Blue bloods

      — С днём рождения, Рантаро!       — Спасибо за то, что ты такой идеальный ребёнок.       — Ты набрал высокие баллы на прошедшей аттестации. Меньшего от тебя и не ждал.       Это был идеальный день рождения для такого же идеального ребёнка.       «Как же быстро растут дети», — такую фразу обычно говорят восхищённые родственники, смотря на младшего члена семьи. Но как они смогли определить, что чадо уже выросло? Или это всего-навсего норма приличия?       Однако считаю это глупостью. Но моё мнение необоснованно, мне его навязали, что тоже делают родственники, кстати.       Навязывание своего мнения ребёнку — это не плохо. Именно родители формируют наше мнение о различных вещах, нравственных ценностях, понимании норм морали. Делают установки, что хорошо и что плохо. Просвещённость, отношение к вещам, толерантность, социальное развитие — это малые черты родителей, которые влияют на ребёнка.       А ведь они немы и слепы. Верят и доверяют ближайшим родственникам, которые исполнили своё эгоистичное желание — подарить тебе жизнь как воплощение своей любви.       Вообще, если мыслить в широком смысле, то наш мир — относительно ужасное место. Глобальные проблемы никак не решаются, насилия с каждым днём становится больше и больше, и всё человечество потихоньку начинает сходить с ума. Вы всё ещё хотите дарить жизни?       Такие мысли звучали у мальчика в голове. Казалось, что он лежит на кровати уже вечность, а вставать всё не хотелось. Мрак комнаты заставлял то падать в дрёму раз за разом, то думать в неопределённом направлении.       Его не заставляли ходить в школу. Он мог хоть всю жизнь провести здесь.       Рантаро Амами является идеальным человеком, точнее, ребёнком. Он несёт в этот мир добро и при этом рассудительный, в меру жестокий.       Таким его воспитали все, и любящие родители в том числе: «Не хочешь — не делай, но…» В любой ситуации есть это колючее но.       Мать и Отец гордились им. Амами просто не мог их подвести. Ему запретили подводить кого-либо, ошибаться в чём-либо.       Однако мальчику, как он сам считал, чего-то не хватало. Наверное, именно того самого Идеала, о котором так часто говорила мать. Например: «Стремись к идеалу, Рантаро, — или: — Идеальным и красивым людям легче жить». Таких разговоров было много, но они все пусты, ведь Младший Амами никогда не знал, о каком идеале ему говорят, а спрашивать было как-то, ну… Неидеально.       Мальчишка находится в нереальном для своего сознания пространстве. Возможно, это сон, а может, и видение или реальность (?).       Почему он чувствует себя настолько плохо? Ох, похоже, Амами весь в крови. Она стекает по его лицу, попадая в глаза и нос. Джинсы порваны на коленях. Неужели его кудрявые волосы тоже запачкались? Это ужасно. Рантаро не имеет права показаться в таком виде дома.       Оглядываясь, он узнаёт в этом месте опушку густого леса.       Как же прекрасно светит солнце через деревья. Рантаро, вероятно, впервые обратил своё внимание на мир вокруг. Пусть это была обычная поляна, но из всего заурядного и складывается новое. Сейчас приобрели новизну посредственные явления: ветер, что обдувал его лицо; листья, которые как и трава, переливались на солнце; тишина, которую в его доме можно расслышать только ночью из-за младших сестёр. Казалось, у неё тоже есть своё особое звучание.       Солнце. От него невозможно отвести взгляд зелёных глаз. Всё вокруг становится белым и расплывчатым, тени теряют форму.       Амами поднимает руку, пытаясь дотянуться до белого шара. Думалось, что, если Рантаро достанет солнце, он узнает то самое, чего ему не хватает.       Вот только бы достать! Он уже чувствует тепло, исходящее от светящегося шара в небе. Но ноги его не слушались, поэтому встать не представлялось возможным.       Земля под ним начинает пропадать, а в глазах быстро темнеет. Рантаро, как сквозь осколки стекла, утопает в тенях, которые режут душу.       Амами резко дёргается на своей кровати от чувства падения и запускает руку в волосы. Крови нет, и он не находится посреди лужайки в лесу.       На настенных часах читается время: ровно шесть утра. Из-за такого неожиданного пробуждения мысли не могли собраться воедино, а само сознание потерялось где-то в прострации.       В комнату уже пробивались тёплые лучи. Однако сейчас, смотря на звезду, не хотелось её забрать, наоборот, хотелось спрятаться под толстым слоем одеял и навсегда утонуть во тьме.       Окружающий мир снова стал серым.       Рантаро стоял выше базовых потребностей в прекрасном, ведь он стремился к идеалу. Что-то такое житейское как природа казалось Амами чуждым.       Для исполнения своей мечты приходилось подавлять эмоции: негодование, брезгливость, гнев, радость, страх. Они скапливались в один большой ком, который взрывался ночью.       Кажется, Амами порвал уже две простыни, изливая на ткань всю свою злость. За злостью приходила печаль, позже — безразличие.       — Как я могу ненавидеть людей? Они ведь тоже имеют своё мнение, просто оно не совпадает с моим. Не так ли? — невнятные слова растворяются в пустоте, ни кем не услышанные.       Иногда мы не понимаем, что излишняя толерантность губит нашу душу и тело.       Ох, а тринадцатилетние дети вообще на это способны?       Возможно, зло и отчаяние заключаются во всемирном источнике информации. Любой запрос — и ты узнаешь правду, которая тебя интересует, а также тебе покажется и более интересная информация.       Вы помните, как впервые напечатали в поисковую строку «секс» или «решебник», но потом сразу же удаляли. Ведь какая будет реакция у родителей? Они об этом не говорят, а значит, и я не должен. Именно так Рантаро Амами узнал, что такое «самоповреждение».       Перенос душевной боли в физическую — до безумия простое решение проблемы. Бунтарский период у Рантаро начался с повреждения себя, а не близких. Но и это не заставило себя долго ждать.       Пароль: «11037».       Вроде бы он увидел этот код в какой-то видеоигре, но уже позабыл её название. Однако привычка ставить именно этот пароль осталась.       Из только что открывшегося шкафчика выпадает множество писем различного размера и со всяческими украшениями, рюшами.       От стыда Рантаро ниже натягивает капюшон чёрной кофты.              Причина в таком излишнем женском внимании заключается в том, что Рантаро Амами является так называемым Гостем Организации «N».       Каждая уважающая себя мама надоумливала дочь выйти замуж именно за «гостя». Ведь это давало возможность выйти из-под влияния «мафии».       Взяв свою сумку, он спокойно закрывает шкафчик, однако хмурость застыла на его лице.       Так как Рантаро не удосужился убрать бумажки, за спиной слышится звук падения человека, наверняка поскользнувшегося на них, отчего Амами морщится, поджимая плечи. Слыша в свой след ругательства, тот убегает.       Просторный спортзал предстаёт перед ним. Не то чтобы тот был новым. Нет, всё здесь пахло некой затхлостью и запёкшейся кровью.       Рантаро был не обязан сюда ходить, но благородный отец не очень благородно «продал своего сына в рассрочку».       Противно-зелёные стены, которые блестели от света жёлтых мигающих ламп, вызывали отвращение. А пол не то что не подметали, а и вовсе бросали на него мусор, отчего в углах зала образовались кучи отходов.       Рантаро не собирался заниматься или общаться с кем-либо, поэтому просто сел на скамью, которая располагалась вдоль всего спортзала.       На мальчика Клан не возлагал какие-то большие надежды и не обременял обязательствами. Тем более в то время всё внимание было приковано к сыну известной персоны: к Оме.       Этот сынок на года три-четыре младше самого Амами. И даже не зная, как тот выглядит, Младшего Ому все уважали и боялись. Ведь от детей великих людей с рождения ждут великих результатов.       — Разделитесь на пары! — на весь зал раздался голос тренера.       Кажется, в молодости он был клерком или же киллером (?)… Рантаро не расслышал отца из-за плача своей трёхлетней сестры дома.       Здесь не было места дружелюбию. Все дети клана, которые стояли перед ним, уже обречены на страдания. Амами считал их беспомощными. С одной стороны, жалко, а с другой — всё равно: «Не мои проблемы».       К нему подошла тройка девочек, наверняка поспорив, кого же тот выберет.       «Тогда я подкрашивал глаза чёрной подводкой, что было до нелепости смешно. Я до сих пор не понимаю, чем так нравился им».       Но ни одна из них не была удостоена вниманием Рантаро. Однако к нему подошли не только те девочки, но и низкорослый мальчик. Как позже узнал Амами, он и являлся приемником Харуки.       — Будем в паре? — наклонив голову, спросил мальчик.       Почему-то под его взглядом Рантаро почувствовал себя некомфортно. Захотелось опустить взгляд и просто игнорировать его.       — Глухой что ли? Наверное, я не с того начал, — приложив палец к губам, фиолетововолосый встал в позу задумчивости на несколько секунд. — Меня зовут Хару, — тот протянул сидящему руку.       Он вспомнил это имя, ведь именно о нём говорил отец с матерью вчера вечером, поэтому Рантаро отмахивается от руки мальчика, не принимая предложения.       — Отстань… — Амами хотел назвать мальчика «отбросом», но таким людям, как он, нечего доказывать: всё равно не поймут. После чего Гость направился к выходу.       — Так ты из тех, кому надо вправлять мозги?! — на весь зал раздалось ехидство Омы.       Но Рантаро даже не посмотрел на того, так как он выше этого.

• • •

      — Да пошёл ты! — рукав рубашки Амами задрался, отчего стали видны порезы. Они не были глубокими, можно считать их детским баловством!       Сейчас он пытался отбиться от десятилетнего Хару, который успел повалить Амами на пол.       Ома наступил на предплечье Рантаро. Так как ранки ещё не зажили, он тихо зашипел.       — Мало того, что ты относишься к людям, как к свиньям, ты ещё и сам считаешь себя таковым!       — Не считаю!       — Разве?! — Хару сильнее надавил ногой на руку, отчего послышался вскрик. — И что ты этим хочешь доказать? Свою обречённость или желание поскорее сдохнуть?       Сейчас Рантаро отчётливо слышал писклявый и немного шепелявый голос Омы. Это в какой-то степени казалось смешным со стороны.       — Или это наказание?       От этого вопроса Амами замер.       — О, я угадал! — Хару отходит на несколько шагов.       Таких перепалок за месяц произошло около семи. Мальчик что-то упорно доказывал Рантаро, которого злило само существование Младшего Омы. И он решает закончить этот конфликт, встав и выпрямившись:       — Идеал. Я не смогу стать им, если…       — Если будешь общаться с такими отбросами, как мы?       Проницательно со стороны Омы. Всё-таки мы — это отражение общества, в котором находимся.       — Да, это моё мнение, — конечно, Амами не был на сто процентов уверен в своих словах, из-за чего Хару почувствовал преимущество.       — Слушай меня, идеальный Амами-чан. Твоего мнения не существует, по крайней мере оно, точно не твоё, а принадлежит другому сумасшедшему, — вроде эту мысль он выцепил из недавнего разговора с Харукой. — И если дальше продолжишь верить в это «своё мнение», то останешься свиньёй, как ты называешь нас. Ты не идеален уже потому, что не уважаешь других.       Идеал человека, скорее, философское понятие нематериальной сущности. Это что-то совершенное и недосягаемое. Идеал не может быть достигнут вследствие опыта или особенностей.       Рантаро Амами наконец понял, почему последний пазл в его идеализированном образе предстал во сне солнцем: он бы никогда не достиг его.       Так как Рантаро не хотелось смотреть правде в глаза, она сама в них посмотрела…       — Ты глуп.

• • •

      Из раза в раз Рантаро сидел на той длинной скамье. Максимум, что его теперь отличало от себя прошлого, — отсутствие капюшона на первый взгляд.       Но только Кокичи заметил, как изменился взгляд у Амами. Теперь в нём не было скуки.       Возможно, пройдёт ещё куча времени до того, как Рантаро полностью примет себя, но маленький шаг точно сделан.       Ома бросает в сидящего белую футболку.       — Ты хикки? Вставай, а то растолстеешь, идеальный Рантарик.       Да, и правда, бегать в кофте слишком жарко. Вот только он не сможет снять её в первую очередь из-за позора, что скрывается под ней.       — Я не могу.       — Что бы ты делал без меня! — Ома бросает подле ног Рантаро пакет-майку, в которой лежит целая гора разноцветных браслетов.       Честно говоря, Кокичи потратил на бусины все свои карманные деньги, а плёл он их до четырёх утра. Для чего, спросите, такие жертвы? Он и сам не знал. Зачем вообще месяц назад подошёл именно к Рантаро Амами?       Не всё в этом мире можно объяснить рациональным путём.       Рассмотрев содержимое пакета, Амами рассмеялся. Но в его улыбке было что-то невероятно доброе.       — Это же просто смешно! Я ни за что их не надену!       — Чего-о?! Наденешь! — Ома садится рядом с мальчиком. — Хотя без разницы. Значит, всё надену я!       Второй снова рассмеялся. Что в этой ситуации его веселило, только Богу известно. Но от этого смеха заразился и Хару, тоже начав хихикать.       — Так теперь мы в паре? — вопрос, на который уже не требовался ответ.       Рантаро в конечном итоге не смог полностью избавиться от синдрома отличника. Но теперь его можно считать живым (по сугубо личному мнению Кокичи Омы).

• • •

      Если честно, Сайхара не любил шумные места. Они заставляли Шуичи впадать в долговременное молчание и просто наблюдать.       — Меня выгонят из студенческого совета, если провалю экзамен по математике в этом семестре! — Каэде сильно сутулилась, обречённо высказывая своё негодование. Но выражение лица изменилось, когда Акамацу услышала манящий запах сахарной ваты.       Всё-таки они приближались ко входу на площадку с цирковым шатром. Уже виднелись лавки с едой и сувенирами, артисты, а главное — счастливые лица людей внутри.       И, казалось, только Сайхара изнемогал от некой слабости, как будто даже опустошения, но описать причину никак не мог.       — Конец школьных дней… — ностальгично вздыхает Рантаро, оглядываясь по сторонам. — Думаю, тебе лучше волноваться о самих экзаменах, чем о последствиях.       Каэде сердито надувает щёки, смотря на своего друга. Рядом с ними шёл Шуичи, который только краем уха слушал их диалог. А перед собой парень видит спину Кайто, бурно рассказывающего одну из своих коронных историй Харукаве. Она же, в свою очередь, пыталась уйти от Момоты влево, чтобы идти в тишине, но юноша продолжал наступать.       Сайхара слышал ту историю уже множество раз. При знакомстве с новыми людьми Астронавт, подняв подбородок, говорил о деревенской девчонке, которая подарила ему любовь к звёздам. И это была грандиозная случайность, изменившая его жизнь навсегда.       Хоть Шуичи точно и не знал, почему Маки в конечном итоге согласилась на поход в цирк, но, видимо, её сокрушила харизма Кайто и Каэде.       Сайхара знал, что не вписывался в эту дружбу: «Оттого и лучше. Пусть. На моём фоне они сияют ярче…» Хотя нет! Шуичи заставил себя в это верить. Он мог легко стать ярче их всех! Что же тянуло его вниз?       — Кого-то ищешь? — Рантаро уже держал в руках стаканчик попкорна, когда заметил оглядывающегося по сторонам Шуичи.       — А-а… — ведь правда. Почему-то Сайхара очень хотел найти в толпе того самого воришку, которого встретил на прошлой неделе. — Нет.       Наверное, дофамин вперемешку с адреналином был не хуже наркотика. Детектив думал, если встретит фиолетововолосого мальчика ещё раз, то, возможно, сможет почувствовать себя счастливым ещё немного дольше…       Почему-то именно сегодня небо как никогда чёрное и хмурое накрыло город. И многим показалось бы, что сейчас поздняя ночь, но время всего-то семь вечера…       Предчувствие подсказывало, что сегодня точно что-то произойдёт. Это ощущение неизбежности настолько мучительно, что Шуичи мог сыграть хоть во всех конкурсах и не успокоиться.       Оглушающая фоновая музыка усугубляла ситуацию. Огромный красный шатёр пугал своим величием. Внутрь него ещё не пускали: наверняка не были закончены все приготовления.       Сайхару окружало множество людей, которые ходили от стендов с едой к развлечениям. То и дело в небе сверкал дождь из конфетти и лент, освещая тьму над головами. Это была беззаботная атмосфера веселья, которую нарушала одна маленькая деталь. Детектив долго не мог понять, что именно не так.       Однако все звуки резко сливаются в безумную какофонию криков от осознания ньюанса, о нём, как думалось Шуичи, теперь знал только он сам.       Клоуны в знакомой белой форме шныряли по всему пространству цирка, развлекая народ.       Их правда легко не заметить среди других артистов на ходулях или с дрессированными животными. Но такое замечание заставило напрячься, и Детектив был благодарен своей внимательности.       Всего их около семи, как посчитал Сайхара. Неужели случится ещё одно ограбление Призрачного Вора? Но что в цирке вообще есть ценного? Хоть Сайхара и предполагал, что с Фантомом такая схема не работала. Преступник играл из-за удовольствия, крадя не только материальные вещи, но и человеческую гордость с её будущим (как это случилось в здании модельного агентства). А может, всё ещё глубже, чем думает Шуичи Сайхара…       Сейчас друзья в лице Маки, Шуичи и Рантаро стояли в центре аллеи палаток без ещё двух самых активных ребят, которые вместе участвовали в конкурсе по ловле игрушечных рыб.       Идеальная возможность, и притом единственная, ведь Детектив не мог предположить, что может случиться после. Амами не видел Харукаву ранее и тем более не мог знать о «Бабочках». Поэтому первый вопрос, на который Сайхара решил услышать ответ, был:       — Харукава-сан, ты из Общества «Бабочек»? — Шуичи захотел узнать, будут ли задействованы они сегодня. Если есть возможность предотвратить стрельбу на поражение и защитить гражданских, то Сайхаре хотелось сделать всё, что было в его силах.       Мысль о том, что ты знаешь больше, чем остальные, даёт силу и уверенность в сознании. Мы те, кем себя видим. Как, например, сейчас Шуичи поверил в возможность защиты людей: «Кто, если не я?!»       — Да. Я сирота, и меня вырастили при церкви, — чёткие слова Маки без тени сомнения: всё-таки Бабочки считались служителями Церкви, а не убийцами.       Но деталь, что девушка тоже пялилась на одного из клоунов, заставила Шуичи окончательно поверить в слова Вора о группе ассасинов.       Сайхара успел только схватить Харукаву за руку, как к ним подошёл высокий человек в белой форме и маске на всё лицо. Вся тройка застыла в ожидании. Однако клоун пристально смотрел именно на Рантаро, у которого на лице всё ещё оставалась безучастная улыбка.       Шуичи глянул на друга, но тот не обращал никакого внимания, тоже вступив в зрительный контакт с прошедшим. Что же творится в голове Амами?       Безучастный наблюдатель.       Через ещё секунд тридцать, которые для непонимающего Шуичи превратились в вечность, клоун вытащил из-за спины руку, в которой лежали три алые розы. Их цвет перетекал из кровавого в тёмно-фиолетовый. Розы вызывали непонятное отвращение.       Очевидно, что каждая роза принадлежала одному человеку — в сбитой последовательности клоун раздал их. После чего, не промолвив ни слова, удалился.       Цоканье Маки вывело Сайхару из ступора. Он увидел, как из указательного пальца девушки бежит красная, почти чёрная, капля крови. Удивительно. Только роза Харукавы была с необрезанными шипами.       «Специально ли?» — промелькнула мысль в голове.       — Харукава-сан, можешь отдать её мне. Роза не обработана, что странно, — брови юноши свелись к переносице, похоже, он и вправду недоволен.       Этим жестом Амами решил проявить свою доброжелательность. И Шуичи стало стыдно оттого, что он даже не подумал предложить свою помощь.       — Не нужно. Это же подарок, — она сказала это с некой брезгливостью и ненавистью, сжав стебель цветка в руке.       — Маки! Что ты делаешь?! — рефлекторно Сайхара выхватывает розу у Харукавы, при этом тоже уколов пальцы.       — Похоже, мне всё-таки следует убрать её, — печальная улыбка застывает на его лице, а рука легко вытягивает цветок из окровавленной ладони Детектива.       Уже на пути к входу в шатёр Амами омрачал тот факт, что выбор розы всё же пал на Харукаву, а не на Шуичи. Модель знала, Призрачный Вор сорвётся. Точно сорвётся…              Чувство тревоги всё больше и больше окутывало Сайхару. Все вещи под куполом цирка казались неправильными: сцена не освещена и огорожена вольером (обычно его выносят только для выступлений с животными), но при этом не слышно воя или криков приближающихся зверей. Не было также ни одного клоуна, который подготавливал бы публику к предстоящему шоу.       Шуичи знал всё и одновременно ничего.       Он предполагал, что появится Призрачный Вор, и, похоже, тот нацелен на настоящего человека. Об этом свидетельствовали роза Маки с шипами и то, что никому, кроме них, роз не подарили.       Сайхара также узнал о девяти подельниках Вора. Все абсолютно разные, и ему потребовалось как минимум полчаса, чтобы обнаружить всех.       — Харукава-сан, пожалуйста, не вставай со своего места, что бы ни случилось, — шепчет Шуичи девушке, которая по совпадению села между ним и Кайто.       — Что происходит, Сайхара? — как будто у этого вопроса было второе дно, но Сайхара не хотел в это верить.       — Пожалуйста. Я больше ничего не могу… — окончание фразы растворилось в смертельном парадном марше.       Детектив не хотел терять новообретённого друга.       У Сайхары есть масса причин заткнуться и не верить во все доказательства о том, что Маки является убийцей. Но он не мог! Его с детства учили докапываться до правды, и от этой привычки юноша уже не сможет избавиться.       «Цирк» начался. Десять номеров, антракт и его окончание — Шуичи отпустило беспокойство. Хотелось верить, что он ошибается в своих доводах.

Но

      Яркая, столь неприятная вспышка света озарила фигуру Призрачного Вора, находящегося в центре игровой арены. Детективу захотелось сжаться в клубок при его виде. Соль прожгла горло.       — Цирк — это отличное место, где можно провести время с семьёй или друзьями, — вмиг двери вольера распахнулись. Выглядело это жутко и создавало ощущение того, что человек на арене обладал телекинезом. Наверняка на это и был расчёт. — Но вы даже не представляете, что скрывают тени под куполом!       На лестницах, у выходов, на канатной дорожке и в середине рядов стали появляться люди в белых костюмах. Один из них встал прямиком позади сидений компании героев, отчего Маки заметно напряглась, а её взгляд стал бегать по шатру.              «Все присутствующие восприняли Фантома иллюзионистом», — предположил Детектив. Так же, как Кайто с Каэде, зрители восхищённо наблюдали за происходящим.       — Красный купол шатра цвета этой розы… — мечтательный вздох Вора. Из-за плаща он вытащил цветок, такую же, как те три, что сейчас покоились в мусорном ведре. — «О, роза — это роза, это роза, это роза». И шипы твои прекрасны, но вот если ты завянешь, красоту навечно потеряешь. А может, ты уже завяла? — Вор в маске смотрит в сторону Маки и Шуичи.       В голове Детектива загудел белый шум.       Да, Харукава из тех, кто обдуманно может броситься в пекло. Преступник знал, что Бабочка сама прилетит к нему? Он угадал или всё продумал?       Сайхара точно хотел схватить Маки за руку. Точно! Правда хотел остановиться, однако вместо действий из его глаз полились слёзы. Зал погрузился в туман… Всё стало похоже на сон.       Четыре двери клетки захлопнулись вместе с Бабочкой и Крысой внутри, а рука Шуичи поднялась в отчаянии.       В тот день на Маки была надета чёрная майка с теми же спортивными красными штанами, два длинных хвоста разлетались от лёгкого ветра. Сайхара, видя её удаляющуюся спину, понял: «Волосы... Они похожи на крылья».       Свет погас, и тени поглотили помещение, став ещё темнее. Дым забрал две фигуры, однако крайние ряды видели бегство тех.       Фокусов не было. Ограбление, на которое Сайхаре позволили повлиять, снова прошло успешно.       «Почему? Что тебя остановило? Ответь мне!»       Шуичи собрался сорваться с места за Харукавой или для звонка в полицию, однако на его плечо легла тяжёлая рука одного из клоунов.

• • •

      Они находятся всё так же в шатре, под трибуной главного помещения.       — Так и? — Маки развернулась на пятках к Призрачному Вору.       Харукаве, как и всей группе ассасинов, известно: Фантом ни при каких обстоятельствах не убивает людей. Из этого делались соответствующие выводы. Однако убивать Ому, видимо, девушка не собиралась, согласившись на переговоры. Но преимущества всё равно чувствовала.       — Широ-сан, пока всё идёт по плану. Не думаю, что вас смогут найти, — чёткий голос Киибо раздался в ухе. Он дирижёр спектакля, но композитором был всё же Кокичи, поэтому последний выключает наушник, выкидывая его в сторону деревянных ящиков.       — Решил соблюдать приватность? Не знаю, зачем я тебе, но малейшее неправильное движение — и ты труп, — из кармана Харукавы блеснул нож бабочка. Какое совпадение, что Цумуги носила похожий в школу.       — Воу-воу, давай без кровопролития, Маки-чан!       Кокичи мог бы говорить с ней как Призрачный Вор, но не смог бы убедить.       «Это правильное решение», — уверял себя Ома. Маки всё равно не сможет показаться в полиции, слишком большой риск. А если он сможет переманить Ассасина на свою сторону, то и с «Бабочками» будет легче разобраться.       Одно движение руки — с лица Фантома слетает маска.       — Ты, — крепче взяв в руку оружие, Маки подходит ближе к мальчику. — Как ты умудрился ещё не сдохнуть?       — Слушай, я знаю, у тебя руки чешутся, но… — со свойственной ему беззаботностью произносит Ома, за что сразу же корит себя.       Ассасин подставляет к его шее нож. Её глаза в свете тусклых ламп горят красным.       — Маки, прошло столько лет… Не думаю, что нам стоит начинать с плохого.       — С плохого?! Нас с тобой не связывает ничего хорошего, чтобы о нём говорить, — губы Харукавы сжимаются в тонкую линию.       Ома молчит: конечно, он всё понимал. И Кокичи помнил не только то, что забыл про Маки в тот кровавый день.       — Ты поджёг приют!       — Ложь! — мальчик отталкивает Харукаву. Рука в перчатке сжимает ткань в области сердца, а пальцы правой ноги начинают непроизвольно покалывать.       — Я была в спальне мальчиков до возгорания, и не нашла тебя там… Ты убежал один, — Маки схватила Ому за клетчатый шарф, грубо прижав к деревянной стене. — Ты виноват во всём! — Харукава не смогла поднять глаз на Кокичи, а её голос сорвался на высокой ноте.       Сверху послышался топот толпы. Музыка циркового номера стихла.       Тайное помещение располагалось под одной из трёх платформ для зрителей. Ома сделал лишь один вывод: что-то происходит наверху, но возможности узнать не было.       Сейчас Фантом думал об отвлечённых вещах, не желая сопротивляться. Этому мальчика научила Цумуги ещё в детстве, когда Кокичи делали выговор за непослушание. Неведомым образом она была рядом всегда и одновременно никогда. Брови свелись к переносице.       — Я выжила случайно… Сколько раз я жалела, что не сгорела в приюте с остальными! — девушка сильнее сжала ткань банданы Вора и продолжила с так же опущенной головой. — Меня нашли люди из «Общества Святого Спасения». Я согласилась на их опеку, не ведая, что меня ждёт. Это было началом Ада; никогда бы не думала, что попаду в него… Меня рвало каждую ночь от запаха крови! Я не спала ночами, рыдая, но они просто не давали мне умереть! — Харукава закрывает предплечьем свои глаза. — Я отдала бы всё, чтобы остаться там и жалеть о том, что не сбежала, — это было бы лучше. Но ты-       — Но ты не знаешь, сколько потерял я! — пальцы обвили шею Маки. — Широганэ единственная, кто поддерживал меня в том злосчастном приюте! И чтоб ты знала, я рад, что он сгорел дотла. Я всё там ненавидел! — на Кокичи напала неопределённая злость.       «Мирно обсужу союз с Бабочкой…» — взмыли перед глазами слова, сказанные Миу часом ранее.       Фантом схватился в почти смертельной перепалке с Харукавой меж грязи и ненужного пыльного хлама.       Кстати говоря, под куполом цирка почти все декорации и крепления сделаны из дерева из-за лёгкости и доступности материала.       Маки чуть не вывернула Оме руку, когда заметила огонь. Замерла. После на них двоих полетели балки деревянного амфитеатра: лица облепила сажа.       — А ты помнишь ту девочку, которая постоянно дежурила за тебя?! А помнишь того, кто сплёл для тебя венок — твой первый подарок?! А помнишь Цумуги?! — Кокичи не остановился, пытаясь взять преимущество, пока пламя подбиралось всё ближе. Ома ещё вначале драки выбил нож из рук девушки и не давал приблизиться к нему, чтобы подобрать.       Снова мальчика валят на землю. В тот же момент горящая балка режет плечо Харукавы, оставляя протяжный ожоговый след. От боли девушка истерически кричит громче:       — Я не знаю, кто такая Цумуги! Ты всегда ходил один! И, надеюсь, что так и останется! — она бьёт кулаком в челюсть Омы. От боли по её грязному лицу катятся слёзы.       — Ты просто не можешь её не знать! Она… — Вор вывернулся из захвата Маки в сторону, отчего огонь подпалил волосы. После он бьёт ногой в живот девушки, отбрасывая от себя. Сплюнув кровь, Ома осматривается и не может разглядеть ни одного пути отступления — это пугало.       Угарный газ всё быстрее наполнял лёгкие. И Харукава, у которой было ранено не только плечо, но и правая нога, судорожно ощупывает землю, пытаясь найти опору и встать. Ассасин закашливает в собственной крови. У неё наконец получается подняться, но Маки не стала подходить к Вору ближе:       — Мне не жаль тебя, Кокичи, — в этом взгляде читалась беспросветная грусть. Девушка бросилась бежать через огонь.       — Точно. Кокичи… — шепчет себе под нос Ома, смотря на треснувшую маску неподалёку, у которой отломилась часть правого глаза, видимо юноша сам же и наступал на ту.       Кольцо огня подбиралось к сидящему мальчику всё ближе. Кровь стекала со лба, локти и колени разбиты. Шея болела, отчего двигаться слишком больно для того, чтобы встать. Одна из его штанин загорелась.       Но он не может позволить себе умереть.       Какое бы отчаянье его сейчас ни одолевало, он не мог скончаться здесь. В первую очередь из-за ответственности; обещания, которое он дал своим товарищам и самому себе. Такая мучительная смерть уже постигла его близких — не только детей из приюта, но и Харуку. У Омы есть цель, перед которой он не сдастся.       В этот раз у него получится!       Через силу Кокичи встаёт на землю, покачиваясь и опираясь на одно из колен. Глаза сами собой закрываются от дыма, а из горла рвётся острый кашель. Сбросив с себя плащ, который до этого всё ещё лежал на плечах Лидера, он увидел, как перед глазами затанцевали искры. Оме казалось, что он бежит, но это, скорее, можно назвать ковылянием. В руке мальчик сжимает свою треснувшую маску. Он не желал её оставлять. Не желал оставлять здесь гореть Призрачного Вора…       «Кокичи», вроде бы это имя дала ему Цумуги, номер пятнадцать. Мальчику всегда везло в играх, основанных на случайностях, может, поэтому — «Кокичи». Цумуги вообще часто перевязывала его раны, словом, помогала. Была не просто другом, а, скорее, сестрой. И осознавать то, что её никогда не существовало, было невозможно больно.       Мальчик падает, обжигая руки в перчатках о сгоревшую доску. Глаза становятся хрустальными.       Ома не знал, сказала ли Маки это в спешке, не подумав. Но, додумывая, становилось понятно, что, скорее всего, этот факт — правда. Он не мог точно вспомнить черты лица пятнадцатой и не помнил изъянов в её характере, которые свойственны всем людям.       Одна единственная слеза покатилась по его щеке. Слеза о том, что для него Цумуги умрёт именно здесь, в этом пожаре.       И всё же крик боли и отчаяния вырывается из его груди. В первую очередь было жалко себя. Почему всё это происходит именно с ним?! Почему он должен страдать?!       Это несправедливость или всего лишь Божья прихоть? Никто не рождается равным. Но почему же грани между людьми так огромны?!       Харукава права. Его и самого не раз тошнило от постоянного запаха крови. И Кокичи одинок. Но после истерик всегда приходит душевная пустота. И ты просто не думаешь. Просто выполняешь. Просто.       Он не помнит, как сам добрался до берега реки. Горящий цирк в двухстах метрах от него уже тушили, но огромные языки пламени всё ещё развевались на ветру. В ночном сумраке огонь выглядел ужасно красивым, что показалось мальчику ироничным.       Хотя в его жизни было столько иронии, что такого рода события стали обыденностью.       Кокичи смотрит на речную гладь невидящим взглядом. На нём всё ещё надета обгоревшая и разбитая клоунская маска. Сейчас, стоя на высоком каменном бордюре, было такое ощущение: ни пошевелиться, ни сесть, ни подумать.       Но тихие шаги выводят его из транса, и Ома оборачивается, не сразу, но всё же… Шуичи. Каждый раз он вызывал необоснованный всплеск эмоций у Кокичи, и этот раз не стал исключением. Через тяжёлый вздох Ома начинает:       — «Пройдёмте в сад? Я покажу Вас розам. Прекрасны Вы, как летняя заря… — пусть Ома был опустошён и отчаянно не хотел думать, но, смотря на Сайхару, он неосознанно начал цитировать недавно прочитанное стихотворение, продолжая речь циркового артиста. Слабая улыбка озарила спрятанное под маской лицо. Может, он всё же сошёл с ума? На спокойный голос Фантом получает вопросительный взгляд. Кокичи в свою очередь протягивает свою руку, как когда-то ему Сайхара. — Роз благоуханье. Теперь созвучно Вашей красоте…»       Шуичи берёт его руку в свою, с неким упрёком говоря себе вслух: «Та речь была не для Маки».       Вор неоднозначно клонит голову, то ли соглашаясь, то ли нет, с высказыванием, ещё раз отмечая в мыслях нереальность происходящего и замечательную дедукцию Шуичи.       Сайхара лицезреет его единственный открытый фиолетовый глаз. Сейчас Призрачный Вор выглядел, мягко говоря, потрёпанно, что совершенно противоположно его роскошному образу, и больше походил на восставшего из мёртвых духа. Но Детектива, по-видимому, это не смущало.       — «Пройдёмте в сад? Я покажу Вас розам, и прикоснусь, дыханье затая…»