Wolf in a Cage

      Впусти меня, если я сломаюсь

      И молчи, если я разобьюсь.

            

Бог приложит свой стетоскоп –

а внутри темнота и тишь.

Запрети себе множить скорбь –

да и зазвучишь.

Крикнуть, что есть сил

Вдруг мы все уже спим?

Мимо пусть летят стрелы-слёзы, дни

Всё равно они нас не ранят

Придумай мне день

Где нет ни людей, ни стен

Во мне уже ничего не осталось

Глупый сон и усталость

Глупый сон и усталость

             Среди полуночной прохлады раздавался гулкий шум водопада. Бурные белые потоки воды неумолимо обрушивались с высоты в горную полноводную реку. Тянь завороженно наблюдал за стремительным серебристым течением. У самой стремнины поднимался сизый туман из мельчайших капель. Чувствовалась эта всеобъемлющая мощь, способная снести всё на своём пути. Внутри поднималось непреодолимое желание войти в реку и встать под эти низвергающиеся струи воды. Чтобы вымыло… смыло… стёрло…       Тянь вздрогнул от оглушительного раската грома, разлепляя намокшие ресницы, промаргиваясь. Парень сидел на детской площадке, покачиваясь на качели, тихо поскрипывающей в движении. Его длинная чёлка налипла на мокрый лоб, которым он прислонился к цепочке. Очевидно дождевые потоки лили давно, но он совсем не чувствовал холода, заторможено удивляясь, что в таком положении смог задремать. В одно такое дождливое лето, когда они с Чэном проводили его в летнем лагере, Хэ катался так часами, ловя ветер. Небо и ветки ближайших деревьев постоянно раскачивались взад и вперед, создавая иллюзию полёта. В такие моменты он представлял себя птицей, которая может улететь далеко-далеко, подальше от этого места. Куда угодно. Какое потрясающее чувство свободы пробирало его тогда в этих наивных фантазиях… Тянь поднял голову к небу, прикрывая уставшие веки. Капли падали на лоб и глаза, быстро скатываясь вниз по скулам и щекам, задерживаясь на потрескавшихся губах. Попадая на шею, струйками стекая по ключицам и плечам. Его белая футболка со спортивками пропитались насквозь, хоть выжимай. Он приоткрыл рот, ловя на язык дождинки. Хэ промок до нитки, но его это нисколько не смущало. Скорее ему было всё равно.              Последнее, что он помнил, как после ухода брата долго смотрел в одну точку на стене, медленно переваривая их тяжёлый разговор. Тянь сидел в прострации, не заметив сколько прошло времени. Вынырнув наконец из вязких тягучих мыслей Хэ встал и поплёлся на кухню. Порывшись в нижних шкафчиках, он достал початую бутылку виски. Тянь небрежно плеснул его в стакан. В полумраке кухни вспыхнул тусклый огонёк тлеющей сигареты. Парень выдохнул сизый дым, ухватил стакан с бутылкой и побрёл к панорамному окну. «Может, хоть алкоголь поможет мне расслабиться, чтобы уснуть. Раньше это помогало…» — отстранённо думал Хэ. Тянь сел на пол, привалившись спиной к постели и меланхолично оглядывая хмурый городской пейзаж. Поморщился, напрягая память. Так, и что было дальше? Очевидно, что виски не помог… Хэ нажрался с каких-то пары стаканов. Наверно это потому, что он весь день почти ничего не ел… или из-за таблеток… Совершенно вылетело из головы, что их нельзя мешать с алкоголем. Парень болезненно поморщился, опуская голову, ловя мутным взглядом плохо различимые силуэты зданий, укрытые дождевым пологом. Тянь нахмурился, стараясь восстановить картину событий. После того, как он выпил, ему в голову пришла на тот момент, как ему казалось, хорошая идея. Выйти на улицу прогуляться. Как раз в тот момент дождь прекратился. «Подышу свежим воздухом, так глядишь и сон придёт», — думал брюнет, бредя по улице, всё дальше отдаляясь от своего дома. Скурив не одну сигарету, он шёл и шёл, не особо разбирая пути. Несмотря на непогоду, люди в дождевиках и с зонтами шли по своим делам. Мимо на велосипеде проехал спешащий курьер. Хэ вместе с несколькими людьми остановился у перекрёстка. Как только светофор загорелся зелёным, Тянь сорвался на бег. Хотелось просто бежать вперёд не оглядываясь. Погода портилась. Тянь бежал, огибая людей, стараясь не заглядывать в окна первых этажей жилых комплексов, откуда лился тёплый свет. Всё чаще ему попадались малоэтажные невысокие панельки. Изредка до него доносилось эхо чужих разговоров и детский смех, запах уюта… и свежеприготовленного ужина. Стремительно пробегая, Тянь неловко наступил в глубокую лужу.       — Тц… — раздражённо цокнул он, противно хлюпая мокрыми кедами.       Чем дальше он отдалялся от своего дома, тем ярче по венам растекалось чувство опьянения. Постепенно его стало пошатывать и заносить. Казалось бы, некуда дальше бежать от себя. Через какое-то время он перешёл на спокойный шаг, шумно дыша. Расстояние он преодолел приличное. После бега на него навалилась усталость. Он и не заметил, как приятная расслабленность от лёгкого подпития превратилась в довольно приличную степень опьянения. Тянь шёл, уже явно пошатываясь, пока не набрёл на детскую площадку. Здесь-то его и догнало иррациональное желание ощутить вновь эту… свободу. К счастью, из-за плохой погоды на площадке никого не было. Тянь качался в своё удовольствие пару часов к ряду, и даже когда снова стал накрапывать дождь ему не хотелось никуда уходить. Ветер свистел в ушах, качели визгливо поскрипывали, в глазах всё расплывалось, ярко пахло свежим озоном. Из-за опьянения краски мешались, превращаясь в цветной калейдоскоп. Казалось, с каждым движением из него вытряхивало все тревожные мысли, от чего не хотелось прекращать. Накатавшись, он остановился передохнуть и не понял, в какой момент задремал. Очнувшись от грома, Тянь понуро уставился себе под ноги. Под качелями была ямка, в которой скопилась лужа воды. Пачкая кеды во влажном песке, Хэ угрюмо думал. «Мне плохо, и я устал. Как долго я так скитаюсь?» — Тянь поёжился, крепко сжимая холодные цепи качели. Он поджал губы, ссутулившись. Взгляд его был надтреснутым. — «Я чуть не убил его…»       Хэ тяжело выдохнул облачко пара. Кажется, это дно… В памяти всплыло окаменевшее бледное лицо брата. Тянь задушено всхлипнул. «Как хорошо, что сейчас дождь…» — Думал он, шмыгая носом. — «Словно душа без разума. В теле без сердца. Я теряю драгоценные мгновения… вместо того, чтобы что? Хочу его увидеть. Я… я больше так не могу…»       Тянь рвано выдохнул. Вода заливала глаза, от чего затуманенный взор расплывается ещё больше. Парень проморгался, всматриваясь в окружающие площадку жилые здания. Знакомый район. Цепочка тонко звякнула. Вода ручьями скатывалась со смоляных волос. Тянь встал и медленно поплёлся в сторону тротуара. Его пробивала мелкая дрожь.              

***

      «Пришла… мокрая… псина. Весь пол в мелких лужах от него, он как будто искупался в реке. Хоть выжимай. Кеды, и те хлюпают», — отмерев после первой реакции от несчастного вида мажора, думал про себя Мо Гуань Шань.       Он стоял на пороге возле открытой двери, оглядывая растерянным взглядом нежданного гостя. Насквозь промокшая белая футболка липла к телу, со смоляных волос на его плечи крупными каплями стекала вода. Исподлобья на него взирал надтреснутый больной взгляд покрасневших серых глаз. Под ними залегли глубокие тёмные тени. У Тяня был очень усталый вид, его немного пошатывало. Мо нахмурился, протягивая ладонь к его виску, внутренне вздрагивая от того, насколько ледяная кожа у Хэ.       — Ты весь дрожишь, — погладил большим пальцем по ожогу от пули.       — Это всего лишь царапина, — хрипло проговорил Тянь.       — Проходи давай. Тебе нужно под горячий душ, иначе простынешь, придурок, — недовольно пробурчал Мо.       Хэ Тянь, качнувшись, заторможено прошёл в прихожую, оставляя за собой лужицы воды. Он неловко наклонился, стягивая хлюпающие кеды.       — Ты что, пил? — цокнул подошедший к нему Рыжий, улавливая слабый запах алкоголя.       — Выпил всего пару стаканов… Не ожидал, что меня так развезёт, — шелестяще просмеялся Тянь, отставляя кеды и чуть заваливаясь на стену, чтобы не упасть. — Думал, поможет расслабиться, чтобы уснуть… — уже тише продолжил он.       — Ты реально думаешь, что наебениться в слюни — хороший способ избежать бессонницы? — смерив его скептическим взглядом, Шань двинулся в сторону своей комнаты.       — Тогда мне казалось, что идея неплохая, — скомкано улыбаясь пробормотал Тянь, следуя за ним. Чуть помолчав, он тихо спросил, бросая по сторонам затуманенный взгляд. — А где тётушка?       Шань обернулся, смерив его нечитаемым взглядом. Остановившись, Хэ умолк, видимо вспоминая их недавнюю ссору. Поджав губы, отвёл печальный взгляд.       — Мамы нет дома. Она уехала к тётушке. Та приболела. У неё нет других родственников, чтобы помочь, кроме сестры, — Мо зашёл в комнату и, подойдя к шкафу, стал рыться в нём в поисках, подходящей одежды, пока Тянь облокотился плечом о дверной косяк. — Я собирался поговорить с ней… ну ты знаешь… Но не понадобилось, как видишь. Плохо конечно так думать, но тётушка приболела очень вовремя… — он достал старую растянутую футболку, спортивки и носки. — Иди в душ, — Мо повёл плечом, не оборачиваясь. — Брось свои шмотки перед ванной. Я оставлю чистое рядом с дверью.       — Шань… я говорил с Чэном… он всё знает, — тихо пробормотал Тянь.       Мо продолжал аккуратно складывать вещи на место, кивнул не оборачиваясь.       — Угу.       Шань хмурился, слыша, как на фоне удаляются глухие мокро шлёпающие шаги мажора. Что-то случилось… Разговор с братом по-любас был непростой, но его так размазало, будто произошло ещё что-то ужасное… Внутри Мо стало вихриться неприятное тревожное чувство. Убрав всё в шкаф, Рыжий отряхнулся и пошёл в коридор к ванной, неся стопку одежды. Рядом с дверью уже лежала кучка мокрых вещей мажора. «Как бы не простудился», — вздохнув, подумал Мо, проходя мимо неё и избегая лужицы, оставленные Тянем. Принёс с кухни табуретку и небольшую корзину для белья. Пока складывал его вещи, из кармана спортивок выпала промокшая визитка. Рыжий поднял её за краешек, аккуратно беря мягкую картонку и вчитываясь в иероглифы: «Минчжу Пэн — психотерапевт высшей категории». Ниже был напечатан номер телефона и ручкой выведены дни и часы, в которые её посещал Тянь. Мо поджал губы и, украдкой прислушиваясь, опасливо глянул на дверь. До него доносился шум воды. Рыжий быстро достал смартфон и щёлкнул данные с визитки, сохраняя в галерею. «Мало ли, на всякий случай сохраню её телефон», — подумал про себя Шань. Он отложил влажную визитку на письменный стол в своей комнате, чтобы просохла. Закинул мажорские шмотки в корзину. Стопка чистой одежды с полотенцем расположилась на табуретке рядом с дверью.       «Хэ торчит в ванной уже целый час. Что у него там за заплыв?» — взволнованно думал Мо, отстранённо смотря какой-то фильм. За это время он успел протереть пол, выпить чай, закинуть его мокрые шмотки в стиралку и даже развесить их на сушилке. — «Пришёл промокший продрогший после дождя. Сам не свой, вымотанный вусмерть. Он уже там так долго. Всё ли нормально… с ним?» — продолжал обеспокоенно размышлять Рыжий. Он выключил телевизор и пошёл к ванной. Подойдя к двери, Шань, прочистив горло, чуть повысил голос:       — Эй… ты как? Скоро уже выйдешь?       Тянь не ответил и Мо прислонился к двери, настороженно прислушиваясь. Его всё это встревожило не на шутку. Рыжий вздрогнул. Сквозь шум воды до него донеслись тихие рыдания. В голове промелькнула пугающая мысль: «А вдруг он себе навредит…?». Не давая ей развиваться и ощущая уколы паники, Шань резко открыл дверь, вваливаясь в ванну. Рванул шторку в сторону, отчего несколько петель слетело с колец. Такого резкого рывка штанга не выдержала и с грохотом упала вместе со шторой на пол. Хэ же от испуга и шока напополам резко умолк, потрясенно смотря распахнутыми опухшими глазами на Мо. Тянь продолжал лежать в ванной, держа в руках лейку от душа и прижимая её к груди. У Шаня был крайне взволнованный вид, на лбу выступила лёгкая испарина и он тяжело дышал.       — Ты… ты так долго не выходил… — Мо был бледен, и веснушки на его лице ярко выделялись. Он запинался на каждой фразе. — Я зашёл удостовериться… всё… всё ли в порядке…       Зарёванное лицо Тяня всё опухло от слёз. Эмоции на нём сменялись, как карты в тасуемой колоде. От шока и растерянности до смятения и неловкости, что Шань застал его таким. Рыжий опустился на колени рядом с ванной, приближаясь ближе к Хэ. Всё это время Тянь, застыв, наблюдал за его действиями. Шань смотрел на него расколотым взглядом, осторожно касаясь ладонью влажной щеки, большим пальцем оглаживая под веком. Тянь выглядел таким уязвимым. Тихо спросил:       — Что-то болит?       Глаза Тяня задрожали, осыпаясь серым пеплом. Он шумно всхлипнул. Крупные слёзы вновь покатились безостановочно. Словно долго сдерживаемые, они бежали дорожками по щекам. Голос Хэ был ломким и хриплым. Надсадно дыша, он проговорил, глотая звуки:       — Я не м-м-огу… спааать, я… у-у-у-у… — Тянь икнул, всхлипывая. — Я… пере-пробовал все-ё… но ни… нич-чего не по… могает… на… прягаю… тебя… вечно… как-кими-то… проблемами… я… такой сла…бак… — Тянь съёжился и сквозь задушенный всхлип промямлил. — Шань… я чуть не убил брата… — в его глазах сочилось такое отчаяние и ужас, что Мо внутренне весь похолодел.       Рыжий придвинулся ещё ближе к Хэ и притянул его к себе, крепко обнимая. Лейка из рук Тяня выскользнула, звякнув, падая куда-то вбок. Футболка Шаня стала быстро пропитываться водой. Но сейчас ему на это было плевать. Тянь весь вздрагивал от всхлипов. Он плакал… от усталости и бессилия. Ему было так больно. Тело конвульсивно дёргалось, словно у раненого зверя. Рыжий бережно прижал его лицо к своей груди, другой рукой осторожно поглаживая вздрагивающую спину.       — Как… это произошло? — тихо спросил Мо.       — После всего, что случилось… я не сплю уже несколько дней… мне сложно различать реальность… — всхлипывая и изредка икая, говорил Тянь. — Я могу заснуть на ходу… а потом мне видится всякое… Я услышал, как кто-то открывает дверь в студию… Спросонья я был уверен, что это враг… я выстрелил в него… а это был Чэн… у-у-уу-у… — на последних словах Тянь задушено взвыл.       «Понятно теперь… почему тебе так плохо» — подумал Шань, поджимая губы. Почти физически ощущая это горькое чувство сожаления и вины, вязкую боль, поразившую Тяня в самое сердце. На миг Мо стало страшно. Он словно держал в руках его хрупкое, израненное сердце, которое слабо билось и еле источало свет, так, что вот-вот и погаснет. Внутри растекалась топкая темнота и тишь. Шань прислушивался к нему, не зная, чем может помочь. Какие слова сказать? Как облегчить его боль? «Нужно, чтобы он не замыкался… пусть всё выйдет…» — мысленно кивнул себе Рыжий, продолжая поглаживать его вздымающуюся спину, слабо ощущая, как Тянь немного успокаивается. Сглотнув ком в горле, Мо пробормотал:       — Чэн… он… ты его ранил?       — … нет… я промазал… — всхлипнул тот.       — А он не звонил тебе… прежде чем приехать?       — …звонил… мой смартфон разрядился. Брат сказал, что беспокоился и поэтому… Шань… был день, а не ночь, как я думал… Как можно было так… ошибиться…? — Тянь умолк и, подавляя истерические тихие смешки, свозь слёзы проговорил. — Иногда мне кажется… что как раньше уже никогда не будет…       Прозвучало с такой обречённостью, что сердце Мо болезненно сжалось.       — Эй… люди ошибаются. Человеческий фактор. Слышал о таком…? На тебя много навалилось… Ты измотан. И намеренно ты не хотел навредить Чэну… Ну, не надо так… Это страшное стечение обстоятельств… Ты не виноват… — Шань пропускал сквозь пальцы его влажные волосы, стараясь гладить нежно, насколько это возможно было делать грубой ладонью Рыжего. Шептал ему в висок что-то успокаивающее, потираясь носом о влажную кожу.       Мо тяжело вздохнул, расслабляя плечи, отстранился и невесомо поцеловал его в лоб. Они какое-то время сидели так, Гуань Шань терпеливо ждал, пока Тянь успокоится, хотя его колени затекли от неудобного положения, но он уже ощущал более размеренное дыхание Хэ. Шань заметил, как по спине и груди мажора пробегают мурашки. Замёрз.       — Так. Давай поднимайся, ещё простудишься, — Мо помог ему встать. Только сейчас до Рыжего дошло, что Тянь вообще-то всё это время был голым. Шань судорожно сглотнул, отводя взгляд в сторону и краснея. Торопливо нащупал большое полотенце, висящее неподалёку на крючке. Рыжий закутал мокрое тело в ткань с головой, но она лишь чуть прикрывала пятую точку, оставляя голыми ноги. Второе полотенце он небрежно бросил на пол, вода из душа залила плитку. Нервно прокашлявшись, Мо пробормотал куда-то в сторону:       — Одежду я оставил рядом с ванной, — Рыжий бросил беглый взгляд на Тяня, но тот застыл в том виде, в котором его оставил Мо, с понуро опущенной головой. Его смоляные волосы налипли на лоб. Мелкие капельки повисли на чёлке, словно роса.       — Иногда ты такая бестолочь, — проговорил Мо без злобы. Почти ласково.       «Напугал меня» — поёжившись, думал про себя Шань. Хэ угрюмо смотрел в пол. У него был такой вид, словно совсем нет сил. Даже не шутил свои тупые пошлые шуточки. — «Совсем дело плохо».       — Жду тебя на кухне. Не придёшь через десять минут, я сам тебя вытащу.       Мо прикрыл за собой дверь, думая о том, что надо разговорить Тяня. Вытянуть из него всё, что ещё его тревожит. Потому что пока он замыкается в себе… это его разрушает. Понятно было, что ситуация с Чэном окончательно выбила Тяня из колеи и стала последней каплей. Вряд ли у него случилась истерика только из-за алкоголя, видно, Хэ на пределе. Он лишь подточил свою истлевшую плотину… В таком состоянии ему стало сложнее сдерживаться.       По пути на кухню Мо заглянул в маленькую кладовую и достал банку мёда, быстро сменил мокрую футболку на сухую. На улице всё также лило, как из ведра. Глухо громыхнул гром. Мо уже хозяйничал на кухне.       «Сколько же он там был, на улице? Видимо долго, раз вымок до нитки» — размышлял про себя Рыжий, доставая турку, ложки и молоко из холодильника. Шань подогрел его на плите, добавив мёд и постоянно помешивая. Спустя какое-то время, довольно хмыкнув, перелил его в чашку.       

***

      Когда Шань вышел, притворив за собой дверь, Тянь отмер не сразу. Он вяло вытерся полотенцем, в которое его закутал Мо, избегая смотреть на своё отражение в зеркале. Хэ не хотел видеть себя таким. Он опустился на корточки, промакивая лужи полотенцем, которое бросил Шань. Поднял штангу со шторкой и на цыпочках установил её на место, прикручивая резинки, чтобы закрепить надёжнее. Нужно было как-то прибрать бардак, что он развёл здесь… Парень приоткрыл дверь и, потянувшись, взял одежду, натягивая растянутые спортивки Рыжего. Даже при этом они всё равно были ему чуть тесноваты. На футболке расползались влажные пятна от воды. Тянь сморгнул и потянул нижний край футболки наверх к носу. Шумно вдохнул. Пахнет Малышом Мо… Так приятно. Хэ поджал губы, отпуская край футболки. Вздохнул тяжело. Ему было стыдно, что сорвался. Тянь включил холодную воду в раковине и плеснул себе в лицо. Он устало прикрыл глаза и глубоко выдохнул. Нужно идти…       

***

      Шмыгнув носом, Хэ тихо зашёл на кухню. Выглядел он понурым и лохмато-взъерошенным, как мокрый щенок. Глаза его сильно покраснели, капилляры полопались, а веки припухли. «Блин, спортивки реально маловаты, хоть это и самая растянутая пара», — отстраненно подметил Мо, мысленно цокнув, передавая гостю чашку с подогретым молоком.       — Пей, — проговорил он тоном, не терпящим возражений.       Брюнет послушно взял чашку и сделал глоток.       — Не люблю сладкое, — поморщившись, пробормотал Тянь.       — Ой, захлопнись, — скривился Рыжий.       Он сел за стол и приглашающе посмотрел на стул напротив себя. Тянь молча присоединился к нему, пил маленькими глотками с видом нашкодившего ребенка, которого наказали за очередную проказу.       — А теперь рассказывай, что ещё тебя тревожит.       Хоть Мо и не любил лезть в душу, сейчас он вознамерился вытянуть из Хэ все тревожащие его мысли в надежде на то, что того немного отпустит и он наконец сможет заснуть.       Тянь тяжко вздохнул, бросая на Рыжего виноватый взгляд.       — И не надо на меня так смотреть! — пробурчал Мо, складывая руки на груди.       — Как смотреть?       — Этим твоим щенячьим взглядом! Ты меня не проймешь, мистер Угрюм-И-Пиздат! Припираешься сюда весь мокрый как псина, застреваешь в ванной на целый час, не пойми чем там занимаешься… и думай потом, утонул ты там что ли?! — Шань недовольно нахмурился.       — Волнуешься за меня? — ввернул как бы между делом Тянь.       — Что? — опешил Мо.       — Что? — Хэ отвёл виноватый взгляд, и теперь он скользил по кухне, очень старательно избегая самого Рыжего.       Вот опять эта его тупая привычка: в любой непонятной ситуации нести пошлые шуточки или ляпнуть глупую чушь. У Шаня медленно начинали раздуваться ноздри, он дышал прерывисто и громко. Видно было, что он сдерживает себя из последних сил, чтобы не взорваться, но после обречённо возводит очи к небу, мысленно уговаривая себя не сболтнуть лишнего, вперив упрямый взгляд в притихшего мажора.       — А как же «Не держи все в себе»? К тебе это тоже, между прочим, относится, придурок! — саркастично пробурчал, дуя губы.       В этот момент взгляд Хэ остановился прямо на нём. Он смотрел так… пронзительно, словно бы прося: «пожалуйста, не надо, не спрашивай, только не сейчас!». От этой уязвимости сносило крышу. И гулко ёкало в груди.       «Хватит так смотреть. Бросай эти игры, мажорчик, я же не железный, блядь…» — мысленно ворчал Мо, прожигая того упрямым взглядом. Где-то вдалеке прогремел гром и завыл сильный ветер. Небо прорезала яркая вспышка молнии. Свет в квартире внезапно погас.       — Бля, пробки что ли выбило? — возмущенно простонал Рыжий. — Ща, погоди, у меня свечи есть.       Мо встал и в один шаг подскочил к кухонной тумбе. Выдвинул верхний ящик, доставая фонарик и несколько свечей. В уши билось тихое: «Малыш Мо, я боюсь темноты…». Он слышал эту фразу мажора раза два точно. А сейчас Тянь молчал.       — Зажги, а я пока проверю щиток. Твоя зажигалка рядом с раковиной, — Рыжий передал ему парафиновые длинные свечи и стопку блюдец-подсвечников.       Гуань Шань быстро пронёсся по направлению к прихожей, пока Тянь занимался свечами.       Ещё одна молния прорезала небо, и на миг на кухне стало светло. У брюнета перехватило дыхание. В детстве он часто оставался один. В большом особняке семьи Хэ в такие дождливые дни он чувствовал себя особенно одиноким. Обычно на ночь слуг отпускали в гостевой дом, и в поместье оставался только дворецкий, повар и пара слуг на случай, если хозяевам понадобится внезапная помощь. В первые месяцы после смерти матери Тянь также, как и сейчас, плохо спал, мучаясь от кошмаров. Пару раз он приходил ночью к отцу, но тот отводил сына обратно в его спальню.       — Тянь, ты уже не маленький и должен спать в своей постели, — говорил он.       Младший Хэ, забираясь под одеяло, безуспешно пытался уснуть, давя в себе тихие слёзы обиды. Мама бы не прогнала. Она бы осталась с ним, нежно перебирая пряди его лохматых волос, рассказывая ему разные увлекательные истории до тех пор, пока он не уснёт. Или он мог бы взять в постель Гуду. Как он там? Ему, наверное, также страшно в грозу в его будке. Если бы отец не запрещал завести в доме животных, он бы не держал его в секрете. О щенке знал только Чэн и, пожалуй, все эти дни его пушистый друг был единственным утешением в этом пустом огромном доме. Сейчас бы лежал меховым животом кверху, а Тянь бы зарылся лицом в его пушистое пузо, слушая мерное дыхание и спокойное биение маленького сердечка. Один раз Хэ пытался его протащить к себе в спальню ночью. Чэн иногда проведывал его перед сном, но со временем он стал делать это всё реже и реже. Однажды Тянь, уже засыпая, на периферии сознания, услышал тихий возмущенный шёпот старшего брата, нависшего над ним:       — Никогда собака не будет в кровати! — видя, что Тянь не до конца его понял спросонья, продолжил: — В кровать нельзя! Тянь, если отец узнает, страшно представить, что он с ним сделает!       Потом это переросло в: «ну, когда нас нет, он там валяется, но не пойман — не вор… Да лежи уж, раз заполз…».       Но в итоге условились, что Тянь перестанет таскать его в дом, это было слишком опасно для всех. Пару раз Чэн позволил Тяню залезть в его постель. В первые дни после смерти матери и, однажды, вот также, в грозу. Правда, когда об этом узнал отец, он стал запирать Тяня на ночь, чтобы не бродил ночью по дому.       — Для твоего же блага, — сказал он, запирая дверь.       Воспоминание быстро растворилось в памяти, возвращая его в настоящее. Тянь грустно усмехнулся. Наконец руки смогли совладать с зажигалкой, и он подпалил несколько свечных фитилей. Кухню озарил слабый тёплый свет нескольких огоньков. Хэ поднёс к пламени одной из свечек сложенные лукошком ладони завороженно наблюдая, как пламя подрагивает от малейшего сквозняка. Свет огонька подсветил его озябшие пальцы карминовым. От свечи исходило приятное тепло.       В этот момент вернулся Рыжий.       — Тц. Вырубило весь район, — раздосадовано цокнул он.       Плюхнулся рядом с Тянем.       — Так, а теперь выкладывай, — взгляд Рыжего был прямой, упрямый.       Свет свечей отбрасывал их тени на противоположную стену. Они постоянно подрагивали, создавая иллюзию пляски. Вздохнув, Хэ прикрыл веки, откинул голову назад, весь как будто сжимаясь, хотя поза его казалась обманчиво расслабленной.       — Чэн думает, что он оставил меня в живых потому, что хочет свести с ума… — устало проговорил Тянь. — Хаа-а, и у него неплохо выходит… как видишь, — горько хмыкнул Хэ, распахивая пушистые ресницы и поднимая голову.       Мо смотрел на него обеспокоенно. Значит этого урод добивается. Он напряженно поджал губы, решаясь задать давно волновавший его вопрос.       — Тянь… почему ты не уедешь туда, где безопасно…? — уже тише проговорил Шань. — Пока его не поймают.       Хэ смотрел ломко, будто бы его задел этот вопрос.       — А ты не знаешь?       — Догадываюсь, — сглотнул Рыжий, протягивая руку по поверхности стола, минуя подсвечники и робко касаясь его запястья.       — Я не хочу оставлять тебя, — прозвучало откровенно. Тянь смотрел также прямо, как Рыжий, когда начал этот разговор.       Шань водил кончиками пальцев по его ладони сначала осторожно, потом смелее, при этом отводя взгляд.       — Даже если опасно?       — Я не могу по-другому, — Тянь переплёл их пальцы, легонько сжимая, будто бы хотел передать этот импульс уверенности и прося: «верь мне». — Без тебя больше жизни нет, — хрипло сказал он.       От последних слов Рыжего знатно переёбывает. Тянь ведь сейчас говорил всерьёз. Он болезненно нахмурился, треснуто говоря:       — Если с тобой что-нибудь случится я не знаю… я… — запнулся Мо.       С ними часто так бывало. Не всегда были нужны слова, чтобы знать. И от этого понимания пробирало до дрожи. Иногда Шаня даже пугало то, насколько они словно были настроены на одну волну и слышали мысли друг друга.       — Я знаю, — Тянь смотрел не отрываясь. В этом взгляде было столько тепла и нежности. — Когда-нибудь всё встанет на свои места. И где-то нас точно поджидает что-то хорошее… Мне бы хотелось верить в это… Хоть и дико сложно, — Хэ слабо ему улыбнулся.       Шань внутренне выдохнул. Кажется, Тяня наконец стало отпускать. Он уже не источал столь тёмную ауру отчаяния, только усталость.       — И откуда в тебе столько сил? — иронично хмыкнул Мо, устало оглядывая мажора.       — Ты хотел сказать «такого раздражающего оптимизма»? Не знаю. Наверное, это как второе дыхание, которое открывается в самом конце, когда ты думаешь, что уже сдался… — шелестяще засмеялся Тянь. — У меня оно открывается обычно ближе к рассвету.       Шань глянул на экран смартфона, который лежал на краю стола.        — Три часа ночи — переход между тьмой и светом… и прекрасное время для самокритики, — тихо пробормотал он, зевая. — Ты спать не хочешь?       — Это я-то? Ты разговариваешь с учредителем клуба неспящих. Надеялся, мы вместе дождёмся рассвета, — обворожительно улыбнулся Хэ.       «Флиртуешь с такой припухшей моськой», — хмыкнул про себя Мо, приподнимая одну бровь и скрывая полуулыбку. — «Хороший знак… но тебе нужен отдых», — щурил слипающиеся глаза Рыжий.       — Не заговаривай мне зубы, мажорчик. Всё. Давай, шуруй, — он встал, задвигая стул и ухватился за кончик футболки Хэ, потянув ткань наверх, заставляя того встать и следовать за ним. Задул свечи, погружая кухню в темноту.       Тяня до сих пор чуть пошатывало. «Мда-а-а. Сильно же тебя развезло», — озабоченно думал Мо, скашивая взгляд в сторону Хэ. Рыжий расстелил постель, и как только он распрямил спину, брюнет завалился вместе с ним на матрас, подминая его под себя.       — Блин, чё за дурацкая манера, а? Ты тяжёлый, слезь с меня! — недовольно пробурчал Рыжий, стараясь сдвинуть тушу Хэ к стенке. — Бля, что ты ел, чтоб так вымахать…? — натужно пыхтел Мо.       Тянь в ответ зарывался в его рыжий ёжик, довольно мыча. Тёрся лохматой макушкой о шею, опаляя жарким дыханием ухо. Целовал его в загривок. Лез ладонями под футболку. Извернувшись, Шань перевернулся на спину, пока Тянь беспорядочно целовал его шею и ключицы, опускаясь на грудь. Его бёдра потяжелели. Хэ сидел сверху. «Чёрт… нам надо остановиться…» — лихорадочно думал Рыжий, пока Тянь жарко целовал его шею.       — Подожди, — рвано пробормотал Шань, чувствуя, как волны возбуждения проходят по ним обоим. — Блядь, да стой же, — он осторожно постарался оттеснить его от себя.       Тянь сжал руки Рыжего в районе запястий, заторможено отстраняясь, пьяным взглядом непонимающе вглядываясь в его лицо. Хэ нерешительно завис. В глазах Рыжего была растерянность. Тянь угрюмо опустил голову, и смоляная челка упала на глаза. Мо нервно сглотнул и тут же вздрогнул. На его лоб упала капля.       — …ты не… хочешь…? — вторая слезинка упала и скатилась по щеке Рыжего. В расколотом взгляде читался немой вопрос: «меня?»       — Да с чего ты взял? — протестующе проговорил Шань. Резко потянул его за руку, силой притягивая к себе и целуя глубоко и даже грубовато. Тянь от неожиданности вздрогнул, заваливаясь на грудь Рыжего, но поцелуя не разорвал. Он отвечал ему, тыкаясь языком. Жарко выдыхая, Рыжий нехотя оторвался. — Чёрт. Просто ты сейчас немного не в себе. Несколько дней без сна, Тянь. Тебе надо отдохнуть. Я серьезно. — Шань потянулся ладонью к его щеке. Огладил нежно, стараясь заглянуть ему в глаза.       Хэ, по видимому, пребывал немного в смятении, но их смачный засос всё расставил на свои места. Мо правда был серьёзен, хотя и мягко улыбался ему. А затем потянулся, чтобы поцеловать. Хрипловато прошептал ему в висок:       — Иди ко мне. Я без тебя не засну, — Мо чуть подвинулся к краю и похлопал себя по солнечному сплетению.       — Угу, — Хэ устроился рядом на боку, положив макушку на грудь Шаня. Свободной рукой Мо натянул на них одеяло.       Тянь устало прикрыл припухшие веки. Рыжий запустил ладонь в его мягкие волосы и стал их перебирать сквозь пальцы. Хэ блаженно замычал.       За окном гулко капали капли дождя и отдаленно гремел гром. Спустя пару минут, Тянь тихо позвал:       — Шань…       — Что? — сонно прошептал Мо.       — Когда тебе снились кошмары в детстве… что тебе говорила мама… чтобы ты уснул?       — Что говорила…? — чуть помолчав, Мо сквозь дрёму расслабленно хмыкнул. — Ну, когда я был совсем мелкий, если мне снился кошмар и после него мне страшно было засыпать одному, тогда она говорила, — он стал бормотать преувеличенно доверительным шёпотом, отчего гоповатый обычно Шань выглядел ещё комичнее. — Ну, во-первых, совершенно нечего бояться. Ты знаешь почему?       — Нет, — прошептал Тянь в ответ.       — Потому что когда ты спишь один, к окну подлетают ангелы, открывают его. Влетают в комнату. Летят над твоей кроваткой… и, если ты спишь, они опускаются к тебе и целуют тебя в глазки, в веки. И тогда тебе снятся прекрасные, замечательные сны.       — … это правда? — прыснул Хэ, подыгрывая ему.       — Конечно правда, — преувеличенно серьёзно прошептал Шань.       — Точно? — сквозь шелестящий шёпот Тяня Мо слышал его улыбку.       — Точно, — уверенно прошептал Мо.       Через несколько минут до засыпающего Рыжего долетел хриплый слабый шепот:       — … я тебя люблю, Шань.       Сквозь сон он прошептал в ответ:       — Я тебя тоже… Тянь.