Wolf in a Cage

Ты не выходишь у меня из головы, И я вновь и вновь думаю о наших надеждах и сомнениях. Лучше бы я подавился своими ошибками, Чем нести их до скончания моих дней. Ты у меня в голове Всегда, всегда, всегда

      Как только они вошли в гостевой дом, их встретила женщина средних лет в традиционной одежде, приветливо улыбаясь. Дом был уютный, хотя видно, что нуждался в ремонте — кое-где стены выглядели выцветшими, а деревянные балки потрескались. Пахло свежезаваренным чаем и чем-то пыльным, старым, что, впрочем, добавляло месту очарования.       — Добро пожаловать! — с улыбкой проговорила хозяйка, делая жест, приглашающий их пройти внутрь. — Я уже подготовила ваши комнаты.       Она открыла большую книгу регистраций и принялась искать бронь.       — Значит, у вас две брони? — уточнила она.       — Да, — кивнул Тянь, явно уверенный в себе он достал смартфон и открыл файлы с бронями.       Предварительно они договорились, что охранники будут держаться рядом, но заселяться по своим броням они будут отдельно от них. Хозяйка чуть нахмурилась, сверяясь с записями, и выдала новость, которая заставила всех замереть:       — Ох, остались две комнаты… но одна — с двумя односпальными кроватями, а другая — это номер для молодожёнов, там только одна большая кровать.       Парни замерли в ступоре. Первым ожил Шань, у которого лицо стало цветом, близким к его рыжим волосам.       — Что? — прошипел он, повернувшись к Тяню. — Ты, блядь, серьёзно? Как ты мог так… облажаться с бронью, придурок?       Растерянный Тянь слегка пожал плечами, глядя на смущённого Рыжего с полуулыбкой.       — Я думал, что всё будет нормально, — сдерживая радость, спокойно ответил он, но в глазах у него блеснули довольные дьявольские огоньки.       — Нормально?! — возмутился Шань. — Мы что, будем спать на одной кровати? Ты совсем… — он смущённо шлёпнул себя по красному лицу.       Чжэнси, который тоже не мог скрыть своего смущения, повернулся к Цзяню с укоризненным взглядом:       — Я, конечно, всё понимаю, но… Мы же могли заранее это обсудить!       Цзянь выглядел так, будто только что выиграл лотерею, но, увидев смущённого Чжэнси, постарался скрыть свою радость. Впрочем, долго скрывать он её не смог. В его глазах появилась озорная искорка, и он громко выкрикнул:       — Так, всё просто! Кто первый добежит до комнаты с односпальными кроватями, тот и займёт её! Проигравшие спят вместе!       Ребята переглянулись, осознавая, что в данный момент у них нет лучшего варианта. Шань сокрушённо покачал головой, осуждающе прожигая мажора раздражённым взглядом и готовясь к забегу, но в душе уже молился, чтобы они с Чжэнси успели первыми. Тянь же выглядел так, словно этот сценарий ему был на руку — мысль о том, чтобы разделить постель с Мо, его откровенно радовала, он смешливо глянул на Цзяня, который всегда готов поддержать в любой дурости.       — Ладно, выбора, похоже, у нас нет, — мрачно проговорил Шань, приготовившись к забегу.       — На счёт три! — скомандовал Цзянь, отчаянно пряча в голосе веселье. — Раз, два, три! Бежим!       Они сорвались с места, почти одновременно рванув по длинному коридору. Тянь с Шанем шли почти вровень с Цзяням и Чжэнси. Они неслись по узкому проходу, спотыкаясь о ковры, чуть не врезаясь в углы. Смех, дыхание, стук кроссовок о деревянный пол — всё смешалось в хаотичную гонку.       Когда они наконец добрались до дверей, Чжэнси сделал последний рывок и ворвался в комнату с односпальными кроватями первым. Цзянь пробежал за ним следом, но было уже поздно.       — Мы первые! — задохнувшись, объявил Чжэнси, не скрывая облегчения.       Цзянь на мгновение прикрыл глаза, явно расстроившись. Он мечтал оказаться с Чжанем в одной постели, но скрыть это не смог, и вяло поплёлся за Чжанем, который уже исчез в проёме спальни.       Тянь, усмехнувшись, бросил взгляд на Шаня, который выглядел ошарашенным. Мо нервно почесал затылок, понимая, что теперь они с Тянем будут спать вместе на одной кровати.       — Ох, отлично, — ядовито пробормотал он, нервно кусая губы. — Это просто… ужасно. Ты! Ты-ты! Будешь спать на полу! — Мо от переполнявших его чувств, аж стал немного заикаться. Он с силой ткнул пальцем в грудь бессовестно счастливого мажора, отчего Тяня ещё больше хотелось треснуть.       Хэ не смог удержаться и радостно подмигнул.       — Ужасно? Думаю, наоборот — это будет незабываемо, Малыш Мо! У нас с тобой… номер для молодожёнов!       — Прикончу тебя, псина сутулая! — простонал Шань, укрывая лицо ладонями, чтобы скрыть смущение.       Тем временем хозяйка объяснила, что дом работает в полу-закрытом режиме из-за ремонта, поэтому доступные комнаты ограничены, а следующий поток туристов и паломников приедет лишь завтра. В этом районе было несколько действующих храмов, и они могли отправиться туда, как только отдохнут.       В итоге, они разделились по комнатам. Тянь, потирая руки от внутреннего ликования, отправился вместе с Шанем в «молодожёнский» номер. Когда они вошли, Тянь усмехнулся, глядя на одну большую кровать, застеленную белыми простынями.       — Ну, что, Малыш Мо? Кажется, это наш с тобой медовый месяц, — проговорил он с лукавой улыбкой.       — Ты просто ходячий кошмар! Я не шучу! Твоя мажорская жопа будет спать на полу! — проворчал Шань, срывая рюкзак с плеч и бросая его на пол.       — Малыш Мо, какой ты жестокий, — не унимался счастливый Тянь.       — Ты это специально! — обиженно буркнул Мо отворачиваясь от постели.       Они оба стояли рядом с огромной двуспальной кроватью с балдахином. Под ней был мягкий старый шерстяной ковёр, по бокам две прикроватных тумбочки с ночниками, у стены вместительный шкаф и туалетный столик со стулом. Рядом с окном с занавесками расположилось два кресла с кофейным столиком. Тянь подошёл к Рыжему и обхватив его в объятия повалил на матрас, смеясь и приговаривая:       — Клянусь, нет!       Рыжий задохнулся от неожиданности и возмущения, он попытался вылезти из-под навалившегося мажора, но у него ничего не получилось.       — Врёшь! — проворчал Шань разворачиваясь в объятиях Тяня и встречаясь с его смеющимися глазами.       — Нет! — мотает лохматой башкой мажор, — Это судьба, — мечтательно произнёс Тянь, плавящим влюблённым взглядом смотря на красного Рыжего.       Шань сузил глаза, пытаясь сохранить наигранную суровость, но его лицо выдавало то, как уголки губ начинали подрагивать от сдерживаемой улыбки. Он, наконец, вздохнул и бросил:       — Судьба? Судьба отправит тебя спать на диван! — поняв, что оговорился, сплюнул и прошипел. — Тьфу блядь! На пол!       Тянь, совершенно не теряя своего веселья, притворно вздохнул и заглянул в глаза Шаню, так, будто тот сказал что-то трагичное.       — Так и знал, что ты всегда был безжалостен к моему бедному сердцу, — с игривой грустью пробормотал Тянь, ложась на бок рядом с Мо и с огромными глазами глядя на него, словно ребёнок, умоляющий о прощении.       Шань закатил глаза, но тепло в груди, которое вызывал этот придурковатый взгляд Тяня, заставило его смягчиться. Он взял подушку и швырнул её в Тяня:       — Пол в твоём распоряжении, мажорчик. А теперь убирайся!       — Да как же ты можешь?! — с нарочитым страданием Тянь схватился за подушку, притянув её к груди, как будто это его единственная защита. — Малыш Мо, я же всего лишь хочу спать рядом с тобой! Мы уже не раз спали вместе, тогда в чём проблема?       Шань попытался сохранить серьезный вид, но на лице мажора было столько искреннего веселья и ребячества, что не выдержал и рассмеялся, чуть расслабив своё упрямое сопротивление. «Действительно, спали вместе и не раз. Просто это было дома, не на глазах у всех подряд, а Хэ Тянь, паскуда, нисколько не стесняется в открытую приставать и демонстрировать наши отношения… Я пока к такой открытости не очень готов», — подумал Рыжий. Тянь заметил эту слабость и, моментально пододвинувшись ближе, заговорщицки шепнул:       — Видишь? Ты тоже не можешь устоять перед моей мажорской жопой.       Мо покраснел и снова пихнул Тяня, но уже без настоящей злости, скорее играючи.       — Заткнись, псина сутулая, иди лучше вещи раскладывай.       — Ладно, ладно, — поднял руки Тянь в жесте капитуляции. — Я сдаюсь.       Лёжа на простынях, Рыжий уставился на балдахин и тихо пробормотал:       — У судьбы хуёвое чувство юмора.       — Отличное чувство юмора! — возразил Тянь, подобравшись к Шаню поближе и с нежностью проводя рукой по коротким рыжим волосам. — Как ещё объяснить, что мы оказались здесь вместе? Ты, я, эта романтичная кровать… Даже Боги на нашей стороне, — усмехнулся парень.       Шань закатил глаза и, резко напрягшись перекатился на край кровати. Он метнул на Тяня гневный взгляд, но при этом лицо его покраснело ещё больше, выдавая, что злость его не совсем искренняя.       — Чудовище, ты просто невыносим, — прошипел Шань, поднимаясь с кровати. — Если думаешь, что я буду спать тут, в этой роскоши, рядом с тобой, то сильно ошибаешься. Ты на полу!       Тянь, по-прежнему лёжа на кровати, потянулся и лениво зевнул.       — Как знаешь, Рыжик, — протянул он, явно наслаждаясь ситуацией. — Но ты не забыл одну вещь…       — И что же это? — подозрительно спросил Шань, нахмурившись.       — Пол холодный. И жёсткий. Мне всё равно придётся вернуться к тебе, иначе я продрогну, простыну и тебе так или иначе придётся меня отогревать.       Шань надулся, не находя слов, и, Тянь решительно схватив плед с кресла, улёгся прямо на ковёр. Но едва он сделал это, как почувствовал, что действительно холодно. Через пару минут Хэ Тянь начал ворочаться, пытаясь устроиться поудобнее, но бесполезно.       Мо в это время наблюдал за ним с кровати, стараясь не рассмеяться вслух. «Детский сад, штаны на лямках! Хватит ломать комедию, придурок, не куплюсь я на эту манипуляцию!» — возмутился про себя Рыжий, еле сдерживая смешок.       — Рыжик, ну сколько можно притворяться? Пусти меня к себе, а я тебя согрею, — сказал он тихо, в голосе сквозила мягкая насмешка.       Тянь, закутавшись в плед до самых ушей, повернулся лицом к Шаню. Во взгляде Рыжего читалось упрямство, смешанное с усталостью.       — Ты… спишь… на полу! — упрямо повторил он, но голос его прозвучал не так уверенно, как ему бы хотелось.       Тянь, улыбнувшись, подтянул одеяло повыше и наигранно шмыгнул носом. Он хрипловато прошелестел:       — Посмотрим, сколько ты продержишься.       Так они и сидели молча, играя в упрямые гляделки. Мо улёгшись на кровати, а Тянь завёрнутый в плед сидел на ковре, прошло примерно сорок минут их молчаливого поединка. За окном уже окончательно стемнело. Хэ снова шмыгнул носом, зябко поёжившись и не удержавшись чихнул. Расслышав усталый тихий вздох, Тянь распахнув зажмурившиеся слезящиеся глаза, увидел, как насупившийся Гуаньшань, фыркнув, лёжа на кровати, сделал приглашающий жест. Вскрикнув, с тихим ликованием радостный мажор, кряхтя, встал и завалился на постель к Мо.       — Я знал, что ты не устоишь, — промурчал Тянь, тепло улыбаясь.       Шань устало глядел на его светлое радостное лицо и тихо проворчал:       — Просто не хочу, чтобы ты переохладился.       Тянь блаженно растянулся на кровати, подтянувшись поближе к Шаню, чувствуя, как его тепло постепенно вытесняет холод, накопленный за время, проведённое на полу. Он осторожно обнял Мо за талию, почувствовав, как тот напрягся, но на этот раз не отстранился. Тянь знал, что за этим колючим упрямством скрывается желание быть рядом — просто Шань был слишком горд, чтобы признать это вслух.       — Ты знаешь, — пробормотал Тянь, зарывшись носом в плечо Мо, — в глубине души ты добряк. Просто не хочешь, чтобы я простудился.       Шань резко вздохнул, но вместо того, чтобы ответить колкостью, тихо сказал:       — Молчи уже, Тянь. Просто молчи…       Несколько секунд тишины повисли между ними. Тянь почувствовал, как рука Мо нерешительно, но всё-таки медленно обняла его в ответ. Он сдержал торжествующую улыбку, не желая разрушить момент.       — Хорошо, Малыш Мо, — тихо и мягко сказал Тянь, чуть помолчав он робко спросил. — Ты не проголодался?       Шань закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на то, как его сердце предательски забилось чуть быстрее. Он чувствовал, как его собственные напряжённые мысли постепенно угасают, уступая место умиротворению, которое он ненавидел признавать, но неизбежно испытывал рядом с Тянем. «Этот идиот», — подумал он про себя, ощущая, как его усталое тело медленно расслабляется.       — Полежим немного и спустимся поужинать, — прошептал Мо так тихо, что сам не был уверен, услышал ли это Тянь. Но тот лишь крепче сжал его, не произнося ни слова.       Скоро тишину наполнил только ровный, спокойный звук их дыхания, смешавшегося в одном ритме. Тянь, уткнувшись в тёплое плечо Шаня, улыбался в лёгкой полудрёме, словно всё в мире было именно так, как должно быть. Через двадцать минут у обоих стало урчать в животах, и они нехотя встали. Они зашли за ребятами и вместе спустились на кухню, радушная хозяйка оставила для них сэндвичи на поздний ужин.       — Как устроились, голубки? — прыснул Цзянь, проходя мимо зевающего Рыжего и моментально получая от него подзатыльник.       — Ой, заткнись, придурок!       Цзянь И отскочил от него, посмеиваясь и поглаживая макушку.       Улыбаясь Цзяню Чеширской улыбкой, Тянь молча одними губами ответил: «Потрясающе!». Блондин весело ему подмигнул в ответ и одобрительно хлопнул по плечу.       — Давайте перекусим во дворе? — предложил Чжань.       Все одобрительно хмыкнули и прихватив еду с чаем в термосе отправились во двор.       Они уселись на скамейки во дворе гостевого дома. Было часов одиннадцать вечера. Ночи здесь, на северо-западном предгорье, всегда наступали как бы внезапно, не было этого томительного серого перехода летних сумерек Ханчжоу. Сразу после лёгкого приглушённого света вечера на местность падала такая непроглядная густая тьма, что с ней не в состоянии были справиться фонари, тускло мерцавшие вдоль тропинок на территории гостиницы. И небо, и звезды там были чрезвычайно крупные, низкие, не отодвинутые искусственным светом мегаполисов, они вызывали родственное чувство понятной близости. Ребята восхищённо выдохнули, сидя во дворе. В чёрном бархатном небе сияли алмазные звезды.       — Хозяйка сказала тут у ручья, есть небольшая променадная дорожка, выложенная из камней. Там на берегу есть гамаки с подушками и кресла-мешки… мангал… Такое красивое звёздное небо сегодня, давайте туда сходим? — оживлённо произнёс Цзянь И.       — Уверен, что это безопасно? Темно всё-таки… — заметил Чжэнси.       — Дорожки освещены гирляндами с лампочками, — отозвался Тянь, ловя вопросительный взгляд Мо, Хэ пояснил, пожимая плечами. — Я видел фото в интернете, когда выбирал гостиницу.       Тянь быстро сбегал отчитаться охранникам, что они с ребятами отойдут погулять перед сном у берега ручья. Мужчина выслушал и распорядился, чтобы трое телохранителей отправились вместе с ними и наблюдали на отдалении.       — Мы не будем мешать, так что вы нас даже не заметите. Отдыхайте, — спокойно отозвался мужчина.       Мальчики быстро собрались и отправились на берег, прихватив с собой ещё мяса, раз там был мангал. Вскоре, дойдя до тропинки с фонариками, ребята прошли до зоны с гамаками и креслами-мешками, рядом с ней была беседка из дерева с мангалом. Вода в ручье в темноте казалась чёрной, в ней отражались звёзды. Чжэнси вместе с Тянем насыпали углей в мангал и разожгли огонь. Хэ с сигаретой в зубах с лёгким интересом стал наблюдать за тем, как Шань выложил мясо на решётку гриля. В это время Цзянь уселся в беседке, тихо разговаривая с Чжанем. Вокруг царила расслабленная, почти сказочная атмосфера. Огоньки гирлянд свисали с деревьев, отражаясь в темной воде ручья, а в воздухе витал приятный аромат жареного мяса. Тянь подошёл к гамаку у воды и уселся на него раскачиваясь, спустя пару минут Хэ задумчиво хмыкнул будто ему что-то не понравилось, и он положил сверху на гамак кресло-мешок, усаживаясь поверх него. Рыжий подошёл к нему сесть рядом в соседний гамак, который мажор также заботливо приготовил для него, закинув кресло-мешок, и Тянь улыбаясь произнёс:       — Теперь точно тепло сидеть.       Рыжий уселся, подумав про себя: «И правда». Он как растаявший ребёнок, молча ел сэндвичи под огоньками в темноте, слегка покачиваясь в гамаке. Тепло фонариков и уют этой ночи наполняли его внутренним спокойствием, и Тянь не мог скрыть своей ласковой улыбки.       — Реально жопу греет, — пробормотал Шань, почувствовав, как мягкий материал кресла-мешка обволакивает его. Это заявление вызвало тихий смешок у Тяня, и тот, наконец, перестал раскачиваться.       Шань, казалось, был погружён в собственные мысли, что для него было не совсем характерно. Тянь болтал что-то о звездах, о природе, о том, как удивительно спокойным кажется этот горный ночной воздух, но Шань слушал лишь краем уха. Ему хотелось сказать что-то важное, но слова застревали где-то в глубине сознания. Впервые за долгое время Мо корил себя, что перестал спонтанно поддерживать разговоры: «Мне хочется быть интересным для тебя, хочется быть веселым, хочется быть желанным… но я думаю только о том, что, если ты протянешь мне последнюю салфетку из пакета, где лежала еда, значит, ты меня любишь…» А Тянь достал две последние салфетки, переложил их из руки в руку, положил в пакет грязную обёртку, грязные салфетки, кашлянул, стал вертеться, складывая пакет под гамак, убрал сигареты в карман, поправил свои лохматые разметавшиеся волосы, и наконец протянул обе чёртовы салфетки с самым ясным взглядом в ночи.       — Держи, — прошелестел парень.       И неожиданно для Шаня в его голове мелькнула мысль: «Это что, знак?». Он машинально взял салфетки, не успев до конца осознать, что происходит. Тянь лишь улыбнулся. Это было так просто, так естественно, но для Шаня этот момент казался невероятно значимым. «У судьбы, значит, такое чувство юмора…?»

***

      Вдалеке, у беседки, сидели Цзянь и Чжань. Они смотрели на поджаривающееся мясо, на тлеющих углях. Их разговор был более спокойным, почти шёпотом. Цзянь сидел, глядя на мерцающие звезды, и вдруг произнёс:       — Когда твоё сердце чёрное и разбитое, и тебе нужна рука помощи… — он замолчал, словно пытаясь подобрать нужные слова. — Когда ты так сильно влюблён, что не знаешь, как много ты можешь вынести… Твои вопросы остаются без ответа, и тишина убивает тебя. Тебе знакомо это чувство, Сиси?       Чжань, слегка нахмурившись, посмотрел на него. В сердце дрогнуло.       В светлых глазах Цзяня застыло что-то болезненное, осыпающееся. И вдруг захотелось взять его за руку… сказать: «Я твой».       — У меня достаточно любви для двоих, — тихо закончил Цзянь, его голос дрогнул от скрытой грусти.       Чжань вздохнул, не отводя взгляда от темноты.       — Я бы очень хотел, чтобы кто-то разделил это со мной подобным образом… — вздохнув, пробормотал Цзянь. Он прикрыл глаза на секунду, думая про себя: «Чёрт, я хочу видеть между строк и секунд, Сиси! Я хочу видеть больше, чем обычно!»       — Эй… Цзянь И, — тихо позвал Чжэнси, робко касаясь его руки. Он переплёл их, сжимая крепче. — Я хочу разделить это с тобой так же, как ты хочешь…       И между ними повисла тишина — не гнетущая, а тёплая, как если бы слова больше не требовались.       — Что…? — не веря, промямлил блондин.       — Ты слышал, — прошептал Чжэнси, отводя взгляд.       Цзянь И, растерянно всматриваясь в Чжэнси, казалось, на мгновение потерял дар речи. Его сердце забилось чаще, а в голове не укладывались слова, которые он только что услышал. В ночной тишине всё вокруг словно замерло, и даже звуки трескающих углей казались отдалёнными.       — Сиси… — выдохнул Цзянь, чуть не веря своим ушам. Вопросы, которые он так долго боялся задавать, вдруг нашли свой ответ в этих простых словах.       Чжэнси, всё ещё сдержанно глядя в сторону, крепче сжал ладонь Цзяня. Его спокойствие было обманчивым, потому что внутри он чувствовал сильное напряжение. Он, как и Цзянь, боялся открыть своё сердце, но в этот момент, в светлых глазах Цзяня застыло столь болезненное, невысказанное, безответное… и что-то в нём изменилось. Словно звезды, которые горели так ярко над ними, расставили всё на свои места.       — Я давно хотел сказать тебе это, — тихо продолжил Чжэнси, не поднимая глаз, но его голос звучал увереннее. — Ты для меня не просто друг. Я… Я не знаю, как это сказать правильно, но… ты важен для меня.       Цзянь замер, словно ожидая, что Чжэнси вот-вот отступит, скажет, что это была ошибка или что он передумал. Но этого не случилось. Тепло от сжатой руки и спокойный, ровный голос Чжаня говорили сами за себя.       — Сиси… — вновь прошептал Цзянь, на этот раз немного дрожащим голосом. Он вдруг почувствовал, что вся та боль от безответных чувств, что копилась внутри него, начала отпускать. — Я… я думал, что никогда не услышу этого от тебя.       Чжэнси наконец посмотрел на него, и их взгляды встретились. В этом взгляде не было страха или сомнений — только решимость и тихая уверенность. В этот момент звёзды над ними будто стали ещё ярче, и мир на секунду перестал существовать, оставив только их двоих.       — Я здесь, Цзянь, — тихо сказал Чжэнси, чуть подаваясь ближе, — и я хочу быть рядом, как ты того заслуживаешь.       Мгновение длилось вечность. Цзянь И медленно кивнул, и слёзы, которые он долго сдерживал, наконец появились на его ресницах. Но это были слёзы облегчения, а не боли. Он, не зная, что сказать, лишь склонился ближе к Чжэнси, ощущая его тепло и… понимание.       — Я твой, Сиси, — прошептал он едва слышно, пряча лицо в его плечо.       Чжэнси обнял его, не отпуская, искренне прошептал в светлые мягкие волосы, зарываясь в них пальцами:       — Мой.       И в этой тишине между ними больше не было ничего, кроме их общих чувств.

***

      Когда все четверо снова собрались у мангала, они с аппетитом съели жаренное мясо. Тянь задумчиво посмотрел на друзей и, подняв бокал с чаем, сказал:       — Эй, давайте заключим союз.       Все переглянулись.       — Здесь и сейчас? — переспросил Чжань.       Тянь кивнул, его взгляд стал серьёзнее, но тёплым.       — Мы все приходим друг другу на помощь… что бы ни случилось, — добавил Шань.       Цзянь, глядя на трещащие угли, медленно кивнул.       — Куда бы нас ни раскидала жизнь… будем помнить этот момент, — сказал он с искренностью в голосе. — Когда есть нужда друг в друге, мы собираемся вновь и вновь. Мы помним об этом всегда, что бы ни случилось.       Тянь вытянул руку вперёд:       — Один за всех…       Шань прикоснулся к его руке:       — И все…       Все вместе, улыбаясь, хором закончили:       — За одного!       Тишина, что повисла после их клятвы, казалась пропитанной звёздным светом и треском углей. Это был момент, когда слова больше не требовались, когда каждый из них знал, что больше никогда не будет одинок. Каждый чувствовал, что это не просто дружеское обещание — их союз крепче любых уз.       Тянь, улыбнувшись уголками губ, взглянул на каждого из своих друзей. Его взгляд задержался на Шане, и они обменялись короткими, но полными понимания взглядами. Шань, несмотря на свою внешнюю суровость, выглядел довольным и чуть смущённым, но в его глазах горело что-то тёплое, что Тянь знал слишком хорошо.       Цзянь И, всё ещё ощущая отголоски недавнего разговора с Чжэнси, посмотрел на своих друзей. Его сердце немного успокоилось, а в груди разлилось чувство уверенности. Ему больше не нужно было прятаться за словами или мыслями, когда рядом были его близкие, которых он мог бы считать братьями по духу.       Чжэнси сидел чуть в стороне, но, поймав взгляд Цзяня, улыбнулся. Ему было приятно осознавать, что несмотря на всё, что произошло, они всё ещё здесь — вместе. В его глазах отразились огоньки костра, как отражение того света, который они сейчас разделяли между собой.       — Будем потихоньку собираться? — тихо произнёс Тянь.       — Да, допивайте чай и возвращаемся, — проговорил Шань, потянувшись к термосу, чтобы разлить всем по чашке.       — Люблю вас парни-и, — добавил Цзянь, поднимая чашку в воздух, — у нас самая пиздатая компашка!       Все засмеялись и четыре чашки встретились посреди ночи, под звёздным небом, и звук этого тихого стука был подобен заключению нерушимого договора, который останется с ними на всю жизнь. Метеоритный дождь продолжал сверкать на чёрном бархатном небе, словно сама Вселенная благословляла их союз, поддерживая этот момент единства, а угли в мангале тлели, оставляя за собой тёплое сияние, согревающее каждого из них.

***

      Вернувшись после вечерней прогулки, парни, зевая и потягиваясь, разбрелись по своим комнатам. Ночь, казалось, уже крепко взяла в свои объятия тёмные холмы за окном, а гостевой дом тихо скрипел, обдуваемый ветром. Тянь с Шанем разложили вещи, переоделись в футболки с шортами, умылись и легли спать. Хэ первым лёг на кровать, натянув одеяло до груди, но глаза его оставались широко открытыми, устремлёнными в потолок. Прошло пол часа, но Тянь всё ещё ворочался, и никак не мог уснуть. Рядом лежал Шань, неподвижно глядя на балдахин над кроватью. Хотя его тело было расслаблено, в его голове роились мысли, не дававшие покоя. В темноте раздался тихий голос Рыжего, почти шёпотом:       — Не можешь уснуть?       Тянь вздрогнул от неожиданности. Он больше получаса боролся с собственными мыслями и даже не заметил, что Гуаньшань не спит.       — Да… — хрипло прошептал он. — Всё думаю о том, что мы можем завтра найти на территории заброшенного храма… В голове крутятся мысли. А ты? Что тебя тревожит, Малыш Мо?       Повисло долгое молчание. Казалось, что Шань был готов заговорить, но слова застряли в его горле. Тянь почувствовал напряжение в воздухе. Он повернулся на бок, чтобы разглядеть лицо Рыжего в полумраке.       — В пятницу… нам домой пришло письмо, — наконец заговорил Шань, его голос был почти неразличим. — Уведомление о пересмотре дела отца. Назначена дата слушания… и мы с мамой должны пойти на него…       Тянь почувствовал, как у него всё сжалось внутри. Он посмотрел на Мо, ища в его лице подсказки, пытаясь считать эмоции в темноте. Ком в горле рос и перекатывается от волнения. Хэ хотел что-то сказать, но не решался разрушить хрупкую тишину, которая словно охраняла боль Шаня. Рыжий лежал на спине, глядя на балдахин, его лицо было напряжённым, а взгляд смотрел куда-то далеко, как будто он уже мысленно был на том суде. Тянь понимал, что для Шаня это тяжёлая ноша, но ему хотелось помочь, хоть чем-то.       — Я хотел бы тебя поддержать в этот день, — тихо начал Тянь, осторожно подбирая слова. — Можно тебя проводить на слушание…? Или хотя бы подождать тебя у зала суда?       Шань молчал какое-то время, его дыхание было глубоким, словно он пытался найти нужные слова, но всё казалось недостаточно правильным. Наконец, он выдохнул и, не глядя на Тяня, тихо произнёс:       — Мне тяжело думать об этом… Отец… Всё это тянется уже столько лет. Я устал от этого безысходного ожидания, — в голосе слышалась глухая боль. — Иногда кажется, что если я просто притворюсь, что всё это неважно, то смогу легче дышать. Но это ведь ложь.       — Не надо это тащить одному. Я буду рядом. Ты не обязан всё делать в одиночку, Шань.       Шань сжал кулаки, но не ответил. Ему было сложно привыкнуть к тому, что есть кто-то, кто готов поддержать. За столько лет одиночества это казалось почти нереальным.       — Не думаю, что это хорошая идея, — наконец хрипло проговорил он.       Рядом послышалось кроткое:       — Почему?       — Сам видишь, для меня это больная тема… Отцу всё время отказывают в апелляциях, вряд ли что-то изменится… и меня вероятнее всего после оглашения решения судьи снова размажет…       Тянь почувствовал желание протянуть руку, но не был уверен, стоит ли это делать сейчас. Вместо этого он тихо сказал:       — Как раз поэтому… Позволь быть рядом?       Рыжий снова тяжело вздохнул, и в темноте было слышно, как он раздражённо дёргает простыню, словно пытаясь унять внутренние переживания.       — Я хочу сказать, если бы меня рвало чувствами, зрелище было бы не из приятных. Хочешь быть свидетелем этого зрелища? — с горькой иронией пробормотал Шань.       — В этом нет ничего плохого, Шань. Ты меня таким уже видел… и я тебя тоже… — Тянь сделал паузу, прежде чем продолжить. — Я понял одну вещь: плохие вещи случаются с нами, и мы не всегда можем их остановить, но это не повод прятаться от мира. Поэтому я хочу быть рядом с тобой… если позволишь, — робко закончил Тянь. — Подумай об этом, ладно…?       В темноте раздался усталый выдох. Мо не ответил сразу, но Тянь понимал, как Шаню тяжело, весь этот разговор был непростым, кому как не Тяню понимать это. У самого сложные отношения в семье, особенно с отцом. Шань привык всю жизнь бороться в одиночку… Его могла поддержать разве что мама, и возможно ещё Лысик, но теперь рядом был кто-то, кто не собирался его бросать, несмотря на всю сложность ситуации.       — Ладно, — хрипло произнёс Рыжий, наконец, сдаваясь. — Я подумаю. Просто… не дави на меня, хорошо?       — Хорошо, Шань, — тихо отозвался Тянь в темноте. Пусть это был лишь крошечный шаг к согласию, но для Мо это был большой шаг вперёд, в плане доверия. Возможно он откроется Тяню и впустит его в эту часть своей жизни, изломанную, болезненную и скрытую от всех. Хэ мог только надеяться на это.       Комната погрузилась в тишину. Слышалось только тихое дыхание двух людей, пытающихся найти покой среди своих беспокойных мыслей. Снаружи ветер шуршал в листве. Завтра будет новый день, и Тянь не знал, что он им принесёт, но хотел верить, что это будут ответы.