Parasite.

***

Что-то с тобой не так...   Сколько ты себя помнишь... Всё, что ты чувствовал - пустоту... Неполноценность... Незавершённость... Что такое «эмоции»? Что такое «чувства»? Почему ты, ещё с раннего детства, был обречён терпеть, если так можно сказать, муки холода и безразличия внутри, ощущения которых сравнимы с тем, если бы у тебя была сквозная дыра внутри твоего тела, которая с каждым разом, с каждым прожитым тобою годом все росла и росла, постепенно съедая тебя изнутри, будто тень домов, надвигающаяся на детские площадки во время заката, которую заполнить, увы, нельзя. Ты был не способен чувствовать что-то другое... Твой мир всегда был... ...холодным. ...тёмным. ...тихим. Это ощущение пустоты преобладало в твоей жизни. Она беспощадна и, ты точно знаешь, что неизбежна. Так же это ощущение можно сравнить с тем, когда ты идёшь по людным улицам родного города, вокруг движение, вокруг смех, вокруг жизнь, но вокруг твоей души пустота, которая окружила твоё сердце, словно ров с бездонной чёрной дырой, никому не давая приблизиться к тебе, а если кто-то и посмеет, то эта бездна лишь поглотит незваного гостя, не оставив ничего после себя. Пустота милосердна лишь к тебе. Она обволакивает душу, притупляя боль, постепенно приглушая краски и звуки окружающего мира. Сводит их на нет, медленно и осторожно… ...до тех пор, пока снаружи и внутри не останется ничего кроме пустоты... Ты мог видеть лишь пугающую темноту, вдребезги ломающую кости, осколки которых безжалостно впивались в кожу. Ты жил во тьме... ...пробирающей холодом всё тело. Почему твоя жизнь превратилась в подобие серой массы, где нет... ...ни радости? ...ни горя? ...ни злости? ...ни любви? Почему твоя жизнь превратилась в подобие птичьей клетки, в которой ты был заперт с самого детства, где нет ощущения свободы? Почему твоя жизнь превратилась в подобие чёрно-белого кино, где жизнь - сцена, а ты лишь актёр, отыгрывающий роль? Почему твоя жизнь превратилась в подобие выживания, где ты лишь... ...сосуд... ...аватар... ...без какой-либо цели для жизни? Когда люди охвачены неподходящей эмоцией, они интерпретируют происходящее в соответствии с тем, что они чувствуют, и игнорируют ту информацию, которая не соответствует их чувству. Под влиянием эмоций наступает период невосприимчивости сознания, когда отсекается любая информация, которая не соответствует главенствующей эмоции. Это можно сравнить с тем, как люди видят в 3D-очках четкое изображение, а без очков – размытое. Таким образом, способность управлять эмоциями даёт нам возможность адекватно оценивать себя и окружающую действительность, а следовательно, принимать верные решения. Сейчас появилось множество причин, по которым нам необходимо взять под контроль свои эмоции и научиться управлять ими. Защитный механизм – одна из способностей нашего мозга. События, будь то неприятное: расставание или плохая оценка, или даже какой-либо несчастный случай, игнорируются и стараются исчезнуть из памяти. Убрать в коробку, заклеить пятью слоями скотча и спрятать в самый дальний уголок вашего мозга, чтобы не мелькали перед глазами, не напоминали о том, как было плохо или больно. Иногда мозг сам складывает такие воспоминания в эту самую коробку и прячет их или ли же просто кидает как можно дальше, за пределы черепа, чтобы пропали с концами. Но даже самые запрятанные воспоминания могут появиться вновь. Как при уборке, когда вы решаете разобрать антресоль и находите свои старые игрушки или забытые фотографии. Коробка с ними просто выпадает на вас и, из любопытства, вы её открываете, или она может упасть на пол и открыться сама, выпустив своё содержимое. Вы сразу вспомните об этих вещах. Даже если простую мелочь... Даже если маленькое воспоминание... Это воспоминание поселится на стеллаже с другими, новыми воспоминаниями. Оно может быть приятным, ностальгическим и вы не уберёте его подальше. Со временем, конечно, его оттеснят новые стеллажи с новыми воспоминаниями и, под их давлением, то самое воспоминание уйдет в глубины памяти. До следующего такого падения коробки с антресоли. Но те коробки, которые вы или ваш мозг сами прячете, со временем становятся все тяжелее и тяжелее. И стоит им случайно выпасть, по вашей вине или что-то не зависящее от вас всколыхнет равновесие, воспоминания нахлынут волной. И главное - не утонуть в них... Но проблема состоит в том, что ты не сможешь этого сделать... Как бы ты не старался почувствовать хоть что-нибудь, пытаясь скрасить свою серую, уже до боли привычную жизнь, ни одна попытка не увенчалась успехом, а сам ты даже не мог расстроиться или разозлиться поэтому поводу, потому что у тебя, кроме обычной теории, заученной из книжки, ничего не было. Ты просто продолжал ощущать пустоту и острую, больно жгучую нехватку тех чувств, что свойственны любому нормальному человеку. Это как жить с вечным голодом, но быть неспособным есть. Это как жить с вечной усталостью, но быть неспособным спать. Это как жить с вечной жаждой, но быть неспособным пить. Будто части тебя... ...не хватало. Ты даже пытался почувствовать такие чувства, как вина, стыд, сожаление. Потому что ты хотел почувствовать хоть что-нибудь. Что угодно. Поэтому, когда однажды ты выходил из детского сада, чтобы отправиться к себе домой, и заметил, что в самом дальнем углу, рядом с кустами каких-то цветов, находился маленький черненький котёнок, которого часто подкармивала знакомая тебе девочка, а потом с ним всячески игралась или гладила. Возможно, она считала его милым, так как обычно так говорят другие люди на вещи, которые им нравятся, но ты не знаешь так ли это, так как ты понимал это как то, что нормальные люди считают что-то милым и привлекательным, если оно имеет шерсть, а если оно просто с кожей и сморщенное, то нет, если брать тех же котов сфинксов. Так что неудивителен был тот момент, когда она, настолько сильно привязавшись к нему, решила дать ему имя «Луна» Ты решил подойти поближе к этому маленькому котёнку, который сразу же, как заметил тебя, подскочил к тебе, начав мурлыкать и тереться о твои ноги. Ты взял котёнка на руки, тот начал широко «улыбаться» и мурлыкать, думая, что его сейчас собираются как-нибудь затискать, но нет. Ты не собираешься это делать. У тебя появилось совсем другая мысль на уме. Ты просто некоторое время смотришь на котёнка, подмечая, что кроме вас двоих, здесь больше никого нет, а значит нет и свидетелей, поэтому ты со всей своей силы бросил маленького котёнка прямо об лежащий недалеко камень, разбрызгивая кровь и небольшие кусочки мозга по всей траве. Затем ты сел на корточки рядом с маленьким мёртвым тельцем и тупо пялился на него своими глазами, в которых не отражалось ни единой эмоции, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Котенок не издавал ни звука. Внутренние ощущения тоже молчали. Ты достал из своего кармана небольшую связку ключей, состоящая из ключа для дома и ключа от замка твоего велосипеда - красного bmx, так как больше ничего в твоём кармане не было, а ключи можно сравнить с маленьким ножиком с зубчатой кромкой, который ты поднёс к лежащему тельцу, и затем послышался тихий хрип и звук режущейся плоти. Ты медленно вспарывал мёртвому котенку живот, так как тебя никогда этому не учили и ты не был патологоанатом со скальпелем, поэтому разрез получался не ровным, но это сейчас мало тебя волновало, и делался, очень трудно. С учебников по биологии ты знал, что прямо сейчас режешь его косые мышцы живота, которые поддерживают его внутренние органы, которые идут после них. Ты без всякого интереса смотришь на его тринадцать пар рёбер, прикрепленные к позвонкам, которые защищали его небольшие лёгкие и маленькое сердце, ниже печень и огромный клубок, состоящий из тощей и двенадцатиперстной кишки. Ты засунул руку в живот животного и намотав на руку его кишки, резко вырываешь их с противным чавканьем и ещё большим разлитием крови, а затем стряхиваешь с руки, словно пыль с одежды или же того же надоедливого жука. Внутренности с тихим шлепком упали на землю. Теперь на твоих руках была кровь. Чужая кровь. Ещё тёплая кровь. Но ничего не сработало. Но ничего не помогало. Не важно, что ты сейчас сделал. Не важно, что это было очень рискованно. Ты не мог почувствовать ничего, так как это толком ничего вновь не вызвало в тебе, несмотря на то, что ты, буквально, только что решил живое существо жизни. Ощущения были абсолютно никакие. Пустота продолжала сжирать тебя изнутри, пока не пустила корни настолько, что превратила тебя в непросто сосуд, а в догорающую спичку - умирающую и никому ненужную.

***

Даже, когда на следующий день ты вновь пришёл в детский сад, то вновь не понимал, почему все дети так плакали, над смертью обычного котенка. Это же всего-лишь животное. Для тебя тебя они являлись теми существами, которые даже чувствовать толком не умеет, его максимум это всего лишь инстинкты. Ему же было бы всё-равно, плакали бы они над его смертью или нет. Так почему, когда людям «грустно», то они постоянно плачут «горьким» слезами? Так почему, когда людям «грустно», то их «сердце болит от тоски», хотя это либо невралгия, либо стенокардия, либо ещё какие-то изменения, связанные с повышением давления? Так почему, когда людям «грустно», то они ходят «мрачнее тучи»? Ты стоял вдали ото всех. Вдали от сотрудников детского сада и детей, которые плакали и скорбели. Единственное, что было важно сейчас - присутствовать здесь, нет, просто существовать здесь, создавая иллюзия того, что ты тоже был в глубокой печали и скорби. Всё люди толпились возле могилы, на самом деле небольшой земляной кучи, которой они прикрыли изуродованный труп животного, и каждый по очереди подходил к нему, садился на корточки и что-то говорил. Ты был слишком далеко, чтобы услышать, но видимо они говорили о чем-то личном, о каких-то пожелания и мыслях, раз после этого были в ещё большей депрессии. Ты стоял и не шевелился. У тебя не было сил и желания этого делать. — Ты тоже должен подойти и попрощаться с ним. — неожиданно произнесла твоя воспитательница, подойдя к тебе со спины и коснувшись твоего плеча. Ты повернулся назад, смотря на неё заплаканное лицо, которое она старалась иногда протирать своим носовым платком, что ещё больше растирало тушь на её глазах, замечая, что за ней тучи начинали сгущаться, словно вы находились на кладбище на чьих-то похоронах, что создавало ощущение, что погода скорбит вместе с вами, пытаясь соответствовать всеобщему настроению, но только не твоему. — Зачем? — Что? — Зачем я должен? Её глаза, которые находились на мокром месте, раскрываются в непонимании. Она уже даже не вытирает слезы, которые стекали по ее щекам, а затем и по подбородку, и если бы тебя попросили описать, то как она выглядела именно в тот момент, то все, что ты мог бы сказать, что она выглядела так жалко, только слюней и соплей не хватает. Глупая... Никчемная... Слабая... Жалкая... — Ты... Ты... – её заплаканное лицо искажается в, привычной уже для тебя, смеси презрения и ужаса, будто перед собою она видела не человека, а... – ...монстр. Тебя непривычно передëргивает. Ты ведёшь плечами, сбрасывая с лопаток цепкие ржавые оковы, ощущая странную фантомную боль в висках. Монстр... Сознание начало расходится по швам... Психологическое давление сводило тебя с ума... Воспоминания не врываются, не смывают ностальгической волной хлипкие укрепления. Они плавно выскальзывают из-за драных занавесок, машут костлявыми руками, пока захлопывают шкаф, и позволяют рассмотреть себя со всех ракурсов. Получите, распишитесь. Ты не хотел бы никогда вспоминать. Но почему-то пришло время этим заняться... — Монстр... «Думаешь, я монстр? Такой же человек, как ты. Просто осмелился» Ты чувствовал, как от неё «разило» страхом, как от шелудивого пса, пнутого под зад злым хозяином. Создавалось ощущение, что она не просто «воняла»... ...от нее «смердило» ужасом каждый раз, когда вы виделись. Но сегодня этот «запах» чувствовался особенно сильно, так сильно, что ты сморщился, продолжая наблюдать за ней. За быстрой сменой её эмоций. Забавно, что она всё равно боялась. Хотя пыталась сделать вид, что это совсем не так. Её ранее несгибаемые плечи горбились, всегда прямая спина теряла идеальную осанку, в ее волосах появлялись седые волоски, глаза теряли всякий блеск, а сама она... ...неудержимо быстро старела и серела от своего страха. Умудряясь бояться всего и сразу — и за кота, и детей, и вообще за всех и всего подряд. А особенно тебя. Казалось, страх в ней пустил свои корни и прорастал лесом. Жрал её жадно... ...безжалостно... ...сжигал дотла. Ты смотришь на это сквозь пальцы... Тебя это не волновало. Она, шевелясь, в ватном безжизненном оцепенении, с ужасом думала, судя по её лицу, об этих бесконечных часах, которые она будет вынуждена провести ещё с тобой в детском саду, как твоя воспитательница. Она думала, что сможет выстоять. Стиснув зубы, цепляясь за ускользающее сознание, она медленно, но верно, двигалась к поставленной цели... ...поскорее покончить со всем этим. ...поскорее покончить с тобой. Но её планы рушились, как карточный домик, а все из-за одного тебя. Ставшее невыносимым существование рядом с тобой растягивалось в бесконечное слово «полгода». Представить себя в конце этого времени она не могла, как ни пыталась… Поверить в то, что она сумеет это вынести, не получалось… Полгода... Слово казалось длинным, как извилистый серпантин, убегающий куда-то за горизонт… Одна-единственная мысль билась в силках, не давая возможности прийти в себя и успокоиться… Её лицо говорило самое за себя: «Я этого не вынесу! Не вынесу!». Хотелось одного... ...бежать, ни о чём не думая, без оглядки… «Монстр...» – произносит она одними лишь губами, но не вслух. Наступившая могильная тишина обрушилась на неё... Она стояла, боясь пошевелиться. Казалось, любое движение повлечёт за собой сход лавины. Тишина разъедала сознание... Забивала поры... Мешала дышать... Мелкий озноб колотил тело... Прошедшие несколько секунд показались вечностью. Она боится тебя. Боится больше одиночества... Боится больше осуждения... Боится больше высоты... Боится даже больше смерти... Это ее главный страх. Ежедневный кошмар, спасения от которого просто не существует...

***

– Ваш сын довольно не по годам умен... — Замечательный и прилежный ребенок... — Умница и гордость своих родителей... Такие слова от других воспитательниц, которые не работали с тобой, и ваших соседей ты слышал постоянно. Они любили тебя, наивно полагая, что ты всегда готов ответить на любой вопрос из-за любви к знаниям, присущая каждому ребенку, но нет. Всё это было лишь потому, что ты прочитал все учебники от корки до корки, вчитываясь раз за разом и запоминая каждое слово. «Начитанные люди реже бывают злодеями, верно?» Во всяком случае они не трогали тебя и лишь изредка, когда безупречного ответа на поставленный вопрос или за хорошее поведение ставили в пример остальным. Многие одногруппники не взлюбили тебя ещё с самого начала. Сперва, они просто считали тебя высокомерным, который просто избалован своими прекрасными родителями, которых, как кажется, знали все в округе, уважали и любили, а так же глупым, аргументируя это тем, что учить то, что написано в книгах - не показатель каких-то там великих суждений и ума, а так же всезнайкой, который всегда старается ответить первым и выделиться своими знаниями. Ты бы не сказал что у тебя были серьёзные проблемы - просто твой дохлый видок делал тебя лёгкой мишенью. К тому же, большую часть времени тебя не сильно задирали - лишь изредка толкали локтем, что иногда заканчивалось падением и разбросанными по полу вещами, и обзывали в коридорах какими-то обидными, на их взгляд, прозвищами и словечками. Глупая детская наивность... Конечно, ты ничего не мог поделать, ты же не мог так легко и просто сделать себя общительным и интересным для других, так как ты не был каким-то доктором, который бы смог найти лекарство от твоей болезни, или, например, вовсе отгородиться от всех, что, конечно, было бы наилучшим решением для тебя, но каждый человек обязан находится в обществе, хочет того он или нет, поэтому ты ничего с этим поделать не мог. На хулиганов, конечно, всегда можно было пожаловаться, а вот на популярных зазнавшихся снобов уже было сложнее. Их родители, как правило, хорошо общались с воспитателями и руководством детского сада и этим делали своих детей почти неприкосновенными, словно те были Богами над обычными смертными. И, как вишенка на торте, он был как раз из таких детей и любил при встрече задирать тебя, делая различные детские пакости, на которые он был способен: толкал на лестнице, заграждал шкафчик, ронял твои вещи на пол. Это было... неприятно. Ты, конечно, не имел понятия по какой именно причине он это делал, но, видимо, этому мальчику и не нужна была какая-то весомая причина издеваться над тобой, считая, что раз он такой всесильный, то может делать все, что захочет и никто ему и слова в протест не скажет. И, видимо, после вчерашнего случая, твоя воспительница все рассказала твоим одногруппниками, поэтому с сегодняшнего дня они решили перейти к более действенному и проверенному временем методом - травля. Многие твои одногодки, даже те, с которыми ты был в нейтральных отношениях, начали делать тебе различные пакости, как, например, выносить стол, за которым ты сидел совсем один, из групповой, прятав её в какой-то из ближайших подсобок с помощью силы пары человек, пока кто-то «отвлекал» тебя, хотя ты быстро раскусил их план, но все равно продолжал «случайно» попадаться на их уловки; подкладывали в шкафчик с обувью записки с нелицеприятными надписями, которые они, видимо, слышали где-то от взрослых, которые иногда могли случайно ругнуться, или от героев каких-то фильмов, но из-за их детских каракуль выглядело это больше нелепо, чем угрожающе; распускали различные слухи, где всячески принижали тебя перед другими детьми из других групп, где рассказывали про твои странности и про твою «реакцию» на гибель котёнка, начиная даже подозревать тебя в столь зверском поступке с живым существом, что, если честно, не было далеко от правды, но ты не собирался как-то опровергать или соглашаться с этим, что ещё больше заставлял всех задуматься над правдивостью этого слуха. Ты не понимал почему они так были привязаны к какому-то животному, которого даже не знали, ведь котенок не был чьим-то домашним животным, а просто дворовым котом, но, видимо, для детей подобное является нормой. Ты помнишь как твой теперешний хулиган однажды принес в небольшой стеклянной банке, с отверстиями на крышке, мотылька, окружённого небольшими веточками с листьями, словно он был гусеницей, которая и питается этими листьями. Ты не знал едят ли мотыльки листья, так как мотылек - это ночная бабочка, не значит ли это, что бабочки и мотыльки почти одно и тоже насекомое? Но тебя тогда больше интересовало тот факт, насколько мотылькам нравится свет, что они не боятся своей смерти, когда летят прямо к источнику света. Можно ли считать, что мотыльки буквально одержимы светом? Возможно...? Можно ли считать, что мотыльки могут быть преданны по отношению к свету? Наверное...? Тебе это напоминало твоего отца, который буквально был одержим своей женой, хотя в твоей матери не было чего-то особенно, словно она была тем самым мотыльком, серым и невзрачным, если сравнивать с теми же красивыми и яркими бабочками, но все же мотыльком трудно встретить днём, когда светит солнце, но все равно твоему отцу удалось поймать такого мотылька, посадив прямо в банку, из которой невозможно выбраться. Хулиган представил его как «Гарри», хвастаясь перед всеми, что именно ему удалось поймать его и что это «Белоснежная моль сфинкса», как сказал его отец, поэтому не было удивителен тот факт, что другие дети облепили его со всех сторон, восхищённо разглядывая насекомое в банке. Воспитательница же, с улыбкой наблюдавшая за всем этим действием, предложила освободить «Гарри», ведь так дети могли показать свою доброту, как во многих фильмах с животными, где показано, что в неволе они чувствуют себя несчастливо и лучше всегда их возвращать в им привычное место обитания. Все дети же, конечно, показывали свой радостный интузиазм от этой задумки, хотя хулиган выглядел сомневающимся, ведь он мог решится такого редкого насекомого, из-за которого он выглядел круче остальным детей, но он все же согласился на это, заявив, что именно он выпустит мотылька. «И зачем тогда ловил его, если все равно потом отпускаешь? В этом же нет никакого смысла...» Дети стали вокруг него, как и воспитательница, ты же наблюдал за всем этим издалека. Хулиган открыл банку, встав при этом в горделивую позу, будто являлся каким-то супер героем, которого все начнут хвалить за его благородный поступок, но «Гарри» не вылетел, из-за чего весь образ героя растворился и хулиган начал выглядеть растерянно. Ты усмехнулся, начав мысленно считать... 1... 2... 3... Так что он начал активно трясти банку, будто хотел заставить надоедливое насекомое все же вылететь и перестать портить впечатление о нем, и все же на его счастье «Гарри», видимо, поняв, что он наконец свободен, вылетел из банки. 4... 5... 6... Все дети застыли, восхищённо смотря на мотылька, который постепенно поднимался все выше и выше, и радостно кричали ему вслед прощания и пожелания хорошего возвращения домой. Воспитательница так же махала «Гарри» рукой на прощание. 7... 8... 9... Ты заметил как птица, которая сидела до этого на дереве, повернула голову в вашу сторону и, расправив свои крылья, подлетела к мотыльку и съела его. 10... Дети закричали в ужасе. Некоторые даже начали плакать и реветь, а хулиган, чью моль только что сожрали прямо на его глазах, даже подбежал к дереву, на которое птица вновь прилетела, начав кричать и одновременно слёзно просить вернуть мотылька обратно, как будто птица могла понимать его. Воспитательница же пыталась как-то успокоить детей, но у нее это плохо получалось, ведь они буквально видели «убийство» мотылька, которого знали только пару секунд, она оборачивалась, пытаясь найти некоторых разбежавшихся детей, замечая тебя, спокойного и расслабленного, который прислонился к стволу дерева и не выглядел как-либо расстроенным. Этот случай чем-то напоминал тебе этот... Поэтому в вашей «битве», которая, если честно, была полностью бессмысленной, потому что ни для одной из сторон в ней не было какой-то выгоды, так как ни они не могли победить тебя, заставив почувствовать хоть что-нибудь, хотя они даже перешли на более радикальные меры. Они попытались один раз избить тебя за зданием, посчитав, что таким образом смогут проучить такого наглеца, как ты, который посмел так жестоко расправиться с бедным и беззащитным котенком, но после того, как их главарь, тот самый твой главный обидчик, опрокинул тебя на землю, ты не растерявшись, схватил попавшую в руку горстку песка, которую с лёгкостью швырнул в лицо нападавшего, попадая тому прямо в глаза. Тот от удивления вскрикнул, выпустив тебя из своей схватки и поднимаясь на ноги, судорожно трёт глаза, в попытке убрать песок из своих глаз Всё остальные обидчики застыли в шоке и в неверии. На крики нападавшего, который делал себе только хуже, а не лучше, к вам пришел кто-то из взрослых, который начал расспрашивать о случившемся, но никто так и не дал ему ответа, потому все ваше «сборище» явно не намекало на встречу «друзей», он лишь разогнал толпу хулиганов, а тебя отправил домой, привести в себя более-менее презентабельный вид, сообщив, что о пострадавшем-нападавшем позаботиться сам, на что ты лишь согласно кивнул, удаляясь.

***

Дома никого не оказывается... Ты спокойно проходишь в кухню-гостиную, зная, что там на одной из полок можно будет найти аптечку, с помощью которой ты и собирался себя привести «в более-менее презентабельный вид». Самое забавное, что если однажды ты стал хорошим в чем-то, тебя заставят держать планку всю жизнь и не важно кто: твои родители, воспитатели или твои будущие сенсеи. Ведь иначе придется столкнуться с волной разочарования в твоём существе. Проблемы? Стресс? Апатия? Цунами из чужих ожиданий и волны унижений и оскорблений обеспечены, но потом наступает покой. Как бы ещё его не называли: Прострация... Леность... Пофигизм... В это время можно подумать, о том, какую планку нужно держать для себя, а не для того, чтобы оправдать чьи-то надежды. О том, что нужно именно тебе. А что нужно именно тебе? Ты смотришь в небольшое зеркальце, замечая, что твоя нижняя губа была полностью разбитая и опухшая, а в уголке виднелась алая кровь. Ты открываешь аптечку, доставая все необходимое и зачем-то стараешься быть аккуратным, когда касаешься пропитанной антибактериальным средством ваткой ссадины на собственной скуле. Перекись сильно жжется, но ты ничего не чувствуешь, просто наблюдаешь за её активной реакцией. Обрабатывать раны надо обязательно - без этого нельзя. Так тебя научили книги. Твои пальчики смещаются на твой висок, как можно аккуратнее прикладывая к ней ватку, которая уже в следующую секунду становится красной, пропитываясь кровью. Интересно, что ты сам не понимаешь, что происходит внутри твоей головы, кажется, воспоминания сворачиваются в тугой клубок, и тебе тяжело понять, что есть реальность. Ты не понимаешь кто ты. Ты не понимаешь где ты. Ты не понимаешь для чего ты. Ты ничего не понимаешь. Но тебе ли говорить об этом, если все люди были или стали такими какими они есть сейчас: отвратительные, мерзкие, словно они и правду были червями, готовые сожрать все, что под руку попадётся, хуже тех же животных, живущих только на собственных инстинктах, хотя и не говорили об этом открыто, и даже скрыто уже не говорят. Твоя мать, наверное, права - ты навлекаешь беду, словно какое-то проклятие... ...которое практически не снять. Тридцать три несчастья и одна проблема на всю жизнь, которая судорожно пытается найти себе решение, но у неё не получается, она не может найти выход, как бы не старалась. Ты замечаешь ещё полную пачку снотворного. Интересно, что если ты умрешь от передозировки? Ведь ты не живёшь, а просто существуешь... Ты просто ходячий сосуд без какого-либо смысла в жизни... Ты читал, что, возможно, будешь некрасивым, разбухнешь, если тебя не найдут вовремя, а еще будешь отвратительно вонять. Возможно, если бы ты был нормальным человеком, то тебя бы как-то волновало твой внешний вид во время собственной кончины, но все, о чем ты сейчас можешь думать, что ты просто хочет поскорее все закончить. Поскорее бы догореть... Прямо как спичка... Ты - спичка... Упаковка от таблеток отлетает в сторону вместе с инструкцией по применению. Волшебные таблетки, которые построят тебе прекрасную жизнь в деревянном гробу. Хотя, ты, наверно, хотел бы, чтобы из твоих останков сделали компост для растений - хоть какая-то польза будет. Выдавливаешь себе горсть таблеток, открывая кран, набирая в кружку немного воды. Это так просто, возьми в рот снотворное, запей это водой, жди приятный сюрприз. Это как плацебо. Глотаешь таблетку, наивно думая, что она вылечит тебя, в твоём же случае наконец-то спасёт тебя от этой вечной пустоты, забрав твою, без всякого смысла, жизнь, а когда добиваешься нужного эффекта понимаешь... Это было просто самовнушение... Все просто и надежно, прямо как Швейцарские часы. Действительно... ...все довольно просто.

***

Когда ты проснулся, то твоя голова почему-то болела, словно кто-то разрывал её на куски, а писк, который раздавался будто у самого твоего уха, и неприятное постукивание, словно сейчас за окном шёл настоящий ливень, ни капельки не помогали этому. Ты еле-еле как открыл глаза, со слабым тихим вздохом, чувствуя себя одновременно и слабым, так как все твоё тело просто непривычно болело, а ноги чувствовались неестественно выгнутыми, будто сломанными, словно у фарфоровой куклы, которая из-за малых конечностей и неосторожности хозяйки тут же полетела на пол, разбиваясь, по его телу пошла огромная трещина, что словно символизировало пустоту его души. Таковой была оплата за небрежное обращение. Трещина, что больше походила на шрам, который остаётся с тобой на всю жизнь и от которого невозможно просто так избавиться, будто нарочно напоминая кто ты такой. Перед собственными глазами летали чёрные пресловутые мушки, головокружение смазывает картинку, а от неприятного металлического привкуса во рту ты закашлялся, только тогда замечая, что на твоём лице все это время была кислородная маска, что присутствует в больнице и используется для поддержания нормальной концентрации кислорода в крови. Так ты в больнице...? Значит, что ты ещё жив...? Или ты уже мёртв...? Что из этого верно? Ты приложил руку, которая тряслась, словно ты все это время находился в ледяной воде, и тебя вдруг охватила судорога, к собственному лицу, и на твоих пальцах остались еле заметные следы от крови, которая пропитала кислородную маску. Это была кровь... Значит, что все же жив...? Странно... ...почему она...? Ты переводишь свой взгляд на окно, откуда и шёл звук дождя, застывая, заставляя свои глаза быть широко раскрытыми, а собственные зрачки расшириться, грозя затопить радужку и стечь по щекам дорожками чёрного вязкого дёгтя. Неизвестно, были ли это последствие того, что тяжело отравился таблетками, правда жаль, что не смертельно, или нечто неизвестное, как, например, Синдром Шарля Бонне, но тебе показалось, будто там, у окна, стоял кто-то и прямо смотрел в окно, будто он наблюдал за тем, как стекала одна за одной дождевая капля по окну, словно соревнуясь каждый раз, кто быстрее достигнет «финиша». Неожиданно сверкнула молния, озаряя и без того явно не хорошо освещенную палату, давая твоему хреновому зрению более лучше рассмотреть слишком высокий для обычного человека, будто он был болен гигантизмом, имея рост под два метра, чуть ли не до самого потолка палаты, и стройный, даже, скорее, худощавый силуэт, который по телосложению больше всего напоминал женский, чем мужской, из-за более широкого таза и узкой талии. Так же ты смог заметить некоторые странности в танин, как, например, явную белизну её кожи, что не является редкостью для японцев, но выглядела она неестественно бледно, словно она являлась фарфоровой куклой или вовсе состояла из снега, а так же на ней можно было заметить отчётливо проступающие чёрные вены, которые словно паутина или же тот след от попадания молнии, расходились по её коже. Ее причёска состояла из двух длинных хвостов, которые, кажется, даже доходили до её талии, белого цвета, закреплены вроде бы резинками, что довольно не характерно для японцев, которые, в большинстве своём, имели чёрный цвет волос, как, например, её кимоно, словно она была каким-то приверженцем старых традиций, так как уже многие не носят такую одежду, только если на какие-то праздники или ты, по крайней мере, не встречал таких, на котором в самом низу, постепенно поднимаясь вверх, словно целое цветочное поле, были усеяны красные цветы, так хорошо напоминающие... Хиганбана...? Почему она выглядит как какой-то синигами? — Ты любишь веселиться? – неожиданно поинтересовалась она, поворачиваясь к тебе лицом, которое неплохо скрывало её длинная челка. Но только не черную жидкость, которая медленно вытекала из ее рта, который был перерезан чем-то острым от уха до уха, и глаз... Словно... ...пустота? Пустота, сводящая с ума человека одиночеством, холодом и тишиной, попадая в неё выбраться также трудно, как из озера со смолой... ...но она так манит спокойствием и умиротворением... ...что буквально становится болотом, утягивающим людей на самое дно, поглощая и стирая все об этом человеке. — Я тоже. — так и не дождавшись твоего ответа, отвечает она, а её губы растягиваются ещё шире, благодаря её особенности, в подобии улыбки, но выходит это как-то противно, словно она издевается над тобой. А от её противного смеха не становится лучше... Все, что ты можешь делать, так это только ощущать, как в твоем горле образуется тяжелый и плотный ком. Он увеличивается в размерах с каждой секундой и достигает особого пика только тогда, когда она поднимает свою руку, из-за чего рукава её кимоно слегка опускаются, позволяя тебе лицезреть насколько длинными и тонкими были её руки, с удлинёнными и узкими, по сравнению с ладонью, пальцами, напоминая тебе чем-то лапы паука с длинными ногтями, которой она прикрывает свою широкую улыбку. – Теперь я чувствую как «это» приближается... Ком давит на стенки расцарапанного горла особенно тогда, когда она произносит это, улыбаясь, заставляя свои собственные губы расплыться в этой противно-сладкой улыбке, почти как у нормального человека, демонстрируя огромные, словно акульи, зубы и длинный, словно у змеи, язык, разбухает с каждым новым вдохом, впитывая в себя аромат дешевой безвкусной зубной пасты, плавно поднимается выше, отталкивается от корня языка и одним прыжком достигает рта. Это словно кошмарный сонный паралич, где тело своего хозяина вовсе не слушается, полностью отдаваясь во власть «темным силуэтам», как, например, Mare или Phiams, но к сожалению или к счастью, что странно, ты вместе со слабостью в теле чувствовал что-то схожее на бодрость, ты прям был уверен на сто процентов, что бордствуешь. – Будь готов... — произносит она, подходя ближе к тебе, величественно нависая над тобой, словно какое-то чудовище из хоррор фильмов. — Грядёт что-то прекрасное для тебя... — она касается твоего плеча, резко притягивая к себе и у тебя складывается ощущение, что если бы она приложила больше силы, то твоя плечевая кость с оглушающей болью бы вылетела из сустава. А потом, словно у какого-то фокусника, у неё в свободной руке появился хрупкий цветок с эффектно закрученными лепестками и длинными тычинками красного цвета, что как раз и укрошали её кимоно. — Запомни мои слова: «Смерть придёт к тебе, но не для того, чтобы забрать твою жизнь, а наоборот, подарить тебе так долгожданный тобою смысл жизни». Она вручает этот цветок тебе, одновременно убирая свою руку с твоего плеча и ты одновременно ощущаешь, если так можно сказать, как тебя всего пробивает мелкая дрожь, в перерывах между спазмами вымученного желудка, так как ты был голоден. Тебя рвёт, до сухих спазмов, до разрыва пищевода, и в густой слюне появляется примесь крови, до этого противного горького привкуса в глотке, от которого ты стараешься, как можно скорее избавиться, глотая вонючую хлорную воду из стакана, так любезно оставленного на прикроватной тумбе. Но каждый глоток, не нужно тебе спасение... ...а гребаная пытка. Вода, словно в чайнике, вскипает в горле, и ты задыхаешься.... У тебя не получается нормально выдохнуть... Лёгкие практически разрывает от количества судорожно втягиваемого кислорода. Ты делаешь один вдох, но тебя прерывает царапающий кашель, от которого тебя ещё больше тошнит. Ты вновь просто блюешь... Собственное горло обжигаешь до искр из глаз. Она просто смотрит за всем происходящим, словно художник любующийся своей «картиной». Отвратительно... Тебя продолжает тошнить и лишь иногда ты сбивался с привычного ритма и неестественно выворачивал собственные суставы, царапая собственную шею ногтями, пытаясь избавиться от этого отвратительного удушающего ощущения, словно тебя приговорили к смертной казни через повешение и сейчас ты находился петле на висельнице, позволяя «зрителям» смотреть на то, как постепенно жизнь покидает твоё тело... Это, конечно, тебе не помогает... ...но ты не останавливаешься. Ты продолжаешь это делать, будто ожидая, что наконец сможешь избавиться от этой невидимой верёвки, которую она любезно накинула тебе на шею, слегка сжимая её, чтобы понаблюдать за твоей реакцией. Будто в подтверждении твоей теории в комнате раздаётся звонкий смех. Ты поворачиваешься назад, правда с трудом из-за собственного плохого самочувствия, заставляя позвонки собственной шеи беспомощно хрустеть, ожидая, что сможешь таким образом свернуть себе шею. Не выходит. А отвратительное чувство исчезает так же быстро, как и появилось. — А теперь нам пора прощаться, ведь скоро прибудут твои родители... – напоследок произносит она, щелкая собственными пальцами, из-за чего ты вдруг почувствовал дикое желание, если так можно сказать, уснуть и больше никогда не проснуться. Ты опускаешь тяжёлые веки, стараясь дышать через раз, потому что больно, облизываешь свои губы, на которых привкус крови чувствуется, а потом полностью проваливаясь в небытье под звуки все ещё идущего дождя. У тебя нет ничего... У тебя нет ничего кроме твоего бессмысленного существования... У тебя нет ничего кроме уродливого шрама на лице в виде фальшивой улыбки... У тебя нет ничего кроме этого цветка и ложной надежды...

***