Мы одинаковые

      Маленькая комнатка пять на пять метров, без окон, лишь с дверью, кроватью и стулом. Сверху тусклая лампочка отдает приятным оранжевым оттенком, раскрашивая голые бетонные стены. Тишину, словно приятной мелодией арфы, разбавляет нежный, спокойный и размеренный голос.         Наоми уже второй час в красках пересказывает один из фильмов, периодически добавляя что-то от себя, то ли от плохой памяти, то ли пытается прогнуть сюжет под свои ожидания. И все это время улыбка не сползала с ее лица, словно ее приклеили и они теперь единое целое. Ощущение тепла Итадори, лежащего на ее ляшках, согревает всю ее изнутри, его беззаботное выражение лица, которое раньше казалось ей вечно встревоженным и беспокойным. Увлекаясь рассказом, она запускала пальцы в розоватые волосы, поглаживая, а когда осознавала, что делает, то смущенно убирала руку, надеясь, что он не обратил на это внимание.         Юджи же лежал и наслаждался ее голосом, и ему было неважно, что именно пересказывала девушка, ему просто нравилось ее слушать. Нравилось ощущать ее руки, о которых она забывала, нравилось ощущать на себе ее заботливый взгляд, нравилось отпускать за горизонт то одиночество, что он чувствовал ранее.         — Конец, — мягким тоном объявила брюнетка, полностью облокотившись на железную спинку кровати.           — Я не думал, что сюжет так завернет в конце, я приятно удивлен, — Итадори заглядывает в ее глаза своими расслабленными, от чего казались уставшими.           — Ну, честно говоря, там другая концовка была, но мне она показалась скучной и неинтересной, — улыбнулась девушка, снова начав непроизвольно поглаживать плечо единственного в этом аду друга.         — Прикольно. Ты раньше рассказы какие-то писала? — поинтересовался он, наслаждаясь ее аккуратными, почти невесомыми движениями на его руке.          — Нет, куда мне, не очень-то я и хороший рассказчик, — усмехнулась Наоми, пока по телу пробегала приятная дрожь от легкого чувства влюбленности, настолько этот парень казался ей милым и привлекательным своей беспомощностью, граничащей с самоотверженностью.         — А мне кажется, что у тебя хорошо получается, могла бы попробовать, — Юджи чуть приподнялся и сковал ее самыми приятными оковами — своими объятиями.           — Ну вот сбегу отсюда и напишу книгу, специально для тебя, — зеленоглазая оглядела его лицо, наполненное недопониманием. — Что?          — Сбежишь? — в голосе отчетливо мелькала грусть.          — Ну да, рано или поздно, но сбегу, — отчаянно выдыхала девушка. — Правда, мне придется найти здесь союзника, достаточно влиятельного, чтобы отпустил меня и… — Наоми замешкалась, — и тебя я бы хотела забрать на свободу с собой.         — Я не хочу уходить… Точнее, не могу, — Итадори приготовился разбить ее надежду. Ведь ей будет только больнее, когда эти ублюдки уничтожат ее мечты. — Да и ты тоже не сможешь.          — Смогу, даже не так, я обязана, — голову в тысячный раз наполняют воспоминания о плохой, но свободной жизни. — И ты сможешь, разве ты не хочешь жить, как обычный человек?          — Наоми… Я не знаю, что значит жить, как обычный человек, я просто не выживу в мире, который для тебя кажется чем-то обыденным, — Итадори отстраняется, чувствуя накатывающиеся слезы.         Между ними возникла невидимая стена, потолок словно сползал, всё больше запирая обоих в коробку напряженности.          — Разве ты не хочешь вернуться к своей семье? Снова обнять их… Оказаться за столом, полным радости… — с горечью вымолвила она, перекидывая свои желания на его счет.          — Счастливая семья ждёт меня только в гробу, — Юджи хочет сорваться на крик, но в попытках сдержать поток слез может лишь шептать.          — Ты так уверен, что они мертвы? Думаешь, они их убили? — с той же жалостью, что и к себе, проговаривает девушка, прижимая колени к своей груди и обнимая ноги, принимая позу эмбриона.         — Уверен? Я видел, как Сукуна убил мою мать и до смерти замучил нашего отца! — уже не в силах сдержаться, срывается парень, и его глаза покрываются мокрой пеленой.           «Нашего»? — задумывалась брюнетка, но вслух спросить не осмелилась, лишь жалобно проговорила:          — Прости... — чуть помешкав, приближается к нему и прижимает к себе, стараясь успокоить его своими объятиями. — Не стоило мне этот разговор заводить.         — Ничего, — выдавливает из себя Итадори, обнимая ее в ответ.          А тем временем в голове зеленоглазой крутятся шестеренки и приводят в движение ее мысли, оставляя после себя лишь один вывод: Юджи и Сукуна — братья.    ***         «Что происходит?» — думает Мегуми, вновь заглядывая в ноутбук отца. Сидит на черном кожаном диване в светлой комнате и словно каменеет, не в силах придумать этому объяснение.          На экране фотография Наоми с усами на фоне собора Пьяцца Дуомо и снизу сообщения от Годжо:          «Ну ты смотри, как отфотошопил, ей идет)»          А еще ниже ответ от Тоджи:         «Дурью не майся и меня этим не доставай. Сам захотел от ее лица с родителями переписываться. Мне это не интересно».           Небольшое любопытство, которое отвлекло его от написания реферата, вновь заставило задуматься о всей ситуации с брюнеткой.           Он все не мог прийти в себя после их незапланированного убийства. Полностью погрузился в учебу в попытках отвлечься, и у него даже получалось, но только периодически. Парень прокручивал в голове тот день, месяц назад, когда зеленоглазая попросила о встрече, но не пришла, а через пару дней от нее поступило сообщение с извинениями.           Полчаса назад он случайно вылил кофе на свой ноутбук, после чего он отказался включаться. Понервничал, вытер пол и пробрался в комнату отца, куда обычно не заходил, там чаще оказывались люди, работающие в сфере клининга, чем он. Взял девайс и удалился в свою комнату, где во время поисков информации заметил всплывшее уведомление от Годжо, перешёл и пролистал наверх.         «Зачем им это?» — ответ ясный, как солнце в этот день, но видеть и думать о том, что девушка пропала или умерла, совсем не хочет. Тем более раз в этом замешан его отец.           Он даже не услышал поворот ключа в скважине, как захлопнулась дверь, и шаги в сторону зала.           — Живой? — без лишней заинтересованности спрашивал Тоджи, встав в проходе.          — Да, — быстро сориентировавшись в своем обычном тоне, отвечал парень, попутно закрывая вкладку с перепиской и открывая сайт с нужной ему, но уже не интересующей информацией. — У меня ноут поломался, дашь денег на ремонт?           — Переведу, — недоверчиво смотрит на девайс, и после спрашивает: — В телефоне свои дела сделать не мог?          — Нет. Говорил же, что работаю над проектом, — оправдывался Мегуми.          — Заново начал, раз твой поломался?          — Нет, я на флешку перекидывал периодически, да и часть, которую я сейчас пишу, не требует знаний прошлой, — продолжал выкручиваться он.          — Разочарую. Мне самому ноут нужен, так что пиздуй в ремонт, — вздохнул мужчина и вытянул руку, требуя вернуть его вещь.          — Перекину то, что уже написал, и верну, пару минут, — говорит он и судорожно переносит всё на флешку, мигом лезет в историю браузера и нажимает на крестик у ссылки с мессенджером, затем захлопнул и передал — Держи.         — Сейчас пойдешь? — последнее, что уточняет отец.          — Да, так что закидывай деньги на карту, — напоследок процедил парень, натянул носки, взял поломанный девайс и вышел в прихожую, желая поскорее свалить, даже если в домашней одежде.           В центре салонов, где могут исправить поломку, предостаточно, так что найти ремонт было крайне легко. Фушигуро отдал свой ноутбук толстому дяденьке в очках и с бородой, тот обозначил, какой фронт работ ему предстоит, и озвучил внушительную, пожалуй, накрученную цену. Но Мегуми это и не волнует, благодаря отцу нищим его не назовешь.           Домой возвращаться не хочется, по крайней мере, пока отец не уйдет по очередным важным делам и не пропадёт на пару суток. Поэтому скоротать пару часов в кафе неподалеку ему показалось отличной идеей, и не только ему.         — Нанами, — шепчет Нобара, кивая в сторону одного из столиков у окна, — это сын Тоджи.          — И что? — не оборачиваясь, проговаривает он, потягивая ароматный крепкий кофе из небольшой чашки.           — Может, поговорить с ним? Узнать что-нибудь аккуратненько, — с энтузиазмом произнесла девушка, сразу заметив беспокойство на лице интересующегося человека.           — Если он ничего не знает — ничего не скажет, если что-то знает — то отца, скорее всего, не сдаст, если он замешан в его делах — наши родственники будут выбирать нам венки под цвет гроба, если найдут наши тела, естественно, — сухо выдает он, принимая суровую реальность.         — Ну, если его алкоголем напоить…  — она предлагает неплохой, но дорогой вариант.         — Думаешь, он согласится пить с тобой?           — Ну а что? Я — красивая девушка, сама подошла познакомиться, как тут отказать? — Кугисаки хлопает ресницами, ожидая его мнения.           — Попробуй, но не спались, — все же соглашается мужчина, понимая, что отговаривать ее бесполезно.           Она кивает, подзывает официанта и просит два дайкири за тот столик. Ждёт около минуты и подходит к Мегуми, сразу присаживаясь напротив.           — Привет, — начинает Кугисаки.         — Не знакомлюсь, — мимолетно окидывает ее взглядом и возвращается к просмотру картины за окном.          «Сука, ты гей что ли?» — мысленно задает вопрос девушка и продолжает наседать:         — Ну ты выглядел таким грустным, разве я не смогу тебя поддержать? — ее голос обставлял всю ситуацию, как легкий флирт, а палец, накручивавший волосы, все только усугублял.           — Мне не до этого, — отрезал он, чуть нахмурившись.           — Ну не откажешь же ты даме выпить? — видя, как им уже несут напитки, проговаривала она.         — Откажу.         — Да ладно тебе... — хочет продолжить, но ее перебивают.          Между делом им приносят алкоголь.          — Кем ты работаешь? — Мегуми показалось, что он уже где-то видел ее.          — Я? — Чуть замялась Нобара. — Я…          — В полиции? — вспомнив, перебивает он ее. — Да, я видел тебя рядом с той беловолосой девушкой, и ты подходила к нам тогда.         И в этот же момент в его голове всё переворачивается: «Она по поводу той девушки пришла? Мы где-то прокололись?», а следом то, о чем он не хочет думать: «По поводу отца?» Он видит лишь два варианта, и оба ему не нравятся.           Девушка же начала быстро думать, как выкрутиться из этой ситуации, и выпаливает первое, что пришло ей в голову:          — Да, понимаешь, там сидит мой друг, — указывает на Нанами, — Он тоже там работает, и твоя подружка просто не выходит из его головы, но стесняется...         Она и сама прекрасно понимает, что все ее слова звучат как бред, но все ровно продолжает:        — Поэтому меня послал выяснить.           — А… Наоми… — его лицо сразу мрачнеет, и Мегуми отворачивается, — Пусть не пытается, она в Италию уехала.         — Ладно, понятно, ну тогда пока, — Кугисаки мило улыбается, берет коктейль и выходит из-за стола.          Фушигуро слишком много думает, с одной стороны, его отец, да, далеко не самый хороший, но все же родной, а с другой, если он промышляет похищением людей или даже убийствами… Его это пугает. И все же добродетель берет вверх над семейными ценностями.         — Стой!  На самом деле… — остановив ее промямлил парень, но все же решился: — Мне кажется, что ее похитили.           У Нобары глазки засеяли от новых подробностей, она возвращается за стол и внимательно смотрит на собеседника или даже нового напарника в этом деле.           — С чего ты так решил? У тебя есть доказательства? — на всякий случай выясняет рыжеволосая.         — Мы с ней около месяца назад договорились встретиться, но она не пришла. Пропала буквально на пару дней, а после появилось ощущение, что пишет вовсе не она, — он намеренно умалчивает о том, что заставило его так думать. — Глупо, но ощущение такое складывается.           — А можешь дать ее профиль и еще какие-то контактные данные? И еще, знаешь ли ты какую-то причину, из-за которой ее могли похитить? — девушка достает ручку из небольшой сумочки и притягивает к себе салфетку, чтобы хоть где-то записать информацию, и думает о Нанами, вечно привязанному к блокноту.           — Сначала ответь, — Фушигуро все еще старается собраться и решиться все рассказать, — наш разговор неофициальный, без прослушки и прочего?         — Да, — Нобара решает пойти тем же путем и взыскать следующее: — Дело в том, что мы сейчас расследуем одно дело, так сказать, нелегально.           — Понятно, — темноволосый вздыхает и стыдливо смотрит в стол. — Есть одна причина, из-за чего ее могли похитить, но я не хочу ее рассказывать.           — Хорошо, без проблем, — она понимает, что, возможно, и саму Наоми с сыном Тоджи можно посадить, но тут рыба покрупнее есть, поэтому идет на компромисс: — Кто-то еще знал об этой "причине”?           — Да, один человек, — Фушигуро нервно сжимает диванчик, на котором сидит, понимая, на что идет.           — Уточню, — в голове проскакивает небольшой ход, — вы сами этому человеку все рассказали?          — Да, но он нас… — он на мгновение замирает, осознавая, что уже, считай, сознался в соучастии.          — Он вас заставил? — подмечает его затерявшееся выражение лица и спешит успокоить: — Не переживай, никто не узнает о вашем деле.          — Не заставил, скорее, мы были вынуждены…          — Это дело связано с этим человеком, косвенно хотя бы? — снова уточняет девушка, задумчиво выстраивая в голове картину.          — Нет, — уверенно говорит Мегуми, но его снова пронзают мысли:       «Наоми могла пропасть только из-за случая с беременной девушкой, но, судя по ее виду, та девушка сбежала откуда-то, что, если ее до этого похитил так же мой отец..?»       Он до последнего не хотел верить в эту вероятность, но все же проговорил:         — Хотя я не уверен, возможно, и связано, но я точно не знаю... — тихо сказал парень. — Вы сможете узнать, что с ней? Может, я просто надумал себе.          — Мы постараемся, спасибо, — Нобара достает свой телефон. — Можешь дать свой номер?          — Да, конечно. ***

 

      Еще один день в качестве рабыни, все те же дела, но сейчас ей это только в радость, никто не бьет и не насилует, все омрачали только их с Юджи взаимоотношения после разговора в его каморке.        Только вот стоило всей компании снова собраться вместе, как ужас вновь окатил ее. Наоми видит всех пришедших, которые уже были ей знакомы, и две новые фигуры: Юта, не обративший на нее внимания, и Мей Мей, которую брюнетка благополучно позабыла. К сожалению или к счастью, ее к обслуживанию не подпустили, все время девушка стояла за тяжелой дверью из клена и таскала тарелки с роскошными блюдами от кухни до рук Итадори у двери. Также она обнаружила еще одного человека, служащего Сукуне, как оказалось, ее зовут Урауме, но в отличие от них она свободна, лишь готовит по особым случаям. Сначала зеленоглазой даже показалось, что они могли бы так же подружиться, но все надежды снова разлетелись. Личный шеф-повар до чертиков боготворил своего господина.       «Смысл мне стоять здесь? Чтобы я никакой информации не получила? Ну, а если и знаю? Что с того? Я тут взаперти, без связи, даже голубиной почтой отправить ничего не смогу», — пыталась понять их логику девушка, неся по темному коридору очередную тарелку с салатом, который выглядел дороже, чем все ее органы вместе взятые. А слюнки у нее текут еще с нарезки «вагю». Те мраморные дольки пахли столь вкусно, что потребовалась огромная сила воли, лишь бы не стащить кусочек и не уничтожить мясную картину, выведенную до идеала Урауме.       Брюнетка молча отдает тарелку и сразу встречает жалостливый взгляд Итадори, явно адресованный ей. И он шепчет ей:       — Не глупи, прошу, будь покорна, иначе плохо будет.        Дверь снова закрылась, оставив Наоми в страхе. Сердце заколотилось, тело словно само прильнуло к мощеному дереву, слух то ли вовсе пропал от напряжения, то ли обострился до предела. Она вслушивается, старается уловить суть их диалога, но отрезвляет ее лишь крик, полный боли. И она сразу поняла, чей он, все же девушка была там лишь одна.          Да, она могла спросить у Итадори после, что произошло там, но желание разузнать ситуацию на ее счет было неотложным. Кто знает, в какой момент ей придется быть покорной по совету Юджи? ***

 

      Из-за двери доносились голоса:         — Я исправлю ситуацию, прошу, не надо, — блондинка молила их о доброте, о ее остатках.         — Если ты не угомонишь Нобару, то они не только на заведения выйдут, всё может в плоть до лабораторий или плантаций дойти, — Юта говорил спокойно, размышляя о его дальнейших действиях.         — Вы и сами должны понимать, что убрать ее практически нереально без огромных потерь, — Гето замолчал, по всей видимости, отвлекся на глоток какого-то напитка, — ее папаша со своими связями целую армию соберет.           — Всегда ведь несчастные случаи под… подстаивали… подстраивали, — крайне непонятно вымолвил Сатору.           Следом грохот от упавшего тела.           — Блять, Годжо, не умеешь пить — не пей, — недовольным тоном проговаривал Чосо.         — Завались. Человека с ужасным вкусом в женщинах не спрашивали, — снова невнятные реплики беловолосого.          — Даже если и ужасный, по твоему ненужному мнению, но он хотя бы есть, а ты ебешь всё подряд, — парировал темноволосый.          — Замолчали, — приказным тоном произнес Сукуна, да так, словно сама музыка стала тише и скромнее.          — Иди проспись, от тебя все равно никакой пользы, — разрушил подавляющую тишину Тоджи.         — Вам не надоело меня принижать? — оскалился на них пьяный.          — Никто тебя не принижает, просто пьяный ты невыносим, — выступил Сугуру.          — Да, к тому же со всеми поручениями ты справляешься очень хорошо, пусть и в своей манере, — посмеивался Оккоцу. ***         Наоми с трепетом и особой внимательностью слушала, как их разборки по поводу Мей Мей и некой Нобары переросли в выяснения отношений. Она чуть успокоилась и подумала над словами Итадори в другом ключе:          «Скорее всего, к полуночи все будут достаточно пьяны… В таком случае, если я не попадусь никому на глаза, то эти бухие черти мне ничего не сделают».       К сожалению, приближающиеся шаги Годжо заставили отлипнуть ее от двери и проскользнуть в одну из арок, которая вела к лестнице.         — Лицемерные твари, — доносится шепот беловолосого, закрывшего за собой дверь и тяжело шагающего в неясном направлении.           Брюнетка четко понимает, что может спокойно уйти в любую сторону, и он, вероятнее всего, даже не заметит, не догонит. Но что, если рискнуть? Каков шанс, что, приблизившись к нему, он не изнасилует и не прибьет ее, или наоборот? В любом случае вся спокойная обстановка в последнее время — лишь затишье перед бурей. Рано или поздно неизвестный снова придет, одна ошибка — и Сукуна что-нибудь сделает ей, в один из дней и остальные могут проявить свою жестокость. И пусть она ненавидит Годжо за то, что привез ее сюда, пусть боится его, но…         «Как там говорится? Что у трезвого в голове у пьяного на языке?» — улыбается своей пошатанной психике и предполагает каким может быть мышление беловолосого.          Тяжкий вздох, трудный шаг и четкий путь по следам Сатору. Мысли еще мечутся, сердце приказывает отступить, но смысл просто сидеть и ждать своей участи? Бездействие ничего не изменит, и ей будет суждено умереть здесь псиной. Есть ли хоть малейший шанс улучшить свое положение? В любом случае, для начала ей следует понять, сможет ли кто-то защищать ее.           «Если бог существует, то самое время ему хоть немного проявить свою благосклонность», — зеленоглазая останавливается, увидев, как парень развалился на черной с золотыми проблесками софе.         — Господин, — обращается к нему так же, как и к Сукуне, — принести ли вам еще выпить?          Тело дрожит, и пусть, главное, чтобы голос был похож на уверенный.          — Это ты… Как тебя там, — Годжо крутит в воздухе пальцем, словно пытался вернуть в память ее имя.           — Нао…          — Бомжиха, вот, — намеренно обзывается тот, посмеиваясь, старается ровно сесть на мягкую поверхность, но выходит, мягко говоря, не очень.          — Как скажете, — остановив пыл свой злости, отвечает девушка и подходит ближе, стараясь не поддаться желанию тут же разбить этому ублюдку нос. — Все же с вашим влиянием почти все люди меркнут, так что рядом с вами и бомжихой называться равно чести.       Кажется, в последний раз она так высоко подвешивала язык в школе, когда нужно было отвечать параграф, не зная толком ничего.         — Ха-ха, ну да, — раздраженно бормочет он. — Подслушивала? — складывает дважды два парень и косится в ее сторону.          — Нет, что вы, — с притворством брюнетка натягивала на себя приторную улыбку. — Но ваш диалог был столь громкий, что разносился довольно далеко.          — Если пришла продать свое тело за помощь, то разочарую, через двадцать минут тут будет модель, — он отворачивается и смотрит в темное окно, сложив руки под грудью и закинув ногу на ногу.          — И я ей завидую, уверена, вы столь опытны, что любая девушка под вашими умелыми руками будет полыхать от удовольствия, — с ее уст слетает приговор для нее самой, а ноги лишь шагают ему навстречу. Она стоит перед ним, а он надменно улыбается.         — Удовольствие для бабы? — Годжо резко меняется в лице, выстраивая и играя полное непонимание. — Ты о чем?          На мгновение она застыла в ступоре, и в тот же момент его рука обхватила ее лицо, больно сжимая, сквозь кожу надавливая на десны. Его лицо приблизилось почти вплотную, и он прошептал:          — Да кто вы такие, чтобы я парился о вашем удовлетворении? — задавал он риторический вопрос.          — Прошу прощения, — Наоми инстинктивно двинулась назад, в попытке оторваться от него, но бесполезно, его хватка сильна и груба.          — Так зачем ты сюда пришла? Соблазнить меня? Мазохистка что ли? — снова эта самодовольная улыбка. — Разве тебя здесь еще не трахали?       — Господин, — пытается задобрить его, заставить думать, что он не никто, но мозг постепенно отключается, — я вас недостойна…          И он отпускает ее. Но лишь для того, чтобы тут же замахнуться и сломать своим кулаком ей нос. Темная струйка вытекает из ноздри, переносится, до ужаса болит, и невооруженным взглядом видно, что нос изогнулся. Травма со смещением. Область вокруг глаз начинает постепенно опухать и краснеть. Жадно и быстро глотает воздух через рот.          — Сука, ты подлизываться вздумала? Подстилка хренова, — Сатору хватает ее за горло, дышать и так стало сложно, а он дополнительно перекрывал пути дыхания, — хочешь узнать, какое удовольствие я тебе оставлю?          А она и не слышит. Стоило воздуху перестать поступать в организм, как веки судорожно сжались, ни вдох, ни выдох невозможен, всё словно в мертвой точке, неподвижно. Кислородное голодание. Перед глазами словно другой мир, непонятные картинки, эйфория. Всего мгновение, а за спиной Годжо появляется человек, ее уже не душат, а держат за волосы. Но прошло же меньше секунды, когда все успело так измениться? А такой промежуток чувствовала лишь она.          Беловолосый и Рёмен видели другую картину: десять секунд судорог, что показались им забавными.         — Эх, а мы в свое время приседали, коротко дышали и на грудь давили, — Сукуна смотрел ей в глаза и улыбался ее жалкому состоянию.           — Что-то хотел? — отвлекся Сатору, продолжая держать ее, вырывая волосы.           Ощущение, будто он скальп снимал. Кожа на лбу натянулась, приподнимая брови, чувствовалось жжение, словно рану обработали перцем чили.           — Мне по своему дому уже пройтись нельзя? — усмехнулся тот, достал сигару и закурил. Прежде чем окончательно покинуть комнату через противоположную от входа арку, он бросил за спину краткое: — Если собрался ночевать здесь, то полы не заблюй.         — Пожалуйста… — мямлила брюнетка, страдая от расходящейся боли по всей голове.         — А, точно, — Годжо снова обратил на нее свой взор, — мы же про удовольствие говорили.          Его оскал распылился во всей своей отвратительной красе. Ужас в глазах девушки переполнял его эмоциями, и ему хотелось еще прочувствовать каждую красную ниточку ее судьбы и обрезать ее.           Беловолосый не церемонился, впитывал ее крики, пока кидал на софу, насильно ставил раком и до визгов заламывал руки, стягивал с нее штаны, пока с ее подбородка стекала кровь, впитываясь в бархатистую обивку. Горло раздирают тысячи когтей, непрекращающийся ор и мольбы остановиться поглощались нехваткой воздуха. И все вокруг противно, и все отвратительно, и все бы хотелось сжечь дотла, чтобы пепел опускался, словно снег в зимнюю пору.           — Осторожно! На вас надвигается поезд, — по-детски играл Годжо, смеясь и нагло внедряясь в нее. Раздирал все, словно не член, а нож внутри. — Ну как? Получаешь удовольствие?         Ответом служат лишь усилившиеся всхлипы от боли в животе и продолжающему распухать носу. Лучше сдохнуть чем терпеть все это. Но умереть сейчас у нее навряд ли получится, остается лишь молиться зная, что это бессмысленно и уповать на скорый конец.          — А ведь бабы более узкие, если их не возбуждать, — парень смотрит на ее зад, на то, как он резко и безжалостно рвет ее с каждым толчком во всю длину и улыбается, видя следы крови, — Ммм, у тебя месячные начались или я просто тебя разорвал?         А она понимает и чувствует, что хоть этим дням и пора прийти, но это далеко не они. До безумия больно. Голос все больше хрипнет, лопатки с высоким давлением загибаются и вот-вот сломаются. А на душе лишь грязь, которую ничем не смоешь.          — Сука, — беловолосый ощущает, что близок к эякуляции.       Стиснув зубы, он вытаскивает член, дрочит и насильно разворачивает ее за мгновение до фонтана из спермы, поливающего все от лба до живота. Липкая белая субстанция перемешивается со слезами и кровью, Наоми еще никогда не чувствовала себя настолько униженной. Боль силой заставляет ее свернуться в клубок и заливать пространство криками, а диванчик всем, что скопилось на ее теле.           — Ну, — Сатору вернул на себя штаны и наугад привел себя в порядок, — спасибо, — мурлыкал он, лишний раз потешив свое эго жалкой картиной, что оставил.         Десяток минут наедине со своей ничтожностью, грязью, болью, ненавистью к этому дому, к себе и к людям, что находятся здесь.           Ее жалость к себе заглушала приближающиеся шаги. Пелена, окутывающая мокрым слоем ее глаза, не давала понять, кто перед ней. Пока он не заговорил:       — Годжо — ебанат, который поднимает свою самооценку за счет слабых, — до ее ушей доносился голос Чосо, севшего на корточки у софы перед ее лицом. — Сказала бы, что тебе нравится, что он хорошо трахается, и он либо потерял бы интерес, либо реально начал делать так, чтобы тебе понравилось.          — Пожалуйста, уйди, — прохныкивает она, зарывая лицо в мягкую поверхность, не давая парню оглядеть масштаб работы.         — Хочешь умереть от кровопотери? — он убрал волосы с ее лица. — Это опаснее, чем кажется на первый взгляд, так что хватит слюни пускать.         Его голос был таким успокаивающим, что хотелось слушать его бесконечно.         — Больно, — выцеживает сквозь слезы она, — не могу двинуться.           — В любом случае, пока ты так трясешься от своих рыданий, я даже обезбол или лидокаин вколоть не смогу, — Чосо провел стаканом перед ее лицом. — Выпьешь валерьяночки?           Наоми еле-еле поднялась, дрожащими руками хотела забрать сосуд, но парень, понимая, что она просто всё разольет, сам поднес очередной приговор к ее губам. Пара глотков, и ровно сорок семь секунд спустя ее веки потяжелели. Такая доза снотворного и коня в кровать уложит, а хиленькая девчонка и вовсе не проснется, что с ней ни делай. Хотя кое-что вколоть все же придется, и это анестезия, без нее боль будет еще более адской.        «За сколько я смогу продать твои глаза?» — в голове парень уже прокручивал имена всех людей, коллекционирующих человеческие органы.