Во мраке бесконечной ночи

Вспоминать историю своей жизни всегда следовало с самого начала, но Лилия не помнил своего детства. Бывало ли оно у тех, кто выбрал судьбу военного? Возможно. Но вспомнить это не дано. Зато навсегда в его памяти момент, благодаря которому Лилия стал тем, кто он есть сейчас. Жестокий генерал, не испытывающий сострадания к врагам. Сколько лет прошло с последней войны между фейри и людьми, в которой последние, конечно же, проиграли. Не так уж и много для фейри. А люди тех времен почти все умерли, лишь некоторым почтенным старикам осталась возможность пересказывать ушедшее своим внукам. И то с большой неохотой. Они ведь побеждённые. Когда-то Лилия не был генералом, был обычным военным. И ему приходилось совершать всякие мелкие действия, вроде патруля территорий, которые ему поручили. Города, раскинувшиеся в одних из сотен чащ королевства. Фейри любили селиться рядом с непроходимыми борами и светлыми рощами. Почему же люди селились где-то рядом? Лилия не понимал. Тогда не понимал. Сейчас же ясно, что эти обычные, так легко и внезапно умирающие люди очень хотели походить на своих магических соседей. Ведь нелегко ощущать свое собственное ничтожество, когда ты был всего лишь в шаге от высшей формы физического и магического совершенства. Тяжко осознавать, что ты родился и будешь лишь человеком. Жалким, ничтожным, верящим всему, что ему скажут. Прежде у генерала Ванружа не было таких мыслей о людях. Они такие же жители королевства, подданные короля. Как можно кого-то так откровенно ненавидеть? Лилия на собственном примере понял, что можно. Потому что люди оказались отвратительными, гадкими и подлыми существами, не знающими никакой жалости. Поэтому нельзя испытывать сострадания к ним. Нет печальнее и ужаснее истории для солдата, когда он начинал жалеть о чьей-то смерти. В воинах нет места милосердию. Будь эта добродетель в их сердце, они бы сошли с ума от ужаса, который творили сами. И ненависти. Не только к себе, но и ко всем вокруг. Священные писания твердили, что мир – царство света и покоя. Но все вокруг сами определяли, что для них покой и свет. Оказалось, что люди выбирали предательство и жестокость превыше чести и мира. Лилия сам убедился в этом. Добрые люди не желали, чтобы их бренный мир наполнился добром. Эту ужасную историю легко бы сложили в печальную балладу, если бы барды, певшие в тавернах за бесценок, знали о ней. Но знал только Лилия. Вернее, остался только Лилия. Все остальные герои (отнюдь не положительные) давно спят в гробах под промёрзлой землёй Королевства. Лилия не был влюблен в нее, но дорожил будто дракон своим сокровищем. Вета была не такой ужасной, как рассказывали мудрые фейри о людях. Она была невинна и чиста, как весна. Дитя природы, которое босой бегала по лесному ковру, не боясь мелких веточек. Тогда Лилия понял, что не всегда мудрецы говорили правду. Больше: они не знали, какова правда, что такое истина. Мудрецы стали мудрейшими, потому что возраст уже не позволял считать их глупыми юнцами. Эти мудрецы предрекали войну. А главнейший из них твердо был в этом уверен. Уж не королю ли знать, что точно будет. Слишком многое он сотворил, чтобы не было последствий. Но Лилия, молодой, ещё неопытный воин, который хотел служить короне, не верил, что эта безжалостная бойня может начаться. Она тоже не верила. Пока все не стало слишком ясно и очевидно. С Ветой он встретился случайно. То была сила и веление рока. Не судьбы, судьба обычно добра и хоть сколько-то милосердна. Рок никогда. Рок вел только к смерти и страданию. Ещё не было никаких исключений, не было счастливцев, которых пощадили. Жизнь казнила всех подряд, кто, по её мнению, этого заслуживал. Лилии казалось, что Вета не заслуживала наказания. Кем она была? Обычной девушкой, которая случайно наткнулась на фейри, охранявшего покой и безопасность территорий их славного королевства. Она была Богом милованная, а потому простодушна, как ребенок, верящий в чудо. Ясным в памяти оставалась та роща, то солнце, тот день. Словно всё случилось вчера, а не много лет назад. Вот Лилия снова здесь. И в его воспоминаниях она тоже здесь снова. Образ Веты почти исчез из памяти. Да и сохранить его было трудно. Но мрачный день за неделю до войны все ещё был отчётливым воспоминанием. Лес, поляна, утренний патруль. И снова Лилия один. Снова появлялась Вета, подходя неслышно, будто её не существовало вовсе. Она – лёгкая соринка, пушинка, мелочь, которой в этом лесу не существовало вовсе. И Лилии не существовало. Его не слышно, хотя его шаги по-военному тяжелы. Но Лилия не настоящий военный, он ещё не пролил своей первой крови. Возможно, это их последняя встреча. Встреча не в качестве врагов, не существ, оказавшихся по разным сторонам. Разве её брат, единственный мужчина в их семье, позволил бы ей знаться с фейри? Разве её мать, почтенная вдова, одобрила бы такое? Нет, абсолютно нет. Они разные, они другие, они должны быть чужими друг другу. Фейри не созданы для людей, точно так же, как и человек для существа мрака. Но вот они с Ветой снова здесь. Снова ее платье с ужасно завышенной талией волочилось по земле, скрывая возмутительно босые ноги. Снова Вета будет жаловаться на то, что её не понимали. Она и правда была иная. Чужая среди своих. Но сейчас у Лилии был другой важный разговор. Он слушал, но, не выдержав, перебил: - Когда начнется война, то... – без всяких "если". Война обязательно начнется, потому что так хотели. И вовсе не монарх, а народ. Нельзя вечно истреблять людей и ждать, что они снесут это с невиданной кротостью. - А я не боюсь, – смех её – перезвон тысячи голубых колокольчиков, дернувшихся из-за ласкового ветра. Чистых и ярких цветов похожих на глаза Веты. Когда не знаешь, чего бояться, то страх и не закрадывался в душу. А Вета не знала. Она как цветочек, который был оберегаем всеми; который лишь недавно начал познавать мир. И так неудачно и неосторожно попавшему в жестокое время войны. Лилия тоже не знал войны, хотя он и солдат. Он слышал о ней, что-то осознавал, но никогда по-настоящему не чувствовал. Но это было неизбежно. Скоро впервые перчатки Лилии будут окроплены кровью, скоро он воткнет оружие в чьей-то сердце и оно перестанет биться. Скоро рок солдата настигнет его. Лилия надеялся не сойти с ума, но он знал, что этого, кажется, не избежать: - Вета, мне придется убивать таких, как ты, – иначе убьют его. Тут иного выхода не оставалось, кроме как убивать. Убивать с особой жестокостью и без особого наслаждения. - Это же твоя работа, Лилия, – небрежная фраза, будто он был для нее не более, чем продавцом мяса, раз в неделю зарезавшего ягненка. Для Веты все, наверное, так и выглядело. Война – для солдат, но её, ни её семьи это не коснется. Это бесполезно. Лилия завел разговор о войне, потому что его это действительно заботило. Но Вету нет. Разве могли люди убивать тех, кто слегка не похож на них? Ведь нельзя почём зря проливать кровь невинных. Богу вряд ли было бы угодно подобное. Но каждый мог быть злодеем, просто Вета этого не знала и не понимала. Не бывало плохих, были только хорошие. А злобу они совершали по ошибке. Все люди ошибались, верно? Нельзя же за это их считать жестокими. Это суждение – ещё одна ошибка человека. Лилия оставил эту тему, разговор исчерпал себя, ведь в нем уже не было никакого смысла. Вета не поняла бы его, сколько ей не толкуй о тяготах войны. Женщинам такого никогда не объясняли, они и не понимали. Была надежда, что этот разговор получился иным, но она была крайне жалкой. Ничего не получилось: - Ты же будешь ненавидеть? - Тебя – нет, – в её глазах непонимание и обида, что Лилия просто посмел так помыслить. Разве Вета была похожа на ту, кто мог бы судить других? Она не судья. Лилия будет убивать так же, как это будут делать другие солдаты. И воины-фейри, и люди с холодным оружием в руках. – даже если захочу, нет. А Лилия бы ненавидел. В нем слишком легко воспитали ненависть; она пустила свои корни прямо в его суть, затронула его сердце. Это ещё одно его различие с Ветой. Она милосердна, Лилия – нет. С каждым днём он все больше убеждался, что люди не так ужасны, как о них говорили: - Ты слишком легкомысленно относишься к войне, – с тяжёлым вздохом произнес Лилия, зная, что он ничего не сможет изменить. Все останется так, как будет. Не в его силах менять судьбу и ее влияние на будущее. Все должно остаться так. Война, и правда, не должна коснуться Веты и её судьбы. Ей ведь не придется убивать. Лилия должен был беспокоиться о себе, а не о судьбе какой-то девчушки. Ему – не ей! – придется испытать все ужасы. А он так не кстати, так зря, так неосторожно и глупо привязался к человеческой девушке. И даже лелеял надежду обезопасить её. Но Вета балансировала на краю пропасти, каждый раз приходя к нему. Она очень зря дразнила толпу такой связью, сама того не осознавая: - Лилия, я верю тебе. Я верю, что ты не сможешь мне навредить, – он нет, конечно, нет. А другие – да. Для них не существовало привычных добродетелей. Воинам важны лишь честь и храбрость. Но не милосердие. В бою оно излишне. - Ты ещё наивна как дитя. - Будто ты слишком взрослый, Лилия Ванруж, – гораздо старше. Но многое он тоже до сих пор не понимал. И был наивен тоже, как и она.

***

Тайком они встречались вечером. Хотя любая их встреча была тайной. Потому что никто не должен был знать. Лилию бы, в лучшем случае, выгнали бы из армии. А Вета обрекла бы на себя нескончаемый позор. Поэтому каждый день становился большим секретом. По крайней мере, казалось, что это тайна. Лилия пришел, как они и обусловились. Он ждал Вету, но ожидание было недолгим. Его вовсе не было. Стоило лишь вопросительно позвать, как раздались едва слышимые хрипы, стоны и плач. И казалось, что по всему лесу резко расплылся тяжёлый запах смерти. Худшие опасения не закрадывалась в душу, но противно оказались верны. Смерть, паршивая старуха, подбиралась – и почти настигла – к Вете. Она лежала на смятой траве, почти что целая, почти что живая. Не сразу можно было заметить это отвратительно кровавое пятно, которое разлилось на её нежно-голубом платье. Ткань едва скрывала глубокую и смертельную колотую рану. Все просто и ужасно – Вету решили убить. И убить жестоко: - Они... Решили, что я шпионю для вас, поэтому они... – следующая фраза далась ей особенно тяжело. Нелегко признавать, что ты больше не жилец на этом свете, даже если до сих пор дышишь и говоришь. Всхлипнув, Вета всё-таки произнесла свой приговор. – Убили меня. - Тише, – несложно представить, что каждое слово давалось ей с огромным трудом. Лишнее слово отнимало каждую драгоценную секунду времени. Его оставалось не так уж и много. Наоборот, слишком мало. Вета руками водила по траве, сминая её и вырывая из-под остывшей земли. Она поймала взгляд Лилии и вымученно улыбнулась. Улыбка страдавшего ценна так же, как и слезы ребенка. И того, и другого быть не должно, но все равно существовало: - Прошу, не вини себя, Лилия, – как он мог себя не винить, если он определено виноват, что эта история сложилась так. Кого осуждать, если не самого себя? Вета не знала, что винить во всем стоило только её брата. Который поверил в то, что его младшая сестрица изменила своему народу, своей природе с фейри. Который знал, что она куда-то убегала тайком, но не знал куда. Теперь же стало все ясно. Он опасался, что не смог сберечь чистоту Веты, но все оказалось гораздо хуже. Он не смог сберечь её саму. Вета поддалась на искусный обман грязных тварей ночи, она предала своих людей, свою семью и свою кровь. Она согласилась на сделку с тьмой, обрекла себя на ведьминскую участь. Вета больше не сестра ему, она вмиг стала чудовищем, предательницей. Предательство – худшее из преступлений, греховнее порока ещё не было. За предательство, как бы больно не было, должна снизойти соответствующая кара. Убийство. Брат Веты сдал свою сестру и позволил убить её. Но девушка об этом не знала, что к лучшему. Для нее брат все ещё был единственной надёжной опорой в семье, самым лучшим человеком. И несомненно добрым человеком. Добрыми Вете казались все. Но сейчас она была не уверена в этой мысли. Добрые люди не убивали. Добрые люди даже боль боялись причинить. - Господи, мне так больно, – рваными стонами вылетела эта нескладная фраза. Вете было больно вздохнуть, хотя ей хотелось жадно глотнуть воздуха. Не получалось. Дышать с каждой секундой становилось неумолимо тяжело. А на глаза наворачивались слёзы. – Боже, помоги мне. Её даже не убили, люди оказались более жестокими, чем считали фейри. Ей вкололи нож в живот, а потом оставили умирать, зная, что ей не выбраться из этой смертельной ловушки. Вете было не сбежать с этой чертовой поляны, залитой вечерним светом. Что ждало её после смерти? Никто ведь не знает, что будет на безжизненной стороне. Вдруг там совсем не жемчужные врата и золотая лестница. Вдруг Ада вовсе нет. Разве что-то могло быть хуже обычной жизни с её невзгодами? Никто не знал, что будет после, но все верили в то, что им говорили: - А если вдруг там просто нет ничего, Вета? - Плохая шутка. – Вета едва двигала головой, находя в себе остатки сил, чтобы журить Лилию за такие слова. Найдя его руку, она сжала её так сильно, как только могла. – Лилия, пожалуйста. Я больше не могу, я ведь все равно умру, верно? Я не могу больше ждать. - Вета... - Я не боюсь, – она лгала. Ей было очень страшно. Просто в ней до сих пор жила надежда, что она попадет в Рай, что небесный суд не осудит так, как это уже осудили. Вета печально, смаргивая пелену слез боли, посмотрела на небосвод. Он всегда был одинаков. Тихо, на выдохе, она прошептала. – он не меняется. Лилию не заботило, что она говорила. Вета несла бред человека, который распрощался с жизнью. Она была готова умереть. Но Лилия не был готов убивать. Да, он военный, но не так он представлял свою первую кровь. Она должна была пролиться в доблестном и опасном бою. Это не должна была быть кровь невинной девушки, которая ни в чем не виновата. Эта первая кровь была неправильной, её не должно было быть. Эта первая кровь, текшая на молодую сочную траву, запечатлела в себе боль Лилии от несправедливости, за которую он будет осуждать и других, и себя. Потому что он тоже виноват. Это его наказание за такую ошибку. Лилия выдохнул сквозь зубы, будто мог чувствовать боль Веты. Но он только слышал её тяжёлое дыхание и стоны. Ей правда не жить уже на земле. Она права: нет разницы умереть раньше или позже? Лилия схватил свое оружие, блеск магической стали – резкий удар прямо в сердце. Один удар – смертельный. А дальше пустота и ничего. Ничего для Веты, её голубые глаза навсегда замерли глядя на небо. Ничего ей не оставалось. Её душа неслась пушинкой к Раю. Если он, конечно, существовал. Лилия оставался на Земле. Но для него уже тоже ничего не было. Руки у него в крови, в сердце пустота, разум холоден. Эталон военного. Теперь Лилия прекрасно все понимал. Люди хитры до собственной глупости. Они не стоили пощады и прощения. Зачем жалеть тех, в ком милосердие отсутствовало напрочь? Люди не лучше, даже хуже животных, если они убивали себе подобных, не испытывая ни стыда, ни совести. Все же о людях правильно говорили: глупые существа, неспособные ни на что кроме предательства и жестокости. Итак, урок этой печальной баллады оказался весьма прост: мир наполнен лишь темным и вечным мраком, даже если и писали по-другому. Солдаты и войны не несут покой, а только смерть и разрушения. Во время войны все превращаются в чудовищ, не жалевших ни своих, ни тем более чужих.