Во мраке бесконечной ночи

Возвращаться всегда тяжело. Особенно когда вся страна разорена ужасом войны и беда пришла в каждый город. Теперь не магия властвовала над Долиной Шипов, а смерть и разруха. Отныне не детский голос отскакивал от каменных стен городов, а писк огромных серых крыс, переносчиц чумы и других болезней. Лилит не знала, как она пережила войну и первые годы после нее. Наверное, её любила фортуна. Сбежав от адского костра, она спасла себя. А после ведьмы, решившиеся держаться близ друг друга в трудное время, спасли её от голодной смерти. Лилит была ведьмой – в этом ей повезло впервые. Ковен взял ее к себе. Ковен взрастил в ней те зачатки магии, которые были. Ковен выучил её. Всё, что знала Лилит сейчас, было благодаря им. Благодаря этим ведьмам, она захотела изучать магию дальше, а не тушить магическое пламя внутри себя. Она оставила их, как только закончилась кровавая бойня между людьми и фейри. Закончилась, как и началась, совершенно ничем. Бессмысленная война. Но государству всегда нужен враг. Искать его легче среди тех, кто не вписывался ни в одно из двух обществ, на которые была расколота Долина Шипов. И снова раскраснелись костры, на которых готовы были вести несчастных. Когда людям плохо, они всегда хотели найти того, кто отстрадает за них всех. Лилит не хотела страдать, она хотела жить, не боясь каждый день, что следующий – станет последним. Несбыточное желание, о котором просто нелепо думать. Приходилось жить другими целями. Раз уж Лилит не могла быть на стороне добра, то она хотела только одного – показать людям, которые погубили ее едва начавшуюся жизнь, что, пока они искали грехи и чертовщину в других, сами были порочны. Они убийцы и злодеи, обвиняющие других в пустяках. Лилит хотела мести, она думала, что с первой кровью прорвется волна её сдерживаемой боли. А кто сказал, что она не в праве отомстить? Душа её больше не в силах вмещать бескрайнее чувство ненависти и злобы. Раз правосудием не стало государство, Бог, о котором роптали люди, тоже не ниспослал на злодеев заслуженного наказания, то Лилит станет сама себе справедливостью. Другим ведь все равно на нее. Лилит неспешно, будто она делала это каждый день, зашла в город. И никто ее не схватил сразу же, стоило ей перешагнуть через дубовые врата и каменные стены, которые выстроили тут за время войны. Будто бы это спасло их от врага. Лилит же зашла в город. Просто никто не знал и не мог подумать, что зло будет таиться в женщине. У нее на голове платок, как у любой приличной женщины. Волосы скрыты – ещё один признак высокой нравственности. Она явно приличная. А что можно ожидать от приличной женщины? Смирения и доброты. Никто не знал, что платок не символ скромности. Он прятал острые уши. Никто бы не догадался, что перед ними не простая и безобидная женщина. Лилит это понимала. Понимала, что она похожа на странницу. Но ей все равно было страшно ступать на родную землю. Наверное, этот страх теперь останется с ней на всю жизнь. Но гордо держа голову, Лилит уверенно шла к главной площади. Все так же злачно и сыро, как много лет тому назад. После жизни в лесах – со всеми трудностями, древесным запахом и отсутствием страха за себя – нигде больше не будет так спокойно. Нигде больше Лилит не обрела бы такой тишины. Без людских криков, без стонов обречённых. Без сомнений и хаоса. Площадь ныне отделана камнем, будто это могло сделать её лучше. Появилась церковь, будто Господь мог спасти души людей. Горожан стало больше, и они стали громче, будто у них была какая-то жизнь, а не жалкое существование. Лишь одна каменная башня оставалась на месте. И правда, нерушимый символ города. Лилит только ее помнила. Единственное воспоминание о видах города. Все остальное, словно что-то ненужное, словно шелуха, стёрлось из памяти. Это к лучшему. Лилит остановилась, внимательно оглядывая площадь. Ничего примечательного. Все слишком новое, но глаз ни за что не цеплялся. Зато её уже заприметили и со всех ног бежали к ней. Незнакомцы всегда были чем-то удивительным. А ещё они были ценными покупателями. Цену ведь не знали. Поэтому им легко продавать. О таком знали даже дети: - Здрасьте, мэм, не хотите купить розы? – обычный ребенок, держащий в руках корзинку. Наверное, с теми цветами, о которых он говорил. Жалкое зрелище: чтобы прокормиться, работать приходилось уже маленьким детям. Лилит дернулась, оттягивая юбку платья, в которую вцепился мальчик. Она посмотрела вниз растерянно – чуть испуганно, – но увидела перед собой лишь дитя. Да, она отвыкла от громких звуков, от криков. И никто уже давно не обращался к ней "мэм". Это всего лишь ребенок. Он не тот, кого стоило бояться. Да и не поймают и не сожгут же Лилит так быстро. Здесь её никто уже не узнает. Прошло почти восемьдесят лет. Лишь счастливцы могли прожить так долго. Хотя счастливыми их назвать сложно. Лилит выдохнула незаметно, взяла себя в руки. И внимательно посмотрела на мальчонку, так крепко держащего своими грязными ручонками: - Давай четыре штуки. - Уверены, что четыре? – а не больше? Дети, которых заставляли заниматься подобным делом, быстро учились различать: кто что купит, кто злой, кто добрый. И эта женщина явно не относилась к добросердечным тетушкам, которые из жалости могли бы скупить всю корзину. - Уверена, – холодный ответ, холодный взгляд. Что-то заставила мальчонку съежиться, будто подул северный ветер. Но перед ним просто благочестивая леди с пугающим взором. Ребенок, резко оробев, протянул ей четыре розы. - Сколько с меня? – Лилит впервые улыбнулась. У нее и в мыслях не было пугать ребенка, но, кажется, ей это удалось. Кажется, этот мальчик ей кое-кого напомнил. Если эта девочка – теперь, наверное, старуха – все ещё жива, то это везение. Ведь столько люди не живут в их неспокойное время. И в спокойное тоже. Лилит не знала его имя, но его внешность – ошибиться сложно, даже если прошло много лет. Мэри она не видела давно, но все равно помнила ее грубый, не женский, а жёсткий нрав. В юности она была прямая, как палка, и сварливая, словно старуха. Интересно, что-нибудь поменялось за это время? Лилит была уверена, что нет. Но теперь ее сварливость хотя бы оправдана: - Четыреста. - Держи. – ведьмы и колдуны, которые затаились, пока люди и фейри предпочитали убивать друг друга, создали много полезного. Например, решили один из трёх главных вопросов алхимии – великое делание. И теперь любой металл можно обратить в золото. Поэтому у Лилит были деньги. Она глядела, как мальчик положил монетки к себе в мешочек на поясе, а после всё-таки решилась спросить. – Милое дитя, сможешь мне ещё помочь? - Не знаю, мама говорит... - Мне нужна твоя бабушка, если она ещё жива. Сможешь отвести? – он ей не доверял. Лилит не ожидала иного. Но детей, смысл жизни которых сводился к звенящим золотым монеткам, легко было подкупить. И сразу стать им другом. – А я дам тебе ещё двести мадолов. - Жива... – промямлил ребенок. Он чувствовал, как внизу живота зарождалось какое-то странное чувство, но никак не мог понять, что это. Он не различил страха. Отказать уже не мог – ему пообещали денег. А жажда денег так же сильна, как и непонятное чувство. – Ладно. Идём! Лилит не слушала мальчика, он это прекрасно понимал, но все равно продолжал говорить всю дорогу без умолку. Потому что оставаться в тишине было ещё страшнее, чем говорить. В этой женщине ощущалась тайна. А неизвестность пугала. Но почему-то ее он все равно вел домой. Это плохо кончится. Но уже поздно что-то менять, когда тяжело отворилась входная дверь. Когда из сеней потянуло запахом уже отсыревшего сена. Прогонять неожиданную загадочную гостью было поздно. Мальчонка громко заговорил, возвещая единственного человека в доме о своем возвращении: - Мама работает, поэтому не беспокойтесь, заходите. Бабушка, к тебе пришла какая-то женщина сказала, что искала тебя, – Лилит, осматриваясь, осторожно зашла в дом. Это не церковь, чтобы её молния убила, стоило только перейти порог. – Дала мне шестьсот мадолов! - Прекрасно, малы... – голос Мэри стал хриплым и почти неузнаваемым. Да и сама она изменилась. Было бы странно, если бы не изменилась вовсе. Тогда стоило думать, что не только Лилит ведьма. Мэри увидела её. Сначала решила, что это сон – кошмар, – старческие бредни. Сама смерть решила подшутить и отправила такое видение. Но ее внук продолжал что-то говорить ей, а видение оказалось весьма реальным. Мэри уже не помнила имени той, кто перед ней. Но она ясно помнила ее облик, который не изменился за десятки лет. В нем появилось лишь больше злобы и коварства: - Сколько раз тебе говорить: нельзя разговаривать с незнакомцами! Ещё и привел непонятно кого в дом! – Мэри кричала хрипло, потому что не знала, что ещё ей оставалось делать. Уж точно не принимать неожиданного гостя как желанного. - Она сказала, что она твоя знакомая. - Я не знаю эту... – Мэри врала. Враньё, конечно, грех, но сейчас ложь была во благо. В ней виделось единственное спасение. Единственная слабая надежда. Хотя и она быстро исчезла, стоило гостье неожиданно нарушить молчание. - Здравствуй, Мэри, давно не виделись, – она ее не помнила, но кажется смутно узнавала. Но Лилит не постыдиться напомнить. Забыть свою юность – трагичное событие. – Как поживают твои сестрицы? Они ещё живы? - Вот видишь, – синие глаза мальчика излучали уверенность и радость, что он оказался прав и не привел в дом незнакомца. Он был настолько рад, что не заметил панику в глазах своей бабушки. Он был просто доволен своей правотой, которую старшие никогда не признавали. - Иди продолжай продавать цветы, малыш, – это единственное, что могла Мэри сделать – выгнать своего внука. На улице сейчас всяко безопаснее, чем в комнате с проклятой ведьмой, которую по ошибке не сожгли. Но сейчас уже никто не поверит, что женщина перед ними ведьма. Её уже никто не знал. А значит, она просто незнакомка. Хитро придумано. - До свидания, мэм, – Лилит кивнула, проводив взглядом мальчика. Дождалась пока хлопнет деревянная дверь. А после вальяжно уселась в кресло напротив Мэри. Между ними повисла тишина. Лилит оперлась головой о свою руку. Наверное, ей следовало начать. Но было интересно, что же скажет Мэри. Пока она молчала. Возможно, она в шоке, возможно, пытается умереть – в её годы это легко, – а возможно ждёт начала разговора так же, как и Лилит. Но она молчала. А у Мэри терпения всегда было меньше, чем у ее сестер: - Что тебе нужно, Лилит? – это имя неожиданно всплыло в памяти. Мэри думала, что запамятовала его, как и все остальное, что связано с её детством и юностью. Но вот прошло восемьдесят лет – Лилит перед ней. После её пропажи все сочли ее мертвой. Но она живая. И выглядела не на свои года. Мэри – старуха, а Лилит, похоже, ведьма. – Сколько лет тебя не было, а ты не изменилась. - Как видишь, ведьмой все же оказалась я, – после долго молчания прозвучал ответ. Лилит думала, вспоминая те события. Они очень легко шли на ум. Потому что она никогда не забывала. – в тот раз вы промахнулись. Они ведь тогда обидели ее. А обидеть ведьму как заключить сделку с Дьяволом. В конце концов она заберёт твою душу и утащит за собой в адскую пучину. Мэри слишком долго жила, совсем скоро придет и ее конец. Но она хотела пересечь райские врата, попасть на небеса. Поэтому она боялась Лилит. Обиженная ведьма, это отродье ада, не умела прощать. Она успокаивалась лишь после кровавой мести: - Все в городе знают о тебе, – как и об остальных ведьмах. Ровным счётом ничего не знали. А сейчас Мэри впустую пыталась припугнуть. Лилит это прекрасно знала, поэтому продолжала беззаботно сидеть в кресле. Ноги ее ныли от бесконечной ходьбы, но лицо ни разу не дрогнуло от неприятной боли. Лилит спокойна, понимала, что с ней ничего не случится. Она надменна, словно выше этой женщины, солнце жизни которой уже закатилось. В общем-то, так и было. Во всем лучше. Только не в статусе. Пока Мэри спокойно доживала свой век, такие как Лилит – вне закона. Но она все равно спокойна. Пока она в безопасности. Она смотрела на тлеющую свечу, слабый огонек которой трепыхался, из последних сил продолжая гореть. Иронично хмыкнув, Лилит, наконец-то, ответила: - Не все знают, как я выгляжу, – на этот счёт не стоило беспокоиться. Кто её узнает, кроме Мэри? А та могла кричать сколько угодно. Хриплый голос старухи никто не услышит. Лилит в незнакомом доме, мальчишка наверняка побежал за своей матерью – или отцом, если он был, – но она чувствовала себя хозяйкой. По крайней мере в этой ситуации. – хочу узнать, что случилось с мамой. - Она умерла, – сухой ответ. Мэри больше нечего рассказать. Если она обмолвится об остальном, то Лилит разозлится ещё больше. Пока она не чувствовала подвоха. И хотелось, чтоб не услышала. А просто ушла. Навсегда. Больше никогда не появляясь. Оставила в покое её и её семью. Но Лилит продолжала задавать вопросы. - Где ее похоронили? - На кладбище, – она пойдет её искать. И на кладбище не найдет. Мэри ясно помнила – не там хоронили одинокую женщину. Если Лилит ведьма, то ничего хорошего не будет, если ее обманывать. Сглотнув, Мэри просипела хриплым голосом. – точнее... - Точнее? – Лилит начала слушать внимательнее. Вот то, ради чего она пришла. Прошлое, которое она пропустила. Но хотела понять, восстановить в памяти. Догадка, что все хуже, чем думала Лилит, посещала её голову. Но она не хотела, чтобы это было правдой. Она бросила маму, оставила одну. Надеялась, что обезопасили её, защитила от людских нападок. Не в чем больше было обвинять старую женщину: - За оградой. Все же, люди нашли в чем обвинить. Так всегда было. Лилит не должна была ожидать иного. Зря, совсем зря, она надеялась на счастливый исход, кончавшийся спокойной смертью. После нее люди поглумились, не дав упокоиться под святой землёй. Нет, за оградой, где хоронили главных отбросов общества. Там же наверняка и могила Розы, которую убили по ошибке. Зря Лилит надеялась, что все окончится хорошо. Это не сказка. Счастливого конца нет: - Почему? – вопрос можно было оставить без ответа. Лилит он был не нужен. Для нее виновны все горожане. Но Мэри не поняла её желаний. Проста и глуповата, как и в юности. - Священник не дал ее похоронить на кладбище. Даже не разрешил отпеть. Из-за связи с фейри, вследствие чего родилась полукровка с магическими способностями, – они обо всем догадались. Наверное, это было несложно, когда сожгли первую "ведьму", а на следующий день исчезла ее подруга. Лилит бы не удивилась, если бы оказалось, что из ее матери выбили истину. Методы церкви презрены. Это был единственный раз, когда их цели сошлись с целями фейри. Наверняка они тайно объединили свои силы, чтобы удвоить влияние. Несмотря на то, что церковь презирала фейри как адских тварей, а им и вовсе не сдался людской Господь. Они верили в какие-то свои потусторонние силы. Наверное, священник, который всем заправлял сейчас в городе, благословение которого считалось решающим словом, заключил тайный двуличных союз с фейри: - Он все ещё жив, ты можешь... - Ясно. Это все, что мне было нужно,– перебила Лилит. В ответе звучали стальные нотки жестокости. И сразу спокойствие уступило место чему-то, похожему на ненависть. Но Лилит теперь знала всё, что хотела. – прощай. Можно было уйти, куда глаза глядят. Всё, что хотела, Лилит узнала. Но оставить все так просто она не могла. Теперь она хотела найти могилу, а после... А после взглянуть в глаза человеку, что принял это решение. Он же ещё жив. А ещё Лилит хотела справедливости. Но это желание вряд ли исполнится. Если только не стать самой себе правосудием. У двери Лилит произнесла, пришедшую в голову мысль: - Ах, да. Лучше бы тебе уговорить дочь и внука бежать из города. Так, дружеский совет. - Мы с тобой не друзья, – резко отрезала Мэри. Никогда она не водила дружбы с ведьмами, и на старости лет не собиралась начинать. Их душа принадлежала Дьяволу. А с бездушными тварями нет смысла знаться. Они пусты. Лилит замерла и слегка развернулась. Так, что был виден только её профиль. Она молчала, Мэри казалось, что долго. Она даже не заметила, как в темных ведьминских глазах мелькнуло что-то недоброе. Лилит хмыкнула, пожав плечами. Ей было все равно на Мэри. Её жизнь. Почти прожитая: - Тогда сделай вид, что не слышала этого. У Лилит было двое людей, которые связывали ее с этим местом. И этих двух людей погубили. В их несчастной доле виновата и сама Лилит. Но в первую очередь жестокие люди, не ищущие ни правых, ни виноватых. Если двух самых важных людей больше нет на этой земле, то и города этого больше не существовало для Лилит. Хлопнула входная дверь. Огонь погас – свеча истлела.

***

Люди сами не знали, сколько вокруг них опасного. Того, что запросто может их убить, если правильно использовать. Лилит была у кладбищенских ворот. Горожане могли думать об этом что угодно. С темнотой они и носа не сунули бы на мертвую землю. К тому же, у них сегодня какой-то праздник. Даже священник явился. Он белым пятном выделялся среди всех других. А Лилит за это время нашла заброшенный домик в лесу. Раньше там жили Роза со своей тётушкой. Обе умерли. Дом пустовал. Но Лилит его нашла. И нашла старый грязный котел. Развела огонь и собрала травы. Вскоре она вернётся снова в эту хижину. А пока разберётся со всеми, кто стал ей недругом и врагом. Лилит отошла от серой ограды кладбищенский ворот и с холма, с высоты, взглянула пристально вниз. Ей все равно на весь город – пусть он хоть умрёт целиком, хоть пропадет. Кроме презрительной ненависти к нему от болезненных воспоминаний нет ничего. Но священника Лилит не ненавидела. Она хотела его наказать. Он слишком долго жил, видимо боялся попасть на тот свет. Там его заждались. Отнюдь не друзья. Ведь невинно осуждённые к нему прийти не могли только на Земле. Им срок отмерен был небольшой, и кончался он на плахе палача. Но Лилит он вынес наказание, избежав ее смерти. Зато казнил других и называл это справедливой карой Господней. Теперь Лилит хотела лишь одного – настоящей справедливости. Хороводы из молодых девиц и юношей, дубовые столы, которые вынесли люди, ломились от выпивки. И музыка, пляски при полной луне. Все на той же площади, на которой раньше дымились черные костры. Праздник на крови, который люди решили назвать праздником урожая. Перебирая между пальцев склянку, Лилит медленно и осторожно начала спускаться к городу. Она всегда носила с собой маленькую колбу, так ее научили. Лилит не знала точно: сработает зелье или нет. Зелье безумия было слишком сложным, не каждому удавалось его сварить. А Лилит не опытный зельевар. Но если оно и сработает, то это лишь приятный бонус к тому, что она собиралась сделать. В другой руке у нее был кинжал, который она тоже всегда носила. Луна плыла по голому темному небосводу, её безуспешно пытались догнать облака. Лилит не спеша, тенью спускалась к городу. От свеч, которые жители поставили на столы, освещая площадь, он сверкал как Рай. Рай для всех. Сегодня лилось рекой вино, сидр выливался через края кружек. А народ развлекался, как мог. Праздник. Лилит была смертью всей радости, что сегодня была здесь. Она была молчалива, холодна. Смотрела на всякий блеск огней злобно. Она была для них смертью. А смерть живые никогда не приглашали на праздники. Но ей приглашение и не нужно. Музыка все громче била по ушам, с каждым шагом. Смех людей, тошнотворный запах выпивки. Лилит остановилась в стороне, там, где ее никто не увидит. Зато все у нее на виду. Она видела, как старики пьют вино, а молодые брали сидр в перерывах между своими дикими деревенскими плясками. Лилит ждала момента, когда никого рядом не будет. Дождалась. Рядом никого, её никто не видел. А если и заметил, то подумал, что это лишь тень, которая привиделась в суматохе. Никто и не заметил, как Лилит что-то подмешала во все чаны с выпивкой. Никто ничего не увидел. Все опьянели, все ослепли. А Лилит просто продолжала ждать, неотрывно глядя на священника. Он тоже, как и она, наблюдатель со стороны. Где-то в далеке, глухо раздался звон часов. Пробило двенадцать. Из чащи донеслось пугающее уханье сов. Полночь – самое мистическое и опасное время суток. Время, когда ночь вчера превращалась в слишком раннее утро завтра. Таинственное время, дьявольское. В это время злые силы бродят по земле без страха и утаскивают за собой невинные и добрые души. Облака догнали луну. Подул ночной ветер, и свечи вдруг погасли. Город погрузился во тьму. Тьма – зло. Зло медленно окутывало город, но он этого сам ещё не понимал. Не чувствовал, как яд растекался из самой сердцевины по маленьким улочкам, отравляя каждого. Через темноту и толпу незнакомых лиц пробиралось зло. Оно видело всё. Следующее мгновение – кто-то увидел, как упал священник. А над ним склонилось что-то, сотворенное из чистой тьмы. Возможно, так выглядел ангел смерти. Никто не двигался, словно каждого парализовало. Лилит возвышалась над упавшим стариком в белом одеянии. По сутане стремительно растекалось кровавое пятно. Первый раз она промахнулась. Дрогнула рука. Не каждый день ты убиваешь человека из собственной злобы. Лилит никогда не убивала раньше. Колдовала, но до жертв не доходило. Ей стало страшно. Но решительное желание довести дело до конца оказалось сильнее. Второй раз рука не дрогнула: - Сотни раз ты звал смерть к невинным, которых счёл грешниками, – не скидывая капюшона, глухим голосом вещала Лилит. Если священник воспримет ее как ангела смерти или посланника ада, то так тому и быть. Она видела глаза полные лютого страха. Разве покорные Богу должны бояться смерти? А не смиренно принимать её как чужую – божественную – волю? Ведь если он безгрешен, то нечего бояться божественного суда. Видимо, в такое время не без греха уже даже священники. – Почему же ты не зовёшь ее к себе? - Ты – отродье... Ада, – она его совесть, наконец-то, решившая принести наказания. Это не божественная кара. Возможно, никакого Бога и нет, Лилит уже не знала: что правда, что дурацкие вымыслы людей? Она знала лишь одно: она здесь, чтобы совершить месть. - А ты думал попасть на небеса? – Лилит играла роль, которую хотел видеть священник. Он думал, что перед ним адская сущность, значит такой она и будет. Все равно Рая – если он есть – ему не видать. Лилит уверена. Господь, если он тоже существовал, не прощал убийц. Особенно убивающих от его имени. – О нет, не выйдет. Очередной удар. Неточный, неаккуратный, с чуть дрогнувшей рукой. Но в этот раз уже окончательный. Чтобы расправиться раз и навсегда. Чтобы месть свершилась. Лилит сделала то, чего желала её душа, которая уже преисполнена злом. Для нее время в этот момент будто остановилось. Но облака все ещё быстро бежали по небу, луна норовила снова выйти и осветить печальную картину сорванного праздника. Прошло лишь несколько минут, а казалось, гораздо дольше. Появился тонкий лунный свет. Лилит, сжав в ладони рукоять кинжала, развернулась. Она знала, что её никто не остановит. Все в ужасе. И на них уже должен был начать действовать сотворенный ею яд безумства. Луна снова скрылась среди туч, а вместе с ней, в странном ночном тумане, растворился и незваный гость, которого сочли выходцем из царства теней, забравшим с собой чистую душу, искореняющую зло. Только Лилит знала, что никакого адского создания не было. Была лишь она. С окровавленными руками. На руках у нее теперь не только грех колдовства и ворожбы, но и убийство. Эта тяжесть с ней теперь до конца жизни. Но раз от этого не сбежать, то нет смысла переживать. Лилит саму себя не терзала дурацкими раздумьями. Она сделала лишь то, что было нужно. Любое прощение нужно заслужить. Теперь она могла всех простить. Тех, кто когда-то давно был частью ее беззаботной юной жизни. Тех, кто когда-то положил конец такой жизни. За что Лилит простить не могла. Но теперь обид нет. О мертвых ведь не принято говорить плохо. И могилой для них станет не святая земля, а их родной город, который они успеют возненавидеть за одну жалкую ночь. Уже через час люди начнут сходить с ума. Они разрушат все, что когда-то построили сами, сравняют все с землёй. А после в окончательном безумии убьют себя – уничтожат самое отвратительное, что осталось в городе. И на утро останется лишь жалкая одинокая башня. Разобрать ее по камушку не удалось. Теперь она молчаливое напоминание заблудшему путнику о том, как силен может быть гнев. Лилит вернётся сюда ещё раз утром. Она запомнит вид, что предстанет перед ней на долгие годы. А ещё отвратительный запах ненависти – людской и в первую очередь ее собственной. Лишь ее ненависть дала магии насытиться, чтобы зелье дало такой эффект. Лилит вложила всю злобу своей души и все желание отомстить. И это окупилось. Она больше никогда не хотела сюда возвращаться. Но вернётся. И не раз.