Царский ужин

      – Протяни мне ногу, – велела Анаксуна.       Маргара повиновалась. Не переставая доставлять царице наслаждение правой ногой, она вынула левую ногу из-под воды и вытянула так, что стопа оказалась у самого лица госпожи. Анаксуна не сдержалась и провела языком по пересохшим от страсти губам. Именно ноги начальницы стражи будоражили царицу более всего. Мускулистые икры; высокий подъем стопы; крепкая от долгих маршей пятка, похожая на спелое яблоко; круглые подушечки пальцев, которые хочется грызть, как сладкие орехи.       Анаксуна открыла рот и провела языком по босой подошве, от пятки до кончиков пальцев. От удовольствия кровь бросилась ей в голову, застучала в висках, обожгла щеки. Маргара была даже приятнее на вкус, чем царица себе представляла: ее кожа была терпкой, хмельной, одновременно солоноватой и сладкой. Попробовать ее было все равно что выпить глоток доброго вина.       Царица застонала и принялась играть со ступней Маргары. Она заглатывала пальцы, прикусывала косточки на лодыжке, обволакивала губами пятку и скользила языком и резцами вверх и вниз по подошве. Вкус желанной женщины пьянил, ее не хотелось отпускать, хотелось втянуть ее в себя, впитать, растворить…       Анаксуна пришла в себя, когда Маргара высвободила левую ногу из ее хватки и оторвала правую ступню от царского лона. Сильные руки подхватили царицу под бедрами и резким точным движением усадили на бортик купальни. Начальница стражи раздвинула ноги Анаксуны, собираясь проникнуть губами в ее нижние ворота.       – Нет, стой! Подожди! – скомандовала царица.       Маргара подняла глаза на госпожу. В ее темных глазах плясал тот же лихорадочный блеск, что и в медовых глазах Анаксуны. Лона обеих женщин набухли, соки вытекали из их тел и растворялись в водах купальни.       Царица протянула руку вправо, нашарила на полу позолоченный ларчик, откинула крышку. В тусклом свете лампад возник предмет, сработанный по образу и подобию мужского естества – хотя ни Анаксуна, ни Маргара не вспомнили бы сразу мужчину, естество которого было бы столь внушительным. На основу из горного кедра было натянуто несколько слоев отборной телячьей кожи и пропитанного маслом шелка. Через основание этого рукотворного пениса были продеты два тонких кожаных ремешка на перламутровой застежке.       – Надень, – велела Анаксуна.       Маргару не пришлось просить дважды. Начальница стражи встала в полный рост: ее мощная фигура нависла над раскинувшейся на полу царицей. Проворные руки в пару движений опоясали бедра кожаными ремешками и замкнули перламутровую застежку на ягодицах.       – Пусть госпожа поднимет ноги, – негромко произнесла Маргара.       Анаксуна повиновалась, вытянув стройные ноги вверх, к лицу любовницы. Теперь уже пальцы ее ног касались губ и подбородка Маргары. Начальница стражи ужалила языком большие пальцы обеих стоп. С неожиданной нежностью поцеловала мыски.       А затем могучая женщина в одно движение обхватила ноги Анаксуны обеими руками, рванула царицу на себя и одним точным выпадом насадила на свое рукотворное естество.       – Ай-а-а-а-а-ах-а-а-ай! – голос Анаксуны в этот миг сделался тоньше и выше на несколько октав.       Маргара принялась работать бедрами, проводя своим орудием взад и вперед внутри лона Анаксуны. Она помогала себе руками, ритмично притягивая царицу к себе, с каждым толчком насаживая ее покрепче на естество из дерева, масла и кожи. Прохладный пол купальни под Анаксуной превратился в жаровню, кипящую наслаждением. Перед глазами мелькали круги, сердце бешено колотилось в груди, с каждым новым толчком сосущее жжение в нижней части тела становилось сильнее.       В последний миг Маргара вырвала лже-естество и пала головой на лоно Анаксуны. Соки брызнули наружу, и Маргара слизывала их и глотала, хрипло постанывая от упоения вкусом царицы.       Сознание постепенно возвращалось к Анаксуне после неги оргазма. Царица открыла глаза и поглядела на Маргару. Начальница стражи продолжала пить соки ее лона, удерживая царицу за бедро одной рукой. Другой рукой Маргара расстегнула перламутровую застежку, сняла с пояса влажное лже-естество и вонзила его уже в себя. Мускулы на широкой спине играли в такт ее движениям. Жаркое быстрое дыхание щекотало Анаксуне истомленные лаской члены.       Время пришло.       Анаксуна привстала, вытянула левую руку и положила ладонь на мощную поясницу Маргары. Кожа любовницы была такой горячей, что на ней почти не осталось капель воды из купальни.       Анаксуна хищно втянула ноздрями горячий воздух и громко, раздельно произнесла Слово Силы.       Женщина не сразу поняла, что произошло. Свет лампад стал вдруг нестерпимо ярким, голова закружилась, все тело онемело. Анаксуна на миг зажмурилась – и почувствовала, как ее ладонь наполняется чем-то тяжелым, теплым, трепещущим.       Царица открыла глаза.       Маргара лежала в ее левой ладони. Сейчас начальница стражи стала равна размером тому лже-естеству, при помощи которого она минуту назад познала царицу. Сжав ладонь, Анаксуна могла бы охватить пальцами тело женщины от груди до бедер. Голые руки и ноги Маргары длиной равнялись пальцам Анаксуны.       Начальница стражи постепенно осознала, что произошло. Она приподнялась в ладони царицы и взглянула на нависшее над нею гигантское лицо. Едва заметная дрожь пробежала по телу Маргары, но Анаксуна уловила эту дрожь, ощутила ее кожей своей ладони. Внизу живота снова приятно засосало, а губы пересохли от желания, и царица с удовольствием облизала их кончиком языка.       – Госпожа? – Маргара осторожно извлекла из себя рукотворное естество, которое уменьшилось вместе с ней. – Что происходит? Что вы со мной сделали?       – О, Маргара, – ласково прошептала Анаксуна. – Видишь ли, теперь твоя жизнь действительно в моей руке. И я хочу поглотить эту жизнь без остатка.