The Acolyte

Лёгкие щекотал запах крови. Сладковатый. Металлический. Будоражащий. Асока никогда не признавалась в этом ни одной живой душе, даже своему учителю, но иногда инстинкты хищницы давали о себе знать. Быть может, поэтому она была так хороша в бою. В выслеживании. В самой войне. На её родине в честь совершеннолетия торгуты охотились на акула, огромного опасного зверя, чьё мощное туловище покрывала рыжая шерсть. Асока по понятным причинам не прошла традиционного посвящения, в нём и не было смысла: в какой-то мере её первое сражение на Кристофсисе заменило ей ритуал посвящения. С тех пор её чувства обострились. В темноте она видела лучше, чем большинство людей — пускай джедаи в этом плане часто полагались на Силу, уверяя, что глаза не нужны для того, чтобы видеть по-настоящему. Но и слух её был острым и без джедайского чутья. А запахи… Что ж, даже ту скромную пресную похлебку, которую они ели во время привалов, она чувствовала даже из палаток. Поэтому, когда они с Энакиным лежали в больничной палатке, ожидая своей очереди на бакту, умирая больше от скуки, чем от полученных в бою ран, Асока остро ощущала запах крови. Его крови. Одна из ран всё ещё была открыта. — Учитель? — обеспокоенно окликнула Асока, поднявшись с койки. Тихонечко она подкралась к нему, в палатке царил полумрак, предназначенный для заслуженного крепкого сна. Но Энакин не спал, выглядел он очень хмурым и обеспокоенным. Руки скрещены на груди, а взгляд застыл на одной точке. — Скайрокер, — более настойчиво позвала Асока, прекрасно зная, как он бесится, когда слышит раздражающую кличку. Но Энакин промолчал, только перевел на неё внимательный взгляд. Асока скрестила руки — по-строгому так, как стоило бы скрестить мастеру, уличившему падавана в нарушении постельного режима. — Вы ранены? — Кхм. — Растерявшись лишь на мгновение, Энакин многозначительно окинул взглядом бинты на своей груди, ещё бы он не был ранен. — Я имею в виду, не все ваши раны обработаны бакта-пластырем, я чувствую, что… Асока сильно смутилась от мысли признаться, что она знала запах его крови. Другие юнлинги всегда побаивались в ней эту часть её сути. — Ничего серьезного, Асока. Ничего такого с чем не справится бакта-камера через часик-другой, — беспечно ответил он, пожав плечами. Но Асоку этот ответ не удовлетворил. Она зажгла фонарь и скептически оглядела учителя. Вероятно, проблема заключилась не в самом теле. Она принюхалась, стараясь сделать это как можно незаметнее и невольно улыбнулась, заметив, что её пристальный изучающий взгляд вводит учителя в некоторое смущение. — А ну-ка сядьте. — Шпилька, правда, со мной всё в порядке. Тем не менее он выполнил её просьбу. Его больничная рубашка была расстёгнута, а вокруг груди обмотаны эластичные бинты для фиксации, — он переломал несколько рёбер после падения с приличной высоты, целители решили перестраховаться. Перчатка на правой руке отсутствовала, золото дюрастали завораживающе поблёскивало в искусственном свете, когда Энакин взъерошил волосы. Тогда-то Асоку и осенила догадка: она тоже дотронулась до его головы и почувствовала влажный след. На пальцах осталась кровь. — Серьёзно, учитель, вы не заметили, что у вас из головы сочится кровь? — Я думал, это пот. — Энакин неловко почесал щёку. Асока закатила глаза и отправилась за бакта-гелем. Вернувшись, она смочила стерильную салфетку и, не принимая возражений, принялась дезинфицировать рану. Задачка оказалась непростой. Ей впервые пришлось иметь дело с такой серьёзной помехой, как густая растительность. Найти рану оказалось сложнее, чем обнаружить тайную ячейку сепаратистов. Она тихо выругалась, перебирая свалявшиеся от крови и пота пряди и, наконец, найдя источник проблемы, приступила к обработке раны. — Вы, люди, такие странные. — Это ещё почему? — Ваши волосы, — выразительно хмыкнула Асока, опираясь коленями о койку. Энакин не шевелился. — Они такие густые, путаются. С ними явно много мороки. — Теперь ты понимаешь, почему Рекс бреется. Асока хихикнула. — Но мне нравится, — тут же поправила она, накладывая бакта-пластырь на обработанную рану. — Они мягкие на ощупь. Да и выглядят красиво. Не только в её словах, но и в прикосновениях говорила нежность. Асока не удержалась и зачесала вьющиеся волосы назад. Энакин прикрыл глаза, его лицо выглядело таким умиротворённым, словно он ощутил дуновение прохладного ветра после долгой изнуряющей жары. — У вас они даже мягче на ощупь. — Мягче, чем у кого? — хитро прищурился Энакин, чем вогнал Асоку в краску. — Э-э-э, — растерялась Асока, не зная, куда деть взгляд. — Мягче, чем у… сенатора Амидалы, — нашлась она с ответом, чувствуя, как горят щёки. — Я как-то помогала ей с причёской. Но по тому, как заговорщески улыбнулся Энакин, Асока поняла, что ей далеко до искусной лжи политиков. Она отстранилась и присела рядом, чтобы собрать аптечку, но он остановил её. — У тебя ведь тоже рана на лекку. Давай я тебе помогу. Глаза Асоки расширились, и не успела она возразить, как Энакин уже отобрал у неё бакта-гель с салфетками и осторожно дотронулся до засохшей корочки от рассекающего поперек бластерного ранения. Но каким бы ни было осторожным это прикосновение, Асока вздрогнула. Так сильно, что он остановился. — Так сильно болит? Что ответить? Что она не просто так не позволила целителю заняться раной? Что хотела обработать позже сама или дождаться бакты, потому что лекку самые чувствительные у тогрут места? Настолько чувствительные, что она не вверяла их даже дроидам-медикам. — Т-терпимо, — дрогнувшим голосом ответила Асока, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. — Как бы объяснить, неприятно от боли, но щекотно от прикосновений. Лекку очень чувствительны у торгут. Полуправда, полу-ложь. Лекку безусловно чувствительны, вот только просто щекоткой назвать то, что ощутила Асока, было не совсем корректным. Энакин продолжил аккуратно обрабатывать рану. Асока отвернулась, лицо залила краска, а синие полосы потемнели. Она старалась дышать ровно, но тело выдавало её, то и дело тогрута вздрагивала, боль и наслаждение создавали яркий контраст. Приятная вибрация пробежалась от копчика до макушки под задним лекку, когда пальцы живой плоти, прохладные от бакта-геля, коснулись чувствительного места. Будь она правильным джедаем, она бы остановила его, но Асока, прикусив нижнюю губу, к своему стыду, не желала, чтобы эти прикосновения прекращались. Напротив, она впитывала их в себя, прикрыв глаза. Долгий тактильный контакт никогда не поощрялся в учении, из-за чего при таких случайных или намеренных прикосновениях Асока чувствовала нечто сродни голоду. — Я слышал, что лекку чувствительны, но не думал, что настолько сильно, — очень тихим голосом, как будто они могли кого-нибудь разбудить, прокомментировал Энакин, накладывая пластырь. — С чем это сравнимо? Асока растерялась, заёрзав. — Ну… представь сотню пёрышек, которые пробегают по чувствительному у человека месту. Ей было стыдно развернуться. Стыдно посмотреть ему в глаза. Он провел пальцами от монтрала до самого кончика лекку, и Асока выгнулась — по спине бисером рассыпались мурашки. — Они выросли. — Да, представляешь, когда-нибудь будут такими же длинными, как у магистра Шаак Ти. — Оттого, что дыхание её сбилось, голос звучал приглушённо. — И полосы стали немного другими. Только на лице, кажется, не изменились, а… — Он запнулся. Асока наконец обернулась и вопросительно выгнула белую полосу, заменявшую ей бровь. Энакин забавно застыл с открытым ртом, в нём явно боролись любопытство и здравомыслие, но победило в итоге… — А полосы у тогрут есть только на лице? Асоку вновь бросило в краску, взгляд её от смущения забегал по палатке, на брезенте которого играли тени от колышущихся на ветру ветвей деревьев, из горла вырвался неопределённый звук, который закончился протяжным «нет». — Все довольно индивидуально… У каждого свои полосы и даже расцветка. Знаю, что у некоторых полосы есть и на руках, и спине… — Асока осеклась, ей было не по себе от внимательного взгляда учителя, как будто сейчас она читала очень важную лекцию. Но ей хватило ума, чтобы не упомянуть о том, что недавно она обнаружила у себя на лобке появившиеся четыре тонкие полоски. Мастер Шаак Ти успокоила её, что это естественные изменения для её переходного возраста. Затем Асока поняла, как ловко соскочить с темы: — Наверное, это как у людей с волосами. Я заметила, что у всех вас разная растительность. У магистра Винду как будто бы совсем волос нет, а у магистра Кеноби они наоборот даже на лице растут. — Вообще борода у многих мужчин растёт, — начал растерянно Энакин, но был прерван Асокой, которая едва не ткнула пальцем в его подбородок, взбудоражено выкрикнув: — Что, даже у тебя?! — Даже у меня, Шпилька. — Он поднял руки так, словно это признание граничило с капитуляцией. — Но я никогда тебя с ней не видела! — И за это спасибо нужно сказать моей бритве. Асока некоторое время молчала, пристальным взглядом застыв на подбородке учителя, точно пыталась представить бороду Оби-Вана на лице Энакина. — А ты можешь её заставить вырасти? — Нет, Асока, этого я точно делать не буду. — Но почему?! — Поверь, то, что вырастет у меня на лице, будет далёким от того, что ты видела у Оби-Вана. — Хм, то есть в вопросах бороды ты проигрываешь магистру Кеноби? Довольная произведённым эффектом — вытянувшимся лицом учителя и вспыхнувшими азартными искорками в его глазах — Асока закрыла аптечку и поставила ту на землю. — Не играй с огнём, Шпилька. Я же возьму и отпущу её. Сама потом полезешь ко мне с бритвой! Асока снова хихикнула, потянувшись, чувствовала она себя снова необычайно бодрой и готовой к новым сражениям. — Ты ведь тоже не можешь уснуть в такой тишине? — спросил Энакин с понимающей улыбкой. — О да, — задорно ответила Асока, размяв шею. — Давай в следующий раз попросим Рекса принести нам запись бластерных выстрелов? — Вместо белого шума? — Именно. Оба прыснули от смеха, но лёгкий смешок быстро перерос в громкий хохот, который им пришлось подавить, чтобы не разбудить остальных раненых в соседних палатках. Забавно. Первые месяцы в качестве падавана Асока сходила с ума, ворочаясь с одного бока на другой, часами не способная уснуть в шуме, который несла за собой война. В храме было тихо. Спокойно. В его стенах царила такая кристальная тишина, что каждый чувствительный к Силе живой организм мог слышать, как циркулирует кровь в жилах. Она с трудом привыкала к походным условиям: к узким палаткам, которые делила вместе с учителем и магистром Кеноби; к шумным голосам клонов, что спорили у костра; к стрельбе и грохоту; к гулкому рёву двигателей, разносившемуся вибрацией по стенам звездолётов. В такие моменты Асока завидовала людям, которые могли заткнуть уши берушами — она видела несколько раз, как магистр Кеноби что-то ввинчивал в свой слуховой орган и едва не предложила позвать целителя, уверенная, что Оби-Вана серьёзно ранили в голову, и он таким способом пытается оказать себе медицинскую помощь. Энакин тогда долго смеялся, когда она с ужасом спросила, что случилось, и объяснил некоторые особенности человеческого строения. Её монтралы улавливали каждый шорох, любую по силе вибрацию. Она слышала сам ветер. Но не хотела показаться слабой, недостойной, неспособной, а потому молчала и старалась сохранять до поры до времени нарочито бодрый, самоуверенный вид. Но… Силу не обманешь, а точнее связь, которая сплетает учителя и ученика. В одну из таких бессонных ночей Энакин присел на её койку, пока она притворялась спящей, и шепнул: — Шпилька, небо не упадет на землю, если ты обратишься ко мне за помощью. Для того я и твой учитель, чтобы наставлять тебя. На меня не нужно производить впечатление. У меня нужно учиться. Она тогда тяжело вздохнула и перевернулась на спину, разбросав руки и вымученно простонав. Неделя без здорового сна — не шутки. Поначалу он утомлял её ночными спаррингами, оттачивая и навыки рукопашного боя, и формы владения мечом, чтобы уже через полтора часа она без сил падала в койку. А затем обучил входить в глубокое медитативное состояние, заменявшее здоровый восьмичасовой сон. И вот она, настоящий солдат, больше не замечала дурного послевкусия пайковых батончиков и не просыпалась по утрам с ломотой и болью в теле от жёстких коек. — Ладно, уснуть мы вряд ли сможем, как насчёт посоревноваться? — предложил Энакин. Его койка стояла прямо у мобильного стеллажа, где лежали все медикаменты, поэтому они удобно забрались на неё вдвоем, прислонившись спинами к стене, плечом к плечу. — Никак не можете смириться со своим прошлым поражением? С помощью Силы они разобрали свои коммуникаторы на мельчайшие детали и приземлили их на медицинский столик напротив. — Только чур не жульничать, — напомнила Асока. — Только ловкость Силы и никакого мошенничества. — Обижаешь, Шпилька. Когда я жульничал? — Ага, как же. Хотите сказать не вы в прошлый раз швыряли мои детальки в другой конец каюты? — Честное джедайское, Асока, они сами. Сами! Они принялись собирать коммуникаторы заново. Детальки — одна за другой — парили в воздухе, соединяясь друг с другом. Энакин умудрялся не только чинить своё средство связи, но и уплетать свободной рукой питательные батончики, дразня Асоку тем, что ей приходилось для сборки использовать обе руки. Он то и дело подносил батончики к её рту, но когда тогрута уже собиралась откусить — тут же вытягивал протез в сторону, отчего вызывал настоящий звериный рык, доносящийся глубоко из девичьей груди. В конце концов, Асоке пришлось приловчиться чинить коммуникатор одной рукой, чтобы присоединиться к ликвидации батончиков. Ещё давно они придумали, как сделать их вкуснее: смешать с оставшимся после ужина сырным соусом, который по вкусу был почти такая же пластмасса, как и его упаковка. Но Энакин обучил её мудрости: если жевать и глотать быстро, то и вкуса не успеешь разобрать. В конце концов никто из них не удержался и детали начали летать по всей палатке. Асока, отшвырнув очередную микросхему под потолок, пихнула Энакина локтем в бок. Тот притворно зашипел, но, не сбивая прицела, швырнул её «снаряд» прямёхонько в брезент. — Если бы Оби-Ван увидел, что мы натворили, он бы заставил нас прямиком раненными убирать палатку вместо дроидов-помощников, — захихикала Асока. На полу вокруг койки и стола лежало немало рассыпавшихся проводков и гаек. К ним присоединилась ещё одна. — Просто мы не зовём его с собой веселиться, вот он и бесится, — подмигнул ей Энакин. Асока любила такие моменты: когда они могли забыть о войне; о том, что они джедаи — учитель и падаван, генерал и коммандер, — и просто подурачиться, не думая о завтрашнем дне. В конце концов, по биологическим меркам они были ещё так молоды. — Как там поживает Лакс? — Чего?! — вспыхнула Асока, отчего её коммуникатор, еще не собранный до конца, рухнул на землю и разлетелся на несколько запчастей. Нечестный приём! — Это вы сейчас вообще к чему спросили? — Хм. — Энакин по-прежнему не мог сдержать хитрой уличающей улыбки, будто наслаждаясь тем, как загонял Асоку неудобными вопросами. — Ой, прости, я хотел спросить, как там поживают повстанцы, которых ты тренировала. — Мне откуда знать! — Ты с ним не общаешься? — Нет, с чего бы мне с ним общаться! Запоздало она осознала, что со множественного числа они резко переключились к определённой персоне. Вмиг погрустнев, Асока потеряла энтузиазм продолжать соревнование. Энакин тоже остановился. — Ты ведь помнишь, что об этом говорит кодекс? — Да-да-да, привязанности запрещены, — раздражённо процедила сквозь зубы Асока. — Я помню. Не волнуйтесь, это проработанная проблема. Я уже смирилась и забыла. — Ты не можешь быть джедаем и служить Силе, если твоё внимание сосредоточенно на постороннем. Любовь ведёт к привязанности, привязанность — к жадности. А жадность — к страху потери. — А страхи ведут к гневу, ярости и тёмной стороне, — закатила глаза Асока, едва не проговорив и «бла-бла-бла». Потихоньку они вновь вернулись к починке коммуникаторов. Но вернуть прежнее непринуждённое веселье не получилось. — Энакин, а ты никогда не задумывался о том, кем ты мог стать, если бы… ну… не орден? — Хм. В детстве я мечтал побывать на всех планетах. Посвятить свою жизнь борьбе с рабством. Я, правда, верил, что смогу освободить каждого раба в галактике. Но сейчас… — Энакин умолк, в его молчании повисло нечто очень тяжёлое и гнетущее. — Эти мечты кажутся такими далёкими, что даже не верится, что когда-то они были моими. — Ну, ты не так далеко ушёл от своих мечтаний. — Асока ровненько расправила этикетки — упаковки от батончиков закончились, — и вместо того, чтобы скомкать его в шар, принялась складывать корабль. — Столько звёздных систем, да и будучи джедаем, даже если ты не освободил всех рабов, то спас многие народы от рабства. Но Энакин проигнорировал её подбадривающее замечание. — А ты, Асока, что бы делала ты? — Ни малейшего понятия. — Она закинула бумажный звездолёт, спикировавший прямо в пустой алюминиевый стакан на столе. — Я часто задавалась этим вопросом, когда не могла уснуть. Но… Э-э, политиком? Сила упаси! Может, блюстителем порядка? Следователем? Это чуть ближе к тому, чтобы помогать обществу — то, что делают джедаи. Не знаю. Детей слишком рано отрывают от их семей, забирая в храм. Так формируется ощущение, что ты был рождён в самом храме и иного пути нет. Если задуматься, наверное, со стороны это выглядит немного жутко. — Думаю, в этом есть свои плюсы. У вас нет прошлого. Асока неуютно поёжилась. Невольно она задела рану, которую, пускай, не чувствовала с помощью обоняния, но могла ощутить в Силе. Энакин закончил собирать коммуникатор, и тот плавно опустился на стол. Повисла тишина. Асока взглянула на руку, которую он опустил обратно на согнутое колено. Она редко видела его без перчатки. Казалось, что он носил её не из практических соображений, а потому что предпочитал не вспоминать о своей потере. Ошибке, которая стоила ему части тела. Но Асоке эта его модифицированная часть казалась прекрасной, даже если та была результатом серьёзной оплошности. Рука сверкала позолотой, повторяя очертание скелета, но более плотного, чем обычные кости. Энакин заметил её взгляд. Но Асока вместо того, чтобы отвернуться, неожиданно спросила: — Можно потрогать? Он молча протянул руку. Дюрасталь была прохладной, гладкой и приятной. Но постепенно под медленными поглаживаниями пальцев чуть нагрелась. — А можно личный вопрос? — Смотря насколько личный. — Протез… — Асока осторожно подбирала слова, чувствуя, как Энакина наполняет волнение и страх, он никогда не любил говорить об этой потере. — Влияет ли он на использование Силы? Какое-то время Энакин молчал, его механические пальцы зашевелились в её ладони, Асока вздрогнула от неожиданности, настолько было непривычным его прикосновение без перчатки. — Да, влияет, — нехотя признал учитель. — Не знаю, с чем это сравнить. Представь, что тебе нужно направить на что-то силовой поток, но между вами стоит стена, которую нужно сначала снести, чтобы достигнуть цели. Приходится больше прилагать усилий. Если честно, это ужасно раздражает. — Никогда бы не догадалась. Со стороны кажется, как будто напротив в ней больше силы. Энакин тихо хмыкнул на её замечание. Асока провела указательным пальцев вдоль раскрытой дюрастелевой ладони. — Мне она нравится больше без перчатки. — Ты второй человек, которому она нравится, — грустно усмехнулся Энакин, сжав пальцы. А после некоторого молчания, всё также не отпуская её руки, прошептал: — Прости меня, Асока. — За что ты извиняешься? — Она удивлённо взглянула в его глаза — небесный омут ясного дня — в них плескалось лишь сожаление и тихая боль. — Я снова едва не потерял тебя. Я… Ты могла погибнуть. Я так растерялся. Меня парализовал страх, что ты можешь умереть. И этот секундный ступор едва не позволил тебе погибнуть. Я не должен допускать подобного. Я несу за тебя ответственность. Но что я за учитель, если не могу вовремя взять себя в руки? Ты знаешь, что джедаи не имеют права говорить такое, но я очень боюсь потерять тебя. Глаза Асоки расширились. Не только словами, но и в Силе он коснулся её нежной искренностью и глубоким страхом, пропитанным печалью. Ей отчаянно хотелось обнять его, крепко-крепко, но вместо этого она попыталась отшутиться: — Конечно, вам нельзя терять меня, учитель, иначе кто будет напоминать вам о ранах и на голове. — Улыбка сошла с её лица, когда Асока увидела, насколько он морально убит. — Энакин, ты ведь знаешь, рано или поздно мы оба умрём — это естественный ход вещей. Цветы вянут, солнце садится. А люди умирают. Смерть — это часть жизненного цикла. Мы умрём, чтобы воссоединиться с Силой в космосе. Неожиданно черты его лица помрачнели, а Сила наполнилась короткой, но яркой, как сверхновая, вспышкой гнева. — Но я не хочу мириться с этим! Я больше не хочу, чтобы мои близкие умирали! Я хочу стать настолько могущественным, чтобы победить даже саму смерть! — В его голосе неожиданно отразилась ярость, а механические пальцы сжались сильнее на её ладони. — Победить смерть? — повторила Асока очень тихо. — Вечность — это слишком долго. — В ответ Асока нежно положила свободную ладонь на его металлические пальцы. — Вечность обесценивает ценность жизни. Галактика просто не выдержит нас, самодовольных, самовлюблённых и бессмертных. — Она коротко качнула головой. — Ты ведь знаешь, что это невозможно. Даже если война, болезни или иной посторонний фактор не убьёт нас, это сделает старость. Мы станем космосом, воздухом, землёй, водой, травой. Разве это не прекрасно? — нежно спросила Асока, стараясь направить успокаивающие волны через их связь. — Наши близкие всегда вокруг нас. И после мы будем рядом с теми, кто в нас нуждается. Тех, кого мы потеряли, уверена, они рядом. Пока мы помним о них. — Она дотронулась до его бинтов, скрывающих место, где билось сердце. Казалось, лицо Энакина, до этого напряжённое, слегка разгладилось от её мягкого, успокаивающего голоса. — Обещаю, что как минимум постараюсь умереть только после тебя. Он удивлённо посмотрел ей в глаза. — Ну ты ведь всё-таки старше меня, старших пропускаем вперед, — дерзко отшутилась Асока. — Значит, в этой ситуации ты не против уступить старшим? — поддержал он её шутку, щёлкнув по носу. А затем грустно улыбнулся и неожиданно обнял, прижавшись щекой к лекку. — Знаешь, Асока, если в следующий раз тебя серьёзно ранят… Настолько, что ты будешь на грани смерти, я просто заморожу тебя в карбоните, пока не найду способ вернуть к жизни. Он обнимал её так крепко, обхватив даже руки, что она не могла ответить ему тем же и только зашелестела тихим смехом, обдавая дыханием его щеку. — Нет, пожалуйста! Учитель, вы не сделаете этого! Этого звучит жутко! Что вы вообще собираетесь делать с моим замороженным телом? — Поставлю тебя в свою комнату и буду жаловаться каждый вечер на Оби-Вана. — У меня ведь даже не будет возможности заставить вас замолчать! Никогда так не делайте! — Ещё как сделаю! — Хотя бы бумажными снарядами обещайте в меня не швырять! Оба рассмеялись. Он выпустил её из объятий, и Асока вдохнула полной грудью, а затем зевнула. Его дюрасталевая рука всё ещё держала её ладонь, и вскоре Асока уснула, опустив голову ему на плечо, как на подушку.

***

«Шпилька, ты должна помнить о цели миссии, не позволяй своим чувствам взять верх над разумом. Как бы сильно тебе ни было больно, ты должна помнить о заповеди трех «с»: сострадании, сопереживании и спасении». Асока лежала на боку, на широкой двуспальной кровати гостевой комнаты, откуда через огромные окна открывался вид на заснеженные хребты Альдераана. Ночь прошла обрывками: тревожная, прохладная. То и дело Асока тянулась к голопроектору и включала сохранённые записи, когда-то отправленные учителем. Как только его фигура вспыхивала голубым мерцающим свечением, слёзы невольно стекали с уголков глаз на подушку. Следующая запись: упражнения, которые она выполняла первые месяцы, когда он вручил ей второй клинок. Вид учителя, её наставника света, заставлял сердце сжиматься так, как если бы она действительно потеряла его десять лет назад. Так оно и было. Сколько бы раз Асока не пыталась уверить себя, что сможет вытащить Энакина Скайуокера из тяжёлой, чёрной, ситхской брони, реальность показывала обратное: человек с голопроектора никогда к ней не вернётся. Единственное, что ей остается — отдать себя в жертву ради благого дела, чтобы помочь восстанию. Бейл Органа пошёл на сделку, выбрав того, кому предстояло взять на себя всю вину. Пришлось потратить несколько часов, чтобы успокоиться, привести мысли в порядок и погрузиться в недолгую медитацию, прежде чем выйти на связь с Вейдером. Запись с Энакином вызвала в ней слишком сильную бурю эмоций. Даже сейчас Асока страшилась, что Вейдер почувствует неестественно сильный всплеск эмоций. Оставалось отчаянно выставлять щиты и молиться Силе, чтобы её разум оказался достаточно крепок, чтобы не пропустить ни мысли. Сейчас и отныне. Она вступает на опасную тропу, которая не терпит ошибок. Наконец, Асока набрала номер. Опустилась на одно колено и поприветствовала своего учителя, появившегося в голубом мерцании. — Учитель, я нашла мятежника, ответственного за переброску оружия. Он находится на Альдераане. Его имя Грегор Мизу, он работает в отделе логистических связей компании «Спутник-10». Каковы будут ваши указания? — Мне нужны детали расследования, — приказал Вейдер, скрестив руки. — Я получила необходимую информацию через других наёмников, они вывели меня на пиратов, ответственных за ограбление корабля, на котором под видом альдераанского зерна перебрасывалось оружие. Я ещё не установила, куда именно перебрасывали оружие, так как пираты выбросили его на условленной точке в просторах Дикого космоса, где оружия уже наверняка нет. Однако они с радостью, за щедрую плату, вывели меня на зачинщика сделки. Скорее всего, этот человек прямо или косвенно занимается переброской оружия повстанцам уже не первый год. Я прибыла на Альдераан и сразу же вышла на связь с сенатором Органой, который как раз пребывал на планете. Он оказал содействии в предоставлении необходимой информации и выявлении личности преступника. — Я не приказывал тебе отправляться лично на переговоры, Асока. Тем более с сенатором. — Верно. Но я посчитала, что вас не стоит отвлекать дезинформацией… — Ты не подчинилась приказу, — властно перебил ситх. Даже через обычную связь Асока ощутила, как нечто холодное, пропитанное гневом и разочарованием тянет к ней невидимые пальцы. Асока старалась не думать о Бейле Органе, неуверенная, что сможет сдержать эмоции. Ей предстоит дисциплинировать свой разум в кратчайшие сроки. — Прошу прощения, учитель, я забылась, и посчитала инициативность благом. — Что скажешь о самом сенаторе Органе? Тем же ровным голосом Асока отрапортовала: — Не буду скрывать. Его личность вызывает сомнения. Он изначально принадлежал к партии лоялистов. Однако он пацифист и семейный человек. Ему есть, что терять, и достаточно слегка надавить, чтобы поставить его на место. Из того, что я выяснила, не похоже, чтобы он имел личное отношения к нашему делу. Но его не стоит списывать со счетов. — Очень хорошо, Асока. — Мне продолжить расследования по поиску оружия? Или произвести арест? — Достаточно. Оружием уже занимаюсь я. Ничего больше не предпринимай и жди моих указаний. — Как прикажете, учитель. Она старалась не поднимать головы, боясь, что если не Сила, то её измождённое заплаканное лицо выдаст чувства. — Ты ничего больше не хочешь мне сказать? Асока вздрогнула. Нашла в себе силы всё-таки поднять взгляд. Руки Вейдера были скрещены — в этом жесте было невыносимо много от Энакина с записи, что она смотрела несколько часов назад. Асока ответила уверенным тоном: — У меня всё под контролем, учитель. Просто немного устала и расстроена, что на Мустафаре нет таких красивых видов как на Альдераане. — Не забывай к чему приводят подобные сантименты. — Я помню. Связь отключилась. Асока судорожно провела по лицу, сделала несколько вдохов и выдохов, встряхнула руками, точно таким образом могла избавиться от всех тягостных мыслей. Ночь тянулась бесконечно долго. Сомкнуть глаз не получилось, пришлось ворочаться с бока на бок до самого утра, пока перед самым рассветом не посетил сон всего на полчаса. Кусок в горло не лез, завтрак Асока благополучно пропустила, решив, что разумнее последние дни на планете провести за медитацией в лесу. Но даже тихая птичья трель и лёгкий шелест листвы не помогли расслабиться ни разуму, ни телу. В итоге Тано вернулась в замок. Навстречу ей по коридору бежала принцесса, в отличие от тогруты, — необычайно бодрая и веселая. Она навела на Асоку бластер и задорно прокричала: — Вы арестованы, Ашла! В качестве меры пресечения вам назначены прогулки с принцессой по саду и игры до самого вечера, — хитро протянула Лея последнее слова, и Асока не смогла сдержать смех, шутливо подняв руки: сдаюсь. — Надеюсь, это не настоящий бластер, — раздался голос Бейла Органы. Он догнал дочь и на всякий случай проверил оружие в её руках, прежде чем вернуть его обратно. — Однажды мы не уследили, и она выстрелила из настоящего бластера в ногу нашего гостя прямиком из столицы. Можешь себе представить, какой шум поднялся. Повезло, что отделались глубочайшими извинениями. — А затем, обратившись к дочери, подмигнул: — Только не говори матери, что я разрешил тебе бегать с оружием. Пускай и с игрушечным. — Если что, я прикрою принцессу и скажу, что это мой бластер, — поддержала игру Асока, учтиво склонив голову. — Вот только боюсь, вскоре мне придётся покинуть вас, принцесса, — приключения не ждут. — Как?! Уже?! Асока развела руками. — Погоди! У меня для тебя кое-что есть! — Лея зажала игрушечный бластер подмышкой и принялась рыться в широких карманах туники, но, судя по раздосадованному выражению лица, это кое-что важное пропало из её тайников. Девчушка раздражённо топнула ногой, запрокинув голову. — Погоди, я сейчас принесу! У меня для тебя подарок! — Подарок? — удивилась Асока, скрестив руки. — Ты сказала, что у тебя нет ничего своего. Я решила это исправить. Сейчас! Сейчас принесу, никуда не уходи! — И со всей детской непосредственностью Лея унеслась в чертоги замка. С лица Асоки не сходила тёплая улыбка. Как же приятно было видеть, что всё ещё оставались системы, где дети могли наслаждаться беззаботным детством. Но этой радости не суждено было продлиться долго. Королевский гвардеец подошёл к Бейлу и доложил, что в систему вошёл имперский разрушитель. По спине Асоки рассыпался бисер мурашек. В тот момент, когда они с Бейлом встретились взглядом, гвардеец закончил доклад. Лорд Вейдер требует личной встречи с сенатором Органой. Имперский шаттл медленно складывал крылья, опускаясь на посадочную платформу. Асока спешно догоняла сенатора Органу, одновременно пряча лицо под маску и проклиная себя за то, что она так и не успела рассказать Бейлу, кто именно послал её на эту миссию. Появление Вейдера, спускающегося по трапу, оказалось слишком неожиданным. — Ашла! Постой! — Донёсся непринуждённый детский оклик. Асока замерла. Нет! Нет! Только не это! Внутри скрутился ледяной комок страха. Тот же ужас был написан на лице Бейла, — благо он обернулся, тем самым оказавшись спиной к Вейдеру, и тёмный повелитель не мог увидеть, как все краски буквально сошли с лица сенатора, стоило услышать голос дочери, несущейся к ним на всех порах. Даже охрана не успела перехватить юркого ребёнка. Заскользив по полу, принцесса остановилась рядом с Асокой, едва не врезавшись в неё. Но видимо по тому, как резко все стихли, а может и ощутив что-то своей острой интуицией, вместо того, чтобы сделать задуманное, она обратила внимание на их приблизившегося гостя. Если слишком умное для своего возраста дитя и испугалось, то не подало виду. Лея только инстинктивно отступила на шаг и с не по возрасту серьёзной учтивостью заговорила, не сводя взгляда с тёмной тени, нависшей над ней: — Добро пожаловать на Альдераан. Асока выступила вперед, закрыв собой Лею, и чтобы отвлечь внимание от маленького эксцесса на взлётной площадке, обратилась напрямик к Вейдеру: — Лорд Вейдер, это координаты местонахождения мятежника, которые мне передал сенатор Органа. — Она протянула планшет. Вейдер, быстро потеряв интерес к ребёнку, взглянул на экран. — Если вы позволите, я могу арестовать его сама. — Останешься здесь, Ашла. На связи. Я сам разберусь с мятежником. И предупреждаю: моему терпению, как и твоим ошибкам, подошёл конец. — Он опустил планшет и грозно указал на неё пальцем, отчего Асока едва сдержалась, чтобы не отступить назад: выработался рефлекс страха перед силовым удушением. Поэтому Асока лишь вяло качнула головой. — Я не буду оправдываться. Поступки говорят красноречивее слов. — Оставалось верить, что Бейл Органа не подставил её. Если Империю будет поджидать неприятный сюрприз, Вейдер расправится с ним быстрее, чем сенатор успеет пожалеть о своей глупости. Она обернулась. Сенатор был занят тем, что пытался уговорить Лею уйти с гвардейцами, но девочка внезапно выкрутилась из его рук, подбежала к Асоке и что-то вложила ей в ладонь. После принцессу, оцепив в плотное кольцо, увели со взлётной площадки. — Сенатор Органа, — проговорил Вейдер, возвращая планшет Асоке. — Вам бы стоило больше времени уделять семье. Не всем отцам выпадает радость насладится отцовством так долго, как им бы того хотелось. Бейл принял этот совет, который голосом Вейдера мог звучать только как угроза, с каменным лицом. — Мне отлично известно, что ваша подпись восемь лет назад значилась в списках Двух Тысяч Систем, требовавших сложить экстренные полномочия с Канцлера. Император проявил великодушие, позволяя монархическим системам сохранить больший суверенитет, чем они того заслуживают, но этой планете не помешало бы несколько имперских гарнизонов, вы так не думаете? — Как вам будет угодно, лорд Вейдер, — хладнокровно согласился Бейл, но Асока всё ещё чувствовал ужас и страх, затуманивающие его разум. А значит, чувствовал и Вейдер. — Но Альдераан испокон веков всегда был и остаётся мирной планетой. В те далекие годы я действовал из соображения устаревший республиканской конституции. Я принял новости от леди Ашлы с глубокой печалью о том, что нашу планету использовали в своих вероломных целях мятежники. Вы убедитесь, что для поимки преступника были организованы все необходимые меры. Моя стража следит, чтобы его никто не предупредил, и он не смог сбежать. — Я не верю речам политиков. Ваши слова ничего не стоят, — отрезал Вейдер, на этот раз жестом руки указывая на склонившего перед ним голову мужчину. — Будьте аккуратны, сенатор. Мир, которым вы кичитесь, не более чем самообман. Особенно, когда у вас под носом раздувают пламя. Если это ловушка, вы не успеете пожалеть о своём предательстве. — Затем он обратил свою жуткую черепообразную маску к Асоке. — Останешься с сенатором, Ашла. Если я подам сигнал, ты знаешь, что делать. «Ты убьешь его», — повисло в воздухе выразительная недосказанность. С этими словами Вейдер направился обратно к шаттлу. Асока и Бейл наблюдали, как корабль поднимается в небо и улетает на восток. — Я ваш заложник, леди Ашла? — обманчиво миролюбивым тоном спросил сенатор. Асока крепче сжала пальцы в кулак, и её ладонь кольнул крохотный металлический предмет. В разжатой ладони оказался браслет, — его основное крепление было выполнено из мягкой чёрной кожи, украшением же выступала серебряного цвета прямоугольная пластина. Когда Асока нажала на неё, она открылась, зияя пустым кармашком. В таких браслетах обычно хранят что-то памятное: кусочек волос любимого человека, землю с родной планеты. Вероятно, принцесса хотела что-то положить туда, но забыла в спешке. Асока улыбнулась и спрятала подарок в кармане. — Ты правда сделаешь это, Асока? — Голос Бейла вернул её в реальность. — Что именно? — Убьёшь меня? — А вы правда устроили засаду? Бейл ничего не ответил, лишь устремил взгляд к горизонту, где скрылся корабль. — Признаться, я запутался ещё сильнее. Ты и Вейдер. Ума не приложу. Он ведь не может не знать… И ты… — Снова повисла недосказанность. — По правде говоря, когда мне доложили о нём, у меня вспыхнула нехорошая мысль о том, что ты сдала нас. И… Он не смог договорить. Каким бы Бейл ни был искусным политиком, умело жонглирующим словами, сейчас они давались ему с трудом. — Я понимаю вашу растерянность. Но я не могу объяснить всего. Это сложно. Подумайте сами: если бы я сдала вас, стояли бы вы здесь? Нам просто придётся доверится друг другу. А сейчас, давайте немного прогуляемся. Ей не хотелось покидать Альдераан, — воистину остров мира и покоя, затерявшийся среди галактического океана тоталитаризма и страха. — Как мы будем поддерживать связь? — спросила Асока после затянувшейся неловкой тишины. — Думаю, безопаснее всего будет держать её в односторонней форме, — задумчиво предложил Бейл, до сих пор мыслями находившийся на посадочной платформе. — Согласна. Я буду сама выходить с вами на связь. Но лучше всего нам установить стороннего связного. Никогда не посвящайте меня в свои планы. Не говорите о других мятежниках. Чем меньше я знаю, — тем лучше для нашего дела. Сейчас вам необходимо залечь на дно. Империя будет пристально следить за вами, и придётся сделать все, чтобы доказать свою посредственность и послушность. Бейл вымученно усмехнулся. — Качества в наше время невероятно ценные в Сенате. — Печально, что вашей дочери приходится расти в такие непростые времена. — Асока вгляделась в напряжённый профиль сенатора: мужчина, казалось, всё это время был погружен в отвлечённые тягостные размышления. Она не могла его винить за ту вспышку страха, которую он пережил, когда Лея выскочила перед Вейдером. Особенно после её слов об особенности девочки. — Она сказала, что мечтает посетить все планеты в галактике. — И я уверен, что ей это удастся, — грустно улыбнулся Бейл. — Придёт время, когда моё «нет» перестанет быть для неё законом. — Вы не боитесь отпустить её с Альдераана? — Боюсь, но, — он обессиленно хлопнул ладонями по бёдрам и устремил взгляд вдаль к величественным склонам заснеженных горных массивов, — ещё когда она была совсем малышкой, я понял, что ни под каким предлогом не смогу удержать её на Альдераане. Поэтому единственное, что я могу сделать для неё, как отец, обучить всему, чтобы она смогла выстоять. Асока кивнула. Ей была знакома эта позиция. — Это правильное решение. Безопасность — опасная иллюзия. Вы сами только что убедились в этом. Вы идёте верным путем. Бейл остановился, его лицо было омрачено сомнениями, и даже сквозь Силу Асока чувствовала, как его одолевают противоречивые мысли. — Ты уверена, что готова к этому, Асока? Соглашаясь стать шпионкой повстанцев, ты подписываешь себе смертный приговор. — Не стоит недооценивать меня. Я довольно живуча, — дерзко ухмыльнулась Тано, уперев руку в бок. — Вы должны были понять это: прошло больше восьми лет с приказа шестьдесят шесть. Но Бейл покачал головой: — Я знал джедаев, которые казались мне бессмертными, но теперь все они… Асока подняла руку, призвав к молчанию. — Я не могу оставаться в стороне, сенатор Органа. И вы, как явно весомая часть сопротивления, обязаны воспользоваться моим положением. Я не могу объяснить всего, — она отвернулась, чтобы он не заметил, как задрожали её губы, — вам просто придётся поверить мне. Но пока я нужна… — Асока вовремя осеклась, чтобы не заговорить о Вейдере и поправила саму себя: — Империи, и пока она не поняла, кто я, вы должны выжать максимум из моего присутствия по ту сторону. Бейл извлёк из кармана передатчик, вбил код и протянул Асоке. — Зашифрованный канал. Первое время выходи по нему на связь. Придётся периодически менять код, чтобы заметать следы. И лучше всего, чтобы ты передавала сообщения из разных точек системы. Асока кивнула и спрятала передатчик в карман к браслету. А после вспомнила о Рексе и его ячейке клонов-мятежников. Недолго думая, она передала код шифрования Бейлу, чтобы тот связался с клонами с предложением объединиться. Сенатор, заметно оживившись, принял эту идею с энтузиазмом. — Почему бы тебе просто не вступить в ряды восстания? — Есть кое-кто, один старый друг, которого мне нужно вернуть. Асока провела кончиками пальцев по перилам моста. Вдалеке среди белоснежных высотных зданий, тянущихся шпилями к небесам, в акварельно-голубое небо поднимался дым — последствие её выбора. На сердце залегла тяжесть: сколько невинных, попавших под руку, вновь пострадают. Позади раздался тяжёлый вдох. — Попрощаешься с принцессой? — Сделайте это за меня. Никогда не умела прощаться. Сенатор Органа сопроводил её к кораблю. Когда она, накидывая на голову капюшон серого плаща, поднималась по трапу, голос Бейла окликнул её. Она обернулась. — Асока, быть может так, что тот, кого ты ищешь, уже к тебе никогда не вернётся. Он говорил это так, как если бы знал всё. Лишний раз Асока усомнилась, действительно ли в галактике, кроме неё самой, не осталось людей, не знающих тайны Дарта Вейдера. — Быть может так. — Она набросила на монтралы капюшон. — Но мой учитель привил мне упрямое качество: спасти как можно больше тех, кто нуждается в нашей помощи. И я не успокоюсь, пока не попробую. В его смуглом, измождённым годами интриг и тайн лице отразилась такая тоскливая боль, что сердце Асоки сжалось. Но Бейл только опустил веки и очень тихо, чтобы даже ветер не смог унести эти слова, прошептал: — Да пребудет с тобой Сила. Трап поднялся. Корабль пришёл в движение. Стены наполнились гудением заработавшего двигателя. Пока корабль покидал планету, Асока всеми силами пыталась запечатлеть в памяти его живописные места. На душе её было неспокойно и тоскливо, будто Сила шептала, что больше она никогда на эту планету не вернётся. Оказавшись на имперском разрушителе, откуда она получила сигнал от Вейдера немедленно прибыть к нему, Асока сразу же отправилась к своему учителю. — Ты слишком долго не выходила на связь, — констатировал Вейдер, когда они остались наедине. Асока скинула капюшон. — Думали я сбегу? Вы от меня так просто не отвяжетесь. — Невольно на её лице растянулась ностальгическая улыбка. Вейдер проигнорировал её замечание и вошёл в небольшую камеру, где находилось двое штурмовиков, которые закончили прикреплять ремни на пыточном устройстве к арестованному мятежнику и по приказу покинули их. Асоке не понравилось то, что она увидела. Это было ожидаемо, что никакого суда и следствия от Империи ждать не стоило. И всё же она не удержалась от риторического едкого вопроса, наполнившего её сердце ностальгией: — Вы и дознаватель, и судья, и палач. Некоторые слова имеют свойства пророчества. Совсем как шутки — долю правды. — Не я, Асока, а ты. Вейдер обернулся к ней, его руки были упрямо скрещены, а механическое дыхание едва заглушало тяжёлые вдохи и выдохи их пленника, не поднимавшего головы. Асока наклонила голову, как бы вопрошая, о чём речь. — Допрашивать его будешь ты. — Но я не… — попыталась возразить она. Вейдер молниеносно поднял руку, призывая к молчанию. Асока дернулась назад, ожидая, что он применит к ней Силу, но этого не последовало. — Он — твоя добыча, Асока. Тебе его и допрашивать. А если ты не согласна с моим решением, тогда, возможно, я ошибся с целью. И на его месте должна быть ты? Асока судорожно сглотнула. Подошла ближе. Пленённый мужчина дышал тяжело, на его белой форме с логотипом компании «Спутник-10» на груди виднелись следы грязи, будто его волочили по земле. Нечто подобное она уже видела на Рилоте. Наконец, с трудом закашляв, он медленно поднял голову. Нет, этого не может быть, Сила, прошу, только не это, взмолилась Асока, отступив на один шаг. Два шага. Три шага. Она отступала до тех пор, пока не врезалась в Вейдера. Его рука грубо сжала её плечо, подтолкнув вперёд. — В чём дело, Асока Тано, твое неповиновение начинает докучать. — Асока Тано? — Слабо вторил пленник. Губы Асоки задрожали. Как же хорошо, что лицо её скрывала маска. Скрывшая слезы на её щеках. Чтобы никто их не увидел. Ни Дарт Вейдер. Ни Лакс Бонтери.