило ему только прикоснуться к нему. — Oui, но я хотя бы не стыжусь признать, что я ошибся — он ухмыльнулся, смотря на Артура. Артур фыркнул: — Я не ошибаюсь, Франция. Турция мёртв. — Я бы не был так уверен, ami. — Ага, — влез Альфред, возвращаясь к ним, набивая рот чипсами, — Он крепкий орешек, зараза, уж в этом я не сомневаюсь, — его слова были почти неразборчивы из-за хруста. Артур посмотрел на него с отвращением: — Как я погляжу, ты нашёл свои автоматы с едой? — Угу, — сказал Альфред, протягивая ему пакет, — Не хочешь? Я разбил стекло, там есть ещё. — Нет, спасибо, Альфред, — скривился Артур. — Франция? — Не думаю, что моя фигура это переживёт, amour. Артур посмотрел на него как-ты-можешь-сейчас-думать-о-таком взглядом, на что Франциск ответил взглядом мне-нужно-было-как-то-отказаться-есть-эту-хрень. Альфред пожал плечами и за несколько мгновений прикончил всю пачку. Затем он сказал: — Когда мы подведём итоги споров? Артур задумался на секунду: — Ну, у нас есть ещё 4 часа до прибытия повстанцев, так что подождём до этого. — Ты сейчас серьёзно? — Альфред посмотрел на свои наручные часы, — В смысле блять уже пять утра? — Oh lá lá, и правда! — сказал Франциск, смотря на свои собственные часы, — Нам сейчас лучще отдохнуть, oui? Артур кивнул: — Только один дожен будет остаться на страже. — Так как ты это предложил, братишка, я голосую за тебя. Спокойной ночи! — прежде чем Артур успел возразить, Альфред уже направлялся к креслам. Артур умоляюще посмотрел на Франциска — что для него сделать было весьма трудно — но француз лишь покачал головой: — Прости, cher, но мне нужен мой сон красоты. Артур раздражённо вздохнул, смотря, как Франциск уходит, ненамеренно бросая взгляд на его зад. А впрочем… посмотреть действительно было на что. Артур одернул себя, помотал головой и развернулся, доставая пистолет и заряжая его, отчитывая сам себя. — Проклятый чертов мозг, хватит быть таким тупицей. Он решил, что постоит на стрёме час, а после разбудит Франциска. В конце концов, он заслужил это, за то, что воспользовался его рассеянностью.