Злодей: Бессилие

      Экран большого монитора, подвешенного в центре второго, небольшого, конференц-зала, транслирует прекрасный панорамный вид на городскую застройку полигона «Юэй», на котором будет проходить вступительный экзамен. Десятки, если не сотни, дронов летают над предстоящим поле битвы будущих учеников и роботов, показывая немногочисленным ВИП-гостям расположение «злодеев», их маршруты и, конечно, ценность в баллах. Всё выглядит весьма просто, однако, между ботами существует десять зон, выделенных красным цветом, что означает высокую опасность для абитуриентов. Однако, ценность того робота, что там находится, почему-то не указывается.       — Господин Мидория, — умиротворённое созерцание панорам полигона весьма сдержанно и вежливо прерывает тот человек, от которого обычно не ожидаешь подобных качеств. Изуку, слишком вольготно расположившийся в безумно мягком кожаном кресле ближе к центру рассадки ВИП-гостей, поворачивает голову на голос и, как и ожидалось, обнаруживает чуть правее от себя возвышающегося над его маленькой омежьей фигурой Старателя. Чуть приглядевшись, Изуку понимает, что сегодня герой решил обойтись без своих пафосных огненных усов и бороды, да ещё и оделся не в геройский костюм, а в пиджак и брюки с лакированными туфлями, точно перекачанный клерк. — Мы можем поговорить, пока экзамен не начался?       — Думаю, что да, можем, — неохотно, но соглашается Мидория, смотря на то, как Старатель весьма неловко садится в соседнее кресло, пытаясь не порвать пиджак и рубашку, очевидно, слегка маловатые на такого здорового альфу. Юноша принюхивается к запаху мужчины и едва удерживается от того, чтобы не поморщиться, ведь он пахнет гарью, и нет, это не запах из-за ситуации, а вполне естественный, который дают его феромоны, словно он только что вышел из пожарища или у него что-то горит. — Так и о чём, собственно?       — Думаю, вы догадываетесь о…предмете нашего с вами разговора, — от про-героя исходит весьма сильная аура того, кто полностью владеет ситуацией, и не даст своему собеседнику и шанса на победу в разговоре. Героя даже не смущает то, что рядом с ним есть другие персоны, которым его запах и аура могут быть неприятны. — Полагаю, что ваше начальство в лице господина Кугисаки лишает вас определённой свободы в выборе будущего супруга. Сейчас, когда ваша охрана находится за стеной, вместе с другими сопровождающими, и нет возможности того, что они как-то вмешаются в наш разговор и донесут о нём господину Кугисаки, мы с вами можем достаточно свободно говорить об этом.       «Тенко Йошимура предупреждал меня об этом, — устало подмечает в голове Изуку, никак не меняя внешне добродушное выражение на лице, как и эмоциональный оттенок феромонов, из-за которых в воздухе можно ощущать лёгкий аромат спелых зелёных яблок. — Старатель не из тех, кому так просто можно отказать в чём-либо. Он снова хочет предложить мне руку и сердце своего сына?»       — Не понимаю, о чём вы, — с милой, даже слегка глуповатой, улыбкой отвечает Мидория, надеясь, что герой не заподозрит фальши и определённого напряжения в теле омеги. — Насколько я могу судить, господин Кугисаки весьма добр ко мне и помогает с любыми проблемами, даже с теми, которые никак не касаются работы. Я никогда не замечал того, чтобы он как-то уж слишком сильно влиял на мои решения, — юноша добавляет к своим словам немного сомнения в голосое и будто бы стыдливо отводит взгляд в сторону, не желая смотреть в холодные бирюзовые глаза Старателя.       — Тогда скажите, насколько хорошо вы знаете Хитоши Шинсо? — сердце Изуку пропускает удар, когда звучит вопрос от героя, и ему становится не по себе, ведь информация о том, что Мидория встречается полгода с Хитоши, должна появиться только сегодня, после самого экзамена. И то, что Старатель знает о нём, пугает юношу, отводящего взгляд в сторону, на экран, чтобы не выдать своего волнения и страха. — Например, знаете ли вы, господин Мидория, что клан Шинсо в прошлом поддерживал отношения со злодеем Все За Одного через структуры, принадлежащие ему?       «То есть, он думает, что я настолько подконтролен Кугисаки? — осторожно предполагает Изуку, стараясь думать так, чтобы никоим образом не изменить аромат своих феромонов. Объявление Сущего Мика о старте экзамена даёт юноше возможность перевести своё внимание на экран, где уже показывают бегущих абитуриентов своим противникам, выходя из разговора на пару-тройку минут. — Конечно, он предложил мне Хитоши Шинсо для отношений, но я и так знал, благодаря ему, что семья Шинсо в хороших отношениях с доктором Чисаки из клиники «Мау», а он ведь является якудза. Мне, в любом случае, плевать на его слова, я ведь люблю Хитоши. Но как Старателю стало известно о моих отношениях? Как?»       Изуку до чёртиков рад, что про-герой сейчас не навязывает себя, тоже отвлекаясь на трансляцию экзамена, ведь там присутствует его сын, Шото. И пока на экране мелькают участники, омега ещё раз оглядывается в зале, надеясь найти свой шанс на спасение от общества Старателя. Собственно, впереди сидит Всемогущий, настолько поглощённый происходящим на полигоне, что Изуку кажется будто бы он имеет какие-то тайные помыслы, находясь здесь в качестве гостя. Конечно, директор Незу, расположившийся на спинке кресла правее, говорил, что Всемогущий является штатным учителем «Юэй», но почему-то какое-то внутреннее чутьё подсказывают Декку, что за присутствием Символа Мира есть что-то ещё. Также на переднем ряду, но гораздо левее, присутствует ещё один человек, имени которого Изуку совершенно не знает. Впрочем, его внешность не даёт никаких подсказок насчёт его имени: мужчина-омега одет во фрак, под которым, скорее всего, находится белая жилетка и белая рубашка, волосы медного цвета, однако, не сложены в какую-нибудь изящную причёску, нет, они, можно так сказать, собраны в гранж. Позади же Мидории располагается никто иной, как Тенсей Иида, известный про-герой Ингениум. Печально.       «Итак, что мне делать? — Мидория чувствует слишком явное нетерпение, которое витает в воздухе вокруг Старателя, желающего продолжить разговор. Однако, Изуку понимает, что какой-либо ответ он не дал, Энджи Тодороки сделает его своим оружием, разящим точно и беспощадно. — И почему мы встретились лично? Чёрт.»       — Нет, не знал, а это проблема? — спрашивает омега, чуть ослабив багровую ленту на юкате, что слишком сильно и неудобно упёрлась в бок, и затем поворачивает голову к собеседнику вновь мило улыбаясь. — Я тоже могу вспомнить одну семью, кажется, это Химура. Нам в школе рассказывали их историю. Кажется, они практиковали сохранение своих ледяных причуд, что приводило к их эволюции и умножении силы.       — Да, — соглашается без эмоционально Старатель, смотря на экран и только туда, за что Изуку ему безмерно благодарен. Позволяя себе задержать взгляд на собеседнике чуть дольше, чем положено в рамках приличий, Мидория замечает, что очень короткие и крошечные вспышки пламени всё-таки проскакивают на его лице, видимо, обозначая какую-то эмоцию. — Во Все За Одного они увидели возможность возвыситься над другими. Однако, незадолго до полного поражения Символа Зла, несколько членов клана Химура обратились к клану Тодороки с просьбой о женитьбе и помощи в аресте той части семьи, которая продолжала следовать за Все За Одного. Ныне клана Химура больше не существует.       — Это угроза? — самым спокойным образом интересуется Изуку, краем глаза замечая, что Хороший Парень, лежащий тенью на полу, весьма жутко улыбается, показывая свою готовность защитить юношу. Отчего-то у Мидории сильно болит голова после взгляда на свою тень.       Посмотри.       — Предупреждение, — лаконично отвечает Старатель, даже не взглянув на омегу, который переживает очередной виток головной боли, слишком внезапно нахлынувшей. — Вы можете поступить так, как вам велит господин Кугисаки, но, помните, что правосудие рано или поздно доберётся и до семьи Шинсо. Может, тогда им и простили их грехи, но кто знает, вдруг захотят привлечь по всей строгости.       Смотри мне в глаза.       Изуку плохо понимает, что происходит, но терпит эту адскую боль в голове, терпит слова героя о Шинсо, терпит всё и молча смотрит в глаза Хорошего Парня, который медленно втягивается обратно в тело Мидории, причиняя этим ещё больше головной боли. Юноша пытается контролировать запах своих феромонов, вцепившись в подлокотник кресла и вжавшись в спинку. Но боль становится настолько невыносимой, что он просто теряет сознание, уже не слыша, что происходит вокруг.       Тьма расступается перед ним, открывая весьма отвратительный вид на восемь распотрошённых тел, валяющихся полукругом на безупречно белом кафельном полу. Убиты неизвестные были совсем недавно, ведь кровь, вытекающая из мертвецов и собирающаяся перед ним в большую алую лужу, испускает едва заметный пар. Если приглядеться, то среди зверски убитых людей можно распознать два женских трупа, ещё три детских и столько же мужских. Внутренности замученных уродливыми кусками мяса валяются прямо перед ними, создавая специфический запах, из-за которого Изуку хочется проблеваться прямо в тошнотворно-красную лужу, чей металлический вкус он ощущает во рту.       «Как я тут оказался? Что происходит-то, блять?» — Мидория беспомощно оглядывается по сторонам, но кроме непроглядной тьмы, обступившей пятачок света, где вся эта мерзкая композиция находится, он не может разглядеть совершенно ничего. Даже своё тело. Когда же юноша пытается сделать хотя бы шаг, то ужасающе быстро понимает, что просто не может этого сделать — он будто бы прикован к определённому месту в этом пространстве, лишённый возможности сбежать. И тут же приходит ещё одно, не менее кошмарное, осознание — он будет вечно смотреть на эти изуродованные трупы, на их мягкие внутренности, ещё сохраняющие тепло, на их пустые глаза и искривлённые в криках боли рты.       — Значит, он передал мою причуду тебе? Как занятно, Изуку Мидория, как занятно, — будто бы смутно знакомый голос раздаются одновременно нигде и везде, словно Мидория носит наушники с костной проводимостью, но всюду развешаны динамики, крайне синхронно воспроизводящие звук. — Он хочет, чтобы я сделал из тебя маньяка, каким был я когда-то? Тогда в чём причина?       - Н-негатив? — имя причуды срывается с губ бестелесным шёпотом, едва слышимым для самого юноши, но почему-то он уверен, что собеседник всё прекрасно слышит. — Я не понимаю, что происходит со мной? Почему я тут?       — Потому что моя воля пробудилась, потому что я так захотел, — отвечает голос, заполняя собой всю голову юноши, который даже не может заплакать или как-то попытаться отгородиться от него, ведь здесь Изуку совсем не имеет власти. — Я — часть твоей причуды, которую ты назвал Негатив. Я — душа причуды, её сознание, позволяющее ей самостоятельно реагировать на опасность для тебя, Изуку Мидория. Та чудесная инсталляция, которую ты видишь перед собой, создана мной за несколько секунд до смерти от Его рук. Думаю, ты знаешь, кто я. Один из самых известных преступников, орудовавший в Нагасаки.       — Тёмный Соблазн? — почему-то прозвище маньяка из Нагасаки, замучившего и жестоко убившего более ста людей в порту, вспоминается настолько легко и просто, что Мидории хочется закричать от ужаса и разрыдаться здесь, перед невидимым ликом маньяка, когда-то оборвавшего жизнь прабабушки Изуку. Юноша даже не знает, что думать и как реагировать на эту неожиданную правду. В голове полный вакуум, который не собирается заполнятся хоть каким-то мыслями.       — Скверное прозвище, правда? — усмехается голос беззаботно и весело. — Полиция всегда была скверна на придумывание имён преступникам. Впрочем, это прозвище вполне объясняет мою суть. Я соблазнял и потом расчленял своих жертв. Ах, какое весёлое время было. Ночью я получаю секс, а к утру всё моё убежище в кровище. Я уверен, что ты точно такой же, как и я.       — Мы разные, — глухо отвечает Мидория, всё ещё пытаясь увидеть лицо своего собеседника хотя бы в сплетении мрака и теней. Омега справился с первым шоком и теперь говорит если не с уверенностью, то с неким подобием, будто он пытается оправдаться. — Ты — убийца, а я — обычный гражданский, когда-то мечтавший стать героем.       — Неужели? — раздаётся ироничная усмешка Тёмного Соблазна, да так близко, что где-то внутри Мидории пробегают мурашки, больше похожие на капли крови, стекающей по спине. — Ты же не забыл, что я всё это время был с тобой, маленький демон? Все твои мысли и желания — часть меня. Напомнить ли мне, как ты желал убить Кацуки Бакуго? А как же убийство Грязевого Злодея? Или твои, скажем, маленькие тёмные дела с Чисаки? Неужели ты забыл? Я всё помню, Мидория Изуку.       Пространство перед Деку стремительно заполняет клубящаяся тьма, кажется, что она принимает какие-то человеческие очертания, но наваждение проходит также быстро, открывая вид над три трупа. Первый — белокурый юноша, чуть старше Изуку, его тело истерзано многочисленными колотыми ранами, кровь из которых пропитала геройский костюм, а отчаяние и ужас исказили его лицо, не оставив ничего человеческого. Второй — когда-то прекрасная девушка, мечтавшая родить детей своему супругу-герою, но всё, что от неё осталось — изуродованное тело со сломанными костями, в её серых глазах застыл облик того чудовища, что сотворил это с ней и где-то в самой глубине её стеклянного взгляда навсегда затерялся крайне тусклый огонёк надежды, что её спасут. Третий — лишённый ног и рук герой, кричавший во время пытки так громко, что ублюдку, мучавшему его, пришлось надеть специальные наушники, чтобы не потерять слух; оставшиеся культи, конечно, никто не обработал, ведь сведения героя не обладали никакой значимой ценностью, он убит одним точным ударом в горло.       — Они — твои жертвы, мальчик. Неужели ты не помнишь, как вместе с Каем пытал того героя? Ты взял в руки пилу, а потом, уперевшись ногой в лицо добрячка, начал пилить правую руку. Зубья пилы резали плоть, этот звук заполнял твои уши, но ты не остановился, наслаждаясь процессом, — Изуку не может возразить маньку, ведь он прекрасно помнит то самое пьянящее чувство власти над героем, помнит отвратительно-приятный звук разрываемой металлом плоти. — Ты имеешь власть над ними, маленькая омега. Твоя природа — твоя власть. Не отрицай этого, ведь ты так умело используешь то, что у тебя есть.       — Я…закрывал долг перед доктором Чисаки, — пытается оправдаться юноша, но отлично понимает, что врёт самому себе, ведь якудза открыл ему дорогу к новым возможностям, дал новый смысл жизни, помог справиться с тем, чем не могла помочь матушка. — Я не хотел становиться линчевателем. Не хотел убивать столько людей. Я лишь хотел…       — Не ври мне! — гнев Тёмного Соблазна тысячами острых шипов пронзает Изуку, от чего тот, сдерживая боль, кусает губы с такой силой, что кровь ручейками стекает на пол, устремляясь к трём мертвецам. — Я знаю твои истинные желания! Я вижу твою сущность! Не ври мне! Ты — линчеватель! Ты — Убийца Героев!       — Я… — Мидория чувствует, что больше не может противиться словам маньяка, живущего где-то внутри него, не может отрицать все свои грехи, ведь он совершил их вполне осознанно, переступил черту, которую никогда не следовало пересекать. Но что он мог сделать, если общество отринуло его? Что он мог противопоставить, если все убеждены, что он сам по себе угроза? Причуды не бывают добрыми или злыми, они лишь инструмент в руках человека. — Я…принимаю тебя. Ты — это я. А я — ты.       — Да, это то, чего ты так желал, — тьма поглощает три мёртвых тела, она клубится, будто бы вот-вот извергнется вулкан, но затем она медленно обретает человеческие черты. На этот раз, Изуку видит самого себя. У него все те же самые знакомые с детства черты, он всё такой же Изуку Мидория, но сейчас юноша замечает отличия: тёмные круги под глазами, взгляд зелёных глаз, который острее клинка, чёрные, сотканные самой тьмой, волосы, руки, покрытые чёрными латексными перчатками, белая рубашка, на которой виднеются капли крови, сверху на ней чёрный жилет с золотистыми пуговицами и, конечно, тёмные брюки, педантично выглаженные, и, конечно, полумаска Чумного Доктора, закреплённая на поясе.       — Мы — Тёмный Соблазн.