Во мраке бесконечной ночи

У истории нет точных дат. Она могла произойти – абсолютно случайно, по вине рока – сто лет назад, а может и сто пятьдесят. Никто никогда не помнил точно. Но это никого и не интересовало. Важно лишь то, что это было. И уже прошло. А некоторые до сих пор помнили. Или пытались сохранить в своем сознании. Потому что воспоминания нет-нет, но иногда всплывали в памяти при беглом взгляде на обычные вещи. Память – очень забавная вещица. Она запечатляла воспоминания в самых мелких и незаметных штуках. И потом заставляла жить ими годами и десятилетиями. Некоторые события не хотелось вспоминать, а другие невозможно забыть. Отвратительно, когда одно воспоминание было настолько гадким, что стало незабываемым. Когда-то, совсем редко и совсем давно, в Долине Шипов выдавались жаркие лета. В лесах, в полях, которыми так изобиловало королевство, сладкий воздух цветущих трав смешивался с могильной гнилью уже отцветших свой короткий век растений. Всё это было давно. Век любого тогда был не велик. Но молодым, ещё не осознавшим всю трагедию жизни, всё казалось иначе. Для них всё только начиналось. Для них не было конца, не было слёз и трагедии. В воздухе была только летняя сладость. Всё было хорошо. Две девушки лежали в тени, терпеливо ожидая, пока солнце неспешно начнет прятаться за горизонтом. Одна из них болтала, что-то рассказывая о палаче их города, которого никто и никогда не видел весёлым; вторая – спокойно слушала о последних новостях, плетя венок из белых цветов. А в городке в последнее время было удивительно много всего. Приехал отряд воинов нынешнего короля. Зачем – неизвестно, вокруг их приезда ходили лишь слухи. Будто бы военные по указу самого короля рыскали по всем городам и деревням. Они искали колдунов и ведьм среди людей, тех, кому не дано владеть магией. Также преследовались и полукровки, но это уже не ново в их государстве. В Долине Шипов ты можешь быть либо злым, ненавидящим людей фейри, либо серым человеком. Третьего не дано: - Лилит, а ты ведь получается в двойной опасности! – проводя худыми по пальцами белым цветам, Лилит посмотрела в сторону. Роза рядом с ней выглядела искренне встревоженной. Роза была лишь на два года младше Лилит, но казалось, что на несколько десятилетий. Детская наивность и искренность из нее никуда не пропали, как это часто бывало со взрослыми. Она верила. Верила в милосердие, справедливость и другие добродетели. И Лилит, благодаря ей, тоже верила в это. Прекрасно понятно, что имела в виду Роза. Но в это не хотелось верить. Не хотелось представлять, что её, всего лишь обычную полукровку, результат обмана фейри и слепого доверия человека, сожгут на костре. И что жизнь у Лилит из-за смешанной крови будет сложнее, чем у других: - Почему? – простодушно спросила она, будто бы не знала прекрасно ответ. Будто бы они не говорили об этом уже который раз. - Ну, потому что ты полукровка и владеешь магией, – мать давно дала понять Лилит, что от магии надо отречься, отказаться. Спрятать и утаить её в себе. Иначе будет плохо. Иначе будет больно. Как бы Лилит и Розе не хотелось верить в то, что другие люди сжигали себе подобных на костре, это было правдой. Ужасающей правдой. Лилит иногда использовала магию. И то у нее редко выходило что-либо. Не быть ей колдуньей, впрочем, жизнь вряд ли это ей позволит. Хотя порой бывали и успехи. Лилит колдовала, когда никто не видел. Никто кроме Розы. Ей можно было верить. Ей можно было доверить даже свою жизнь. Это наивное дитя сберегло бы её: - Не беспокойся, Роза, – Лилит поднялась, хватая брошенную куда-то к корням дерева, под которым они лежали, корзинку, – все будет хорошо. В это хотелось верить, хоть верилось с трудом. В руках военных короля была вся власть над городом. Они казнили, не щедя любого: богатого и бедного, старика и дитя. Нельзя быть уверенным, что в следующий раз их жертвой не станет молодая красивая девушка. Или они прознают о полукровке. И этого будет достаточно, чтобы Лилит казнили. Но пока удавалось удачно прятать свои острые уши за волосами. Главное, чтобы жители города не нашли в ней чего-то странного и пугающего. Иначе несдобровать. Люди слишком легко и просто писали доносы – часто ложные. А им всего-то обещали небольшое вознаграждение. Этот разговор, ощущения Лилит прокручивала в голове и вечером, смотря на ослепительное солнце, которое всё сильнее склонялось к горизонту. Она ещё не знала, что после будет вспоминать этот день ещё долгие годы. Она ничего не знала. Жизнь – даже если она будет чуть длиннее, чем у людей – только начиналась. Лилит взглянула на небо. Облака плыли быстро, словно хотели сбежать. Уже давно – с обеда, как только они с Розой разошлись – у Лилит были дурное предчувствие. Оставалось надеяться, что оно ложное, простой морок. Время неумолимо текло, вечер медленно перетекал в ночь. Роза должна была уже прийти. Она могла опоздать, но не так сильно. Обычно с кем-нибудь болтала. С тем, кто, конечно, не считал её странной феей и молодой ведьмой, живущей в лесу. Которая, как выдумывали жестокие дети, заманивала к себе юношей и скармливала диким животным их бренные тела. Как странно, что эти глупые люди считали Розу, невинное существо, чужой, ведьмой. А Лилит, кажется, и нет. Всем было всё равно. Наверное, всех успокаивал тот факт, что её мать – человек. А у Розы не было никого, после смерти тетки от чахотки. Что-то должно было случиться, Лилит точно это знала. Она оглянулась к городу, каменная башня которого сразу же бросалась в глаза. Из центра города валил черный столп дыма. Не обмануло, к сожалению, предчувствие. Что-то действительно случилось. И Лилит не хотелось верить своим ужасным догадкам. Подобрав юбку, она как можно быстрее побежала в сторону города. Узкие улицы давили, а маленькие дома создавали клетку, выхода из которой не было. Все вокруг неживое, недвижимое. И только небосвод с каждой секундой алел, будто заливался кровью. А облака становились черными от дыма. От города веяло злом. Нет, не напряжением, которое появлялось, стоило ступить на главную площадь или рынок города. Словно за тобой все наблюдали, ожидая малейшей ошибки. Чтобы эта оплошность, чужая маленькая подлая гадость, стала роковой. Именно такой злой подлостью и жил город. Лилит бежала к площади, не теряя из поля зрения каменную башню. Никто не помнил для чего она. Но первые поселенцы построили, значит нужно. Спрятаться в тени огромной, стремящейся к небу башни было проще простого. Лилит это и сделала. И её ужасная догадка подтвердилась. Столп дыма – разжигали костер. Всё так просто. И так ужасно. Если искали ведьму, то её обязательно находили. Она становилась главным шутом в этом представлении. И найти злую колдунью поразительно легко: всего-то нужно обвинить какую-нибудь женщину в ереси. А дальше-то фейри добудут – выбьют – из неё признание. Фейри так недолюбливали в обычное время, но ненависть к колдунам, продавшим душу Дьяволу вместо праведной, честной жизни, оказывалась сильнее. И слово ведьма вызывало в людях ужасную злобу и неоправданную жестокость. Им только в радость смотреть, как на костре сгорала та, кого они сами выбрали главной злодейкой. В их городе ещё никого не сжигали. Но когда-нибудь должны были начать. И начали со странной девчушки-сироты, собиравшей и продававшей цветы. Лилит видела Розу с ранами на голых ногах и ссадинами на лице. Становилось страшно. Лютый ужас, когда превращаешься в невольного свидетеля зверского убийства. И это, наверное, один из злостных видов пытки. Крики стремились вырваться из её груди, отвлечь толпу от пылающего зрелища. Но Лилит прикрыла рот рукой, выбирая трусливое молчание. Люди всё равно бы не услышали ничего. Им мало. Им всегда мало. Для них это не просто зрелище. Забава в опостелой серой жизни. Нет причин беспокоиться, когда мучили не тебя. Они – обезумевшие гончие, направляемые охотником, королем. Они жаждут. Чужой крови. Эта жажда становилась приговором для других. Можно не смотреть, нужно не смотреть, если Лилит ещё хотелось сохранить здравый рассудок. Можно не видеть, но слышать приходилось всё. Но любой звук точно так же сводил с ума. Как, Лилит не понимала, как можно в чем-то плохом заподозрить девушку с васильковым взглядом ребенка и голосом соловья? За что? За то, что она сирота? Или красива, излишне добра, что казалось странной? Лилит не понимала: почему доброта считалась пороком? Какого гореть на костре, знать не хотелось. Наверняка больно, смертельно больно. Иначе бы такой вид казни не был бы выбран. Хоть все и говорили, что только так ведьма могла искупить свои грехи. Так удачно выдуманные другими. Чужие крики били по ушам, словно раскаты грома в небе. Лилит схватила себя за длинные волосы, жмуря глаза, будто это её привязывают к деревянному столбу, вгоняя в спину занозы. Лишь мельком заметив горящее пламя, которое касалось израненных ног, Лилит пожелала это забыть. Но знала – это видение больше не уйдет из её памяти. После сегодняшнего вечера все пойдёт по-другому. Неизвестно как именно. Просто всё будет иначе. Лилит точно знала одно: на месте Розы должна была быть она. И её подруга пожертвовала собой, позволила истязать себя, превратить в пепел, развеянный по ветру, но не выдала Лилит. Но когда-нибудь Лилит тоже окажется в костре. Ведь она взаправду полукровка, взаправду ведьма. Когда-нибудь люди всё поймут. И тогда беды не миновать. Теперь, казалось, что все это будет ещё быстрее, чем могло бы быть. Нет сил продолжать смотреть дальше. Сглатывая желчь, Лилит, хватаясь рукой за холодные камни башни, в тени которой она таилась, ушла. Неправильно, несправедливо, но поздно что-то менять. Она ушла, бросила Розу, не зная, что могла бы сделать. Лилит бежала до дома, к счастью, никого не повстречав на пути. Иначе потом ходили бы слухи об этом. А слухи порождали сомнения. Сомнения приводили к обвинениям и костру. Быстро, судорожно Лилит хлопнула дверью, бездумно водя ладонями по шершавому дереву: - Что-то случилось? – голос матери привел в чувство, вернул в реальность. Моргнув, Лилит попыталась перестать волноваться. Получалось плохо. Тошнота снова подкатила к горлу. И от быстрого бега, и от событий вечера. Лилит молчала. Молчала долго. Думала. Над тем, что уже поздно что-то менять. Впрочем, менять всегда поздно. Можно только спасаться. Другого не оставалось: - Да. Я ухожу. Завтра утром. - Что? – Катарина, мать Лилит, вышла из кухни. Весь её вид, несмотря на попытку скрыть это, твердил об усталости от тяжкого быта одинокой женщины. Но помочь ей никто не мог. И не хотел. Катарина давно уяснила урок молодости – она вечно одна со своими бедами. Пришло время и её дочери усвоить этот урок. Даже если мать этого и не желала своему дитя. - Мама, они убили ее. - Но... – она поняла без лишних слов. Это был страшный сон. В котором её дочь пытали, а после сжигали. Сейчас этот кошмар подобрался к Лилит чересчур близко, опаляя своим жаром лицо. – Причём тут ты? Они же не знают... - Мама, они убьют меня, заставят тебя на это смотреть, а потом забьют камнями, – когда-нибудь этот день должен был настать. Так получилось, что мир добр не ко всем. Катарина знала, что когда-нибудь Лилит скажет ей эти злополучные два слова, разделивших их судьбы. – я уйду. - Куда? - Куда-нибудь, где моя жизнь не будет в вечной опасности, – о таком месте можно только мечтать. Лилит быстро прошла в кухню, усаживаясь за деревянный стол. Запустив руки в черные испачканные в дорожной пыли волосы, она выдохнула, наконец, без кислого привкуса тошноты на языке. Лилит поняла, что была страшно голодна. Но кое-что оставалось нерешенным в окончательно принятом решении. – скажи, что ты уйдешь со мной. - Милая. Это мой дом, – даже если она сбежала когда-то сама. Тогда она просто была молода. Тогда была причина. Незамужние беременные женщины порицались сильнее, чем убийцы и насильники. Потому что она вкусила один из страшнейших грехов – сладострастие. Совершила самое страшное, что могла сделать женщина. Продалась Дьяволу за удовольствие. Ещё и за удовольствие с фейри. Лилит знала, что матушка никуда не уйдет. Она уже стара, в их время редко кто доживал до такого возраста. Поэтому она останется здесь. Этот летний вечер изменил многое. Отныне Лилит теперь одна. Любимую, такую родную подругу и собственную мать она похоронила в городе, в который вряд ли вернётся. Они обе – одна точно – будут похоронены за оградой кладбища, не на святой земле. Их не буду отпевать, никто не будет с любовью ухаживать за могилами. Они зарастут мхом и чертополохом. Впервые, Лилит понимала, как она одинока. В других комнатах нужно отыскать все важные вещи. Лилит даже не знала, что именно нужно. Но время подумать у нее есть. По крайней мере, запишет все свои мысли – их много, слишком много – на бумаге. Она никогда не писала дневники, но видимо придется. Так она не будет чувствовать себя одинокой. Да и вряд ли Лилит сегодня уснет. А ночь обещала быть долгой. Бесконечной. Шелест страниц возвращал в реальность. Последней фразой этой истории было: "Правосудию я верила, но теперь в нем нет мне места". Как иронично и смешно. У Лилии в запасе была похожая история. Лилия тоже повинен в чужой смерти. Во многих чужих смертях. Но об одной он втайне, никому не рассказывая, сам редко вспоминая, жалел.