Тёмный наследник (Dark Heir, C.S.Pacat)

      — Убить их всех! Этот человек Хранитель!       — Хранитель? Саймон хорошо заплатит!       — Что прикажете, капитан Хауэлл?       — Привести их сюда! — капитан солдат Синклера говорил по-итальянски как школьник. Он был молод для этого звания, англичанин лет двадцати восьми, с прямой осанкой, с волосами цвета соломы и светлыми глазами. На нём был офицерский мундир с двойным рядом медных пуговиц, — чёрный, а не красный, будто Синклер содержал собственную армию. Уилл подумал, что этот человек из высших слоев общества.       Мужчины, сопровождавшие его, судя по внешности и манере разговаривать, были в основном местными жителями. Уилл немного говорил по-итальянски, — научился у неаполитанских моряков, кутивших на берегах Темзы, либо у нескольких пьемонтцев, выброшенных на берег в Лондоне, вспоминающих о своей давно утраченной славе в битвах с Наполеоном.       Но он понял направленное ему в лицо дуло мушкета и слова: «Шевельнешься — выстрелим». Уилл насчитал по меньшей мере пятьдесят человек, все вооружены. Слишком много, чтобы думать о сопротивлении, особенно когда один из мужчин крепко держал его.       В прошлый раз, когда его схватили люди Саймона, Вайолет спасла.       Было трудно не думать об этом. Уилл мог представить, как она говорит: «Я приложила столько усилий, чтобы провести тебя через врата, только для того, чтобы тебя поймали на другой стороне?». Он должен был найти способ вернуться к ней. Однако, когда юноша пытался что-то придумать, то почувствовал болезненную истину: это пленение уводит их всё дальше от врат.       Киприана потащили вперёд.       — Мы знаем, что делать с Хранителями, — местный житель сказал по-английски с сильным акцентом и схватил послушника за подбородок.       — Отпустите его! — Джеймс был близок к тому, чтобы упасть и держался только за ствол берёзы. Его требование вызвало взрыв издевательского смеха у мужчины, державшего Киприана. Вместо того, чтобы отпустить послушника, он несколько раз ударил послушника по лицу открытой ладонью, — не совсем пощечины. Капитан Хауэлл послал Джеймсу забавляющийся взгляд, сидя на лошади:       — А ты кто такой?        — Джеймс Сент-Клэр, — Джеймс смог проявить поразительное высокомерие для человека, который вот-вот упадет, — И если ты его не отпустишь, будешь отвечать перед Лордом Креншоу.       — Перед Лордом Креншоу? — презрительно воскликнул капитан.        Но один или двое других мужчин обменялись взглядами. «Il premio di Simon». Уилл услышал, как в голосах промелькнули нотки страха.       Они не знали, что Саймон мёртв. Новости пока не успели дойти до них. Уилл и остальные прибыли мгновенно, но сообщения из Лондона, всё ещё медленно пересекали Альпы. Новая волна дезориентации. Пройти через врата было почти что вернуться назад во времени, в то место, где Саймон до сих пор был жив и обладал властью.       — Покажи свое тавро, — капитан Хауэлл не был ни напуган, ни впечатлен.       — Если ты знаешь кто я, то должен знать, что у меня его нет, — ответил Джеймс.       — Как удобно, — сказал Хауэлл, и указал тому человеку, который держал Киприана. — Взять его, Розати.        Розати, пожилой мужчина с тёмными волосами и оливковой кожей, характерной для этого региона, колебался.       — Если он действительно Трофей Саймона… — проговорил он на английском с акцентом       — Это не он! — сказал капитан Хауэлл.       Розати с большим трепетом взял Джеймса за руку. Когда мужчина не воспламенился, не превратился в жабу и не умер от какой-либо магической болезни, он, казалось, преисполнился уверенности и стал более жёстким в обращении.       — Шевелись! — приказал он.        «Hai ragione. È solo un ragazzo(2)», — Услышал Уилл позади себя. Другие местные жители тоже стали чувствовать себя смелее.       — Ты об этом пожалеешь! — выплюнул Джеймс.        — Да что ты? — Хауэлл развлекался, — Поезжай вперёд на раскопки и предупреди надзирателя Слоуна, что у нас есть пленники, — дал он команду Розати, который втолкнул обессилевшего Джеймса в фургон.       Раскопки. Дрожь пробежала по телу Уилла, когда его руки грубо связали за спиной. Он почувствовал это, ту тёмную фигуру, которую они видели поднимающейся из-за горы. В этих холмах что-то есть.       — Я хочу, чтобы дюжина людей прочесала этот район. Если вы кого-нибудь увидите, — хотя бы одного бандита, вынюхивающего сокровища, — я желаю узнать об этом.       Хауэлл вглядывался в темноту, пока Уилла вслед за Джеймсом и Грейс запихивали в первый из четырех фургонов с припасами. Юноша обнаружил, что лежит, растянувшись, среди глыб чёрного мрамора.       — Хранители? Откуда они взялись? Мы не слышали ничего от разведчиков, — снаружи послышался чёткий акцент капитана Хауэлла — выходца из высшего класса.       — Вы же не… Вы же не думаете, что они нашли способ открыть врата? Слоун говорит… — ответил встревоженный голос Розати.       — Врата — это миф, — возразил капитан, — Хранители из плоти и крови. Они не могут возникнуть из воздуха. Ты вот можешь?        Раздался ужасный звук удара. Следом ещё один. Через несколько минут Киприана швырнули в фургон, и он неуклюже приземлился со связанными за спиной руками. Даже при тусклом освещении внутри фургона на его лице виднелись кровоподтеки, мокрые от слюны. Ткань его туники была испачкана кровью, которая превратила звезду в синяк. Когда он приподнялся, зелёные глаза устремились на Джеймса, полные гнева и с затаённой болью.       — Так ты обращался с Маркусом? — выплюнул Киприан.       Глаза Джеймса затуманились, но губы приоткрылись, и Уилл тут же пнул его ногой:       — Чтобы бы ты не хотел сказать — не надо! — а затем обратился к Киприану, — Вот, оботрись о мою куртку.       Послушник выглядел униженным, но вытер слюну с лица — неуклюжий процесс, когда он не мог пользоваться руками.       — Нужно вернуться к вратам и найти Вайолет, — Киприан произнес это сквозь синяк на челюсти и разбитую губу.       — Надсмотрщик.       Голова Джеймса покоилась на чёрном мраморе позади него; его слова были едва слышны:       — Этого человека зовут Джон Слоун. Он подтвердит, кто я такой. Он знает меня, — он сказал это с закрытыми глазами, — Я вытащу нас отсюда.       Разбитая губа Киприана скривилась, когда повозка дернулась и тронулась с места.       — Да, продать себя Саймону было очень полезно.        Джеймс открыл глаза — две щёлочки, затенённые ресницами:       — Ты думаешь, ты такой...       — Хватит! Вы оба! — рявкнул Уилл, — Споры нас отсюда не вытащат.        Фургон катился вниз по старой горной тропе, ухабистая дорога была полна криков и стука лошадиных копыт снаружи.       — Ты что-то знаешь об этом, — юноша перевел взгляд на Грейс, которая говорила об этом возле «Прыжка веры», — О том, где мы находимся.       — Королевство Солнца, — ответила Грейс. — Это было первое из четырёх великих павших королевств, —  говорила адептка, пока повозка с грохотом катилась вперёд, — В Чертоге есть записи на латыни, записи устных преданий из этого региона, сделанные во времена Римской империи, когда Тёмный король уже был мёртв тысячи лет. Finem Solis. Конец Солнца. Когда пал Дворец Солнца, великая тьма окутала землю. Они назвали тот день...        Undahar(3).       — ...Затмение.       Эти слова проникли в него, и вместе с ними расцвело ужасное осознание того, что Синклер ведет раскопки, что все эти люди роют глубоко в земле, ищут в горах то, чего не должны были найти.       — Средоточие его власти, — сказала Грейс. — Он правил оттуда, посылая армии теней нападать на другие королевства. Со смертью Короля Солнца ему дали новое название...       Undahar.       — Тёмный Дворец, — повторил Уилл.       Или подумал, что сказал это. Он почувствовал странную дрожь, будто земля вздулась и запульсировала.       — Тёмный Дворец?  — это был Джеймс.       — Что это? — спросил Киприан       Задыхающийся смех, смешанный с горькой иронией и усталостью:        — О Боже, — сказал Джеймс. — Я умер здесь. Так сказал Готье. Разве ты не помнишь?       — Уилл, — услышал он.       — Раторн убил Предателя на ступенях Тёмного Дворца. Если это действительно то, что Синклер раскопал, мы...       — Уилл!       Рука Грейс легла ему на плечо и потрясла. Нет, причина дрожи была не в этом. Земля была неровной.        — Там… что-то… — начал было он.         Резкий крен влево отбросил всех в сторону. Другой. Визг — то были лошади, а мужчины кричали на них и друг на друга. «Стойте, где стоите!». Еще один рывок фургона.        — Что происходит? — он услышал голос Грейс.       —   Не знаю, — ответил Киприан.       Неужели по фургону бил град? Нет, это были камни: будто кто-то бросил сверху пригоршню гальки, которая рассыпалась из-за сотрясения горы. Уилл почувствовал это: неземное постукивание, глубоко-глубоко в темноте. Что-то под ними с треском раскрылось…       — Уилл? — послышалось отдаленно, —  Что случилось?       — Хватит!  —  вскрикнул он, или попытался.       Земля вздыбилась, как полотно, подбросив фургон вверх, но тут же снова рухнула вниз. А потом по обе стороны раздались взрывы, похожие на пушечные залпы. Камень ударялся о камень вокруг них. Мужчины кричали: «Камнепад!».       Каскад; воздух содрогнулся, и валуны посыпались, как небесные тела, превращаясь в пыль, когда находившихся внутри фургона Уилла и остальных швыряло взад и вперёд по блокам чёрного мрамора.        «Хватит». — никто не услышал его из-за криков и грохота, доносившихся снаружи. — «Хватит!». Вся гора сотрясалась. Толчок отбросил вперёд. Мгновение спустя гранитная плита откололась от угла фургона, и Уилл увидел, что происходит снаружи. Он видел вставших на дыбы лошадей, брошенные и горящие факелы, искажённые криками лица людей, когда камни летели на них, словно кометы, как падающие звёзды.       — ХВАТИТ! — за звонкой командой последовала тишина. Уилл лежал, скорчившись, вцепившись в верёвки, которые связали его руки, и тяжело дышал.       Земля была неподвижна. Земля была неподвижна, но сила, вызвавшая это… Она ждала, ещё более зловещая в своем безмолвии. Ты здесь. Оно будто говорило. И я жду тебя с нетерпением. Уилл поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хауэлл накрывает брезентом, разбитый верх фургона, закрывая обзор.       Уилл немедленно повернулся к остальным. Его охватил страх. Услышали ли они его? Слышали ли они…?       Остальные, поднимаясь на ноги, казалось, были заняты собственным замешательством, к тому же грохот камнепада был слишком оглушительным, чтобы можно было разобрать его крик.        — Что это было? — спросила Грейс. — Что это…       Уилл уловил обрывки итальянской речи, доносившиеся снаружи, призывы занять позиции и вернуть повозки на дорогу. Было ужасно ничего не видеть в темноте фургона.       — Я слышу их. Они не понимают, что происходит, — сказала Грейс.       — Это было землетрясение, — заключил Уилл.       Уверенность, прозвучавшая в его голосе, была ошибкой. Его голос должен был звучать так же нерешительно, как и у остальных. Он плохо соображал, голова шла кругом. Уилл сжал руки в кулаки, вспомнив, как работал в доках, пряча шрам на ладони. Нет. Не позволяй им ничего увидеть. Но остальные, казалось, не заметили его промаха, продолжая разговаривать между собой.       — Возможно, камнепады распространены в этом регионе, — предположил Киприан, — Мы должны быть готовы к повторным толчкам.       Их не будет. На этот раз Уилл не произнес этого вслух. Врождённое знание казалось опасным и неправильным.       — Хэй! —  раздался оклик снаружи, и фургон, дёрнувшись, ожил.       Спуск с горы был медленным. Они несколько раз останавливались и снова трогались в путь, дорога была усеяна камнями и ветками, которые приходилось расчищать. Подземная гроза утихла, но ощущение, что Уилл приближается к чему-то ужасному, становилось всё сильнее. «Я жду тебя», — казалось, слышался шёпот. Звуки копания, которые сначала казались отдалённым эхом, становились громче по мере того, как металлические инструменты снова и снова ударялись о камень. К тому времени, как фургон остановился, их со всех сторон окружила настоящая какофония.       Двери распахнулись настежь. Уилл ожидал увидеть величественный дворец, тёмный и прекрасный, услышать приветственные фанфары. Он был потрясен, обнаружив, что вместо этого оказался в вызывающем клаустрофобию тоннеле, завешенном брезентом. Ко всему прочему добавились звуки копания, будто они были погребены в каменной кладке под землёй, пытаясь пробиться наружу с помощью кирки, которая почти не оказывала воздействия. Лампы, висевшие над головой, были современными, а на стенах виднелись пятна разбрызганной грязи, камни были разбросаны там, где сейсмическая гроза обрушила их с потолка туннеля.       — Люди напуганы. Никто не хочет пускать их внутрь, — вполголоса говорил Розати капитану Хауэллу, стоя под одной из ламп, — Они обвиняют в случившемся пришельцев. Они говорят, что землетрясение — дело рук Хранителей…       — Позовите Слоуна. Скажите ему, что у меня есть пленники, — капитан Хауэлл снял перчатки для верховой езды.       Мужчина лет сорока появился как раз в тот момент, когда Уилла вытаскивали из фургона. «Джон Слоун», — подумал Уилл. Надсмотрщик. В строгом жилете, тёмно-синем пиджаке с длинными рукавами и прической, зачёсанной вперед, Слоун выглядел как обитатель офиса английского клерка, а не палаточного лагеря, освещённого факелами.       — У меня нет времени разбираться с захваченными бандитами, капитан, — сказал Слоун, махнув рукой, будто его мысли были где-то далеко, —  Всё рушится и обвалившиеся породы наблюдаются по всему участку раскопок.       — Это не бандиты, — сказал Хауэлл, — Они Хранители. И мальчик, который называет себя Джеймсом Сент-Клэром.       — Сент-Клэр! У тебя был очередной приступ? Думаешь, фургон смог бы выдержать это существо? — на лице Слоуна появилось выражение отвращения, — Я встречал его в Лондоне. Может, у него и лицо куртизанки, но сердце чудовища; он оторвёт твою плоть от костей, если только взглянешь на него.       — Слоун, — позвал Джеймс.       Выйдя из фургона, он до каждого дюйма выглядел привычно, за исключением цвета лица, которое было белее обычного, и связанных запястий. Джон Слоун побледнел как простыня, превратившись в застывшую статую с открытым ртом точно человек, столкнувшийся с ночным кошмаром       — Я тоже припоминаю нашу встречу в Лондоне, — протянул Джеймс.       — Развяжите ему руки. Развяжите ему руки! Быстро! — закричал Слоун.       — Но, синьор Слоун...       — Я сказал, развяжите ему руки!       Ближайший к двери солдат завозился с ножом, чтобы перерезать верёвку, связывающую запястья Джеймса.       — Мистер Сент-Клэр. Мне так жаль. Мы не получали никаких посланий. О вашем приезде не было ни слова, — Слоун не то поклонился, не то заломил руки.       —  Я это вижу, —  сказал Джеймс и небрежно положил свободную руку на борт фургона.       — А… а где лорд Крэншоу? — Слоун бросил взгляд на тот, будто Саймон мог появиться в любой момент. Вид у мужчины был встревоженный.       — Саймон приедет через две недели. Чтобы лично увидеть ваш прогресс.       — Мы думали, что идем по графику, —  пробормотал Слоун, — Мы отправили сообщение только на прошлой неделе; мы близки к завершению и обнаружили несколько важных...       —  Тогда вам нечего бояться, —  оборвал лепетание Джеймс.       Только одна рука, державшаяся за фургон, удерживала его на ногах. Желудок Уилла сжался, но Слоун был слишком напуган, чтобы заметить это.       Капитан Хауэлл же выглядел скептически, его глаза сузились, когда он посмотрел на Джеймса.        — Почему мы не слышали о его приезде? Почему у него нет багажа? Почему его спутник одет как Хранитель?       Джеймс поднял на него синие глаза.       — Капитан Хауэлл, пожалуйста! Примите мои извинения, мистер Сент-Клэр, мой капитан сам не знает, что говорит…       — Всё в порядке, Слоун, — сказал Джеймс, — Вашему капитану просто нужна демонстрация.       Выражение лица Хауэлла изменилось: сначала покраснело, а после потемнело. Он открыл рот, скривился, но ничего не сказал. Руки потянулись к шее. Мужчина задыхался, кашлял, скреб себя по шее, словно пытаясь оторвать пальцы, которых там не было.        Уилл почувствовал, как по телу разливается медленный жар, который он ощущал каждый раз, когда Джеймс использовал свою силу, смешиваясь с пульсацией в голове. Капитан Хауэлл встал на цыпочки, словно его приподняли. Лицо стало багровым, а хрипы — отчаянными и гортанными. Уилл вскинул руку и положил её на плечо Киприана, чтобы остановить.       — Он убивает его, —заметил послушник.       — Нет, — услышал Уилл свой собственный голос, — Чтобы кого-то задушить, требуется много времени.       Слоун сделал неудачный шаг вперёд. Он не вмешивался, следуя указаниям Джеймса, его взгляд перебегал с одного на другого и обратно.       — Мы устали с дороги, и ваши люди причинили нам неудобства, — Джеймс непринужденно заговорил со Слоуном, выражение его лица было безмятежным, в то время как позади задыхался Хауэлл, — Надеюсь, вы можете показать нам комнату?       — К-конечно, — нервно рассмеялся Слоун, — Мы спим в палатках, но успели отреставрировать несколько комнат цитадели… Если вам это, конечно, подходит?       — Мне подходит.       Джеймс последовал за Слоуном, после этого поднялся Уилл и остальные. Только когда они все прошли мимо, Хауэлла отпустило, и тот упал на колени позади, отчаянно хватая воздух ртом.               Раскопки в свете факелов представляли собой беспорядок из палаток, земляных работ и застеленных досками дорожек в котлованах. Наполовину вырытые каменные строения поднимались из темноты, ощетинившись строительными лесами. В траншеях кирки поднимались и падали в непрерывном ритме.       Слоун сопроводил их через несколько проходов к палатке — одной из множества разбитых на самом восточном участке, в некоторых бараках чернорабочие спали на голой земле. Слоун махнул рукой:       — Это места для плебеев. Ваши люди будут спать здесь.       Уилл почувствовал, как рука Джеймса легла на затылок, а пальцы зарылись в волосы — собственнический жест с очевидным значением:       — Этот останется со мной.       Уилл вспыхнул, кровь прилила к щекам. До сих пор он не делил комнату с Джеймсом, поскольку в Кастелонской гостинице их было две. Оставаться с ним — ужасная идея.       Слоун нервно оглядел сначала первого, затем другого:       — Да, разумеется, Анхарион.       Мужчина отвёл Уилла с Джеймсом в одно из каменных строений. Он затормозил перед дверьми, чтобы раздвинуть их, в то время как слуги принесли горящие лампы и вставили факелы в два настенных канделябра.        — Эти будут ваши — общие комнаты.       Волнующе было видеть, что некогда те являлись частью здания древней цитадели. Тремя шагами ниже, завиваясь в необычайных формах, шесть столпов поддерживали арки. Опоры были украшены резным орнаментом, который Уилл едва мог понять. Когда слуги принесли одежду, одеяла, воду и кубки, он заметил, что тепло здесь поддерживал камин с поленьями берёз, которые росли на окружающих холмах. По крайней мере, установленная вдоль дальней стены кровать была обнадёживающе современной: английская, с пологом на четырёх ногах, драпированными портьерами и изголовьем.       — Самонадеянно, но, — Слоун улыбнулся, — возможно, Он спал тут.       Уилл почувствовал, как Джеймс оцепенел, но тот лишь сказал:       — Оставь нас.       — Конечно, — мужчина поклонился и удалился.       Как только закрылась дверь, Джеймс рухнул. Уилл, готовый к этому, поймал его вес и потащил к кровати. Состояние было ещё хуже, гораздо хуже, чем в Чертоге.       Уилл отодвинул покрывала и уложил Джеймса на матрац, спешно вытаскивая флягу с водой Оридреса. Когда та наклонилась, губы приоткрылись навстречу и гортань начала двигаться, и после долгих секунд глаза Джеймса приоткрылись — синий проблеск под золотыми ресницами. Он дышал легче, глядя в ответ со смутным вниманием.       — Я сказал, что проведу нас внутрь, — шепнул тот.       — И ты провёл, — согласился Уилл.       Сидя рядом на кровати, он разглядывал Джеймса: его рубашку и шейный платок в беспорядке, совершенные волосы — выбившиеся пряди казались приглашением, чтобы пригладить их пальцем.       Облегчение, что Джеймс восстановится, почти сорвалось с губ. «Ты сделал это», — хотел сказать ему Уилл, — «Для меня. Я благодарен». Глубинная сторона наслаждалась тем, чему он не должен был радоваться: как много Джеймс приложил усилий. «Для меня», — тоже шептала она, — «Ты иссушил себя. Отдал мне всё, что имел».        — Ваш Лев жив, — произнёс Джеймс, — если Синклер хотел просто избавиться от неё, то не отправил бы миссис Дюваль.       Он старался успокоить — полуживой, и всё же пытающийся проявить себя. Видел ли Тёмный Король его когда-нибудь таким? Осознавал ли Джеймс, что он делал?         Но Вайолет не было, и никакие утешения не могли преодолеть это мучительное расстояние. Он не мог забыть, что врата извергли его сюда с Джеймсом, отгородив от Вайолет и Элизабет, как будто отделив от тех, кто, скорее всего, удерживал его на светлой стороне.       — Просто отдохни, — сказал Уилл. — Мы поговорим завтра.        Он встал, взял подушку и одеяло и бросил их на тахту неподалеку, собираясь на ней спать. Когда Уилл обернулся, Джеймс наблюдал за ним с единственной кровати, которая была в комнате.        — Стесняешься? — спросил тот.        Уилл положил руку на спинку длинного сиденья.        — Я буду спать здесь.        — Он не убьет тебя только за то, что ты лежишь рядом со мной, — заверил Джеймс.        — Кто?        — Сам знаешь кто, — ответил Джеймс. — Мой ревнивый хозяин.        Он говорил не о Синклере, а про другую фигуру, чья тень простиралась из далекого прошлого.        — Я думаю, он вполне мог бы убить кого-нибудь за это. — Слова вырвались наружу сами по себе.         — Тогда оставайся там.       Язвительная синева под ресницами. Уилл остановился, глубоко вдохнул и выдохнул. Затем нарочно снял с себя сюртук и жилет, оставшись в рубашке и бриджах, и подошел к противоположной стороне кровати. Пространства больше, чем в его комнате Лондонской ночлежки: можно не опасаться, что они коснутся друг друга.       — Он никогда здесь не ночевал, — сказал Уилл. И снова услышал себя: слишком уверенно. Он недостаточно осторожен.        — Я знаю, — ответил Джеймс.       Дышать стало тяжелее после сказанных слов. Если бы Джеймс был Киприаном или Вайолет, Уилл помог бы ему снять сюртук и ботинки. Но не стал, задаваясь вопросом, выдало ли его это. Или, возможно, никто не был непринужденным с Джеймсом, который, вероятно, не часто падал в обморок в объятия мужчин. Или приглашал их в свою постель.        — Это не Тёмный Дворец. Они копают не в том месте, — произнёс Джеймс.        Уилл скинул ботинки. Он не сказал, что тоже об этом знал, что мог чувствовать это. Слова Джеймса стали такими, словно у него заплетался язык, — как в лихорадочном сне или на грани. Уилл перевел дыхание. Затем, поскольку Джеймс бросил ему вызов, лег рядом на кровать.        Уилл почувствовал, как тот пошевелился, и услышал его резкий выдох.       — Не заставляй меня возвращаться на тахту, мне удобно.        Голос Джеймса был прерывистым из-за потрясенного изумления:        — Даже когда я это вижу, то не могу поверить.       — Что? — Уилл повернул голову и заметил на себе взгляд синих глаз.        — Ты единственный, кто его не боится.       Спокойно. Словно Джеймс этого не понимал. Будто тот не понимал Уилла. Это было последнее, что пробормотал Джеймс, когда его ресницы опустились, а дыхание выровнялось. Он быстро уснул из-за полного истощения.       Уилл перекатился на спину, прижав предплечье к виску, и уставился на старый каменный потолок. И, поскольку не было никого, кто мог бы услышать, он позволил себе сказать:       — Ты ошибаешься.       Тихое признание осталось неуслышанным в темноте. Голова пульсировала; гора лежала в лабиринте пустых, неизведанных комнат и тихих и непроходимых коридоров.       — Я в ужасе.