Злодей: Бессилие

      — Почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, — с печалью в голосе произносит мужчина в чёрно-белом костюме, сидя в какой-то безумной комбинации кресла и механизма, занимающей большую часть помещения, в котором находится. Вокруг этого механического трона свисают большие и малые мониторы, показывая детально проработанные графики, карты и любую иную информацию, которая может пригодиться этому человеку, обратившему своё внимание на крошечную фотографию в руке. — Подумать только, я всегда буду помнить, как ты выглядишь.       Вместо глаз у него уродливые рубцы, расползающиеся плотной красно-чёрной паутиной от носа до затылка, из-за чего он постоянно испытывает невыносимый зуд, мешающий отдыхать. Пусть Все За Одного и не может посмотреть на единственную фотографию с семьёй, но он детально помнит внешность жены и сына. Инко была миниатюрной и худенькой девушкой, с необычными нефритовыми волосами и изумрудными глазами, весьма чувствительной и слегка плаксивой, но это никак не умаляло её, не заставляло раздражаться, наоборот, рядом с этой восхитительной девушкой хотелось быть большим сторожевым псом, чтобы защитить её от всего. Впрочем, Шигараки помнит и иную сторону жены — в редкие моменты злости она становилась настоящей валькирией, крайне пугая даже его. А вот Изуку, по его памяти, всегда был милым мальчиком, унаследовавшим лучшие черты Инко и веснушки самого Тадаши, тогда представлявшимся как Хисаши. Он и тогда и сейчас является всем для него. Его сын.       «Возможно, мне стоило забрать их с собой? — Все За Одного тяжело вздыхает, всё ещё пытаясь сфокусироваться на фотографии в надежде, что его причуды, отвечающие за восприятие мира, смогут дать ему не просто ощущения от окружающей обстановки, но и картинку, почти столь же яркую, как при наличии глаз, чтобы он мог хотя бы раз взглянуть на фотографию семьи. — И куда бы я их привёл? В подземную лабораторию, наполненную трупами? Куда? Всемогущий изрядно постарался, уничтожая моих союзников одного за другим. Их семьи были арестованы и разъединены. Мою семью ждало бы тоже самое. И, возможно, что сына отправили бы специальное учреждение, чтобы вытравить все ростки зла.»       Мужчина невесело усмехается, аккуратно убирая ценную фотографию во внутренний карман пиджака, специально прошитый так, чтобы самая драгоценная вещь никак не пострадала. Он понимает, что у него почти нет шансов на восстановление семьи, ведь он пятнадцать лет назад не сдержал обещание, данное Инко, не вернулся, проиграв Всемогущему в ожесточённой схватке. Тадаши изуродован как внешне, так и духовно, он уже не тот обаятельный мужчина, которым был пятнадцать лет назад.       «Я — монстр, который не может объявиться перед любимой женой и сыном. Однако, если Чисаки согласится объединиться, если из его сыворотки выйдет сделать нужный препарат, то, быть может, у меня есть шанс, — Шигараки медленно проводит пальцами рядом с трубками, входящими ему в шею для облегчения дыхания. Отверстия от них невыносимо зудят, но он стойко сдерживает себя от желания расчесать слегка розовую кожу вокруг трубок. — Интересно, тогда Изуку вспомнит меня? Впрочем, ха, думаю, что Инко сначала разревётся, а потом швырнёт в меня сковородку с помощью своей причуды. И тогда Всемогущему придётся уступить место Символа Мира моей жене.»       Тадаши откидывается на спинку кресла, без которого он практически не может жить, тяжело вздыхая. С Инко он прожил почти три года, полностью отойдя от дел и доверив их одному из своих соратников. Как оказалось, жить с этой миниатюрной девушкой-омегой было куда интереснее, чем пытаться подчинить себе Японию. Она постоянно открывала Символу Зла, притворявшемуся бизнесменом, новые грани жизни, которые для себя когда-то заблокировал Тадаши, одержимый мечтой стать величайшим злодеем в истории. Оказалось, что у него есть предпочтения в еде, например, он готов съесть почти любую пищу, если она подаётся с маринованным имбирём, а если его нет, то он охотно съест никудзягу, а остальное даже не тронет. При этом, самым любимым блюдом у Шигараки является ёкан с ломтиками хурмы внутри. Ещё одним открытием стало, что Тадаши предпочитает весьма старые фильмы, снятые ещё до появления всех этих новомодных приблуд, но самой любимой картиной оказался «Трон в крови» за авторством Акиры Куросавы. Но, что самое главное, она помогла ему осознать себя не как злодея из комикса, который он читал в детстве с Йоичи, а как вполне себе хорошего человека. Это было чудесное время, которое открыло ему глаза на многое и повлияло на него настолько, что многие его планы были изменены, а связи, которые изначально были нужны, утратили свою силу.       «Благодаря ей и Изуку, я полюбил этот мир и изменил свои планы, — Тадаши проводит ладонью по лицу, ощущая уродливые шрамы, которые продолжают напоминать ему о том дне, когда он оставил свою семью, чтобы раз и навсегда сразить Всемогущего, слишком близкого подобравшегося к нему и двум самым любимым людям. — Мы сражались так яростно, что разрушили в бою две пятой Нагои. Потом я смертельно ранил его своим козырем, а он, наплевав на эту рану, обрушил на меня финальный удар, размозживший мне череп. Да, Тошинори Яги смог сделать то, что не смог никто. Но в этот раз, он не помешает мне. В этот раз, я верну свою семью, я сдержу обещание, которое дал Инко.»       В детской комнате осязаемая темнота, даже шторы полностью закрывают окна, и даже самый малейший отблеск света не проникнет в комнату, чтобы не разбудить спящего в кроватке маленького мальчика, крепко сжимающего крошечными ручками плюшевого Дораэмона, котоподобного робота из одноимённого мультика. У ребёнка прекрасные тёмно-малахитовые волосы и целый мириад веснушек, покрывающий крошечное тельце. Мужчина, чьи красные глаза словно горят в темноте, крайне осторожно склоняется над кроваткой, любуясь своим ребёнком, а затем крайне аккуратно поправляет задравшуюся на животе малыша ночнушку с принтом всё того же Дораэмона, мягко улыбнувшись.       «Причуда, переданная мной, отлично прижилась, как же я рад, — думает Хисаши, но, чтобы точно быть спокойным, он осторожно касается двумя пальцами нахмуренного лобика сына, проверяя его состояние, а затем снова улыбается, словно дурак. — Да, отлично. Квирк пробудится в пять лет, как и положено. Как мне сказал Гараки, никаких изменений в Негативе быть не должно, несмотря на то, что им владел убийца с раздвоением личности, — Хисаши осторожно, буквально на цыпочках, склоняется над Изуку, очень мягко касаясь его лобика губами. — Если я не вернусь, то это мои прощальные подарки тебе, Зуку. С первым ты сможешь защитить себя и тех, кто тебе дорог, а второй придаст тебе сил, когда это будет необходимо. В них живёт частица меня, малыш, я всегда буду с тобой.»       — Тебе правда нужно уйти? — слышится тихий шёпот жены за спиной, в комнату проникает тонкая полоска света и нос мужчины тут же улавливает такой любимый запах корицы с едва заметной примесью цитрусов. Такой тёплый, согревающий и уютный. Прежде, чем ответ успевает сорваться с губ, Хисаши позволяет себе несколько мгновений насладиться этой восхитительной смесью их запахов, а в голове проносятся все самые лучшие моменты из совместной жизни, словно он скоро погибнет. Ему так не хочется оставлять свою семью, но выбора у него нет.       — Не волнуйся, милая. Много времени это не займёт, — Хисаши лжёт, ведь знает, что его враг не менее безжалостен и силён, чем он. Но он не может сказать ей правду, ведь так хочет защитить свою семью. Он распрямляется, поправляет все складки на костюме, который не успел выгладить, и надевает на голову шляпу, ведь на улице разверзлись небеса и жуткий ливень льёт на землю, словно предсказывая исход грядущего поединка. Взгляд злодея тут же устремляется к супруге, что стоит в дверном проёме, в трепетном волнении сжимая ладошку в кулак и прижимая её к груди, рядом с сердцем. Инко сегодня в розовой блузке с надписью «Я — супермама!», подаренной им на годовщину свадьбы, и в жёлтом фартуке-платье, на котором заметны белые следы муки, а в её взгляде так много эмоций, но все они прекрасны. — Обещаю, я скоро вернусь, — отчего-то Хисаши кажется, что любимая вот-вот расплачется, и он спешит подойти к ней как можно ближе, выпуская столько своих цитрусовых феромонов, чтобы успокоить жену. — Мне просто нужно довести до конца пару дел.       — Хисаши… — Инко понуро опускает голову, а голос предательски дрожит, показывая всё её чувства, она сжимает ладони на фартуке, не желая мять супругу костюм. — Я не знаю, справлюсь ли сама, — мужчина осторожно кладёт ладони на щёчки любимой, отчего она прикрывает глаза, а затем бережно скользит пальцами ей за ушки, мягко поглаживая одной из его любимых мест для поцелуев ранним утром, и столь же нежно касается метки, он ощущает, как она вздрагивает и затем поднимает голову, смотря на возлюбленного изумрудными глазами. — Ты нужен нам.       — Милая, — Хисаши ласково улыбается ей, а в его красных, как рубины, глазах она видит уверенность в том, что он говорит, но, что важнее, Инко видит то, что так нужно ей прямо здесь и сейчас — его безграничную любовь к ней и маленькому Изуку, — всё будет хорошо, — он чуть наклоняет голову, целуя супругу в искусанные от волнения и страха губы, впрочем, всё такие же мягкие и трепетные, задерживая этот поцелуй, будто бы он может передать ей свою уверенность через него. — Я знаю, с тобой наш сын будет в порядке, — Хисаши прижимает к себе Инко за талию, а второй рукой мягко поглаживает её по тёмно-нефритовым волосам, как всегда, собранных в пучок, часть из которых ниспадает на её хрупкие плечи. — Я скоро вернусь, обещаю.

***

      — Итак, пожалуй, все в сборе, чудно, — президент Комитета Общественной Безопасности выглядит сегодня особенно не в духе, на её обычно стоическом и стальном лице сегодня заметна новая эмоция, которая никогда не появлялась ранее — гнев. Сайго Рё, честно, никогда не видел этой эмоции, считая госпожу президент крайне спокойной женщиной, но сегодня её что-то перемкнуло и теперь она пугает даже его, агента, закалённого в боях с самыми жуткими представителями человечества. — Пожалуй, вы знаете, по какой причине я собрала вас всех здесь, верно, господин Мера?       — Пожалуй, что да, — подавив зевок, отвечает Йокумиру, выглядящий слишком уставшим и невыспавшимся, впрочем, как и всегда, ведь объём работы, который на него ежедневно обрушивается, крайне велик. — Дело касается таинственного линчевателя, который доставляет нам массу проблем, вызывая панику среди жителей Мусутафу.       — Можно подробности, пожалуйста? Я впервые о нём слышу, — уточняет Сайго, при этом чувствуя всеобщие испепеляющие взгляды от всех участников собрания, что заставляет его поёжиться в крайне удобном кожаном кресле и почувствовать себя очень неловко.       — Скажем так, — недовольным тоном произносит Масаши Масаюри, мужчина преклонного возраста, с заметной такой проплешиной на голове и маленькими глазками, слишком близко посаженными, — он носит противогаз и атакует злодеев с помощью пистолета. Правда, в последнее время в список его оружия можно записать ножи и, возможно, что-то вроде катан, так как после его убийств мы часто находим злодеев с резанными и колотыми ранами.       — Понятно, — кивает Сайго, почёсывая голову рядом с плоским ирокезом кислотно-розового цвета. — И в чём проблема? Линчеватели в чём-то похожи на героев. Да, их методы несколько более радикальные, но, тем не менее, они весьма полезны там, где не успевают наши доблестные герои.       — Этот линчеватель, судя по всему, не ограничивается только злодеями, — вставляет Мера, на этот раз не сдерживая зевок, чем заслуживает пристальный взгляд от госпожи Киношита, но, как обычно, не обращает на него внимание, продолжая речь. — С недавних пор, Противогаз начал охотиться на героев, вернее, на их помощников. Люди думают, что у нас объявился Стейн, который, насколько я знаю, сейчас должен находиться где-то в Хамамацу.       «А если это и правда Стейн, то что? — Сайго сжимает зубы до оглушительного скрежета в голове, раздражённый такой постановкой вопроса. — Стейн, по сути, куда более опасен, чем этот Противогаз. Если мы собираемся обратить внимание на этого новичка, то нам тем более стоит заняться Стейном, разве нет? — Рё поднимает взгляд, смотря на Саяку Киношиту, будто спрашивая президента. — Разве нет?»       — Неважно, здесь ли Стейн или в другом городе, но этот Противогаз является весьма ощутимой угрозой не только общественной безопасности, но и нашим планам, — вмешивается молчавший до этого момента Нацуки Ханаэ, самый молодой участник этого собрания. — Он может посеять среди наших сторонников недоверие к нашим способностям защитить их перед «Дэнгу». Нам нужно найти его и устранить.       — В этом и проблема, господин Ханаэ, — тоненьким, крайне писклявым, голосом заявляет Сора Табата, девушка и главный следователь КОБ в префектуре Сидзуока, чуть старше Нацуки. — Противогаз не оставляет никаких улик, кроме следов от его ботинок и отверстий от пуль. Некоторые свидетели говорят, что он перед своей атакой выпускает усыпляющий газ. Вот только главная проблема в том, что нам точно неизвестно квирк ли это или же гранаты с таким газом. Мы пока придерживаемся позиции, что это гранаты, так как свидетели слышали характерный щелчок. Также его навыки владения оружием заставляют предполжить, что Противогаз может быть бывшим сотрудником полиции, либо бывшим служащим Сил Самообороны.       — Если так, то у нас есть возможность проверить армию и полицию? — уточняет Масаши, что-то записывая в свой голубой блокнот карандашом, что до неприличия короток и смотрится весьма смешно в его пухлых пальцах. — Госпожа президент?       — Учитывая наш статус, — эта величественная женщина снова обретает стоическое спокойствие и единственным признаком, что её что-то не устраивает, является то, что она неспеша расстёгивает три пуговицы иссиня-чёрного пиджака, показывая присутствующим глубокий вырез в белой, как снег, блузке, — нам будет сложно провести аудит полиции и Сил Самообороны. Большинство личных дел, как и отчёты по складским операциям, находятся под грифом «Секретно». В любом случае, необходимые полномочия и допуски я возьму на себя. К концу этой недели, думаю, я их получу.       — Прошу прощения, но есть ещё один маленький нюанс в деле этого Противогаза, — с энтузиазмом вмешивается вновь Нацуки, не отрывая взгляд от планшета, на экране которого он читает все существующие показания по линчевателю. — Некоторые свидетели утверждают, что он одет в гакуран. Возможно, нам стоит расширить область поиска, что скажете? Конечно, он может нас специально путать, тем более, что школьная форма продаётся в каждом втором магазине одежды. Однако, имеет смысл выделить часть оперативников под поиск в школах.       — Конкретнее, пожалуйста, — Саяка бросает весьма красноречивый взгляд на слишком инициативного юнца, который боязливо утыкается взглядом в планшет, очевидно, боясь пересекаться с президентом взглядами. — Школы — весьма чувствительная для общества тема, которая может ударить по нашим рейтингам.       — Я понимаю, что имеет ввиду господин Ханаэ, — тяжело вздохнув, отвечает вместо коллеги Сайго, встречаясь взглядами с госпожой Киношита. Мужчина отодвигает в сторону планшет и продолжает, сложив руки на столе. — У нас в каждой школе Японии есть коменданты, которые ведут список учеников и их причуд, чтобы пресекать появление новых злодеев и находить кандидатов в наши агенты. Мы знаем, что Противогаз использует газ и что носит гакуран. Соответственно, если он ученик, то можно найти сразу поименно несколько подозреваемых. А, если учитывать географию его преступлений, то, как я понимаю, можно сузить зону поиска до двух школ. По сути, комендантам остаётся лишь выслать на списки учеников.       — И пока другие наши агенты занимаются аудитом полиции и армии, мы можем установить слежку за первыми подозреваемыми, — кивает энергично Сора и её тёмные волосы неряшливо падают на плечи и спину, уничтожая аккуратную укладку.       — Тогда приступайте к этому с завтрашнего утра, — Саяка позволяет себе скупую улыбку, но потом вновь прячется за своей стальной маской, отдавая новые приказы. — Расследование в школах возглавит агент Рё. Армией и полицией займутся Ханаэ и Табата. Мера и Масаюри, с вас взаимодействие со всеми гражданскими, кто захочет предоставить дополнительные сведения, а также с прессой. А теперь, если вы не против, перейдём к ещё одному насущному вопросу, к «Восьми Заветам Смерти».