Тёмный наследник (Dark Heir, C.S.Pacat)

      Уилл взобрался на берег реки Ли и почувствовал, как желудок свело от ужаса.       Всё, что он мог видеть на болоте, — мерзость запустения. Душистая влажная зелень мха и колышущиеся травы исчезли, вместо них зиял кратер уничтоженной земли со сломанной аркой в центре, будто вратами в мир мёртвых.       Опоздал ли он? Вдруг все его друзья мертвы?       Джеймс вёл рядом с собой белоснежную лошадь Хранителей, оставленную Кэтрин. Уилл не смог удержаться от косого взгляда на него, чтобы увидеть реакцию. Со светлой головой, спрятанной под белым капюшоном, Джеймс напоминал Хранителя Старого мира, проезжающего по древним землям. Не считая того, что он был юным и под плащом одет по последней лондонской моде. Его лицо осталось бесстрастным, даже когда глаза остановились на разорении, произошедшем в Чертоге.       Уилл не позволял себе думать, что он делает тут вместе с Джеймсом. Ему не следовало возвращаться. Ему не следовало брать с собой Джеймса. Он знал это. Но всё равно сделал. Неправильность решения росла с каждым шагом. Уилл заставил себя смотреть вперёд и сосредоточиться на друзьях.       На краю разорённой земли лошади заартачились, чёрный мерин Уилла — Валдитар — замотал головой вверх-вниз, а ноздри, почуяв испорченную магию, раздулись шире. Джеймс рядом пытался заставить коня Хранителей скакать дальше, а его белая лондонская кобыла встала на дыбы и дёрнулась вперёд, пытаясь вырваться из поводьев. Испуганные, сопротивляющиеся лошади были единственными живыми существами, что шли по обожжённой земле, освещённой мрачными тлеющими углями. Окутала глубокая тишина: в живых не осталось ни птиц, ни насекомых.       Но самым ужасным из всех зрелищ были ворота.       Чертог должен быть сокрыт магией от внешнего мира. Прохожий увидел бы одинокую старую каменную арку, крошащуюся на влажную землю. Можно было даже пройти сквозь неё, никогда не покинув болото. Только те, в ком текла кровь Хранителей, могли, шагнув через арку, оказаться в древних высоких коридорах Чертога.       Но теперь она была точно глубокая рана на мире. С обеих сторон — лишь пустое болото, но сквозь арку… Сквозь арку Уилл мог ясно как день видеть Чертог.       Это выглядело неправильно; разрывом; прорехой.       Всё равно, что бездумно пихать пальцы в рану: Уилл представил странника на болоте, засовывающего голову внутрь, приводящего людей из Лондона, чтобы покопаться внутри.       — Защитные чары сняты, — заметил Джеймс.       Его лицо под капюшоном всё ещё ничего не выражало, однако напряжение в теле передавалось лошади.       Уилл крепче натянул поводья. Защитный купол был не просто снят, а разбит точно такой же силой, что и опустошила болото.       Лишь одно могло сделать это.       Неужели освобождённый в Боухилле Король-Тень разрушил защиту? Неужели он захватил Чертог? Убил ли всех, кого Уилл знал?       Чем мрачнее становились мысли, тем глубже страх проникал и скручивал:       Сидел ли Король-Тень теперь в тёмном злорадстве на троне, ожидая встретить Уилла?       — Пойдём? — Спросил Джеймс.       Это было до нелепого неправильно — просто проехать внутрь. Чертог не должен быть настолько открытым, обнажённым для внешнего мира. Уилл желал, чтобы из тумана вышел Хранитель, окрикивая: «Стоять! Назад!».       Но никто не вышел.       — Единственное место, которое Тёмный Король не смог покорить, — вздохнул Джеймс, — и теперь он может спокойно войти внутрь.       Уилл не смог сдержаться и бросил очередной косой взгляд на Джеймса. Но тот, ничего не подозревая, устремил синие глаза во двор. Мысли Уилла — комок сокрытых страхов и подозрений, — были более осознанными. Въезжая без сопротивления, осуществил ли он собственную мечту? Его тёмное желание взять последнее убежище Света?       Это был жуткий облик победы — без войск Тьмы за спиной, без дымящихся руин цитадели и без её подчинившихся жителей. Вместо этого они с Джеймсом проезжали в одиночестве через открытые ворота, битвы прошлого остались в пустом безмолвии, а копыта лошадей звенели оглушающе громко.       Уилл видел останки обширного покинутого двора — огромной, обнесённой стенами цитадели, которую Хранители называли своей. В Чертоге больше не патрулировали, сияя белым, солдаты на крепостных валах и не звучали нежно песнопения с колоколами, — он был пустым и тёмным.       Чертог теперь твой — разорённый и уничтоженный. Уилл почти гневно бросил мысль Тёмному Королю — своему прошлому «я». Это то, чего ты хотел?       Лицо Джеймса, едущего рядом, ничего не выражало. Он рос здесь, затем потратил годы, пытаясь разрушить защиту. Тронуло ли Джеймса увиденное? Он был безразличен? Удовлетворён? Испуган?       Ты ведь правда не хочешь вернуть меня туда. Джеймс сказал это, лёжа на узкой кровати в гостинице. Он выглядел словно дорогой трофей, впрочем, и разговаривал столь же развязно. Однако Джеймс лишь играл роль собственности Саймона, в то время как работал против него. И приглашение Джеймса, безразлично раскинувшегося, действовало только сейчас: смотри, но не трогай. Уилл спросил: Ты сказал, что последуешь за мной, так ведь? На что в ответ получил улыбку, полную возмутительного удовольствия. Твоим маленьким дружкам это вряд ли понравится.       Его друзья могли быть мертвы. Он и Джеймс могли быть единственными оставшимися, — то была самая мрачная мысль из всех. Друзья, знавшие его Уиллом, для кого он и был Уиллом, потому что те не подозревали об открывшемся в Боухилле, когда вокруг прогнила земля: что Уилл и был Тёмным Королём.       Внезапный звон колокола нарушил тишину. Джеймс резко повернул к стене.       — Кто-то всё ещё здесь, — сказал Уилл, соскакивая с лошади, когда колокол постепенно смолк. Звук ощущался как призрачное предупреждение мёртвому городу, настолько тихим и безжизненным был Чертог. Безмолвие пронизывало до костей холодным, скелетным ужасом.       — Уилл! — Он обернулся, когда огромные двери распахнулись, и увидел её, бегущую вниз по лестнице.       Облегчение. Она выглядела ровно так же, как Уилл помнил: с короткими кудрявыми волосами, россыпью веснушек и одетую в свои лондонские вещи, как мальчишка.       — Вайолет! — Воскликнул Уилл, когда та, перепрыгивая сразу по две, бежала вниз по ступеням.       Они обнялись, Уилл крепко прижался к Вайолет. Жива, ты жива. Это не было похоже на Боухилл; поражение на Тёмной Вершине убило Кэтрин, а не Вайолет.       Объятия значили больше, чем просто объятия. После стольких дней езды вместе с Джеймсом сквозь призраки прошлого, в тёплых руках Вайолет Уилл чувствовал себя связанным с этим миром, с Уиллом. То была иллюзия, в которую настолько сильно хотелось верить, что он держался дольше, чем следовало.       Уилл заставил себя отстраниться, ведь Вайолет не стала бы обнимать, зная, кто он такой. За ней показался Киприан, смотрящий с облечением и радостью, стоило ему спуститься с лестницы. Одетый в тунику послушника, Киприан был образцом Ордена: длинные каштановые волосы распущены по плечам в традиционном стиле Хранителей, лицо же прекрасно в недоступном образе статуи.       Он выглядел так похоже на воина Света, что в этот момент Уилл подумал: несомненно, Киприан увидел бы насквозь, хватит одного взгляда, чтобы узнать, объявить остальным: Уилл — Тёмный Король. Но его зелёные глаза оставались тёплыми.       — Уилл! — Воскликнула Вайолет и в привычной манере толкнула в плечо, привлекая внимание. Она была достаточно сильна, чтобы это получилось больно, и оттого радость ощущалась такой же болезненной, как тоска по дому. — Почему ты сбежал? Дурак.       — Я всё объясню… — начал было Уилл.       — И ты, — Вайолет обратилась к Джеймсу с по-дружески раздражённой фамильярностью. — Твоя сестра сильно переживала, она обрадуется твоему возвращению, мы все…       — Думаю, — усмехнулся Джеймс, снимая капюшон плаща, — ты меня с кем-то перепутала.       И белая лошадь, и изящное тело, и светлые волосы — всё превратилось в смертоносного, изысканного юношу, с которым в последний раз они сражались, пока не иссякли силы. Губы Джеймса чуть изогнулись на его патрицианском лице(1), как только он соскочил с седла и развернулся к остальным.       Меч Киприана с лязгом взметнулся из ножен. Его взгляд стал убийственным.       — Ты.       Уилл готовился, что Джеймс столкнётся с враждебным приёмом, и, разумеется, знал, что другим его появление не понравится. Он — причина смерти всех Хранителей в Чертоге. Уилл планировал обороняться, готовясь рассказать полуправду о себе и спокойно объяснить за Джеймса, который приехал, чтобы помочь остановить Синклера.       Однако среди лихорадочных дней Уилл не задумывался, что сделает Киприан, увидев Джеймса.       Теперь же Киприан столкнулся с убийцей брата: лицо побледнело, руки тверды лишь потому, что Хранители тренировались часами каждый день, чтобы не позволить тем дрожать.       — Киприан… — успел только сказать Уилл.       — Как ты посмел вернуться назад. — Тот не сводил взгляд с Джеймса.       — Никакого тёплого приёма? — Усмехнулся Джеймс.       — А ты хотел жарких объятий?       Меч Киприана уже двинулся по смертоносной дуге, чтобы разрубить Джеймса пополам. «Нет», — выдохнул Уилл, когда магия Джеймса вспыхнула, отбрасывая Киприана назад.       Он ударился о стену, лицо искривилось, меч зазвенел о пол. Воздух наэлектризовался, Киприан изо всех сил сопротивлялся невидимому давлению силы, прижимающей к месту.       — Так-так, — хмыкнул Джеймс, сверкая глазами, — очень гостеприимно, братишка.       — Убери свою мерзкую магию от меня, урод, — прошипел Киприан.       — Прекрати. — Вставать между ними — вставать в ураган витающей вокруг силы. — Я сказал, остановись. — Уилл заставил себя податься вперёд, положив одну руку на грудь Джеймса, а вторую — на затылок. Он был выше Джеймса; едва ли, пожалуй, на дюйм. Достаточно, чтобы заставить его посмотреть в ответ.       — Останови магию. — Приказал Уилл.       — Отзови своего питомца-Хранителя, — фыркнул Джеймс, не отводя взгляда от его глаз.       Уилл без колебаний усилил хватку, по-прежнему уставившись в расширившиеся из-за магии зрачки напротив:       — Вайолет, держи его.       Позади Уилл услышал, как Киприан выругался, и понял, что именно делала Вайолет. Секундой позже электричество в воздухе исчезло. Уилл не отпустил Джеймса, даже когда за спиной раздался голос Вайолет.       — Уилл, что он тут делает? — она звучала мрачно.       Уилл заставил себя вспомнить Джеймса, клявшегося в гостинице следовать за ним:       — Он здесь, чтобы помочь.       — Это нечто не собирается нам помогать, — процедил Киприан.       — Помочь нам в чём? — Спросила Вайолет.       Уилл наконец отпустил Джеймса, повернулся и увидел, что она всё ещё прижимает Киприана к стене у основания лестницы.       — Останься в живых, — хмыкнул Джеймс, — когда Синклер придёт сюда.       — Синклер? — В словах Вайолет звучали сомнение и растерянность. — Не Саймон?       Нужно было очень многое рассказать. Уилл до сих пор чувствовал запах едкой, жжёной, зловонной земли и всякий раз, когда закрывал глаза, мог видеть чёрный клинок, выскальзывающий из ножен.       — Саймон мёртв. — Уилл обошёлся таким ответом. — Его отец — единственный, с кем мы сражаемся.       Синклер, который всё это спланировал. Синклер, который забрал Джеймса мальчишкой и взрастил его, чтобы убивать Хранителей. Синклер, который отдал приказ убить мать Уилла.       — Мёртв? — Переспросила Вайолет. Будто Хранители не тренировали Уилла делать это. Будто встреча с Саймоном могла закончиться как-то иначе. Будто Саймон был бы живым тут. — Тогда…       — Я убил его.       Слова без единой эмоции. Они не описывали произошедшее на склоне. Птицы падали с небес, кровь бурлила в груди Саймона. Момент, когда тот поднял взгляд, встретился с глазами Уилла и узнал—       — Я убил Оставшихся, затем его.       Уилл знал, что звучал иначе. Он не мог быть прежним — не после того, как вонзил меч в грудь Саймона, на выжженной земле, где его мать годами ранее истекла кровью. Короли-Тени парили в небе тому свидетелями.       — Но… как? — Спросила Вайолет.       Что он мог рассказать? Что Саймон использовал Экталион, а Уилл выжил лишь потому, что был хозяином меча?       Или то, что в конце Саймон выглядел удивлённым: глаза расширились, когда он умер, не понимая, кто его убил, даже когда жизнь утекала с последними каплями крови.        Ты — он. Последние слова Кэтрин. Ты — Тёмный Король.       — В нём течёт кровь Госпожи, — протяжный голос Джеймса нарушил тишину. — И это то, чему вы его тренировали, не так ли? Убивать людей.       Джеймс тоже не знал. Джеймс верил, что Уилл — герой, когда по-настоящему кровь Госпожи текла в Кэтрин, лежащей мёртвой с, точно камень, мраморным лицом.       — Я расскажу всё, — сказал Уилл, — только зайдём внутрь.       За исключением одного. Он узнал от Кэтрин то, что не сможет рассказать. Она умерла в Боухилле потому, что обнаружила его суть и использовала меч, чтобы убить.       Под тем скрывалось раннее воспоминание: руки матери на его горле, отчаянные попытки вдохнуть, затуманивающийся взгляд.       Мама, это я! Мама, пожалуйста! Мама—       — Он и шагу не ступит в Чертог, — Киприан смотрел на Джеймса.       — Он нам нужен, — голос Уилла звучал твёрдо.       — Он убил нас, — тот не сводил взгляда с Джеймса. — Убил всех нас. Он — причина тому, почему Чертог для всех открыт—       — Джеймс нужен нам, чтобы остановить Синклера.       Это то, что Уилл планировал сказать при необходимости, ведь знал, что сработает на Киприане, который всегда исполнял свой долг.       Однако в суматохе для Киприана всё выглядело иначе, и Вайолет уставилась на Уилла, пытаясь понять.       — Он Синклеров убийца, — продолжил Киприан. — Предатель без чувств и жалости, он убийца моего и собственного отца; он разорвал его на куски, использовал моего брата, чтобы сделать это—       — Оглянись, — сказал Уилл, — Ты думаешь, Синклер не придёт в Чертог? Теперь, когда он как на ладони? Последнее пламя? Неугасимая Звезда? Любой может прийти сюда. — Уилл причинил им боль, приведя с собой Джеймса, и знал это. Его собственное присутствие было ужасным — плевок в лицо Чертогу. — Хочешь остановить Синклера? Джеймс — вот твой способ.       Зелёные глаза Киприана сверкнули яростью от бессилия. Безупречный, в серебре послушника, он выглядел воплощением Хранителя.       Однако время Хранителей истекло. Без Джеймса они не смогут выстоять против Синклера. Это было то, что Уилл должен прежде всего держать в уме.       — Ты действительно веришь ему? — Спросила Вайолет.       — Верю.       После долгого молчания Вайолет тяжело вздохнула и повернулась к Киприану:       — Джеймс был ближайшим соратником Синклера. Если он повернулся против своего господина, мы обязаны воспользоваться этим. Уилл прав. Синклер идёт в Чертог, лишь вопрос времени, когда он явится сюда. Нам нужно каждое преимущество, что мы сможем достать.       — Так что? — Процедил Киприан. — Ты так просто ему доверишься?       — Нет, — Вайолет покачала головой, — я ему совершенно не доверяю. Если он попробует ранить кого-то из нас, я его убью.       — Миленько, — хмыкнул Джеймс.       — Она просто честно предупреждает, — раздался голос на самом верху лестницы, — и это больше, чем то, что можешь предложить нам ты.       Грейс стояла в дверном проёме в голубой робе адепта. Она была одной из двух адепток, выживших после первого нападения на Чертог. Другая — Сара, — должно быть, звонила в колокол, — подумал Уилл. В отличие от остальных, Грейс не приветствовала Уилла после возвращения и даже не назвала его имени.       — Если вы закончили пререкаться, — сказала Грейс, — есть то, что следует всем увидеть.              — Боишься встретиться с тем, что ты сделал? — Спросил Киприан.       Они стояли у зияющего рта главного входа, где нависали первые осыпающиеся башни. Некогда цитадель была бесконечным садом исполинских арок, сводчатых залов и величественных строений из камня, теперь же — тёмным, макабрическим(2) лабиринтом. Уилл и остальные не решались входить в Чертог с поры бойни, оставаясь на посту привратника, снаружи стен, избегая мучительных внутренних коридоров. Увидев Чертог после резни, никто не желал вновь заходить в эти аллеи.       Джеймс оглядел вход. Он выглядел частью древнего места больше, чем кто-либо другой, его красота — будто одно из утерянных чудес. Однако губы Джеймса неприятно искривились.       — Я говорил, когда меня изгнали из Чертога, что пройдусь по их могилам.       — И ты исполнишь своё желание, — заключила Грейс и растворилась во мраке за дверями.        Только шагнув внутрь, Уилл замолк, поднимая руку, чтобы закрыть рот и нос. Они вынесли тела, но до сих пор пахло тухлой кровью и гнилью; запёкшейся кровью, убрать которую у них не хватило ни времени, ни духу.       Грейс ждала с суровым прагматизмом в глазах. То было хуже для неё, подумал Уилл. То был её дом; вся жизнь. Всё, чем это было для него—       Человеком, которым он никогда не был; домом, которого у него никогда не было.       Даже Джеймс замер, когда они пришли к главному залу. Тел не было, оставалось лишь опустошение: разодранные знамёна, разломанная мебель, наспех возведённые баррикады, не защитившие Хранителей. Лицо Киприана скривилось, глядя на Джеймса.       — Любуешься работой своих рук?       — Имеешь в виду работу рук Маркуса.       Джеймс спокойно поднял взгляд на Киприана, и Уилл вновь шагнул между ними, чувствуя, что, держа их на расстоянии, защитит Джеймса, даже если тот был для Киприана в каком-то смысле щитом. Как лейтенант Тёмного Короля Джеймс разделял ненависть к своему господину.       — Сюда, — Грейс сняла факел с канделябра на стене и подняла его высоко, пока говорила, пробираясь глубже в лес белых колонн внутри главного зала.       В самом конце неясно вырисовывались четыре трона.       Пустые, каждый покрытый символами собственного королевства, они глядели свысока в забывшемся величии, созданные для фигур, более благородных, чем любые человеческие король или королева. Солнце, роза, змея и башня.       Тревожная процессия направилась прямо к тронам.       — Тёмный Король желал эти четыре трона больше, чем что-либо, — заметил Джеймс.       — Нет, — сказал Уилл. Все в удивлении обернулись, и он услышал себя говорящим: — В его мире не было бы четырёх тронов. Был бы лишь один.       Бледный трон поднялся, чтобы уничтожить мир. Уилл видел это в своих мыслях, в показанной ему части видения Королей-Теней и в вихре наполовину запомненных снов.       Они остановились на краю большой пропасти — бездонной дыры в полу. Только когда Грейс поднесла факел, Уилл увидел: то была вовсе не бездна; это было то, что осталось от Короля-Тени, ужасающий образ, выжженный на мраморе, словно яма, в которую они все могли упасть. Рука Короля-Тени простёрлась вверх, будто тянулась к трону.       Уилл посмотрел на Вайолет. Она так крепко держала щит, что костяшки побелели, и, когда подняла взгляд, её глаза наполнились тенями.       На мгновение они разделили безмолвное понимание. Когда Уилл сражался с Королями-Тенями на Вершине, Вайолет билась с Королём-Тенью в сердце Чертога. Он чувствовал такую же связь с ней, какую чувствовал, когда она спасла его жизнь, вытаскивая с тонущего корабля.       Уилл хотел вновь сказать, как рад её видеть, что она — его звезда в ночи.       У него никогда по-настоящему не было друзей, и Уилл был очень рад, что первым другом стала Вайолет. Не хотелось, чтобы дружба обернулась в предательство. Он жалел, что мальчишка, с которым та дружила, не был настоящим.       — Когда Король-Тень пришёл, небо окрасилось в чёрный, — сказала Грейс, — так темно, что не увидеть руки перед лицом. Мы зажгли лампы, поэтому могли оседлать лошадей, но даже их свет едва прорезáл тьму. Мы могли слышать его, визжащего и кричащего, приближающегося из главного зала. Вайолет пришла сюда сразиться с ним, чтобы выиграть время.       Разумеется, Вайолет победила его. Вайолет сразилась бы, даже зная, что борьба бесполезна. Уилл помнил ужасную силу Королей-Теней и попытался представить, как встречается с одним из них лишь с мечом.       — Мы поднимались, когда раздался такой крик, что разбились все окна главного зала. Тьма рассеялась, как внезапный рассвет. Мы остановили побег и вернулись сюда, в главный зал. И увидели то, что видишь ты: Король-Тень пал, а его тело выжжено в полу.       — Ты остановила Короля-Тень? — Несмотря на всю свою силу, Джеймс был поражён. — Как?       — Точно так же, как я остановлю тебя, если переступишь черту.       Вайолет, не мигая, уставилась в ответ. Джеймс открыл было рот, но Грейс заговорила первой:       — Мы шли не сюда, это лишь точка маршрута. Идём дальше.       Уилл быстро сообразил, куда Грейс их вела.       Это чувствовалось как болезненно-мрачная пародия на его первое утро здесь, когда Грейс привела его с собой к Старейшине Хранителей. Архитектура в Чертоге постарела, камни стали толще. Он не хотел возвращаться сюда вновь, в мёртвое сердце безжизненного зала. Чёрные, сухие ветви Древа-Камня всегда тревожили — напоминали о неудаче, расползающейся, словно—       —словно чёрные вены, распространяющиеся по телу Кэтрин, её белое, как мел, лицо, уставившиеся чёрным камнем глаза—       И затем они свернули за угол, и он увидел Древо Света.       Возрождённое, переделанное; будто светился сам воздух. Яркие ветви с пронизывающими их извилистыми нитями, свет которых сиял в удивительном изобилии, походя на пульсацию звёзд.       Древо — символ Госпожи; свет во тьме; признание её силы.       Уилл не сумел помочь Древу.       Уилла тянуло вперёд. Это было похоже на наблюдение за первыми зелёными ростками в заброшенной пустоши и, более того, на обещание надежды и обновления.       — Ты зажёг Древо, — с благоговением в голосе сказал Джеймс.       — Нет, — ответил Уилл, — не я.       Он подумал о всех тех разах, когда пытался зажечь его. Свет не в камне, а внутри неё, говорила Старейшина Хранителей.       Но никогда внутри него.       Древо было так прекрасно. Не в силах остановиться, Уилл протянул руку и положил её на ствол. Тьма поглощает солнце — и Уилл отчасти ожидал подобного: что Древо или потускнеет, или причинит ему боль, сожжёт плоть до костей. Но вместо этого в Древе ощущалось пульсирующее тепло, что было точно сон, давно забытый покой. Как только Уилл это почувствовал, он закрыл глаза и позволил перетечь теплу внутрь. Тихая радость мира, любовь и принятие, — он жаждал этого, как потерянный мальчик жаждет дома.       — Что ты сделал с моей сестрой? — Раздался голос девочки.