The Acolyte

К Асоке редко приходили сновидения: за последние годы война научила отключаться подобно механическому устройству и включаться по щелку ощущения опасности. Если сны и приходили, часто они либо несли за собой налет пережитых событий, либо… в неясных, размытых формах шептали о грядущем. Один такой сон уже спас жизнь Падме. Тогда все выглядело более ярким — Сила была обострена и кричала об опасности. Но то, что она видела в последние дни, пока делила палатку с учителем, напоминало густой туман. Тьма, словно песчаная буря, надвигалась со всех сторон: слышно было лишь тяжелое механическое дыхание. В эту ночь, в этом тумане, когда он снова настиг её, Асоке удалось разглядеть очертания черепа, от которого и исходило шумное дыхания, сулящее смерть. Асока распахнула глаза, сердце гулко стучало. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь тихим сопением учителя и далекими голосами клонов на ночной вахте. В горле стоял комок, а сердце, казалось, камнем грозилось сорваться в пятки. Сон ушел, но нечто неприятное, гнетущее, темное и холодное витало в воздухе. Поначалу Асока решила, что вновь почувствовала Энакина сквозь их связь. Ему часто снились кошмары, полные боли и страданий, а сон, даже спокойный, был тревожным и тяжелым. Она потянулась к учителю в Силе, но Энакин, погруженный в сон, был близок к состоянию, которое по праву можно было назвать умиротворенным. Проблема заключалась не в нем. Но она разбудила его: Энакин зашевелился и приподнялся на локте — благодаря острому зрению Асока видела его почти так же четко, как при дневном свете. Не только в Силе, но и на его лице отобразилось беспокойство. Немой вопрос повис между завибрировавшей связью, наполненной участием. Что тебя беспокоит, Асока? — В последнее время меня преследуют кошмары, — призналась она, благодарная, что ночь укрывает её изможденное опечаленное лицо. — Я не знаю, как описать то, что я вижу. Эти кошмары лишены сюжета и логики. Они наполнены холодом, ужасом, болью и страданием. Кругом тьма, и я слышу тяжелое дыхание. Я не пойму ни времени, ни места, ни даже действия. — Ты думаешь, это видение? — хриплым ото сна голосом спросил Энакин. — Сложно сказать. Может, предзнаменование? Чего-то дурного, опасного… — А что тебе говорят твои чувства? — В них все спутано. — Магистр Йода говорит, что с каждым днем Силу все больше окутывает тьма, возможно, ты ощущаешь то же самое. — Но вы этого не чувствуете? Энакин промолчал и дотронулся до её свешенной с койки руки. Палатка, в которой они ночевали, была настолько компактной, что в ней помещались буквально три спальных места — внутри было тесно и когда кто-то вставал, то вечно цеплял чью-то ногу или руку. Обычно с ними спал и Оби-Ван, но на эту миссию они отправились вдвоем, однако кровати по привычке установили так же близко, как и всегда. — Ты совсем ледяная. — И после немного помолчав, добавил: — Пустыни ночью невероятно холодные, несмотря на дневную жару. Помню, как ночью меня всего трясло от холода. Утром просыпался весь окоченевший, песок забивался в волосы, глаза, носоглотку. Он был буквально повсюду — песчаные бури проникали сквозь небольшие окна, пробивались даже сквозь самые крохотные щели в стенах. Песок казался тьмой, которая надвигалась на меня со всех сторон. Когда мама долго не возвращалась по ночам, я крепко обнимал себя руками, представляя, что она рядом. Асока притаилась. Татуин, семья, рабство — темы, которые она со временем научилась не затрагивать, как бы сильно ей не хотелось узнать учителя, зная, какую боль причиняют эти воспоминания. Но он открылся ей сам, и это откровение зародило в сердце Асоки нежную печаль. — Может, все-таки попробуем уснуть? — зевая, предложил учитель и чуть качнул её рукой. — Нам вставать уже через три часа. Если не нападут раньше. — Жалко, что рядом с нами нет магистра Кеноби, так у нас была бы уважительная причина в бессоннице, — вымученно улыбнулась Асока, намекая, на храп Оби-Ван, который сводил её монтралы с ума ни одну ночь. И они уснули. Держась за руки.

***

Когда Асока проснулась в постели, которую по-прежнему не могла называть своей: с черными простынями, в темной комнате, в замке, полным мрака и боли, на планете лишенной жизни, она лежала, свернувшись в калачик, и крепко обнимала саму себя. В последние дни все чаще её мучили кошмары: нечеткая мутная картинка, в которой ясно было одно — все попытки спасти Лакса ускользали из пальцев, как песок. Она то бродила по темным коридорам крейсера, не в силах найти нужную камеру. То пыталась затащить его, раненного и обессиленного, на свой корабль, но в последний момент силы оставляли Асоку, неспособную сдвинуть его бесчувственное тело с места, и она кричала, пока крик не будил её посреди ночи. Теперь Асока понимала, что обучение через боль подразумевает боль не столько физическую, сколько душевную, оставляющую по-настоящему глубокие шрамы. Вейдер разрывал её душу на лоскуты, чтобы склеить заново собственного ручного монстра — темного, аморального, бесчувственного. И тогрута не была уверена, что из этого выйдет. Её первоначальный план делать вид, что она падает в бездну, разбился еще на первых этапах, когда она попыталась обмануть Вейдера, принеся ему световой меч, добытый не с помощью смерти, а уговора. Она не стала повторять этой ошибки на Альдераане, быстро смекнув, что её испытывают. И во что это в итоге вылилось. Асока пыталась найти данные, в какой из тюрем держат Лакса, но информация оказалась строго засекречена. Надежды на спасение с каждым днем таяли вместе с попытками сохранять рассудок. За болью пришел страх. Но не смерти. А разоблачения. Страх безвозвратно пасть на Темную Сторону. Ночью, когда она долго не могла уснуть, пытаясь игнорировать алые блики от лавы, падающие на её постель, Асока слышала голоса умерших джадаев. Они предостерегали. Пути назад нет. Один раз вступив в вязкое болото — не выберешься на берег. Может, то был голос её совести, бьющейся в агонии. Все это ради свержения Империи, — повторяла она себе. Упрямо. Самозабвенно. А на утро, ополаскивая лицо ледяной водой, встречалась со страхом лицом к лицу. В отражении зеркала, откуда на неё глядели яркие золотистые глаза. Асока зажмуривалась, отскакивала, закрывала лицо ладонями, а когда смотрела снова — на неё снова глядела изможденная девушка с уставшим голубым взглядом. А рядом вместо голосов джадаев раздавался жуткий смех. Могли ли в замке обитать призраки и чьи? Бывших лордов ситхов? Местных обитателей? Или слуг Вейдера? Возможно, ему не всегда прислуживали дроиды? Скольких он убил, прежде чем понял, что механическое тело заменить проще, чем органическое? Замок. Зловещий. Заброшенный. Аскетичный. Мрачный. Высокие стены. Множество пустых пространств. В таком легко сойти с ума. Многие помещения для Асока были строго запрещены. Дроид-привратник в первые дни ясно дал, куда она имеет доступ, а куда попытка проникнуть может оказать чревата вплоть до «летального исхода». Особенно за семью замками для Асоки оставался медицинский блок. Она часто встречала Вейдера после его миссий. Часто он возвращался со следами тяжелого ожесточенного боя. На шлеме могли быть вмятины. Рукава разорваны. Конечности заменены каким-то подручным хламом. Благодаря этим редким кадрам она успела разглядеть несколько раз островки открытой на руках кожи — изуродованной шрамами. Откровенно говоря она до сих пор не знала, что с ним произошло. Она ни разу не видела его без костюма жизнеобеспечения, и могла лишь догадываться, насколько серьезны его повреждения из крохотной доступной информации. Его ноги точно заменяли протезы. Тело, неизвестно до какой степени, получило страшнейшие ожоги. Возможно даже руки не были его руками — это бы объяснило нечеловеческую силу хватки на её шеи. Но почему ожоги не залечивала бакта, в которой он проводил едва ли не большую часть своего свободного от тирании времени — оставалось загадкой. Но Асока быстро извлекла урок — не задавать лишних вопросов. Не единожды Асока рассуждала: проходила ли Вентресс через то же, что и Асока, во время обучения у Дуку. Они никогда не поднимали эту тему, но сейчас, порой поддавшись мимолетному порыву, Асока все чаще одергивала себя от желания позвонить и поговорить о тёмных делах, представляя, как глупо и нереалистично звучали бы этот разговор. Помимо физического обучения Вейдер открыл ей доступ к знаниям сакральным. В храме их лишь бегло обучали древнему диалекту, теперь же Асоке предстояло учить балку, язык ситхов, с нуля, дабы познать тайные писания. Писания эти были настолько древними, что Асока не с первого раза интерпретировала их смысл. Сложность состояла еще и в том, что изучая древние свитки, Асока ощущала весь спектр неприятных ощущений: головокружение, тошнота и даже боль в глазах. Дошло до того, что однажды она заметила, как на старый пожухлый пергамент капает кровь. Дотронувшись до щеки, она пришла в ужас, осознав, что её глаза кровоточат. Вейдер предупреждал, что чем ценнее знания, тем выше плата за их познание. Теперь она осознавала, что лежавшие в храме свитки и артефакты, якобы принадлежавшие когда-то ситхам, были искусной окутанной магией подделкой. Однажды, будучи юнглингов, она единственная отважилась притронуться к одному из них, и под всеобщий взбудораженный вздох с ней ничто не произошло. Настоящие же свитки были защищены проклятием — специально, чтобы избежать их попадание в руки недостойных. Писания Дарта Бейна, посвященные правилу двух гласили: «Сила — это яд. Если его разлить во множество кубков, он потеряет свой потенциал, пока не станет настолько разбавленным, что просто начнёт раздражать. Соедини содержимое кубков обратно в единый сосуд, и получишь мощь, способную остановить сердце крайт-дракона. Сила — это не огонь. Её нельзя передавать зажжённым факелом от одного существа к другому все дальше и дальше, пока все полушарие не будет озарено светом миллионов огней. Лишь один ситх должен иметь всю мощь темной стороны. Один учитель должен решать, как эта мощь должна использоваться. Делиться мощью — это акт слабости и нарушение кодекса ситхов». Раньше Асока изучала историю лишь с точки зрения джедаев, но теперь в её руках оказались подлинные письмена, повествующую другую точку зрения о тех, кто искал иного пути в Силе: о первом великом расколе; о том, что темные джедаи сражались за права тёмных практик и централизованной власти. О столетней тьме. Были здесь и древние тракты Сорзуса Сина — темного джедая, который был среди тех, кто после изгнания прибыл на планету ситхов. Об истинных ситхах, чьи многие навыки были взяты темного повелителя на вооружение. Все больше погружаясь в темные знания, Асока невольно вспоминала Вентресс и их частые споры. Как однажды сказала датомирка, процитировав слова предводительницы Сестер Ночи, матери Талзин? «Разве убийство — это зло? Будут ли ответившие да удовлетворены, когда все хищники станут голодать, дабы скот мог свободно пастись, — чтобы попросту умереть от голода?» Сестры ночи отрицали темную и светлую сторону, интерпретируя их по-своему и считая, что одно не отделимо от другого, что каждое живое существо наделялось, как светом, так и тьмой. Сейчас Асока задумалась, что была бы не против узнать чуть больше и об их точки зрения, не только из уст Вентресс. На поверхностях голокронов, которые ей предоставил Вейдер, были вырезаны иероглифы и замысловатые узоры, формирующие магическую печать проклятий, падающих на головы тех, кто оказался не достойным тайных знаний. Чтобы открыть один из них, Асока отправилась в один из закрытых залов, как напутствовал учитель: замок — ключ к темной стороне силы, а его залы — своего рода замочные скважины, которые помогут ей открыть дверь к могуществу. Асока стояла посреди узкого моста, который простирался через бесконечную пустоту тьмы, откуда поднимались алые пары. От накалившегося воздуха по коже струился пот. Тогрута в первый же день пожалела, что не взяла с собой воды, но знала что Вейдер бы сказал на это: она должна черпать силы из страданий. Ничего кроме моста, упирающегося в тупик, в этом огромном пространстве не было, а потому Асока сидела по центру и, подняв голокрон в воздух, медитировала, закрыв глаза. Вейдер был прав: сила здесь чувствовалась раскалённой лавой. Сконцентрировавшись на своей злости, которая постепенно переходила в ярость, а ярость в целеустремленность, Асока, наконец, открыла голокрон. Тысячи иероглифов мерцали вокруг, подобно звездам на карте. Невероятное зрелище завораживало с такой силой, что Асока не сразу заметила, как в тиши зала раздался мужской голос, а после появилась и проекция человека в черной хламиде и маске: «Темная сторона предлагает силу ради власти. Ты должен жаждать этого. Желать этого. Ты должен стремиться к власти превыше всего, без каких-либо оговорок и колебаний. Сила изменит тебя. Она преобразит тебя. Некоторые боятся этого изменения. Учение джедаев сосредоточено на борьбе и управлении этой трансформации. Вот почему те, кто служит свету, ограничены в том, что они делают». Дни летели незаметно. Отныне на Асоке лежала двойная нагрузка: не только обучение премудростям темной стороны, но и шпионаж для повстанцев. Благодаря какому-никакому коду доступа, частому пребыванию в замке и редким посещениям имперских крейсеров, у неё был обширный доступ к информации, которой не располагал Сенат. Все, что она могла, чтобы хоть как-то успокоить свою совесть, став ученицей Вейдера, был дерзкий шпионаж. Только за три месяца ей удалось провернуть несколько удачных операций и не вызвать подозрений. Взломав зашифрованный канал связи между имперскими офицерами она нашла место встречи, куда направляли «без вести пропавших» с планеты, где недавно проходила чистка от очередной небольшой, но опасной экстремистской ячейки. Позже ей удалось выяснить, что восстанию удалось сорвать сделку, освободить пленных от участи рабов и даже разбить один легкий крейсер. Сама Асока в последнее время занималась тем, что изучала информацию на различного рода офицеров, технических служащих и всех так или иначе причастных, подыскивая возможные варианты в качестве шпионов. Шпионский канал Фалкрам необходимо развивать. Но подходить к этому стоило аккуратно. Больше всего Асока уделяла пристальное внимание тем, в чьих биографиях фигурировали родственники косвенно пострадавшие от рук Империи. Голонет лопался от новостей, в детальных кровавых подробностях, описывающих череду произошедших терактов в общественных местах — в ход пускали даже незацензуренные изображения изувеченных от взрывов тел. Благодаря доблестным сотрудникам ИСБ виновных во главе с сенатором, якобы финансировавшим хаос ради дестабилизации Империи, нашли быстро. К облегчению Асоки фамилия сенатора ей была неизвестна, а выйти повторно на связь с Бейлом, после того, как она предупредила его о том, что ИСБ обратит свое пристальное око на бывших лоялистов, тогрута так не решилась, чтобы не подвергать их канал связи опасности. В отличие от Асоки, слышавшей речи Таркнина, народ не понимал, какую цену платит за свою безопасность — все крепче сжимающийся на шеи ошейник, и сам требовал ужесточение законов. Не было сомнений, кто именно стоял за терактами в преддверии очередной сенатской сессии по поводу рассмотрения новых законов, ограничивающих рудиментарные свободы граждан Империи. Но для благих целей времени оставалось катастрофически мало. Асока возвращалась с заброшенной луны, где располагался транспордер, через старый сепаратистский зашифрованный канал которого она передала связисту под псевдонимом Тень свежие данные о том, что одна из баз повстанцев находится под угрозой разоблачения. Поморщив нос, Асока скосила взгляд на мешок, лежавший на соседнем кресле. Она и сама не могла понять, что на неё нашло, когда она прихватила это. Каждое новое задание Вейдера заключало в себе банальную цель — убить. Невидимое клеймо палача выжигалось на душе с каждой новой павшей жертвой. На этот раз Вейдер послал её по душу виго Черного солнца, успевшего встать костью в горле у темного владыки. Штаб-квартира спряталась в живописном тихом месте планеты Среднего ядра и выглядела скорее как вилла олигарха, уставшего от Корусантской суеты. Используя отвлекающие приемы, Асока спокойно пробралась сквозь пышные кусты и вбежала по кирпичной стене на балкон второго этажа, где молниеносно отвела мановением пальца камеры видеонаблюдения в сторону. Она оглядела через окно комнату: все было темным и по очертаниям напоминало спальню с пустующей кроватью, предназначенной для двух персон. Забравшись через эту комнату, Асока оказалась в украшенном высокими колоннадами коридоре, где и началось веселье. Двигаясь молниеносно, почти неразличимо для глаза, Асока застигла врасплох телохранителей, раскроив грудь и живот первого и обезглавив второго, пока первый пытался не дать своим внутренностям вывалиться на полированный до блеска мозаичный пол. Быстрый взгляд в сторону фойе выявил присутствие камер, установленных на стенах и высоком потолке. Асока прикинула, как убийства могли выглядеть в глазах тех, кто следил за происходящим по монитору. Когда, очень давно, как будто бы в прошлой жизни, Асока спросила у Вентресс, как ощущается темная сторона, ответом ей послужило небрежное «сильнее». Да, сильнее. Теперь Асока понимала. Когда переступала через тела убитых, как через ступени, когда отражала бластерные выстрелы мечом, поражая живую плоть так, как поржала когда-то дроидов. Всей Силой толкнув дверь внутрь, она медленно, смакуя момент, выставила гудящее лезвие вертикально перед собой. В сиянии клинка несколько поддельников, занятых доселе ужином за столом, что ломился от еды и напитков, в изумлении таращились на неё, пока одни не потянулись к кобуре за оружием, а другие не схватили комлинки, чтобы позвать подмогу. Асока бумерангом пустила световой меч по залу, обезглавив нескольких бандитов, и Силой швырнула остальных на пол, где по очередном, не отпуская из-под невидимого пресса, не лишила их конечностей и не раскроила животы быстрым движением клинка. Темная сторона пела. Ликовала. И предупреждала об опасности за дверью. Вытянув правую руку вперед, Асока Силой остановила взрывную волну, направив её от себя обратно к источнику. Сотня виброножей устремилась в неё как дродиики от дартса, но она ловко увернулась от одних, отклонив другие с помощью Силы, предвидя, что следующая атака — то же оружие — последует сверху. Зарычав, как зверь, Асока вихрем закружилась вокруг оси, разрезав все оружие на пополам. Тот, за кем она пришла, владел Силой. Когда этот кто-то показался из-за своего укрытия с бластером в одной руке, и другой — держащей на весу десяток ножей, она признала в нем джедая. Судя по его грустной ухмылке, он тоже узнал её. — Не правда ли, Сила любит иронию? — спросил он без злых намерений — кроме намерений убить её, чтобы сбежать. — Не думаю, что Сила располагает чувством юмора, — парировала Асока, использовав его оружие против него самого. Бывший джедай отклонил виброножи в сторону и спокойно увернулся от лобовой атаки. Сила показала ей картинки будущего: очередная наивная ловушка, в которую он заводил её, отступая к окну, где сенсорные датчики должны были выпустить по ней огонь. — Однако я удивлена выбором твоей конспирации. — Я решил, что надежнее всего спрятаться от плохих парней — самому стать плохим парнем, окружив себя головорезами. — Отвратительно, — прошипела Асока, перепрыгивая через стол. — Ой ли? — шутливо наклонил голову мужчина, и подвесная золотая серьга блеснула в алом свете занесенного меча. Когда обезглавленное тело с глухим ударом рухнуло на пол, Сила развернула её в сторону скрытого третьего этажа. Асока взбежала по ступеням на следующий этаж, где из-за толстой двери доносился приглушенный гомон человеческих голосов. Открыв дверь ударом ноги, Асока застала картину, отрезвившую на миг: в темноте, под большим столом библиотеки ютилось женщина, прикрывавшая своим телом, нескольких детёнышей. Надежда на то, что их держали против силы рухнула, как только мальчишеский голос, принадлежавший человеку, спросил сквозь слезы и истерику: «Ты убила папу?». Никаких свидетелей, напомнила себе Асока, зажигая световой меч, никаких свидетелей. — Отвратительно, — повторила Асока, неуверенная обращается ли к павшему джедаю или падшей себе. Замок встретил привычным шелестом то ли голосов призраков, то ли ветра. В коридорах эхом разносился громовой голос владыки, а вместе с ним обманчиво мягкий, но не менее властный другой голос. Знакомый. Асока остановилась у колонны и прислушалась. — Боюсь, наши опасения оказались не беспочвенны, мой друг, — молвил мягкий властный голос. — Колебания в Силе не утихают. Появился еще один. Есть лишь один, кто бы отважился на такую дерзость. Палпатин. Асока слышала его голос в пропагандистских голороликах, где он представал почтенным старцем. Сейчас его голос звучал менее официально, была в нем нотка фамильярности, с которой наставники разговаривают со своими протеже. — Вы полагаете, Мол завел ученика, чтобы свергнуть вас? — прозвучал глубокий механический голос Вейдер. — Свергнуть, отомстить — так ли важна сторона медали. Я все еще чувствую его неугасающее присутствие в Силе. Он может оказаться более серьезной проблемой, чем я думал, вынужден это признать. Сейчас в наших приоритетах разобраться с ним, а не теми жалкими остатками джедаев. Отдай приказ инквизиторам сосредоточиться на новой цели. — Но Кеноби… — попытался возразить Вейдер и был прерван голосом, полным отвращения и самоуверенности: — Твоя жажда мести, несомненно похвальна, мой друг. Но порой твоя одержимость поймать Кеноби пугает даже меня. Он — прошлое. Сейчас в наших приоритетах разобраться с Молом. — Как пожелаете, учитель, Ваша воля — закон. Я прослежу, чтобы инквизиторы сосредоточились на поисках Молах. — Но меня беспокоит не только это, — резко оборвал Палпатин. Асока чуть выглянула из-за колонны. Величественная голограма проецировалась над приемником. Вейдер, преклонив одно колено, смотрел прямо на Императора. — Я чувствую, что тебя беспокоит не только это, мой ученик. — Это не так, — медленно возразил Вейдер. — Мой гнев полностью принадлежит вам. Моя ярость несокрушима. Голограмма погасла. Асока вышла из-за колонны, не дождавшись, когда Вейдер поднимется с колен. Вместо этого, уперев руку в бок, она не смогла сдержать саркастичного тона: — Дарт Бейн бы расстроился — узнай он, что стало с его наследием. Вейдер поднялся, движения его были грузными и слегка неуклюжими, но в них все равно сохранялось достоинство. — Отрадно слышать, что твое изучение балки достигло определенного уровня, — и точно желая проверить, насколько успешно, Вейдер заговорил на языке, звучащем раскатисто и шипяще через модулятор голоса: —Нвул таш. Дзвол шасот’кун. Не растерявшись, Асока продолжила мантру: — Шасот’джонту чатсатул ну тиук. — Тиукджонту чатсатул ну мидван, — громче и страстнее промолвил владыка. — Мидван’джонту часатсул ну аша, — в тон ему продолжала Асока, не отрывая взгляда. — Ашаджонту котсвинот итсу нуйак. — Вонокш Кьясик нун, — закончила Асока, шумно выдохнув, осознав, что не дышала все это время. — Было бы прекрасно, если бы ты подходила с такой рьяностью ко всем урокам, как к изучению языка. — Вы можете хоть раз просто сказать «Хорошая работа, Ашла?» — закатила глаза Тано, не сдержав веселой улыбки. — Это имя тебе не подходит. Асока скрестила руки, оставив это замечание без комментариев и перешла к более насущным вопросам. — Это правда, что Мол жив и кого-то тренирует? Или Палпатин чувствует меня? — Это не твои заботы, Асока. — Верно. — Асока пожала плечом, приподняв руку, в которой все еще сжимала мешок. — Но хочу заметить, что, как ситх, вы подаете мне не лучший пример нарушением основополагающих правил. Как в старые добрые времена, верно? — Ученик никогда не превзойдет учителя, если видит в нем образец, а не соперника, — отрезал Вейдер, проигнорировав её последнюю реплику; его плащ зашелестел по мраморному тону, отражающему их словно карточные фигуры. — Запомни это: история начинается с соперничества, с желания стать сильнее. В отражениях алых линз Асока больше не видела запуганного лица потерянной девчонки, что отступала на шаг. Нет, эта Асока Тано стойко выдержала нарушение личных границ, запрокинув голову, слушая учителя. — Правило двух — это основа, спасающая ситхов от полного уничтожения из-за бесконечных войн за власть. Но так же четкое следование этому правилу приводит к стагнации, как и любая застоявшаяся веками система. Мы вынуждены признать, что Палпатин получил власть только благодаря тому, что нарушил это правило. — Думаете, он не ждет вашего предательства? Очередной вопрос, оставшийся без ответа. — У меня для вас подарок. Асока вывернула мешок на изнанку. Проклятый свиток, который она забрала из резиденции виго Черного солнца, за которым послал её Ведйер, нанес тогруте серьезный ожог, из-за чего Асоке пришлось затолкать его с помощью Силы в мешок из-под спайса. Но это был не единственный подарок. Прежде чем голова успела упасть, Вейдер поднял её Силой: местами кожа пожелтела и покрылась трупными пятнами; глаза, в которых застыл едва заметный иронический прищур, поблекли, а губы, с которых успело сорваться предсмертное «ой ли» распухли точно два дождевых червя. — Итак, ты убила всех? — заключил Вейдер. Сейчас, глядя на мешок, Асока пыталась забыть ту странную сладкую вибрацию в руках, когда под властью её меча голова бывшего джедая закатилась под стол. Уходя, достала её и затолкала в мешок, откуда высыпала целые килограммы мерцающего спайса. На некоторых участках обезображенного лица можно было разглядеть прилипшие остатки порошка. — Всех. А после устроила пожар, чтобы замести все улики. — Кто был в доме? Асока замялась. Удушающий комок встал поперек горла, мешая словам слетать с онемевшего языка: — Телохранители. Полагаю, несколько других гангстеров. И… — И? Я должен вытаскивать из тебя каждое слово, Асока? — Его семья. Жена и дети. — И что ты сделала с ними? Долгое молчание — чревато наказанием. Справившись с судорогой на лице, Асока заставила себя вытолкать эти слова: — Они прятались под столом. Я швырнула стол в стену. Женщину убила, обезглавив на глазах её детей. А двух мальчиков и девочку — им переломила трахеи Силой. Это было просто — они совсем тонкие. Вейдер некоторое время молчал, пока не повернул шлем в сторону Асоки. Тано готова была поклясться, что расслышала в его интонациях злостную иронию: — Ты пожалела мальчишку-падавана, но без колебаний убила джедая, ставшего главой преступного синдиката вместе с его семьей. В твоих глазах одним умирать можно, а другим нет? А ты сама? Когда придут по твою душу, Асока, ты будешь той кого следует пощадить или немедля казнить? Отражение в алых визорах скривило поджатые губы, в глазах замаячил гневы, близкий к обиде, чем к ярости. Асока никогда не любила слышать неприятную о себе правду. Особенно когда эта правда следовала за очередной смертью. По её вине.

***

Почти год под темным крылом лорда ситхов научил Асоку никогда не задавать лишних вопросов. Как часто говорил Вейдер: «Ей положено знать столько, сколько он посчитает нужным». Поэтому когда учитель взял её с собой, она решила терпеливо дождаться, когда её сочтут достойной знать цель миссии. Но ни о какой миссии не шло и речи. Ледяные щупальца страха объяли сердце Асоки, когда шаттл Вейдера приземлился на Стигеон-Прайме. «Шпиль» славился своей неприступностью — как извне, так и снаружи. Еще никому не удавалось проникнуть в её чертоги точно так же, как и не удавалось сбежать из её непреступных стен. Доподлинно было известно, что в сумраках содержались исключительно политические преступники — неугодные, опасные для системы элементы, в биографиях которых выжгли клеймо государственных изменников. Когда Асока все же не выдержала и спросила, что они здесь делают, Вейдер ожидаемо не ответил. Больше самой гнетущей обстановки — бесчисленное количество штурмовиков и бластерное орудие, встроенные в стены, — Асоку пугала многоуровневая система безопасности, через которую она не могла не пройти, даже будучи сопровождающей Вейдера. Пускай Вентресс и обещала, что её «хороший знакомый» устроил им чистенькие удостоверения личности, вплоть до того, что вбил их отпечатки пальцев под новыми именами, её все равно не отпускало, что все эти заверения были пустой бравадой. Да и числилась она в системе наверняка как мелкая преступница. За те пять лет, проведенные в роли наемницы, этого бы хватило, чтобы попасть в черные списки. Однако никаких красных огней сигнализации не прозвучало, когда её просканировал дроид. Двери с шипением открылись. Несколько солдат провели тщательный досмотр и, реквизировав бластер, пропустили следом за Вейдером, которого ни одна из проверок не касалась. Лифт доставил их на двадцатый этаж. Еще несколько минут блуждания в тишине привели на смотровой балкон, откуда открывался вид на нижнюю площадку. Асока похолодела. Недвусмысленные засохшие пятна крови на полу и стенах, выстроенные в шеренгу штурмовики — все говорило о том, что перед ними раскинулся эшафот. Сомнения отпали, когда молодого изможденного мужчину в конвое охраны вывели перед солдатами. Асоке не нужно было вглядываться в его лицо, чтобы понять на чью казнь, на лучшие места, словно на театральное зрелище, её привел Вейдер. Лакс Бонтери. Она с трудом его узнавала. Он сильно исхудал, держался слабо, но при этом достойно, как человек, чей дух непросто сломить. Прозвучал командный баритон, приказавший поднять оружие на изготовку. Асока отвернулась. Но Вейдер крепко сжал её плечи и толкнул вперед, ближе к балюстраде. — Я не хочу на это смотреть, — воспротивилась Асока, пытаясь вывернуться из его рук. — Если ты посмеешь отвести взгляд, я навсегда лишу тебя проблемы лицезреть то, что тебе не по нраву, отняв зрение. За его словами чувствовалось твердое намерение исполнить угрозу. Губы у Асоки дрожали, а сердце, щемящее от боли, забилось сильнее. Сглотнув вставший поперек горла удушливый ком, она заставила себя сфокусировать взгляд на фигуре Лакса у стены. Он остался стоять лицом к лицу со своей смертью. Никто не стал возражать. Солдаты возвели бластеры. И после командного выкрика «Стрелять» эшафот заполнило эхом бластерных выстрелов. Тело Лакса замертво пало. Несколько штурмовиков подошли к нему и сделали еще несколько контрольных залпов, перевернули его ногой с бока на спину. Асока затрясло. Гнев поднимался волнами — медленно, но очень ярко, застилая глаза яркими алыми пятнами, за которыми предстала иная картина: рука тянется к штурмовикам, чтобы разорвать их в клочья, выкрутить им конечности, свернуть шеи, направить бластеры на них самих. Чтобы хотя бы один из них поднял оружие, нацелился и выстрелил прямо… Прозвучал выстрел. Асока вздрогнула и отступила на шаг, покинув лоно тьмы, которое окутало её минутным наваждением. Наваждением, которое привело к смерти одного из штурмовиков. С ужасом она наблюдала, как внизу поднялась суета. Выстрелившего солдата скрутили остальные. Рядом с Лаком лежало тело — тот, который посмел перевернуть его ногой. Точный выстрел в шею — в уязвимое место, гарантировавшее летальный исход. Волна ужаса захлестнула Асоку. Это сделала она. Поддавшись гневу, ненависти, жажде мести. Эмоциональная вспышка была настолько сильна, что она снова обрушилась на всех, кто был слишком близок. Нескольких штурмовиков пригвоздило к земле, а Асока тем временем сбежала. От гнева. Мрака. Силы. Самой себя. Остановилась она только, когда выбежала на посадочную площадку. Понадобилось несколько минут, чтобы отдышаться и прийти в себя. Желудок скручивало в узел. В висках пульсировало. Пот стекал под лекку, заставляя чувствовать неприятную прохладу от сильного ветра. А потом что-то вернулось. По началу ей показалось, что её догнал Вейдер. Но то было не его присутствие. Тоже нечто темное и при этом знакомое, но исходило оно откуда-то сверху. Тогда Асока нашла взглядом темную фигуру, следящую за ней с верхнего этажа за траспалтилом. Ни пола, ни расы определить из-за черного шлема было не возможно. Но кем бы он ни был — скрылся, как только Асока обратила на него внимание. Затем вернулось чувство уже знакомой тьмы. Сильный ветер развевал мантию Вейдера. Лорд ситхов остановился напротив, и Асока ощерилась, перестав контролировать себя: — Зачем вы все это устроили? Вы знали, кто шпион. С самого начала! Вы послали меня намерено! Это была проверка? Или вам просто доставляет садистское удовольствие разрывать мое сердце? — Ты слишком многое пытаешься возложить на мои плечи. Если ваша встреча и была волей, то лишь велением силы, чтобы ты извлекла урок. — И какой же урок я должна была извлечь? — Привязанности недопустимы. Отныне ни твои друзья, ни твои любимые не имеют для тебя никакого значения. Твое прошлое должно быть стерто. Он был изменником. А ты принадлежишь темной стороне силы. — А точнее вам, — осклабилась Асока. — Вам нет смысла убивать разумных из моего прошлого. Повторю еще раз: я давно похоронила и свое прошлое, и себя. — В таком случае тебя не должна волновать его смерть. — Это лишено смысла, мне известен имперский уголовный кодекс, за пособничество антиимперским группировкам дают пожизненное заключение! — Так было до того, как Император подписал указ об ужесточении наказаний за экстремистскую деятельность. Теперь за преступления против Империи максимальное наказание — смертная казнь. Мятежники сами роют себе яму. — А акты устрашения лишь сильнее злят народы, увеличивая их ряды, — едва не потеряв голову, выплюнула Асока. Прямо сейчас её разум был уязвим, открыт. Ей стоило взять себя в руки как можно скорее. — Нет. Чем сильнее сожмется кулак, тем крепче будет хватка на ошейниках черни, — цинично парировал Вейдер, направляясь к шатлу. — Или тем быстрее песок ускользнет из ваших пальцев, — прошелестела Асока сквозь зубы.

***

Асока сразу узнала место, откуда исходил пробирающий до костей холод, как только они вернулись на Мустафар: пещера, чертоги тьмы, что уже взывала, приглашала укрыть от раскалённого воздуха планеты, когда Асока проходила свое искупление. Даже устойчивую к морозным и жарким условиям погоды тогруту пробирала дрожь от неведомой пелены тумана, подступающей к лодыжкам, готовой утянуть в лоно тьмы. — Этот путь ты пройдешь одна, — промолвил Вейдер, дотронувшись до её плеча, будто призывая переступить порог. Но Асока не спешила сдвигаться с места. Лишь не сводила взгляда в черной дыры, заключенной в древних скалах. Тогда рука учителя опустилась на её глаза, грубая холодная кожа перчатки коснулась лица. Асока моргнула. Один, второй, третий раз. Прикосновение исчезло. Но она по-прежнему ничего не видела. — Какого — в сердцах воскликнула Асока. — Что ты сделал с моими глазами? — Она попыталась ухватиться за его руку, ища опоры, но та поймала лишь воздух. — Глаза могут обмануть тебя. Тебе не нужно зрение, чтобы пройти испытание. Прислушайся к Силе. — Попытавшись определить, откуда исходит голос Вейдера, Асока круто развернулась. — Верни его немедленно! — гневно прорычала она, инстинктивно потянувшись к оружию, но рука ударилась о бедра. — Где мое оружие?! — Ты отправишься лишь с тем, что всегда носишься с собой, — пророкотал отдаляющий голос учителя. Был ли виной силовой толчок учителя, порыв ветра или древняя сила, но Асока ощутила, как холод усиливается: следуя голосу Вейдера, она напротив вошла в пещеру. И тогда исчезло не только зрение. Но и слух. Ничто. Как бы Асока не взывала к чувствам, Силе, инстинктам, вокруг царствовала пустота. Ни опасности. Ни помощи. Возможно, именно так выглядела изнутри черная дыра. Асока пробиралась сквозь тьму, ступая аккуратно, как если опорой ей служили камни, усыпанные вдоль реки. Не было ни звуков, ни запахов, ни ощущений. Лишь собственные громкие навязчивые мысли. «Никого не спасла, ни на что не годная, бессильная, всегда принимающая неверные решения, трусиха, сбегаешь, бросаешь, боишься». Замолчи, попыталась прорычать Асока, но голос тоже поглотила пустота. Мысли утихли, точно притаившиеся летучие мыши. Теперь появился иной звук: биение собственного сердца, частое дыхание. Они наполнили пространство подобно гулкому ветру, барабанной дробью отдаваясь в жилах. Но выносить собственное присутствие оказалось сложнее, чем невидимого врага: Асока зажала уши и тогда поняла, что и тела у неё больше нет. Быть может, я смогу помочь тебе, — прошелестел голос. Таинственный. Шепчущий. Ни то мужской. Ни то женский. Асока встрепенулась и огляделась. — Что ты такое?! — рявкнула тогрута, удивившись возвращенному голосу. — Я? — эхом прокатился голос, и в ней она узнала сначала мужской тембр, а затем что-то неуловимое знакомое. — Я не что, Асока, а кто. Как ты могла забыть меня? Асока впала в ступор, услышав голос. Мягкий, нежный, призывающий прислушиваться к каждому слову. Невольно она потянулась к нему, несмотря на то, что не ощущала собственного тела. В том, что Асока собой сейчас представляла — одну сплошную мысль — вспыхнула радостная искорка. Голос Энакина! — Энакин? — осторожно позвала Асока, сделав шаг. Восприятие физической оболочки вернулось. А с ним и опора под ногами. Пускай и все еще невидимые. — Иди ко мне, Шпилька, я здесь, совсем рядом, стоит только протянуть руку. Асока подумала о своих руках, сердце её наполнилось жгучим стремлением, и она потянулась всем тем, чем была в эту секунду, пытаясь дотянуться до той точки, через физическое и силовое воплощение, откуда шел голос. Один шаг. Второй. Третий. Вслепую наощупь Асоке удалось поймать чужую руку. — Я здесь, Шпилька, все в порядке, не бойся, — прошелестел голос учителя, и её ладони с двух сторон накрыло знакомое ощущение — теплая живая правая рука и холодный левый протез. — Энакин, это правда ты? — с застывшим комком слез в горле застонала Асока, крепче схватившись за обладателя голоса. — Конечно, это я. Кому еще быть как не мне? — в подразнивающей манере спросил Энакин. — Но как? Я… Я была уверена, он сказал, — мысли путались в голосе как рой стервятников. — Дай угадаю, — злостно усмехнулся голос Энакина. — Вейдер сказал, а точнее заставил тебя думать, что он — это я, но при этом из раза в раз повторял, что Энакин Скайуокер мертв, что он сокрушил его? — Именно, — вздрогнув, прошептала Асока, боясь, что руки учителя исчезнут, а вместе с ним и голос. Они вновь затеряются во тьме. Навсегда. — Он в это верит, — в знакомой, родной, дерзкой манере раздался смешок. — Но я сильнее, чем он думает. Я выжил, Асока. И все эти восемь лет находился в заточении здесь. — Скорее же, давай покинем это место. — Асока потянула того, кто обладал голосом Энакина на себя. Но он не шевельнулся. Тяжелый вздох. Теплое дыхание опалило лицо Асоки. — Не все так просто, Шпилька, я и сам бы рад освободиться. Но некая темная сила удерживает меня. Вероятно, древняя алхимия ситхов. Но вместе, уверен, мы сможем справиться. Помоги мне, Асока. Только ты можешь вызволить меня. Я вернусь к тебе, обещаю, тебе нужно лишь немного помочь мне. — Конечно! Конечно, Энакин, — обрадованная Асока вцепилась в его ладони, едва сдерживаясь от порыва обнять учителя: слишком страшно, что её руки пройдут сквозь воздух, — я сделаю все, что в моих силах! Нет, я сделаю все, чтобы вытащить тебя! — Не сомневаюсь. Тем более теперь, когда тебе известны разные аспекты силы. — В голосе Энакина скользнул злостный смешок, от укора которого Асоке стало не по себе. Тот, кто говорил как Энакин, схватил её за запястье и потянул за собой. — Ты сможешь сокрушить Вейдера. — Что? Но я… — Асока было растерялась, попытавшись возразить, что ей это не под силу, но Энакин не позволил ей тягаться сомнениями: — Пока ты не убьешь его, не сможешь подарить мне покоя, Асока. Ты сможешь. Ты сильнее, чем ты думаешь. Просто прочувствуй свой гнев — за все, что он сделал с тобой, с галактикой, что еще может сделать — это источник твоей боли. Порази его и заверши свой путь. Он говорил это так размеренно и спокойно. Теперь Асока не боялась оступиться. И быстро шагала следом за своим учителем, не боясь неизвестности. Веря в их силы. В свои силы. Но маленькая крохотная мысль отравила радость встречи. Восемь лет. — Ты провел здесь восемь лет? — спросила Асока. — Да, я провел здесь все восемь лет, — немного раздраженно подтворил голос. Восемь лет. В Асоке боролось два чувства: одно — голос разума, взывающее прислушаться к силе, а не сердцу, говорило, что каким бы ни был сильным Энакиным Скайоукер, он не смог бы выжить восемь лет в безжалостных условиях Мустафара. Она сама едва выдержала неделю. Но другое, кричащее сердцем, уверяло, что ей нет причин сомневаться: учитель наконец-то с ней, он выдержал все испытания и скоро они покинут это место — стоит только сокрушить Вейдера. — Энакин, давай остановимся и продумаем план. — Ты же знаешь, что лучший план, тот который приходит с импровизацией. — И все-таки Вейдер не тот, на кого стоит нападать вот так… — А ты не спешила меня искать, не так ли? — Что? — опешила Асока. — Ты не искала меня все эти восемь лет, сразу же сдалась, — в голосе Энакина зазвучала тонкая пелена злобы. На сердце Асоки свернулся змеиный клубок. Это была правда, она никогда не предпринимала попыток найти его, как только прочитала статью в голосети о смерти Героя без страха в храме джедаев, как только перестала ощущать его в Силе. — Не подумай, я все прекрасно понимаю, ты должны была сосредоточиться на своем выживании — это нормально, — чуть мягче пытался звучать голос. Но только пытался. — Ты всегда выбираешь себя, Асока, правда? Асока молчала, не в силах пошевелить языком. Хватка на запястье усилилась, голос стал неистовее. — Ты так просто всегда отпускаешь. Сначала Лакса. Затем меня. Недавно так же бросила Вентресс. Ты совсем ничего не чувствуешь, Шпилька? Это потому что ты джедай? — Я не джедай! — воскликнула Асока, и в голосе её зазвенела паника. Хватка усилилась. — Значит, ты просто эгоистка? — Нет. — Тогда почему ты бросаешь меня из раза в раз? — Я не бросала тебя! — Ты бросила меня, покинув орден, когда я просил остаться тебя! Ты бросила меня в номере отеля, когда я был на самом краю и нуждался в опоре. Ты бросила меня, отправившись на Мандалор, сделав вид, что я для тебя пустое место! Ты бросаешь меня прямо сейчас, так просто сдавшись! Слова жалили подобно бластерным выстрелам. Неистовая боль разрывала каждую клеточку сверхновой. Асока вырвалась из его хватки и сделала несколько неуклюжих шагов назад, покинув тьму. Когда Энакин последовал за ней, из тени вынырнула мощная фигура Дарта Вейдера, он вскинул руку, пророкотав «лгунья», и Асоку швырнуло назад. В неизвестность, в пустоту, в бесконечное падение. А потом пришла боль. Распространившаяся от позвоночника по всему телу. Такая сильная и интенсивная, что Асока показалось — это и есть смерть. Но боль ушла. Под макушкой, спиной и ладонями ощущалась твердая ледяная земля. Осторожно Асока перевернулась на бок и попыталась встать. Руки и ноги целы. Как и голова. Зрение полностью восстановилось: она лежала у выхода из пещеры, откуда доносился плеск бушующей лавы. Знакомое ощущение пепла в глотке заставило поежиться. Тано поднялась, покинув чертоги пустоты. Это был другой берег, выходившей к заброшенной промышленной зоне, находившейся в спящем режиме. Скорее всего, неподалеку располагалась бывшая база сепаратистов, где она коротала свои первые дни. Неожиданно Сила озарила вспышкой предвидения: красный световой меч, подобно бумерангу, несся прямиком в её голову. Асока призвала меч, лишь на мгновение удивившись тому, что тот вновь оказался на её поясе, и отразила атаку. Лишь то, что Вейдеру пришлось спрыгнуть со скалы дало ей короткую фору призвать меч и отразить новую череду ударов: ситх, в полном молчании, наносил один удар за другим, оттесняя Асоку все ближе к лаве. В конце концов, поняв, что с помощью бесконечных блоков её ступни вот-вот окажутся подпаленными, Асока впустила в свое сердце гнев и, прорычав сквозь зубы, использовала Силовой толчок, обеспечив для себя небольшую дистанцию, чтобы попеременно одним мечом парировать удары учителя, а другим напротив — наносить. С каждым ударом в голове Асоки будто ударял гонг, а сердце отдавалось эхом уже знакомого голоса, того, что она приняла за голос Энакина — свой собственный. Это он бросил тебя. Это он разрушил Галактику. Это он привел к власти Палпатина. Это он обрек Лакса на смерть. Это он разрушил твою жизнь. Убей его. Убей. Сокруши источник своей боли. Заверши свой путь. Не сдерживая яростного крика, Асока вывернулась из-под руки Вейдера и, совершив толчков, использовала его же колено в качестве трамплина. Жгучая боль полоснула Асоку по боку, но это не помешало ей высечь обоими клинками по плечу и маске — она целилась в шею. Но Вейдер отшвырнул её о себя. Удар раскрошил основание черепа и броню на правом плече, рассек костюм, оставив на коже выжженную золотую полосу. Досталось и панели управления, откуда сыпались искры. Однако Вейдер стоял крепко. — Превосходно, — довольно промолвил он. Это был первый раз, когда она услышала от него слова похвалы. — Наконец-то ты используешь свой гнев. Чувствуешь, как кровь кипит в твоих жилах? Как оковы падают с запястий? Эту легкость? — Вейдер опустил меч острием вниз и продолжил надвигаться. Асока отступала, держа клинки на изготовке. Кровь бурлила, а тело казалось легким, полным силы и азарта. Ей хотелось еще. Еще и еще. Она даже не чувствовала боли от раны на боку. — Джедаи не могут быть по-настоящему свободны. Они рабы. Теперь ты видишь: темная сторона срывает оковы и освобождает. Но запомни одно, Асока: джедаи учатся тому, чтобы служить силе, ситхи — чтобы подчинять. Темная сторона питается гневом и страхом. Но не иди на поводу у своих страстях, а используй, чтобы черпать в них силу. Вулканический пепел разъедал слизистую глаз и оседал тяжелой паутиной на легких. Асока старалась дышать неглубокими частыми вдохами, но легкие все равно жгло. Пелена эйфории от захватившей её на краткое время темной стороны постепенно отступила: она даже не отдала себе отчет в том, что во время схватки то ли она сама, то ли Вейдер загнал её прямиком на промышленную шахту. Лава внизу бурлила беспокойной рекой. Воздух был тяжелым и горячим. — Постойте, вы что же хотите продолжать сражение здесь? Прямо подле лавы? Это безумие, мы можем погибнуть! Ответом ей послужил вновь зажжённый световой меч. Асока не верила своим глазам. — Император не станет спрашивать тебя о комфортном для битвы времени. Это может произойти когда угодно и где угодно, — даже сквозь его маску она расслышала, как Вейдер выделил последние слова. — Будь то заснеженные горы или вулканические реки. Ты должна уметь вести бой в любых условиях. А иначе ты ничего не стоишь. Асока сжала рукоятки мечей и приняла стойку. Сердце бешено колотилось, но она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, о чем сразу же пожалела, тяжело закашляв. — Если я сорвусь вниз и погибну здесь, от меня не будет никакого толку, учитель, имейте это в виду. — Ограниченное мышление — твой враг. Когда ты постигнешь настоящую силу, ты перестанешь бояться. Страхи тянут тебя назад. Страх ошибки. Страх увечья. Страх смерти. Ты не должна видеть ничего вокруг кроме своей цели. А когда страх уйдет, оглянись и используй все, что тебя окружает, против своего врага. Темная сторона силы способна дать тебе такие преимущества, что даже смерть перестанет быть твоим препятствием. Асока внимала каждого слову — как бы она ни сопротивлялась внутренне темной стороне, понимала в словах Вейдер был серьезный вес. И она вновь зажгла мечи. — Без практики нет умения, — усмехнулась она, припомнив еще одни наставления. Из той прошлой жизни. — Хорошо, учитель. В таком случае я очень постараюсь не скинуть вас в лаву. — Не задирай нос. Не дай эйфории ослепить тебя. Слепая самоуверенность сгубила не одного юнца. И их клинки вновь встретились в грозном шипении. С первых же выпадов чаша весов клонилась не в сторону Асоки: то и дело она снова уходила в защиту. Из-за того, что ей приходилось держать равновесие, она почти не использовала вторую руку. Такая беспомощность пускала в ней ростки злости, которое в свою очередь вместо того, чтобы придать ей сил, лишь усиливала панику. Неуклюже она продолжала отступать, то мелкими шажочками, то широкими перескоками, прислушиваясь к скрипу заржавевшей со временем дюрастали под ногами. В конце концов, нанося очередной удар, Вейдер прогремел над её головой: — Прекрати думать о лаве. — Я пытаюсь, правда, пытаюсь! — воскликнула она, блокируя очередной удар. Вейдер нажимал со всей силы, ей пришлось выставить защиту уже двумя мечами, проехавшись пятками назад. Успокойся, Асока, успокойся. Ты и не в таких передрягах была. Сколько раз ты падала на разрушенных крейсерах. Падала в прямом смысле. Вейдер прав. Умереть можно и в более простых условиях из-за своей самоуверенности. Лава, вода, земля — это всего лишь стихия, которая можно обернуться как против тебя, так и против противника. Главное — контроль. Асока спрыгнула на нижний ярус. Вейдер последовал за ней. Его приземление отдалось тяжелой вибрацией по балке, но эта секундная передышка позволила привести мысли в порядок и сконцентрироваться на сражении. Больше никаких мыслей о лаве. И Асока сама ринулась в бой. — Я знал о твоем плане с самого начало, — пророкотал Вейдер с легкостью парировав удар; Асока позволила вибрации страха пройтись лишь мгновением по её рукам. Но её самые страшные опасения подтвердились словами: — Воззвать к Энакину Скайуокеру. Я слишком долго позволял тебе эту игру, мое терпение подошло к концу. Вейдер отбросил её Силовым толчком. Асока прокатилась по платформе, накренившись вперед и выставив руку вперед, чтобы сохранить равновесие. — Он никогда не желал брать тебя в ученики, — продолжал Вейдером между ударами. Их клинки скрестились в танце гнева и отчаяния. Сила вибрировала вокруг наколенным воздухом. Искры слепили глаза. — Ты была обузой. Надоедливым. Наглым. Неразумным падаваном, — чеканил он каждое слово вместе с ударами по её мечам — хватка Асоки слабела, и она, выставляя блок, забывала о нападении. — Ты была ни кем. Лишь тенью Героя без страха. Стоило тебе уйти из ордена, как о тебе и твоих заслугах все забыли. Включая твоего учителя. Скрестив мечи, по которым пришелся очередной заблокированный удар, Асока прорычала и вышла из позиции защиты, нанеся несколько яростных ударов. Он выводил её на эмоции намеренно, и она не могла позволить ему это сделать. Как только она увеличила дистанцию между ними, Вейдер использовал ту против неё: поднял Силой несколько огромных булыжников с берега. Асока с легкостью исполосовала их на несколько частей. И перевернулась в воздухе, увернувшись от самых крупных. Совершенно забыв о том, что может сорваться в лаву. — Можешь говорить все, что угодно, прошлое для меня ничего не значит, — уверенно прокричала Асока, тяжело дыша. — Настолько ничего не значит, что нет сожалений. Нет желания искупить ошибку? Твои эмоции открыты, как на ладони, — настаивал Вейдер, на мгновение дав ей передышку, опустив активированный меч острием вниз. — Ты наивно надеялась искупить свой грех. Ты все видела. Все знала. — Он указал на неё мечом. — Лучше всех. Но ничего не предприняла. И просто ушла. Чтобы сожалеть все оставшиеся годы о том, как могло все сложиться, не отвернись ты от него в сложный момент. Внутри Асоки всколыхнулось маленькое пламя — искра, способная разжечь настоящее пламя. Эта вспышка гнева отразилась в Силе, срезанировав с яростью, которая исходила от Вейдера. — Это нет так. Это неправда. Я ничего не могла сделать. — Однако тон её звучал уже не так уверенно. Вейдер не спешил нападать — кружил как коршун вокруг своей добычи. — Ты ушла из гордыни. — Не смей, — прошипев, предупредила Асока, вся ощерившись, как дикая тука. — Ты ушла, потому что знала, что тот, кто уже нарушил правила, никогда не нарушит их ради тебя. Зубы Асоки заскрипели. Тогрута перенесла вес на носочки, готовясь к прыжку. Вейдер не спешил нападать, какое-то время ветер доносил лишь его тяжелое механическое дыхание. Его маска была обращена чуть в сторону от неё, а затем она почувствовала будто его взгляд. Прожигающий ненавистью. Был лишь единственный способ одержать победу: прекратить сопротивляться. Все это время Асока лишь заигрывала с темной стороной, больше вдыхая её испарения словно дым сигар, нежели куря собственноручно. Эти игры могли стоить ей жизни. Вейдер чувствовал её лукавство: именно поэтому не раскрывал своих намерений, планов и тайн, — лишь испытывая. Настал момент, когда она должна решить: навсегда отступить и сбежать, снова приняв поражение, или броситься в омут, нырнув в глубокие воды темной стороны. Больше Асока не сопротивлялась. Она позволила бродящему за ней туману проникнуть под кожу, в легкие, в само сердце, окрасив мир в новые цвета. Воспроизводя картинки взведенных курков винтовок, она позволила гневу за смерть Лакса разлиться по её венам. Вспоминая каждую минуту боли, унижения и предательства, Асока чувствовала, как ломаются цепи, все это время сковывающие её Силу. Все её тело наполнилось легкостью, а адреналин ударил в голову. Поначалу Асоке казалось, что рев донесся из округи. Но звериное рычание вырвалось из её груди. И она ринулась в схватку. Первой подняла клинки, первой обрушила их на Вейдера и не прекращала наносить удар за ударом, не давая передышки ни ему, не себе. Тьма победно захохотала и одарила её все это время дремлющим потоком Силы. С каждой минутой каждый её шаг, каждый взмах мечом становился все увереннее. Асока перестала слышать гул работающих механизмов и дроидов. Лишь собственное учащенное дыхание. Полностью сконцентрировалась на противнике: на его движениях, намерениях. Как только она перестала думать о том, что её кости за секунду может разъесть лава, она с легкостью вновь смогла предугадывать движения Вейдера. Но недолго. Он стал увеличивать натиск. Когда они близко столкнулись, опустив клинки вниз, она едва не покачнулась, назойливая мысль об опасности вновь проникла в Силу, и это стало ошибкой: Вейдер избавил её сначала от одного меча, а затем отнял и второй, притянув его Силой. Её спасло лишь то, что она вовремя выставила щит — красное лезвие замерло в нескольких сантиметрах от её лица. Руки Асоки дрожали, но она продолжала оттеснять меч и самого Вейдера назад. Но ей не удалось отбросить его, он вовремя использовал свой щит, и два силовых удара столкнулись. Воздух вокруг них накалился, Сила загудела. Ноги Асоки заскользили назад, но она не сдавалась. В конце концов, ей удалось призвать оброненный меч. Она замахнулась, но Вейдер быстро отбил удар. И когда она ослабила щиты, он отбросил её назад. В этот же момент огромные потоки лавы поднялись в воздух, Вейдер направил эту смертоносную пламенную стену прямо на неё, но Асока, вспомнив свою ярость, те секунды, когда бластерные выстрелы пронзили тело Лакса, отразила лаву силовым ударом, направив ту в сторону учителя. Вейдер выставил вокруг себя щит, и огонь обрушился на перегородку, тут же расплавив дюрасталь. Асока прокатилась вниз и перевернулась через балку, едва успев схватиться за край. Но запрыгнуть назад, увы, не успела. Вейдер перепрыгнул к её части и остановился рядом. Она держалась самыми кончиками пальцев. Снизу пахнуло жаром, точно вулканическое лоно земли почувствовало скорое подношение. Только Асока собралась с духом, чтобы запрыгнуть, как Вейдер со всей силы наступил на её пальцы. Послышался хруст. Асока коротко вскрикнула и разжала пальцы, отправившись в полет. Контроль. Контроль. Контроль. На мгновение ей показалось, что все вокруг замерло, она смотрела, как отдаляется его внушающая страх фигура, а затем краем глаза заметила приближающегося дрона, за него она ловко и зацепилась в последний момент, а затем резко перевернулась в воздухе и оттолкнувшись о жестянку, запрыгнула на сводчатые балки. Посмотрела вниз. Совсем небольшое расстояние. Промедли она на несколько секунд — и все, конец. Вейдер не последовал за ней. Пока. На правой руке пальцы сломаны. Бок нещадно жгло. Очень осторожно, неспеша, Асока забралась по корпусу, выбравшись на нижний ярус, по которому по рельсам проезжало несколько дроидов. Прижав сломанную конечность к груди, она осмотрелась. Почувствовала всплеск Силы и вовремя увернулась — правую щеку обжигающе лизнуло лезвие светового меча. Она уворачивалась от выпадов Вейдера до тех пор, пока не призвала с помощью Силы нескольких дроидов, швырнув тех в него. Он с легкостью разрубил их, но этого времени оказалось достаточно, чтобы запрыгнуть на второй ярус шахты. Превозмогая боль, Асока подняла обе руки и направила всю силу на перекладину третьего яруса. Дюрасталевые решетки опасно заскрипели, корпус перил погнулся и вскоре всем своим весом перегородка обрушилась на их ярус. Асока успела отскочить. Раздался короткий вскрик, искаженный вокодером маски. Осторожно, не теряя бдительности, Асока перебралась через разрушения. Второй ярус сильно покорежило, она чувствовала, как металл постепенно прогибается, готовый сорваться в лаву в любую секунду. На краю, придавленный третьим ярусом, лежал Вейдер, его верхняя часть свешивалась с обрыва, в то время как ноги были придавлены корпусом. Если бы он использовал Силу, чтобы избавиться от своей ноши, скорее всего сорвался бы вниз. Асока стараясь идти на цыпочках, чтобы снизить давление на конструкцию, подобралась вплотную. Наклонилась, зацепившись предплечьем за относительно крепкую балку, и потянулась вниз, протянув Вейдеру руку. Он не спешил принять помощь. — Скорее, здесь скоро все обрушится. Он смотрел на неё, приподняв маску, в свете лавы красные линзы отсвечивали пламенно-алым. В конце концов он схватился её за руку, другой отбросив свалившийся корпус. От такого действия весь механизм опасно заскрипел и пришел в движение. Все произошло за считанные секунды: Асока, держась сломанной рукой за опору, потянула Вейдера на себя и зашипела от боли в правой руке. Второй ярус обрушился. Вейдер, схватив Асоку за шкирку, перепрыгнул на соседний ряд, зацепившись за боковой стержень. Оба наблюдали, как их поле сражения уходит под лаву. Асока взглянула в линзы его маски. — Ничья приемлема в данном случае? Но в ответ разносилось лишь тяжело дыхание. Вейдер крепко держал её за талию. Асока неуютно поежилась и схватилась за его плащ, чтобы крепче встать на ноги, но Вейдер отпустил её и, развернувшись, потянулся к верхней перекладине. Асока полностью переместила вес на конечности и посмотрела вслед учителю. — Серьезно? Даже не поможете? Вы мне руку сломали! — Ты выбиралась из худших условий, Асока. Асока издала раздраженный рык и полезла следом.