Тёмный наследник (Dark Heir, C.S.Pacat)

      — Пей.       В тот момент, когда Джеймс в целости и сохранности оказался в караульной башне, Уилл поднял фляжку с водой Оридеса, припоминая, как хорошо та помогла после того, как его избили в трюме Саймона. Первая встреча с Хранителями: рядом с Джастисом в тёмной, мрачной комнате гостиницы, со вкусом магии на губах.       — Если не возражаешь, воды на сегодня достаточно, — отказался Джеймс.       Уиллу пришлось иногда нести его на себе, чтобы помочь тому зайти в комнату. Лежащий у огня в спальном мешке Уилла, Джеймс пристально смотрел в ответ из-под влажных золотых ресниц, которые, казалось, едва мог поднять. Ему не стало теплее под одеялами, словно даже последний кусочек силы его тела, некогда согревающий, исчез.       — Она поможет восстановить силы.       — Жалость к убийце Хранителей? — Джеймс вздохнул. — Или просто хочешь удостовериться, что я смогу открыть следующие врата?       Уилл не знал, что магия способна истощить до такой степени, и совершенно не представлял, как она работает. Часть его разума тщательно собирала информацию: сила исходила изнутри Джеймса, и тот мог её использовать. Мог использовать всю, что имел.       Джеймс едва не умер, открывая  врата. Уилл не мог упустить этот факт: одна просьба — и тот подошёл и наполнил их своей силой, открывая двери в Старый мир, что обычно требовало два источника магии. Однако Джеймс даже не учился этому и ещё не вошёл в полную силу.       — Хочу убедиться, что ты не потеряешь сознание.       — Воин, заботящийся о своем оружии. — Голос Джеймса был ломким — его броня дала трещину. — Полирующий и смазывающий его перед тем, как убрать.       Эти слова казались слишком близкими к тёмной стороне Уилла, что чувствовала удовлетворение, видя Джеймса, исполняющего приказ. Доставляло удовольствие и то, что тот находился в месте, где не желал быть, только ради Уилла. Это рождало желание оберегать Джеймса, дать ему тепло и одобрение, сказать, что тот прекрасно справился.       — Ты истощил себя. — Для меня. — Для нас. Я благодарен.       Джеймс пристально смотрел в ответ, его волосы всё ещё были влажными, а лицо бледным на фоне подушек. Глаза тщательно изучали.       — Ты знал, что нужно делать, — протянул он, — у врат.       — И я знаю, что делать дальше, — хмыкнул Уилл, — пей.       И настоятельно поднял фляжку. На самом деле он не имел ни малейшего представления, сработает ли это. Но только Уилл наклонил её к губам Джеймса, как вода подействовала, привнося оттенки цвета в его кожу.       — Теперь отдыхай, — произнёс Уилл и, чтобы было удобнее, откинул влажные волосы со лба Джеймса. Тот прикрыл веки и задремал.        Уилл поднялся с колен и заметил, что остальные пялились на них. Вайолет схватила его за предплечье и потянула в сторону.       — Что ты с ним делал? — Сказала она вполголоса, поглядывая на разлёгшегося у огня Джеймса.       — Он может нам помочь, — объяснил Уилл, — и уже помог: открыл врата.       — Я знаю, почему он здесь. Имею в виду, почему ты взбивал ему подушку?       — Я… не взбивал ему—       — Он — Предатель. Тебе не нужно подавать ему горячее питьё и одеяло.        Настала очередь Уилла зардеться. Джеймс лежал, как спящий Ганимед(1), его обессиленная красота противоречила жестокости и уничтожениям, которые он обрушил на Хранителей. Уилл не взбивал Джеймсу подушку, но принёс ему воду и плед. И повесил сушиться на каминную полку его сюртук. Рубашку тоже.        Вайолет выпалила, как будто не удержавшись:        — С Кэтрин ты тоже был таким.        — Каким?        Вайолет не ответила, просто решительно окинула его взглядом.        — Он хотя бы сказал, когда сможет открыть следующие врата?        — Через день-два, — ответил Уилл. — Мы можем использовать это время, чтобы лучше продумать план нашего похода.       Вайолет отвела его в дальний конец комнаты, за пределы слышимости остальных. Грейс и Киприан шёпотом разговаривали о своём, стоя ближе к двери.        — Мне это не нравится. — Вайолет хмурилась. — Когда защитные чары пали, мы стали открыты как на ладони.       Уилл разделял её опасения.        — Мы делаем всё возможное.        — Я присмотрю за Джеймсом.        В её глазах был своего рода вызов, как будто она хотела поспорить с ним. Уилл только кивнул. По правде говоря, он доверял ей, знал, что Вайолет обеспечит Джеймсу безопасность.        Ведь ему нужно сделать здесь кое-что другое.        Уилл вышел на крепостную стену и посмотрел на безграничное пространство: широкое ночное небо и холмистую болотистую местность, простирающуюся перед ним.        Здесь, наверху, павшие барьеры заставляли себя чувствовать в Чертоге до отвратного уязвимо. Он не мог не задуматься: если другие врата можно открыть, получится ли закрыть эти? Это вполне вероятно, поскольку остальные трое раньше были недоступны. Уилл представил, как выходит из лондонских врат, затем запечатывает их снаружи, навсегда отрезав путь в Чертог.        Сара была на дежурстве, готовая подать сигнал тревоги — звон колокола, который расколет чёрный лёд небес, если что-нибудь случится. Она стояла на выступе стены, как хранительница в синем. Подойдя ближе, Уилл увидел рядом с ней маленькую сгорбленную фигурку.        — Можешь оставить нас на какое-то время? — Спросил он Сару. По выражению её лица тот подумал, что она собирается отказать, но через мгновение Сара неохотно отошла по крепостной стене ближе к колоколу.        Маленькая фигурка не двинулась с места, а просто осталась стоять, сгорбившись ещё больше. Горгулья. Кусок камня.        — Я не хочу с тобой говорить, — сказала Элизабет.        — Знаю, — ответил Уилл.        — Мне всё равно, что они говорят. Ты мне не брат.        — Я знаю, — согласился он.        Уилл сел рядом с ней, их ноги свисали с края.        — Я убью тебя, когда выясню, что ты сделал с моей сестрой.        — Знаю.        Девочка выглядела так, будто плакала: глаза красные и опухшие под тёмными бровями. Она молча смотрела на болото. Спустя долгое мгновение — Элизабет как будто съедало любопытство, пока оно не пересилило решимость игнорировать Уилла — она спросила:       — Почему твоя одежда мокрая?        Неловко вздохнув и посмотрев на рукава, Уилл предположил, что это действительно смотрится нелепо: небо было ясным, без признаков дождя, а он выглядел так, словно вышел из пруда.       — Мы открыли восточные врата. Они вели в королевство настолько древнее, что оно уже погрузилось под воду, — перед глазами предстала жуткая тёмная панорама. — Когда двери распахнулись, вода хлынула в Чертог.       — И рыба тоже?       — Я не увидел ни одной рыбины.       — Мне нравится рыба, — сказала Элизабет.       Уилл опустил взгляд на свою руку. Был ли это один из тех ничего не значащих разговоров, которые обычно ведут в семьях? Уилл ни разу не делал чего-то подобного с матерью. Он почувствовал, как холодный ночной воздух проникает в лёгкие.       — У меня никогда не было братьев и сестёр, — объяснил Уилл. — Только мать. Она растила меня как могла, но мы не… Думаю, это сложно давалось ей. У меня нет никаких памятных вещей. Кроме этого… — Он поднял руку со шрамом к медальону, который носил на шее.        Уилл чувствовал себя так, словно стоял на краю пропасти. Будто медальон был последней частью его самого, которая могла стать героем — тем, о котором мечтали Хранители. Талисман Света, предназначенный для борьбы с Тёмным Королём. Он снял его и протянул Элизабет.       — Это немного, — предложил Уилл. — Но, быть может, однажды поможет тебе.        — Он старый и сломанный, — фыркнула Элизабет.        Девочка крепко сжала медальон в своей маленькой ручонке. Её слова, казалось, повисли в воздухе, как пар от дыхания.       — Мама бы хотела, чтобы он был у тебя.       Шея ощущалась обнаженной; с тех пор, как умер Мэттью, это был первый раз, когда Уилл оказался без медальона.        Тишина.       — Какой она была? — спросила Элизабет голосом, который будто невольно вырвался из неё.       — Она была как твоя сестра.       — Имеешь в виду, красивой? — сказала Элизабет под ледяной коркой звёзд. — Миссис Эллиотт говорила, что Кэтрин была жемчужиной чистой воды. Это значит, высшего сорта.       Красота была отличительным качеством Кэтрин. Её семья возлагала на это все свои надежды. Саймон, ценитель красоты, купил Кэтрин за драгоценности и титул. Никто, кроме Уилла, не видел её на Тёмном Пике с Экталионом в руке.       Уилл думал, что его мать тоже была красивой, но не это было в ней главное. Он помнил… Больше всего он помнил, как сильно хотел сделать её счастливой.       — Думаешь, она отдала нас, потому что мы доставляем слишком много проблем? — Спросила Элизабет.       — Вы не доставляете проблем, — возразил Уилл. — Вы умные и храбрые. Она отдала вас, чтобы защитить.       — Но не отдала тебя.       — Нет, — согласился Уилл. — Она держала меня при себе до конца.       — Почему?       Два разных детства: Уилл вырос вместе с матерью, а Элизабет — без неё. Теперь они оба были тут одни.        — Я...       ДОН-ДОН-ДОН!       Голова Уилла дёрнулась в сторону звука, Элизабет вскочила. Предупредительный звон. Вскарабкавшись наверх, Уилл увидел, что Сара что-то кричит, дёргая за верёвку колокола. Из-за шума он не мог слышать её, так близко стоявшую к источнику звука, поэтому проследил за рукой, которой та указывала в темноту.       Десятки факелов сопровождали сотни всадников, что сливались в волну чёрной воды, поднимающуюся, чтобы поглотить Чертог.       Пришли люди Синклера.