The Acolyte

Это происходит не с ней. Все это лишь дурной, паршивый сон. Не могли ни вселенная, ни Сила, ни судьба, что бы она под собой не подразумевала, так жестоко обойтись с ней. Не могла она собственноручно… Лакс Бонтери смотрел будто сквозь неё, взгляд его был решительным и спокойным. Однако тело видывало в нем панику перед неопределенным будущим. Пот градом стекал с лица, пальцы руки слегка подрагивали, а кадык ходил под кожей, словно под ней завелся паразит. Асока едва заставила негнущуюся руку потянуться к панели управления, но Вейдер перехватил её запястье. — Нет. Никакой техники. Используй Силу. Она затравленного взглянула на него снизу вверх. Но что она хотела увидеть в одном и том же выражении жуткой маски кроме собственного отражения его визорах? Пришлось расправить пальцы и направить Силу на сознание Лакса. Зацепиться за его мысли, как за ниточку дернуть на себя, вытряхнув из запретных ячеек все секреты. Чем быстрее она получит нужную информации, тем скорее покончит с его страданиями. Нужно отдать ему должное — он сопротивлялся. Стонал и шипел сквозь зубы. Не обладая Силой в их понимании, он обладал колоссальной силой духа, что не могло не восхитить. Но когда Вейдер вновь, будто специально обратившись к ней по имени, пророкотал, что этого недостаточно, в сознании Лакса вспыхнул её яркий образ. Картинки накладывались одна на другую: заснеженная планета с базой мандолорцев, их спонтанный поцелуй, Ондерон, где она обучала группу повстанцев обращению с оружием и борьбе с сепаратистскими дроидами. И паническая мысль, разрывающая сердце на части «Она не может быть Асокой». Верно, ведь та она, кем он помнил её десять лет назад, никогда бы не применила ни к кому пытки. Асока отступила, дав и себе, и ему передышку. Лакс тут же уронил голову и закашлялся. — Этого не достаточно, — прогремел голос Дарта Вейдера. — У меня нет опыта в допросах и пытках, — оправдалась Асока, растерянная и взволнованная. На грани паники. — Тогда внимательно смотри и учись. Пускай она никогда не видела, что представляют собой пытки Вейдера, Асока понимала, к чему они могут привести. Слишком поздно пришло осознание, что ей стояло постараться, чтобы облегчить страдания Лакса, но Вейдер уже поднял руку, и воздух в камере накалился с такой силой, что Асоке стало дурно. Она и сама едва не схватилась на горло, что уж говорить о пленнике, который зашелся в долгом хриплом крике. Лицо его покраснело, а на висках вздулись вены. Она не должна вмешиваться. Не должна останавливать его. Не имеет права показать сочувствие к врагу. Это её слова: чтобы спасти миллионы, порой нужно пожертвовать одним. И сейчас она сама вознесла эту жертву, взяв на себя грех. Ей и расплачиваться, пропуская через сердце агонию человека, в которого когда-то была влюблена. — Нет необходимости в инструментах, чтобы заставить разумное существо испытывать боль, — вывел её из транса голос Вейдера, звучащий подобно грому, — само тело — уже инструмент в твоих руках. Только путем практики, только почувствовав чужую жизнь в своей власти, ты сможешь определить верный предел боли. Боль, способную довести до агонии. Боль, необходимую в качестве меры наказания. И боль, заставляющую расстаться с жизнью. Все, что тебе нужно, сделать его существование невыносимо болезненным. Прислушайся к его чувствам. Вейдер подвел руку ближе, слегка сведя указательный и большой пальцы, точно стремясь их соединить. В то же мгновение на изнуренном лице Лаксе отобразилась гримаса боли: он с силой зажмурил глаза, нахмурил лоб и в тиски сжал зубы, сквозь которые вырвалось долгое рычание. Асока стояла ни жива, ни мертва, наблюдая за страданиями того, в кого в далекие годы была безропотно влюблена, а синтетический голос Вейдера тем временем продолжал звучать фоном, едва способным заглушить колотящееся сердце: — Каждая часть его тела находится в твоей власти. Сосредоточившись на шеи врага, ты способна не только перехватить его дыхание, но и переломать позвоночник. Шея — лёгкая цель из-за своей хрупкости, но мощь темной стороны способна сокрушить все тело. Ты властна сломать его кости, если будет таково твое желание. Вывернуть суставы в локтях и коленях, — Вейдер приблизился, став максимально близко с мокрым от пота и перекошенным от агонии лица Лакса. — Ты можешь сжать его трахею, перекрыв воздух. Временно или смертельно. — Пальцы Вейдера почти соединились, но в момент, когда из разинутого рта пленника вырвался хриплый крик, они вновь рассоединились, и Бонтери принялся глотать воздух — жадно и хрипло. — Ты можешь разорвать его легкие. И даже остановить сердце. Подойди. — Вейдер протянул руку, приглашая Асоку встать ближе. Не в силах проронить ни слова она подошла на ватных ногах, стараясь не смотреть в лицо Лакса. Вейдер перехватил её запястье и вытянул руку, отказывающуюся гнуться. — Дотронься до него Силой. Сначала схвати его шею, почувствуй его горячую мокрую кожу, бьющийся под ней учащенный пульс, затем позволь Силе проникнуть глубже — к сухожилиям, мышцам, а затем уязвимой трахеи. Сожми её так, как сжимаешь рукоятку меча, когда призываешь тот к себе. Давай же. Как и велел темный владыка, сначала Асока ощутила, как невидимые пальцы её силовой сигнатуры охватывают шею, соприкасаясь с пылающей кожей, затем, превозмогая ужас и отвращение, она заставила зайти себя дальше: раствориться в пульсации вен, сплетении сухожилий и мышц, а после ощутила противоестественное прикосновение к трахее и невольно отпрянула назад, врезавшись в Вейдера. Он не позволил её отступить, а когда она опустила руку, поднял её обратно. — Ты должна повышать болевой порог до тех пор, пока его разум не ослабнет и не откроется тебе, — наставлял владыка, крепче сжимая запястье Асоки. Она ощутила, что к её Силе присоединилась его, переплетясь подобно жгуту. Однако что-то пошло не так, вместо того, чтобы найти то, что интересовало Вейдера, перед ней растелилась вереница коротких, но ярких воспоминаний с её участием: оба, сидя на больничной койке, тянут руки, чтобы собрать коммуникаторы; её подростковое угловатое лицо и страх. Безграничный страх. Вместо того чтобы расколоть разум Лакса, она открыла свой, позволив чужой боли из ненависти, обиды и разочарования захлестнуть себя. И это были чувства не их пленника. Вспышка эмоциональной агонии оказалась слишком интенсивной. Асока вскрикнула и отступила. Лакс шумно вдохнул через рот и потерял сознание. Асока испуганно молчала, сжимая запястье. В комнате допроса доносилось лишь слабое дыхание Бонтери и шумное — Вейдера. Слезы и пот настолько застелили взор Асоки, что она уже ничего не видела, а потому аккуратно сняла лицевую часть маски дрожавшими руками и тыльной стороной ладони протерла глаза. — Учитель… — осторожно позвала Асока, но слова оборвались с неожиданной пощечиной. Вспышка в Силе помогла ей вовремя поставить щиты, но даже это в полной мере не спасло от последствий. Удар был такой мощный, что её отбросило в стену, корпус которой неминуемо прогнулся. А боль, охватившая голову так, будто тогрута упала с высоты облаков головой вниз, лишил на время слуха: в монтралах разносился гулкий звон, да и сфокусироваться на чем-либо Асока смогла только после нескольких интенсивных вдохов и выдохов. Если бы она не использовала Силу, как щит, в лучшем случае могучая дюрастиловая рука учителя сломала бы её скулу, в худшем — и вовсе оторвала челюсть. Рот наполнился явственным металлическим привкусом крови — она сильно прикусила внутреннюю сторону щеки острыми зубами, и, кажется, задела даже язык. Возможно, у неё все-таки остались трещины в челюсти. Мысль рационально было сложно. Но что хуже: от мощного удара её глаза наполнились непроизвольными слезами, и больше всего на свете она ненавидела себя за то, что позволила ему видеть себя настолько растоптанной, дезориентированной и слабой. Дверь с шипением открылась волей Вейдера, он отдал приказ дежурившим на входе штурмовикам: — Приведите мятежника в чувства и подготовьте дроида для зондирования мозга. И убедитесь, что в помещение будет свободным от посторонних.

***

— Нет, коммандер Тано, мы не можем начать спасательную операцию прямо сейчас. Асока глядела будто сквозь Таркина, сквозь это невозмутимое, безразличное, хладнокровное лицо, и старалась держать себя в руках, чтобы не выпалить ничего дерзкого, что она могла позволить себе в окружении генерала Скайоукера, Рекса, да всего 501-го. Сейчас она находится на чужом республиканском флагмане, руководство которым временно возложили на капитана Уилхафф Таркин. Генерал Пиелл вместе с войском оказался отрезанным от связи на захваченной сепаратистами планете. Местный адмирал и вовсе не числился в живых уже как несколько часов, а Асоке оставалось только держать себя в руках. Сепы серьезно повредили их венатор, часть команды успела эвакуироваться, включая Асоку, но как она знала, противник получил большой улов. И, к её огромному шоку, этим уловом стал учитель. Сепаратисты требовали обмен. Генерала на двух вражеских генералов и одного губернаторов, находившегося на Корусанте под стражей и, судя по страхам сепаратистов, владевшими важными секретами. Асока не видела проблемы. Спасательная операция. Разве это так сложно? Но Таркин продолжал высокомерным тоном вливать в её разум очень сложные, стратегически важные речи о том, что они в плотной осаде, им нужно дождаться подкрепление. Приказ генерала Пиелла или генерала Кеноби, отвечавшего за их сектор. Одобрение Канцлера. Идут переговоры. Ждать приказа. Ждать. Ждать. Ждать. — А если магистр Кеноби отдаст приказ? — Он не отдал вам приказ. — Глаза Таркина сощурились да маленьких щелок. — Я прослушал трансляцию вашего разговора. Вам приказали ожидать, коммандер Тано, если мы с вами говорим на одном общегалактическом языке. Асока с отсутствующим видом дала понять, что все услышала. Но как только покинула мостик, нажала кнопку коммуникатора на запястье. — Рекс, старина, срочное собрание. — Почему мне кажется, что мы собираемся что-то взорвать и кого-то спасти? — Интуиция тебя не подводит, — довольно осклабилась Асока, чувствуя легкий прилив веселья. Уже через несколько минут Асока стояла в окружении 501-отряда в западном ангаре. — Ардваша, не мог бы ты показать нам карту вражеского флагмана? Дроид послушно пискнул и спроецировал подробный план тяжелого крейсера, на котором из последних разведданных содержались пленники. — Как вы уже наверняка поняли, мы собираемся провернуть спасательную операцию и вернуть генерала Скайуокера. Генерал Скайуокер и несколько наших сослуживцев по последних данным находятся под стражей на «Зловещем». Первая проблема состоит в том, что мы понятия не имеем, где они держат пленников. Скорее всего, камеры находятся в самой глубокой части флагмана, примерно как в наших крейсерах, чтобы усложнить потенциальные попытки побега. Но из-за размеров этой штуковины и огромного количество бидонов на каждом шагу потребуется вечность, чтобы найти генерала Скайуокера. И мы, вероятно, сожжем всех наших людей, прежде чем сделаем это. Но если вы заметили, здесь есть четыре вентиляционные шахты, которые ведут на разные уровни флагмана. Они слишком малы, чтобы разместить армию, но что, если мы запрограммируем несколько дроидов-мышей, чтобы они прилетели и нашли пленников? Как только мы узнаем, где они, мы сможем определить самый быстрый путь к ним. Это также дало бы нам лучшее представление о том, с каким сопротивлением мы столкнемся. — Дроиды обычно игнорируют других дроидов, если им не приказано допрашивать незнакомых, — понимающе кивнул Рекс, прижимая шлем к боку. — Дроиды-мыши особенно незаметны. Это неплохой план, коммандер. Но для настройки потребуется время, что тоже может быть дорогостоящим. — Да, конечно, — согласилась Асока. — Вот почему мы собираемся нанести удар по другому флагману, чтобы привлечь как можно больше дроидов в качестве отвлекающего маневра. Все будет выглядеть так, будто мы просто участвуем в основном бое, и тем самым дадим дроидам-мышам достаточно времени, чтобы они выполнили свою работу. Несколько глубоким вертикальных морщин прорезали переносицу Рекса. Асока знала это выражение лица. Капитан тщательно взвешивал все «за» и «против», анализируя её план. Его тяжелый, крайне строгий взгляд еще раз прошелся по объемной карте корабля, затем он попросил Р2 включить тактическую карту нынешнего боя. — Стервятники спалят половину наших, ребят, коммандер. Их слишком много. Вынужден признать, что дождаться подкрепление было бы резоннее. Асока поджала губы. Больше всего она боялась, что Рекс откажется от её авантюры, а вместе с ним и остальные клоны. Как бы они её не уважали, но голос разум довлел над преданностью. Еще раз взглянув на тактическую карту, отображавшую застывшую битву, Асока вздрогнула, ощутив необычайный прилив сил. — А что если мы их обманем? — В каком смысле? Асока перевернула изображение их венатора так, чтобы он оказался задней частью к остальным их кораблям, тем самым оказавшись в слепой зоне от сепаратистов. — Смотри, если развернуть корабль таким образом, точно мы меняем дислокацию, то ангар окажется обращен в противоположную от атакующих сил сторону, и мы сможем незаметно выпустить истребители. Это даст нам форму, оставаясь скрытыми в тени корабля, сформировать строй и разгоняться до нужной скорости для стремительной атаки. — Асока сопровождала свои слова жестикуляцией, показывая, каким образом их корабли должны построиться. Клоны внемлили каждому её слову. — Затем мы вылетим из-за корабля со всех сторон, атакуя врага одновременно с разных направлений. Вы полностью возьмете на себя удар, а я рвану к вражескому флагману. Рекс дотронулся до подбородка, переглянулся с Файвзом и Джесси, те одобрительно кивнули. И капитан не сдержал улыбки: — Коммандер, должен признать: порой бы полны сюрпризов больше, чем генерал Скайуокер. — Только не говори ему это, — нервно рассмеялась Асока. — Но мы не можем отправить вас одну на вражеский флагман. — Рекс нахмурился, снова застыв взглядом на карте. — Я не буду одна, со мной Ардваша, верно я говорю? — Асока бойко указала большим пальцем на издавшего одобрительно-воинственную трель астромеха. Рекс тяжело вздохнул. Погрузившись Силу, Асока чувствовала легкий остаток сомнений, но он был согласен. — Хорошо, отправим Фокса, чтобы он занял место рулевого и развернул крейсер. — То есть вы согласны? — Сердце Асоки затрепетало. Рекс вымученно улыбнулся: — А могло быть иначе, малышка? Растроганная, Асока подарила клонам благодарную улыбку. — Также я предлагаю нашпиговать дроидов-мышей взрывчаткой. Как только мы покинем флагман, то активируем бомбы. Вы будете прикрывать меня и расчистите путь для отступления. — Как ты назовешь прием? — Что? — опешила Асока. — Как ты назовешь свой тактический прием с истребителями? Асока некоторое время моргала, не отрываясь от выжидающего её ответа Рекса, точно от этого зависела судьба их миссии. — Марг сабл, — уголок губ Асоки дрогнул. — Это такой тогрутский цветок, который каждое утро раскрывает свои лепестки, словно солнечные лучи. Рекс кивнул.

***

Сквозь прозрачный транспаристил кабины перед Асокой разворачивается захватывающее зрелище: десятки, скорее, даже сотни истребителей охвачены боем. Темное пространство космоса озарено бесконечными всполохами выстрелов, сверкает все: красное, зеленое, синее. В какой-то мере, Асока с замиранием сердца признает, что может назвать развернувшуюся картину красивой, если бы неё разрушительная природа. Но наслаждаться видами нет времени. Асока дает команду начать атаку. Все четыре взвода одновременно вырываются из тени венатора и на бешенной скорости практически таранят, сметая огневой мощью на своем пути целый рой стервятников. Асока резко уводит свой истребитель в крутое пике, как учил Энакин, временно отключая двигатели, чтобы дроиды потеряли её на радарах, а затем запускает по новой, беря курсом сепаратистский флагман, с корпусов которого стремительно срывается огневая мощь. Она уводит корабль из-под обстрела. Позволяет второму взводу взять на себя удар. Все должно выглядеть так, словно они пытаются разрушить щиты флагмана. Тем временем Асока подлетит к крохотной шахте у мусоросброса и запустит внутрь дроидов-мышей, а сама, уже заранее одетая в скафандр, заберется внутрь следом через найденную брешь. Некоторое время Асока прислушивается к аритмично ударяющемуся о грудную клетку сердцу, к пульсу, бьющемуся в висках. Адреналин бурлит в крови, стирая грани возможного и невозможно. Она представляет в какой бы восторг пришел учитель, участвуй он в её плане. И сколько бы нравоучений вызвал у магистра Кеноби о её безрассудности. Усилием воли Асока разгоняет пелену перед глазами и с легкостью уничтожает попавшиеся на пути вражеские истребители, уходя в слепую зону. Пришвартовывается к корпусу корабля, подходит точно к узкой шахте, отключает двигатели, чтобы её не было видно, и выпускает крошечный груз, который быстро семенит по шахте, никем не замеченный. Сама Асока покидает кабину пилота и выходит в открытый космос. Осторожно, используя Силу, перебирается к ангару, куда спокойно проходит через небольшой технический отсек, незащищенный щитами. Ардва летит следом за ней. В ангаре их встречает небольшое сопротивление, которое Асока решает с помощью световых мечей, отражая выстрелы и снося головы бидонам. Ардва строго наказано оставаться у консоли и координировать движения Асоки с помощью дроидов-мышей, которые уже начали свою работу. План сработал. Довольно быстро Асока получила обновлённую карту на свой комлинк, и с помощью включенной голограммы определила местоположение камер для пленных. Также дроиды-мыши отправили информацию дежуривших в коридорах бидонах. Асока выбрала самый удобный путь, чтобы минимизировать шум от открытых схваток, и отправилась к своей главной цели. Оставляя за собой небольшой след срубленных жестяных голов, она добралась до камер. Ардва передал номер камеры, а также предупреждение, что на корабле уже знают о её вторжении — поднята тревога. Дверь с шипением открылась. Асока вбежала в камеру, никого не обнаружив на койке, но она слишком хорошо знала своего учителя, чтобы вовремя увернуться и поставить блок. К её счастью, он был слишком слаб, чтобы нанести существенный урон, а когда до него дошло, что перед ним не дроид, Энакин остановился от второй попытки отправить лицом в стену. — Шпилька? Ты одна? — То есть я одна не устраиваю вас в качестве спасательного отряда? — Асока театрально уперла одну руку в бок, выгнув белую полосу над правым глазом — жест, который она невольно переняла у своих мастеров, наблюдая, как они претенциозно выгибают брови. — Нет, но что-то мне подсказывает, что такое количество спасателей подразумевает отсутствие официального приказа о спасательной миссии, — нахмурился Энакин, скрестив руки. — Можно было ограничиться простым спасибо. Асока самоуверенно хмыкнула, но быстро сбила градус веселья, критически оглядев учителя. Выглядел он не очень хорошо, хоть, как обычно, и старался держаться достойно. Лицо его лоснилось от лихорадочного пота, а тело казалось вялым, лишенным координации. И она чувствовала явный запах горелой плоти, все сводилось к одному: его недавно пытали. Но было что-то еще. Что-то, что даже заставило его принять её помощь и закинуть руку на подставленное плечо. — Что с вами случилось? — спросила Асока, когда они покинули камеру. — Какое-то экспериментальное оружие, подавляющее Силу. Один из дроидов выстрелил в меня из него. Я пытался заблокировать волну и послать обратно, но ничего не вышло. Чтобы это ни было, кажется, оно находится пока в одном экземпляре. На этом корабле. — Если это так, значит, ему не повредит взорваться. — И ты уже об этом позаботилась? — Рекс с командой в процессе. — И какой план? Асока замерла и серьезно посмотрела ему в глаза. Они стояли посреди обезглавленных ею ранее дроидов. — Не умереть и выбраться отсюда как можно скорее. — Так вот как это звучит со стороны, — вымученно улыбнулся Энакин. — Я с удовольствием выслушаю лекцию о моем беспечном поведении, когда закончу спасательную операцию. — Асока произнесла это тоном, ясно дающим понять, что слушать никакую лекцию она не намерена. Ни в какое время. — Подожди. — Энакин вновь остановился. — Что такое? — Нужно вызволить адмирала Юларена. Его забрали на допрос, сразу после меня. Он не успел эвакуироваться с корабля. Ты ведь знаешь, как он к этому относится. — Энакин поморщился, было в его голосе нечто, что с одной стороны осуждало твердолобость адмирала, но с другой восхищалось его преданностью кораблю и всему экипажу. — Но у нас осталось всего пять минут до взрыва… — Асока, мы не бросаем своих товарищей, — строго отрезал Энакин, нахмурившись. — Знаю. Иначе меня бы здесь не было, — мягко вздохнула Асока. — Но нам срочно нужен короткий путь. Я свяжусь с R2. Вам лучше отправиться в спасательную капсулу. — Ты ведь знаешь, что мой ответ будет отрицательным. — Я должна была попробовать вразумить вас, — пожала плечами Асока.

***

Асока стояла у двери камеры заключения и считала удары сердца. Мы никогда не бросаем товарищей в беде. Верно, кредо жизни, которому её обучил кодекс Энакин Скайуокер. Спасать — было чесоткой, проклятием, на которое она облекла свое сердце даже в имперскую эру. Разве она, разодетая сейчас в имперскую форму, на крейсере Решительного, могла позволить проходить через этот ад не просто другу, а своей первой глупой подростковой влюбленности. Еще и по собственной инициативе. Сейчас или никогда. Она использовала шифрогильзу одного из обманутых её внушением имперских офицеров и вошла в камеру. То, что развернулось перед её глазами, было далеко от того, что она привыкла видеть на войнах клонов. Слава ИСБ опережала их действия. Пускай ей не приходилось сталкиваться ни с дознавателями лично, ни видеть плоды их допросов, но множество слухов, передаваемых подобно легендам из уст в уста закрепило за ними славу, до которой было далеко даже беспрецедентным пыткам сепаратистов. Так считала Асока до этого дня. Лакс был совсем плох. Несколько дней наедине с Вейдером, дознавателями и пыточным дроидом превратили его из рослого красивого мужчины в едва дышащую тень себя: лицо его было бледным и в странных кровоподтеках в области виска, складывалось впечатление, что заключенный сам бился головой о металлическую поверхность. На воспалённых нижних веках залегли темные синяки. Волосы свалялись от пота. Губы были покрыты коркой — и вновь раны выглядели так, словно нанесены они были собственными зубами. Возможно, все так и обстояло. Но Асока знала, кто и что было причиной таких повреждений. Лакс сопротивлялся. Какие бы инъекции в него не вводили, чтобы развязать язык, он останавливал себя, причиняя боль. Её травма — внушительный лиловый синяк на правой стороне опухшего лица и несколько трещин в костях, которые поправят инъекции — уже не казались самым страшным за сегодняшний день. На ватных ногах Асока подошла к койке, тихонько опустилась рядом и нежно провела по его плечу, прошептав: — Лакс? Лакс нахмурился, и на лице его отразилась невообразимая мука, он тихо застонал, крепче прижав руку к правому боку и медленно, борясь со сном, открыл глаза. Расфокусированным взглядом долго смотрел на Асоку, пока не уронил голову обратно на твердую поверхность, теряя сознание. — Нет-нет, не вздумай снова засыпать. Мне нужно вывести тебя. У нас мало времени. Давай, ты сильнее, чем думаешь. Асока помогла ему сесть и поднесла к его губам флягу с водой. Поначалу она думала добавить в неё обезболивающее, но, помня наставления Кикса, побоялась, что лекарство может дать побочные эффекты из-за введённых ранее неизвестных инъекций. Лакс сделал несколько осторожных глотков, сильно закашлялся и согнулся по полам, снова схватившись за правый бок. — Асока, это и правда ты или у меня бред из-за болевого шока? — Голос его звучал слабо и хрипло. Неузнаваемо. Асока не знала, что ответить. Казалось бы просто вопрос, но ответ к нему встал поперёк горла. — Это я, — очень тихо отозвалась Асока. — Пожалуйста, не спрашивай, как я оказалась… в этом положении. Сейчас важно лишь то, что тебе нужно выбраться. Я видела данные ИСБ, четыре из пяти статей имперского уголовного кодекса предусматривают высшей мерой пожизненное заключение. Если ты не выберешься… Но Лакс не дал ей договорить: поднял руку и как-то тяжело, обреченно опустил её на ладонь Асоки. Её прошило током. От прикосновения, от спокойного бесстрашного взгляда. Лакс слабо улыбнулся. — Я знал на что иду, когда вступал в ряды восстания, Асока. Меня тренировали, как шпиона, чтобы выдерживать пытки. Думаю, ты лучше меня все понимаешь. Верно? У Асоки задрожали губы, а глаза защипало от слез. Она отвернулась, ненавидя себя за эту слабость. Просто ненавидя себя. Единственная виновница этой трагедии она сама. Именно она уговорила Бейла выдать одного мятежника взамен на безопасность остальных. Именно она придумала план с козлом отпущения. Она собственноручно вслепую приговорила безымянного героя к смерти. А теперь, когда узнала личность того, кому предстояло страдать за её грехи, пошла на попятную. Её бы назвали отвратительным джедаев, солдатом, политиком. Да наверное и ситхом тоже. Она позволила прошлому, привязанности поставить под удар будущее. Что хуже: решила, что имеет право решать, кому жить, а кому умирать. — С чего ты взял, что я работаю на Восстание? — Оттого как голос её дрожал, Асока стиснула пальцы на коленях, а Лакс крепче сжал её руку. — А может быть иначе? В этом вся ты. — Все очень изменилось, знаешь. Враги становится друзьями, а друзья — врагами. Нет ничего стабильного — даже в вере и принципах. — Да, ты права. — Легкий, вымученный, грустный смешок. Несколько ледяных слезинок сорвались с щек Асоки на непривычно бледные запястья Бонтери. — Многое изменилось. Кроме тебя. Кому еще ввязываться в отчаянные миссии, как не Асоке Тано, живому примеру адекватной республиканки и благородному джедаю. — Я не джедай, — по привычке буркнула Асока. — Возможно, мы заключаем разное в эти понятия. Асока обернулась. Лакс, пожимающий плечами так, словно это он пришел её утешить и спасти, расплывался в её глазах, полных слез. Сколько времени у неё осталось, прежде чем имперцы хватятся, что она зациклила запись в камерах наблюдения? Не только здесь. Но и в нескольких коридорах и ангаре, где стоял заранее приготовленный Асакой корабль, чтобы вывезти Лакса. — Почему ты вообще пошел на это? Я имею в виду… — Асока зажмурилась, с болью проглатывая вставший поперек горла ком. Открыла глаза. Но Лакс ответил, прежде чем она задала вопрос: — По той же причине, почему мы всегда сражались. Потому что хотели защитить близких. Потому что считали это правильным. Потому что по-другому не можем. — Верно, потому что по-другому не можем, — эхом повторила его слова Асока, вспомнив, как пыталась начать новую жизнь в качестве официантки, фермера, наемницы и как каждый раз эти попытки летели в тартарары. Она бросила тоскливый взгляд на доспехи штурмовика. Запоздало пришло озарение: Вейдер не мог не знать, что она не попытается поступить так, как её обучал Энакин Скайуокер. Все просто: если она не поможет Лаксу, его продолжат пытать, и даже если не получат нужной информации, предадут суду и отправят гнить в тюрьму. Если поможет, Вейдер поймет, что это её рук дело и она выдаст себя, не начав карьеру шпионки. А быть может, они и вовсе погибнут от его руки. — Иди, Асока. Ты не должна подставлять себя. Джедаи должны сохранять хладнокровный рассудок и не идти на поводу у своих чувств. Он совсем легонько подтолкнул её. Но Асока все еще колебалась. О, Сила, она столько хотела спросить у него, что он делал все эти годы, как справлялся, как попал в Восстание. Но позволила она себе только прощальные объятия, через которые желала выразить всю боль, любовь и благодарность. Осторожно, чтобы не причинить еще больше боли. Она пригладила свалявшиеся каштановые волосы на затылке, уткнулась в шею, вспомнив о всех нереализованных подростковых мечтах, и когда Лакс, обняв её в ответ настолько сильно, насколько позволяли его ослабшие руки, медленно отстранил её от себя, Асока резко поднялась и со жгучими слезами на глазах, покинула камеру одна. Настало ей выучить урок, которым она пренебрегала падавном. Отпускать.

***

Не успел трап украденного вражеского корабля полностью опуститься, как Асока увидела того, кого предпочла бы лицезреть в последнюю очередь. Таркин, скрестив руки за спиной, ожидал их со смесью самодовольно-недовольного выражения лица. Десяток окружавших его клонов на вооружении наводили на мысль о том, что они ожидают преступников — хотя Асока послала сигнал о том, кто находится на корабле. — Коммандер Тано, надеюсь, вы осознаете уровень ответственности, который вам предстоит понести, когда мой отчет попадет в вышестоящую станцию о вашем неповиновении приказу магистра Кеноби. — Лицо мужчины исказила кривая усмешка, а глаза впились неё точно луч снайперского бластера. Его, кажется, не волновало, что на её плечах и плечах капитана Юлариана держался едва живой генерал. Асока никогда не отрицала своей вспыльчивости, но то, что обуяло её в эту минуту, перешло Рубикон этой эмоции, достигнув шкалы гнева. — При все моем уважении, капитан, — заговорила она таким тоном, в котором не слышалось ни грана уважения, — но я подчиняюсь приказам генерала Скайуокера! — И как же, на милость, вы могли получить его приказ, когда генерал находился в плену? Асока оскалилась: — Через нашу связь в Силе, капитан. О, она бы отдала все, чтобы запечатлеть этот момент и пересматривать его на голограмме. Лицо Таркина от злости покрылось красными пятнами, и без того тонкие губы сжались в гневную линию. Асока дерзко не разрывала зрительного контакта, но её гонор поубавился, когда она не услышала поддержки её теории от учителя. Она с тревогой посмотрела на Энакина: тот был в сознании, морщился от последствий пыток и побочных действия экспериментального оружия, но прекрасно осознавал, что происходит, не поддерживая, но и не опровергая её ложь. Таркин этим и воспользовался, как только понял, что у неё нет поддержки: — Если бы вы подождали всего полчаса, мы бы не только спасли генерала, но и не потеряли один из наших крейсеров, в который врезался взорванный вами сепаратистский звездолет. Но зачем вам это понимать, ведь вы действовали сугубо из своих субъективных желаний спасти наставника. От его спокойного, размеренного тона Асоке стало не по себе. — Я не… — Хотите сказать, это не так? Удивительно, но вы противоречите всей той открытой информации, которую я читал о джедаях. Ваше поведение прямо противоположно «терпению и мудрости». Вы точно джедай, коммандер Тано? — Судя по тому, что я все еще терпеливо и мудро выслушиваю ваши обвинения, пока моему учителю нужна срочная медицинская помощь, да, я джедай, — огрызнулась Асока, и почувствовала, как Энакин предупреждающе сжал её плечо. — Вам, коммандер Тано, не помешало бы обновить базовые знания о таком простом понятии, как военная субординация. Комитет… — Капитан, — перебил Энакин слабым голосом, но Таркин, к её удивлению, тут же замолчал. — Вопросом наказания за неповиновение займется Совет. Я позабочусь об этом. — Наказать? За что?! — в сердцах вспылила Асока. — За то, что я провела успешную спасательную операцию?! — Асока, прекрати, — попытался приструнить её Энакин, но торгуту уже было не остановить. — Интуиция меня еще никогда не подводила! И вот мы здесь — в целости и безопасности! Я не понимаю, что я сделала не так? — Ваша религиозная интуиция отличается от военной. Вас ведёт мистика, а не опыт, поэтому вам не понять, что вы сделали не так. — Вы уверены, что стоит говорить это той, кто находится на войне с четырнадцати лет? — Её зубы опасно заскрипели. — Вы выучены грубой практикой. Вам не хватает фундаментальных знаний. То, чему учат в ордене джедаев, не имеет отношение к тому, чему обучают в военных академиях. Тогда бы вы понимали разницу между сопутствующим ущербом двух живых единиц против республиканского крейсера. Асока была с этим не согласна: Энакин не просто стоил какой-то груды металлолома, его жизнь, не только как её учителя, но и как Избранного, была бесценна. Но произнеси она это вслух, обратит свои слова против самой себя. — Джедаев учат состраданию, и я поступила так, как гласит кодекс: помогла страждущим. Две жизни ценнее груды металла! Я знала, что смогу проникнуть! И знала, что смогу спасти своего учителя! Все, каждый из ордена изо дня в день рискует своей жизнью ради мира в Республике, и каждый имеет право на сохранение своей жизни, когда это возможно! — Если бы каждый занимался своим делом, поверьте, коммандер Тано, война была бы окончена ещё год назад. Асока только открыла рот, чтобы бросить очередную колкость, но Энакин сжал её плечо с такой силой, что она прошипела. Тем временем адмирал Юларен подключился к их разговоры, вразрез Асоке сохраняя хладнокровие: — Коммандер Тано сейчас на эмоциях. Она поймет правдивость ваших слов, капитан Таркин. Следуя протоколу, я сообщу Совету в подробностях о случившемся. Однако мы не можем отрицать не только понесенный ущерб, но и частичный успех. Придуманная коммандером Тано стратегия с истребителями помогла флоту продержаться до прибытия подкрепления. Асока злилась на себя, что за время их коротко полета, успела похвастаться, как именно 501-му удалось провести вражеских истребителей. И теперь её успехи звучали жалкими оправданиями. Таркин бросил на ходу, удаляясь: — Что ж, во время спасательной операции мы всего лишь потеряли крейсер. Будем считать это приемлемым результатом. Я упомяну о случившемся в отчете, но не буду ходатайствовать о дисциплинарном слушании. Генерал Скайуокер, остальное оставляю на вас. Вам стоит не только обучать, но и воспитывать своего падавана. — Он остановился на мгновение и бросил язвительнее: — Теперь, я начинаю понимать, почему вы называете её шпилькой.

***

— Я могу увидеть лорда Вейдера? Я хочу получить причитающееся за успешно выполненную миссию. Асока старалась звучать раздраженно, как и подобает наемнице, оплату которой задерживает заказчик. Молодой капитан смотрел будто сквозь неё, едва сдерживая гримасу отвращения. Конечно, кто она такая. Отброс с Внешнего кольца, услугами которой изредка пользовался лорд Вейдер, единственно заслуживающая презрительные взгляды со стороны офицеров. — Лорд Вейдер сейчас занят. Вам придется подождать или… — Чем он занят? От неслыханной дерзости лицо капитана побагровело, он сдерживался из последних сил, чтобы не приказать штурмовикам сопроводить её вон в ангар и посадить на корабль. — Собрание высшего военного эшелона…мэм, — последнее он произнес, переступив через себя. — Назовите сумму, я позабочусь, чтобы вам… — Я подожду. — Её искаженный шлемом голос звучал скрипуче и гнусаво, не имея ничего общего с настоящим тембром. Развернувшись на 180 градусов, Асока зашагала к турболифту, игнорируя испепеляющий взгляд в спину. Вспомнив, что вентиляционные шахты крейсеров — будь они республиканскими, сепаратисткими или имперскими — несильно отличаются друг от друга. Правда, с тех пор, когда она последний раз прибегала к подобному трюку, её фигура перестала отличаться компактностью, которая раньше позволяла быстрее ползать вдоль узких лабиринтов. Спустя несколько минут таких блуканий послышались голоса, среди которых звучал бас Вейдера. Асока притаилась, выглядывая из-за узкой вентиляционной решетки. Она находилась прямиком над круглым столом, за которым шел оживленный спор. А точнее над его краем, за которым сидел некто щуплый и седовласый, а позади него стоял темный владыка. Различить через такое узкое крохотное пространство лица было почти невозможно. Однако голоса доносились так четко, будто она находилась среди его обладателей. — Считаю, этот спор не имеет никакого смысла. Если Император говорит, что угрозы второй войны нет, какой смысл сотрясать воздух из-за горстки террористов? — Император напрасно пренебрегает угрозой возрастания повстанческих ячеек, — донесся рокочущий голос Вейдер. — С каждым годом они наглеют, крепнут и находят новых спонсоров. Сегодня они украли наше оружие, а завтра украдут наши ресурсы. — Ваши страхи преувеличены, лорд Вейдер. Повстанческие ячейки? Несколько бывших террористов, которые и в республиканские времена сотрясали воздух. Со Герро. Синдула и им подобные не более чем обыкновенные бандиты, которые никогда не смогут прийти к консенсусу, чтобы объединиться и объявить Империи войну, — насмешливо фыркнул обладатель первого голоса. Асока попыталась изогнуть так, чтобы разглядеть его; но тот сидел в другом конце. — Рилот тому подтверждение. Никто не пришел им на помощь. — Да, но Синдуле удалось скрыться, и если верить внешней разведке, он продолжает укреплять силы для нового марш-броска, — вклинился другой голос. В нем звучала скрытая тревога. — Он — тот, кто не единожды смог сплотить народ, его есть резон опасаться. — И этого бы не случилось, если бы схватка не Рилоте сохранила политический подтекст, а не личный, — едва не процедил сквозь зубы обладатель первого голоса. — Вам хватает наглости высмеивать угрозу государственной безопасности, но не хватает, чтобы бросить обвинения лично мне, адмирал Ворик, — пророкотал голос Вейдера. Рука учителя угрожающе вытянулась вперед. — Ну что вы, лорд Вейдер, я говорю прямо: если бы вы не убили его жену и не швырнули её тело в открытый космос, Синдула бы принял поражение. Теперь он одержим местью. А месть, как известно, очень сильное топливо, — в той же дерзкой манере парировал адмирал Ворик. — Очень хорошо, что вы это понимаете, адмирал… — Лорд Вейдер, — оборвал его спокойный, размеренный, мягкий голос. Смутно знакомый. Явно предотвративший применение физической силы. Вейдер опустил руку на пояс. — Что вы предлагаете? — вступил в разговор кто-то, чей голос доносился с правой стороны от лица, возглавлявшего стол. — Увеличить налог на мир? Рассредоточить военный контингент со Среднего кольца по Внешнему, чтобы гоняться за разрозненными вооруженными формированиями? — Мы не можем этого допустить, — вступил четвертый — раскатистый и возмущенный. — Сейчас когда в Среднем кольце авторитет Империи еще не окреп. Император ясно дал понять, что первостепенная задача — установление порядка в системах Среднего кольца. Мы не можем оставить Среднее кольцо, рассредоточившись по всей галактики, пока не решим проблемы гражданских войн, доставшихся Империи от Республики. Это создаст брешь во многих системах, которой и могут воспользоваться повстанцы. — Если проблему не задушить в зачатке, адмирал Крингстон, — вновь заговорил Вейдер, — новой войны не миновать. Не сейчас, так через пять лет она охватит галактику, а все потому, что именно вы позволяете искре разрастись в пламя. — При всем моем уважении, лорд Вейдер, — вновь встрял обладатель первого голоса, едва сдерживая ехидные нотки, — но неужели в галактике закончились все колдуны, поднимающие в воздух предметы, если у вас хватает времени на… Асока безошибочно узнала этот звук: долгий влажный хрип, какой вырывается, если сжать горло в дюрастиловой хватке. Однако Вейдер было достаточно всего лишь приподнять руку. — Вы удивитесь, адмирал Ворик, но моего времени хватает на каждого вредителя Империи. Удивительно, при всех своих возможностей, особенно после того, как Асока убедилась сама, как учитель способен остановить сердце в буквально смысле, Вейдер предпочитал душить своих жертв. Больше всего пугало то, что этот отголосок садизма ему достался от Энакина. То, на что она неоднократно закрывал глаза. — Я согласен с лордом Вейдером, — прозвучал голос седовласого мужчины, занимавшего центральное место. Вейдер тут же опустил руку. А едва не задушенный адмирал зашелся в долгом лающем кашле. — Мне тоже не совсем понятна терпимость Императора по поводу этих жалких террористов. Однако я согласен и с тем, что сейчас мы не можем бросить Среднее кольцо ради поимки нескольких преступников. Мы будем бороться с ними так, как и подобает с уголовниками. Небольшое ужесточение законов не повредит укреплению порядка. Повстанцы должны уяснить, что любое их действие повлечет за собой последствие. А мирное население, кого именно им стоит благодарить за лишения. — Сенат не одобрит, — попытался было возразить первый голос. — Одобрит, — непоколебимо отрезал седовласый мужчина. — Слабые должны научиться бояться последствий предательства. Они должны бояться лояльности соседа большей, чем их собственная. Обеспокоенные жители без лишних вопросов отдадут себя во власть истерического патриотизма. Они должны жить в постоянном страхе, осознавая, что за неудачу последует расплата. Страх держит челядь в узде, а гнев имеет свойство ослаблять врагов. Однако, — мужчина выдержал выразительную паузу и наклонился к столу, придав мягкому голосу неистовых ноток, — гнев, направленный против власти, представляет угрозу. Он должен быть сосредоточен на других, более слабых субъектах. Министерству имперской пропаганды в ближайшие годы стоит лучше оправдать, затраченные на них ресурсы. Империя позволит без труда втоптать в грязь тех, кто не примкнул к её рядам, сделать их мишенями, на которые направлена вся мощь гнева галактики. Как только простой народ поймет, кто именно виноват в увеличении налогов, в усилении военного контингента и возобновившихся террористических актах, они перестанут симпатизировать бывшим героям войн клонов, поняв, что это очередные сепаратисты. Это приемлемый консенсус, вы так не считаете? Затянувшееся молчание разрывало лишь тяжелое размеренное дыхание темного владыки. Вероятно, за этим безмолвным ответом последовали согласные кивки. Потому что следом поднялся шум: кресла шумно отодвигались от стола, загромыхали барабанной дробью сапоги, замелькали другие седые макушки. Асока пыталась вглядеться в лица. Одно из них попало в поле её зрения. Обладатель, голоса, который показался ей смутно знакомым — тот, кто окончил собрание пламенной речью. Таркин. Глаза не обманули её. Пускай на ней и был надет шлем, но его надменную старческую физиономию она бы не спутала ни с кем. Годы серьезно взяли свое. Если задуматься, она не видела его воочию со дня суда, когда тот, невероятно пафосный и самодовольный, требовал приговорить её к смертной казни. А теперь с тем же хладнокровным превосходством тешился пойманным мятежником. Гнев обуял Асоку. Представив, как было бы сладко, когда он ничего не подозревает, не понимает, не видит — хватается за горло от её удушающего захвата. Её невидимые пальцы сжали бы его трахею и держали до самого последнего вздоха. Но Асока вовремя осеклась и отодвинулась от решетки, когда Вейдер поднял шлем. Гнев выдал её. — Полковник Юларен? Как обстоят дела пойманным повстанцем? Услышав знакомую фамилию из уст Таркина, Асока вздрогнула. Еще один призрак прошлого. Много воды утекло с тех, пор как она его видела, но несколько лет проведенных на крейсере «Решительный» позволили Асоке безошибочно узнать в седовласом усатом мужчине бывшего адмирала Юларена, ныне, судья по его белому мундиру, ставшего офицером имперской службы безопасности. — Повстанец оказался крепким орешком. На него не действуют ни методы Лорда Вейдера, ни дроид-дознаватель. Мы экстрадируем его для дальнейшей работы. И применим особые методы. Пока что нам удалось выяснить, что его личность поддельная. За ней скрывался сын сенатора МиныБонтери — одних из ключевых лиц КНС. — Что и требовалось доказать, как я и говорил, — Таркин обратил свой взор к Вейдеру, и темный владыка кивнул на это замечание. — Хорошо, держите нас в курсе дела. — Полковник Юларен, — прогрохотал Вейдер, когда тот хотел откланяться. — Вам так же не стоит списывать со счетов королевскую чету Органа. Пускай они и оказали официальное содействие Империи, я им не доверяю. — Это связано с вашим предчувствием? — осторожно спросил полковник Юларен. — Это связано с моим личным мнением. — Я позабочусь, чтобы к сенатору Органа приставили шпионов, лорд Вейдер. Можете не беспокоиться, мы знаем свое дело и благодарим вас за содействие в поимке повстанца. Полковник Юларен покинул зал собраний. Вейдер и Таркин остались наедине. — Этого бы не произошло — распусти Император Сенат, — прогромыхал Вейдер. Его фигура скользнула под решеткой. Пот градом стекал с лица Асоки, затуманивая обзор на забрале маски. — Во время войн клонов лоялисты проявляли излишнее сочувствие к сепаратистам, теперь они симпатизируют горстке повстанцев. — Вы считаете, что партия лоялистов стоит за финансированием повстанческих ячеек? Это серьезное обвинение, лорд Вейдер. И ему нужны веские доказательства. — Они будут, гранд-мофф Таркин. Рано или поздно. Не сомневайтесь. — Как только проект «Звездная пыль» подойдет к своему завершению, мы навсегда сможем забыть об этом славном пережитке прошлого, как Сенат, мой друг. Исчезнет необходимость в полемике и доказательствах. Важна будет лишь воля Империи — глас Императора. Уверяю вас, осталось недолго. — Пока что директор Креник именно этим и занят: бесконечными уверениями. — Корусант строился не за два года, лорд Вейдер. Теперь, когда Император даровал мне эту должность, я лично проконтролирую, чтобы «незапланированные эксцессы» свелись к нулю. Я верю, что проект оправдает затраченные на него время и деньги, как… — Я думаю, нам следует закончить этот разговор. У всех стен есть глаза и уши, гранд-мофф. — И вы снова бесконечно правы. — В голосе веселое одобрение. Как при разговоре со старым другом. — Я передам Императору пожелания нашего флота касаемо закона. Когда двери с шипением закрылись, Вейдер опустил руки на пояс и вновь скользнул мимо решетки. — Тебе бы этого очень хотелось? Твоя жажда убийства близка к тому, чтобы принять физическую форму, — пророкотал голос темного владыки, и у Асоки под задним лекку пробежались мурашки. Он все понял. Настолько красочным было её желание. — Но я не могу тебе этого позволить. Как бы ни была глубока твоя ненависть. Таркин слишком полезен для Империи. Асока отодвинула решетку и вынув голову, зацепилась за край выступа. Ловко соскользнула из вентиляции и спрыгнула прямиком за стол. — Никогда не думала, что армия заразится страстью к бесплодным спорам. — Почему ты все еще здесь? — Вейдер остановился у иллюминатора, где раскинулась россыпь бледных звезд. Асока спрыгнула со стола, сжав пальцы в кулаки до боли: после того унижения, через которое ей заставил пройти Вейдер, она едва была способна совладать с яростью. — Потому что нам нужно поговорить. — Асока намеренно опустила все раболепные прелюдии, принятые у ученика перед учителем, чтобы ясно дать понять о своих намерениях. Им нужно поговорить как равным. Вейдер обернулся, его молчание приглашало к продолжению пока что монолога: — За что ты меня наказываешь? После нескольких циклов вдохов и выдохов Вейдер ответил: — Я не понимаю, о чем ты говоришь. От этой откровенной лжи Асоке стало больно, и она поджала задрожавшие губы. Прошло достаточно времени, чтобы она осознала: в сердце тьмы, полным ярости и ненависти, подобно черному бутону, зиждилось место и для неё. — В твоем обучении слишком много личного, — ей пришлось призвать все имевшееся хладнокровие, чтобы голос звучал спокойно и ровно, — складывается впечатление, что ты не обучаешь меня, а мстишь. Или скажешь, что Палпатин заставлял тебя подходить через то же самое? Топтать свое прошлое? Отравлять на миссии, которые заведомо известно, что провалишь? Что ж в таком случае у меня отпадает вопрос, почему ты хочешь убить его. — А ты ожидала, что я буду холить и лелеять тебя в тепличных условиях, как джедаи своих падаванов? Путь ученика ситха — это преодолевание через боль. Если ты до сих пор не извлекла ни одного урока и считаешь, что с тобой поступают несправедливо, значит я ошибся в своём выборе, — изрек Вейдер, собираясь уйти, но Асока схватила его за руку. Лишь мгновение она дала на то, чтобы он воспрепятствовал контакту, применив к ней силу, но Вейдер этого не сделал. — Я извлекла уроки, — тихо, но необычайно серьезно отчеканила Асока, глядя в собственное отражение в визорах его маски. — На Рилоте — что невозможно спасти всех. С мечом — что врать темной стороне бесполезно. Но чего добиваешься, заставляя пытать Бонтери? — В тебе все еще колеблются сомнения, — заявил Вейдер, пальцем свободной руки указав на Асоку. — Я уже говорил тебе, но ты не слушаешь: пока ты будешь тратить время на борьбу с собой, темная сторона откажется от тебя, и тогда тебе никогда не одолеть Императора. Ты непослушна. Самонадеяна. Дерзка. Ты сопротивляешься и подвергаешь сомнению каждое мое слово. Я чувствую в тебе борьбу каждую минуту. — Непослушна. Самонадеяна. Дерзка. Разве это не те три причины, по которой ты выбрал именно меня? — горько усмехнулась Асока, сильнее сжав пальцы на кожаной перчатке. — Если бы тебе была нужна послушная собачонка, почему не завербовал кого-нибудь из инквизиторов? Зачем идти сложным путем, зная мое отношение к правилам и догмам? Вейдер молчал. В их связи, как на тонком стекле, появлялись крохотные трещины, сквозь которые проступали ростки новых нитей, именно за них Асока и решилась потянуть. — Или это я, потому что того желает именно Энакин Скайуокер? — Энакин Скайуокер мертв, — непоколебимо отрезал Вейдер, сжав пальцы в кулак. — Думаешь, я не понимаю, что за мечты ты пестуешь, Асока? Глупая девчонка. Его больше нет. Я сокрушил его. Точно так же, как тебе предстоит сокрушить Асоку Тано. Асока разочарованно покачала головой. — Вейдер, я хочу быть твоей ученицей. И я каждый день, ещё до нашей встречи, вырезала из себя по частям прошлое. Я отринула учение джедая. Но я не могу отринуть все. Иначе я перестану быть собой, подумай еще раз, захочешь ли ты меня такой — покладистой, слепой собачонкой, которую ты мог заполучить среди своих инквизиторов? Все, что тебе нужно знать, я больше не сбегу. Сколько бы ты меня не испытывал. В этот раз я не совершу ошибку. — Как в который раз, Асока? Вместо того, чтобы растеряться, Асока спокойно отпустила его руку и не разрывая зрительного контакта — а за эти месяцы, она научилась чувствовать, когда он действительно смотрит прямо в её глаза — парировала с той же дерзостью, выходящей за рамки разумного: — Говорите, что прошлое для вас ничего не значит и требуете от меня того же, но все-таки глубоко в душе ненавидите меня за то, что когда-то я была глупой девчонкой, которая не могла дать вам то, в чем вы нуждались. Говорите, что Энакина Скайуокера больше нет, но сами каждый раз продолжаете обращаться ко мне как к Асоке, хотя я ясно дала понять, что мое новое имя Ашла. Уверены, что сами отринули свое прошлое? Не дав ему ответить, Асока быстро выскользнула из конференц-зала. Сердце её бешено колотилось.

***

— Учитель? — осторожно позвала Асока. Битва в течение бесконечно долгой недели была изматывающей, они не спали, перебиваясь тем, что с трудом можно назвать сном, — на несколько минут, не более. Энакину досталось вдвойне: его не только пытали, но и поразили экспериментальным оружием, и пускай дроиды-медики еще на крейсере оказали первую помощь, а вскоре и в целители храма, он все еще выглядел слабым, хоть и старался скрыть мигрень за показной бравадой. Вместо того чтобы отдыхать, он чинил портативную модель истребителя, работая гаечным ключом, и поднял взгляд только тогда, когда Асока позвала его, застыв на входе. Весь его стол был завален различными деталями, механизмы, точно комната принадлежала не рыцарю-джедаю, а механику, держащему небольшую мастерскую на нижнем уровне. Асока грустно улыбнулась и провела кончиками пальцев по лежавшим на краю столам гайкам. — Шпилька, почему еще не спишь? — спросил он нарочито бодрым голосом, снова уткнувшись в работу. — Это я должна спрашивать вас об этом, — уперев руки в бока, парировала Асока. — Целители же ясно сказали: постельный режим несколько дней! — Ну, если тебе так хочется видеть меня в постели, тогда сама и укладывай. Он произнес это таким игривым тоном, что она не могла проигнорировать вызов, и попыталась с помощью Силы поднять его. Однако несмотря на свое состояние, Энакин удержался на месте, выставив щиты. Асока прикусила губу, но не сдавалась. Так и они боролись какое-то время, со стороны могло бы показаться, что ничего не происходит, но Сила между ними накалилась и вибрировала: Асока пыталась его поднять, а он усидеть на полу. До тех пор, пока Энакин не сменил тактику и неожиданно не притянул Асоку к себе. Не удержавшись, Асока заскользила по полу, слишком поздно выставив блок, но вовремя успела присесть, чтобы не упасть лицом вниз. Энакин прыснул от смеха. Тано не сдержалась и тоже рассмеялась, а затем потихоньку перебралась рядом с ним, сев плечом к плечу. — Может, мне попросить у наших медиков снотворное? Или нам помедитировать? Помните, мне это помогало, ну… — Асока повела плеча — признавать слабости всегда было её слабой стороной. — Когда первые месяцы с трудом засыпала после миссий. Кто бы мог подумать, сейчас она с трудом засыпала, если несколько дней ничего не происходило. Но вначале, она со стыдом принимала помощь от Энакина, когда он понимал все без слов и приходил, чтобы помочь ей с медитацией, как бы она не отнекивалась, пытаясь доказать, что сильная. Сейчас она понимала, что быть сильной — это признать свою слабость и разделять её с близкими. — Не думаю, что это поможет. — Он продолжал ввинчивать гайки, избегая смотреть ей в глаза, морщины на его лбу казались таинственными зловещими тенями. Эти несколько дней оставили заметный отпечаток на его красивом лице. — Знаешь, когда я что-то чиню, это дарит чувство контроля. Хоть что-то я могу исправить. — Учитель… Поперек горла встал ком. Когда адреналин в крови утих, Асока нехотя признала, на какой риск обрекла не только свою команду. Да, её план сработал: она вызволила и Энакина, и Юларена. Сквозь ожесточенную битву с дроидами им удалось пробраться на вражеский шаттл, у которого уже дежурил R2, и покинуть звездолет в тот момент, когда Рекс активировал бомбы на дроидах-мышах. Но… из-за того, что они действовали скрыто, бросив истребители в незапланированную атаку, одному из венаторов пришлось оказаться огневую поддержку, подойдя слишком быстро, и его задело не только взрывом, но и корпусом разрушающегося корабля. С ужасом Асока читала доклад о не всех найденных спасательных капсулах какими бы высокими ни были цифры спасшихся. Что говорить об ордене, она бы саму себя не сможет простить за каждую жертву. Сколько раз она впадала в ступор, когда из-за её тактических ошибок погибали клоны, но такой масштаб… Из мыслей её вырвал голос Энакина, точно бластерный выстрел разящий в самое сердце: — Если честно… С каждым днем я все больше сомневаюсь: правильно ли то, что войну возглавляют джедаи. — О чем вы? — Асока насторожилась, в ней вновь забурлил гнев, который ей с трудом удалось погасить во время словесной баталии с Таркиным. — Мне кажется, Таркин прав, мы не сдвигаемся с места именно из-за кодекса. Джедаи — миротворцы. Им не место в военном совете, и тем более не место на руководящих местах. Войной должны заниматься военные: люди с сильной хваткой, быстрой реакцией, стратегической интуицией. Люди, способные на жесткие меры. Мы, — Энакин наконец в сердцах отбросил гаечный ключ, — наша миротворческая политика только растягивает конфликт. — Не правда, — резко возразила Асока, желая заставить его посмотреть ей в глаза, но он напротив искал за что бы зацепиться, только бы не смотреть на неё. — Только джедаи сдерживают войну от того, чтобы она не стала более кровопролитной. Разве не вы говорили? Что именно наша человечность поможет одержать победу! — Думаю, я больше не верю в то, что говорил, Асока. — Он скользнул рассеянным взглядом по её рукам и сжал пальцы механической руки с такой силой, что заскрипели сервоприводы. — Практика показала, что человечностью можно выиграть битву, но не войну. Асока не верила своим ушам, в этот момент она готова была поклясться, что мурашки у неё пробежали не по коже, а внутри, колючей щекоткой задев все внутренние органы. Энакин застыл напряженным взглядом в одной точке. Она дотронулась до его запястья, точно пыталась вернуть обратно. В храм. К ней. — Энакин. — Они по-прежнему так и раскачивались между двумя состояниями «шутливый официальный тон и искреннее панибратство наедине». — Мне кажется, тебе следует меньше общаться с такими людьми, как Таркин. Я… Я не умаляю его заслуги и не подвергаю сомнению профессионализм, но… Мне от него не по себе. — Асока сильнее сжала его запястье, почувствовав, несмотря на громкие слова, спокойный пульс. Наконец, Энакин перевел на неё взгляд и удивленно выгнул бровь. — Правда? Мне он кажется, довольно интересной личностью. И главное — он говорит дельные вещи, Асока. Можешь со мной не соглашаться, но я считаю, именно за такими людьми и стоит будущее Республики. За теми, кто готов действовать, а не бесконечно рассуждать на советах, будь то Орден или Сенат. Асока покачала головой. Действовать. Как же. — Вообще-то действовала как раз именно я. — Она обиженно закатила глаза. — И не ему меня судить за критические потери. Он и ему подобные — они готовы стирать города орбитальными бомбардировками, проводить массовые аресты, и все исходя из слепых приказов, а не соображения мира и процветания. Разве это то, ради чего мы сражаемся? Бросать своих, оставлять выжженные земли? Мы… — Асока, у войны есть свои правила, протаивающие тому, чему нас учит кодекс. Это вынужденная мера в сложные времена. Если поимка врага поможет спасти миллионы, проходится жертвовать тысячами, и порой эта статистика касается не только клонов, — непривычно строгим тоном возразил Энакин, не дав ей договорить. Асока не позволила ему отдалиться, не позволила выскользнуть из её хватки, и также строго спросила: — Почему вы всегда встаете на сторону армии? Даже сейчас, в этой ситуации, вы не встали на мою сторону! Таркин готов был пожертвовать вами! Вы заняли нейтральную позицию! — Капитана Таркина, — поправил Энакина, стараясь незаметно сжать переносицы, точно пытался прогнать мигрень. — Вот именно об этом и я говорю! — Асока, признай, Таркин констатировал факт: у нас и правда проблемы с субординацией и соблюдением правил. И лучше тебя накажу я, а не совет джедаев, или что еще хуже — военная комиссия по дисциплинарному слушанию. — И как же вы собираетесь меня наказать? — дерзко спросила она, сощурив глаза. — Эээ. — Энакин растерянно дотронулся до подбородка — почти что в жесте Оби-Вана. — Пожалуй целую неделю ты будешь заниматься конспектами. И каждый вечер я буду проверять изученный тобой материал: будешь мне пересказывать все от корки до корки — Вы издеваетесь, учитель? — Асока возмущенно закатила глаза, подавив желание не то вымученно простонать, не то злобно прорычать. — Вы же сами не выдержите выслушивать эти лекции целую неделю! — Верно, потому что я виноват не меньше. Я научил тебя разнице «Следовать правилам кодекса и делать вид, что мы им следуем». Асока устало уронила голову назад, на кровать. На потолке играли тени и свет, отбрасываемые из небольшого окна. Комната погрузилась в густую тишину. Оба молчали. Но вскоре тогрута снова выпрямилась. — Просто, пожалуйста, Энакин, — мягче попросила она, наклонив голову к его плечу. — По возможности давай избегать совместных с ним миссий. Джедаи, клоны — для таких, как он, мы расходный материал. — Асока, не наживай себе врагов среди военных. Они наши союзники, даже если мы не сходимся во мнениях. Асока закатила глаза — как же хотелось хорошенько его треснуть. — Серьезно, Скайрокер, если я еще раз увижу его самодовольную рожу, если еще раз услышу это раздражающее пренебрежительное «Коммандер Тано, это приемлемый результат», я отправлю его в открытый космос без скафандра! — Коммандер Тано, да вы заговорили как ситх, — отшутился Энакин, за что получил ударом локтя в бок. Но смех быстро перешел в болезненное шипение, Энакин снова схватился за лоб. Асока осторожно убрала его руку и дотронулась до бледного лица, пальцы её задвигались вверх-вниз вдоль лба, а сама она заговорила мягким, тихим шепотом, точно читала заклинание: — Стираю, стираю колючки, уходи боль, уходи. — Что ты делаешь? — опешил Энакин. — Стираю твою боль. Как когда-то мою стирала мама. — Асока смутилась, но не прекратила движение, надеясь, что потемневшие полосы на лекку не выдадут её эмоционального состояния. — Я плохо помню своих родителей, даже их лица стерлись из моей памяти. Но почему-то я так хорошо запомнила: когда у меня резались клыки, у меня так сильно болела голова, а мама гладила меня по лбу и говорила эту фразу. И боль постепенно уходила. Они так долго смотрели глаза друг другу, точно оба впали в глубокий транс. Каждый раз, когда они подолгу задерживались в космосе, когда её одолевала тоска по голубому, привычному для многих планет небу, Асока находила частицу этого бескрайнего простора в его глазах. Ей стало совсем неловко, но она продолжила водить пальцами, пока он не нарушил затянувшееся молчание неожиданным вопросом: — У тебя есть клыки? Асока замерла, внимательно посмотрела в его искренне удивленные глаза. — Серьезно, учитель? Я два года как ваш падаван, а вы ни разу не замечали у меня клыков? Широко улыбнувшись, она обнажила по краям два острых клыка. Энакин поднял руку, точно желал к ним притронуться, но быстро взял себя в руки. — Видимо, я давал тебе недостаточно поводов, чтобы ты их обнажала. — Тогда впредь вам лучше меня слушаться, иначе я вас укушу! А это очень больно — будьте уверены! — нарочито зловеще зарычала Асока, ткнув в его грудь указательным пальцем. А затем вновь вернула руку на его лоб. Время застыло в комнате. Застыли и все невзгоды. Постепенно напряженное тяготами последних дней лицо разгладилось, пропали заостренные гневные черты. Энакин сполз ниже, и Асока подобралась сзади, обняв его со спины, устроила подбородок на его макушку и продолжила вводить пальцам, шепча мантру: — Стираю, стираю колючки, уходи боль, уходи. Другую руку она опустила на его грудь. К закрытому невидимой броней сердцу. Ощущать его биение под ладонью было странно приятным и успокаивающим. Пускай они ни не погрузилось в то состояние, какое джедаи называли медитацией, но Сила переплеталась, словно два устья реки, сошедшие в одну широкую, но тихую реку. — Я знаю, что часто поступаю неправильно, — заговорила Асока голосом, полным покоя и мира, — что я не образцовый падаван, что моя дерзость иногда выходит за пределы допустимого, но… Если у меня будет хоть малейшая крупица шанса спасти вас, я сделаю это, учитель. Чтобы ни говорил по этому поводу кодекс. Даже если мне придётся пойти против всего мира. — Я знаю, Асока. Я знаю это, как никто другой. — Он нежно дотронулся до её руки, лежавшей на его груди. — Я никогда никому не позволю обидеть тебя. Я всегда буду на твоей стороне. Даже если ты этого поймёшь не сразу. Я всегда буду нести за тебя ответственность. Я всегда буду рядом. Мысленно всплыл образ Баррис, подруга каждый раз приходила в ужас и негодование от рассказов Асоки. Она помнила, как поделилась в столовой, невзначай, как им с Энакином, удалось сбежать с коллективной медитации, вместо которой он забрал её в гости к сенатору Амидале, где она целый день занималась чревоугодием, лежа перед телевизором, и выводя микросхемы С3Р0 из себя постоянными просьбами переводить реплики героев на всевозможные языки, пока эти двое без перерыва делились приключениями за последний месяц. Баррис тогда застыла с ложкой у рта и гневно выпалила: «Асока, падаванам не престало так вести себя со своими учителями! Это нарушение субординации!» «Но, Баррис, если пропустить один день медитации ничего катастрофичного не произойдет, вселенная не рухнет». «Дело не в этом, Асока». — Строгая и разочарованная, Баррис поджала губы, а взгляд её наполнился страхом. «Ладно, хочешь в следующий раз я прогуляю с тобой?» Асока попыталась перевести разговор в шутку, но Баррис расстроилась только сильнее из-за беспечного отношения тогруты к догмам. «Это ненормально, Асока, то, как вы делите друг с другом личное пространство и свободное время». «Совсем как одеяло?» рассмеялась Асока, вспомнив, как поведала Баррис историю, когда им пришлось делить одно одеяло на двоих. Взгляд Оффи становился все более отрешенным, точно её сознание уплывало. «Брось, Баррис, если бы мы попали с тобой в такую ситуацию, мы бы тоже пришли к такому решению». «Это другое, Асока, как же ты не понимаешь? Мы на равных». «Энакин мне тоже как брат». «У джедаев нет братьев и сестер». «Но нам ведь говорят, что Орден — это наша семья. Я не понимаю, что в этом плохого, правда» «Привязанность, Асока, вот что».