The Acolyte

Часть 1. Путь Страха

В первый же год Асока поняла, что её обучение в качестве падавана будет сильно отличаться от того, через что проходят её братья и сестра по Силе. Об Энакине Скайуокере ходила слава. И слухи. В пору её жизни будучи юнлингом, он был для неё, как и для многих других, очередным персонажем из легенд, рассказываемых мудрыми мастерами, — нереальный, далекий, будоражащий воображение. Однако, когда магистр Йода сообщил, что случились непредвиденные изменения — станет мастером её не магистр Кеноби, — она приняла новость с хладнокровной благодарностью: её наставник — генерал Скайуокер, успевший пополнить послужной список легенд в первые месяцы войны. Когда она летела на Кристофсис, то уверяла себя, что таков предназначенный Силой путь. Кто, если не Энакин Скайуокер, взял бы настолько взбалмошного, дерзкого и строптивого юнлинга, как она. Поэтому Асока никогда не жаловалась. Не имела права показывать слабость. Заставить кого-то решить, что она недотягивает до его уровня, о чём часто перешептывались клоны первые дни, недоумевая, что на войне делает ребёнок. Когда Энакин будил её на борту «Решительного» через два часа после отбоя, она, не выспавшаяся и злая, шла следом в ангар, где он устраивал «экстренные тренировки». «Асока, враг никогда не будет назначать время для сражения. Ты должна быть готова в любой момент. В любом состоянии усталости». Когда тащил её в снежную бурю из лагеря, а она в неповоротливой тёплой форме пыталась принять боевую позицию, широко расставив ноги. «Враг не будет назначать мне встречу на уютном берегу озера? — съязвила она, зажигая световой меч». «Ты быстро вникаешь в суть, шпилька». Когда взвод Рекса окружал её со всех сторон, переключая бластеры на оглушающий режим. «Враг может настигнуть тебя в любой численности, Асока. От одного до тысячи. Не стоит надеяться, что твоим врагом всегда будут безмозглые предсказуемые жестянки». Когда палило солнце. Когда заносило пески. Когда шла война. Когда текли спокойные выходные дни. Когда, когда, когда. Бесконечное когда, на которое она никогда не жаловалась, с горячим энтузиазмом приняв правила игры. Она так удивилась, когда во время отпуска, он привез её на Илум, где Асока несколько лет назад по зову песни нашла свой кайбер-кристалл. Он взял её меч, зажёг ярко-зелёное лезвие и совершил им несколько бесхитростных поворотов. «Одного меча достаточно, чтобы разрубить целый взвод дроидов. Но ты должна была заметить, что его недостаточно, когда дело касается взвода Рекса. Ты делаешь успехи, но тебя пока хватает только на две минуты. И я подумал, что если у тебя будет два меча?» «Два меча? — по слогам повторила Асока, не веря своим ушам». Далеко не каждый джедай, даже самый опытный, был способен мастерски владеть двумя клинками. Что тогда говорить о ней — падаване? Но уверенный взгляд небесных глаз был настолько заразительным, что Асока решительно кивнула, как делала каждый раз перед тренировкой и направилась на песнь второго кайбер-кристалла. Спустя неделю, когда он попросил её пройтись по элементарным формам, Асока очень удивилась, но, пожав плечами, послушно вытащила световые мечи и приступила к упражнениям. Рассвет на планете, где они проходили очередные бои, только занимался. Когда Энакин поднял её, она отправилась без вопросов, прихватив с собой только световые мечи. Хотя от едкого комментария удержаться не смогла: «Признайтесь, учитель, вам просто скучно. Слишком тихо и спокойно, чтобы заснуть». А затем добавила, когда они выбрались на холм, где росистая трава доставала ей по самый пояс: «Вы вообще высыпаетесь? Как вы можете всё время оставаться таким бодрым? Когда уже научите меня этой тайной технике?» Асока не придавала особого значения повторению форм, она проделывала это миллион раз. Знать формы — это одно, а знать, как их использовать — совсем другое. Больше её внимание было сосредоточено на том, как он кружил вокруг неё, точно она была добычей, — в такие моменты, он скрещивал руки на груди и хмурился. От его оценивающего пристального взгляда становилось некомфортно. Энакин критически изучал каждый угол её движений. — Что-то не так, учитель? — Ты не сосредоточена, — сказал он через некоторое время. — Ну, это трудно, когда вы вот так кружите вокруг меня, словно удивляетесь, как меня вообще из класса выпустили, — отрезала Асока. — Тебя не должно волновать моё мнение, Асока. Ты тренируешься для себя, а не для меня, — ухмыльнулся Энакин. — Но всё-таки во время боя мне не показалось. Твоя левая рука сильно отстает от правой. Ты пользуешься мечами по очереди. А должна — одновременно. Иначе никакого смысла в двойном оружии просто нет. Асока опустила руки, крепче сжав рукоятки. — Это ведь была ваша идея! — Именно поэтому моя задача решить твою проблему. Послушай меня внимательно, Асока. — Энакин остановился позади и опустил руки на её понурые плечи. — Следующий месяц ты будешь сражаться только левой рукой. — Он сжал сильнее левое плечо и перехватил её правое запястье, опуская руку. — У тебя должна выработаться привычка. Ты слишком сильно полагаешься на правую руку. — Еще бы мне на неё не полагаться… — Асока взмахнула правым мечом, как бы демонстрируя, что клинок и её рука давно стали одним целым. — Я заберу на время твой правый меч. И верну его через месяц. — Энакин, потянувшись к Силе, притянул к себе световой меч и демонстративно прикрепил его к поясу рядом со своим клинком. — И только потом мы начнём тренировки с обоими мечами. — А вы не боитесь, что из-за моей слабой левой руки меня могут убить? — Асока скрестила руки, претенциозно промычав. Энакин лишь пожал плечами. — Тогда тебе придётся как можно скорее обуздать левую руку. — Учитель выхватил меч. Тихое, ветреное поле озарило голубым светом его клинка. Энакин скользнул носком правого ботинка по земле, готовясь к началу боя. Асока неуверенно взглянула на зелёное мерцание лезвия в левой руке. — Правую руку назад, Асока, если не хочешь, чтобы я ненароком сломал её. — Он крепче сжал рукоять, и Тано почувствовала, как Сила завибрировала решительностью вокруг учителя. — Ну и шуточки у вас, мастер… Убрав правую руку за спину, она нажала на кнопку, и в тот же момент голубой клинок обрушился на её зелёный.

***

— Жизнь каждого джедая должна быть наполнена целью, Асока. Всех нас крепкой нитью связывает одно стремление: защищать тех, кто нуждается в нашей помощи. Твоё сердце, твоя кровь должны быть пронизаны этим чувством: любви ко всему, что окружает нас. Энакин медленно кружил вокруг валуна, на котором парила Асока в медитативной позе. Её глаза были умиротворенно закрыты, а руки обращены ладонями вверх. — Даже к врагам? — спросила она, чуть поморщив носик. — Особенно к врагам. Через путь милосердия. Тяжёлый вздох со стороны Асоки. Лёгкая усмешка со стороны учителя. — Почувствуй жизнь, ощути силу в дуновении ветра, холодящему твою кожу. В каждом камне, попадающимся под твою подошву. Черпай силу из каждой травинки и капли дождя. Чтобы обратить их во благую цель. — Он остановился перед ней и заглянул ей в глаза. Асока по-прежнему парила. Её голова была слегка склонена. Она выглядела умиротворенной, но при этом сохраняла концентрацию. — Какова твоя цель, Асока? Цель, которая наполнит смыслом всю твою жизнь. — М-м, остановить сепаратистов? — неуверенно предположила падаван. Валун медленно опустился на землю, и Асока вытянула руки к ясному небу, размяв мышцы. — Мы не будем вечно сражаться с жестянками, Асока. — Хотелось бы в это верить. — И чему же ты посвятишь свою жизнь, когда остановишь всех сепаратистов? — Скрестив руки, Энакин обратил к ней один из тех взглядов, которые Асока называла «ну давай, попробуй меня удивить». Она откинула голову и посмотрела на него с уверенностью, граничащей с дерзостью: — Моя цель — служить людям и справедливости. Именно. Я хочу, чтобы в мире торжествовала справедливость. — Хороший ответ, — одобрительно кивнул он. — Но ты должна помнить ещё и о третьей цели: выжить. Асока удивлённо изогнула белую линию над правым верхним веком. — Джедаи учат слепой жертвенности. Тому, что мы должны отпускать наших близких без страха. Мы не будем подвергать сомнению их слова. Но есть лазейка, способная помочь избежать лишних потерь. — И что это за лазейка? — Вся обратившись вслух, Асока вскочила на ноги и инстинктивно погладила рукояти мечей: обоих. Энакин зажёг свой клинок, совершил им несколько элегантных форм и, встав в профиль, вытянул руку вперёд, будто обращаясь к невидимому врагу. — Сила, Асока. Чтобы выжить, ты должна стать сильной, постигнуть мастерство до такого уровня, чтобы не бояться смерти. Став сильной, ты сможешь защитить страждущих. Сможешь защитить близких. Ведь в этом наше предназначение — защита. Понимаешь о чём я? Её пальцы сжали световые мечи, пока она сосредоточенно слушала его наставления. Через мгновение она снова посмотрела на наставника и, прищурившись, приняла стандартную стойку для обратного хвата. — Да, учитель. Я готова. — Однако перед этим тебе нужно решить проблему с левой рукой. — Энакин указал на неё горящим клинком. — Что?! — нетерпеливо взревела Асока. — Опять?! Но!.. Но!.. Но я же целый месяц сражалась левой! Вы сказали, что я готова! — Да, но ты слишком высоко держишь световой меч в ней. Она посмотрела на левую саблю. Энакин подошёл ближе, положив на неё руку, и Асока напряглась только сильнее вопреки тому, что он попытался расслабить её пальцы и провести световой меч сквозь её кулак так, чтобы она держала его ниже. — Из-за того, что ты держишь его слишком высоко, это будет мешать большей манёвренности. Видишь? Когда сжимаешь рукоятку ниже, диапазон движений увеличивается. Он отступил назад, пока она несколько минут вращала мечом, проверяя новую хватку. Затем Асока кивнула и посмотрела на него. — Хорошо, — сказал он. — Попробуем ещё раз. Энакин отступил на несколько метров и снова приготовился к бою. — На этот раз я не буду сдерживаться. Надеюсь, ты определилась со своей целью. — Это вы ещё сдерживались? — спросила Асока в замешательстве, вспомнив, как после прошлой тренировки ей едва хватило сил, чтобы доползти до своей комнаты в храме. Учитель ухмыльнулся и взмахнул световым мечом, давая знак начать бой. Она побежала к нему, но Энакин легко увернулся, парируя чужие атаки. В её взмахах было больше импульса, а переключение внимание на левую саблю заметно усилило выпады. Но она всё ещё сдерживалась. — Недостаточно хорошо, — сказал он, надвигаясь на неё. Она откатилась в сторону и отлетела, оттолкнувшись от дерева, заставив его пригнуться под обоими ударами. — Ты должна впустить в себя это. Ты не можешь сдерживать цель и ожидать, что она будет подпитывать тебя. — Я стараюсь! — Приземлившись на задницу, Асока тут же вскочила на ноги и проскользнула под его рукой, чтобы увеличиться дистанцию. — Сосредоточься на выживании, позволь цели, справедливости, подпитывать тебя. Асока решительно прищурилась, наблюдая за каждым движением напротив. А затем побежала к учителю, ныряя под его удары и кружась, пытаясь пробиться сквозь защиту, которая одновременно служила и атакой. Он отошёл в сторону, неоднократно и без особых проблем уклоняясь от её атак. Им все меньше хватало места: на поляне с каждой минутой становилось всё больше пострадавших деревьев. Энакин низко развернулся под её правой рукой и выбил меч. Несколько секунд она агрессивно наносила удары левой, прежде чем он полностью её обезоружил. Асока раздражённо прорычала, приложившись затылком о холодную землю. — Ты не думаешь о цели. Ты перфекционистка, Асока. Ты пытаешься понравиться. И хуже всего — слишком прямолинейна. В бое нужно использовать больше хитрости. Тебе не хватает спонтанности и эффекта неожиданности. Забудь о правилах и напади на меня со спины. — Разве это честно? Бить со спины? А как же джедайское «полюби врага через милосердие»? Энакин остановился перед ней и некоторое время пристально наблюдал. — Считай, что быстро расправиться с врагом, недолго изматывая его в битве, уже милосердие с твоей стороны. Если бы не его ухмылка и шутливый тон, Асока бы поверила, что он говорит на полном серьёзе. — Вы невыносимы, учитель. И хочу заметить, что я не пытаюсь понравиться! — Правда? — откровенно усмехнулся Энакин и, выключив мечи, скрестил руки, заговорив дразнящим тоном: — Тогда почему во время каждого боя ты находишь время обязательно поймать мой взгляд и кивнуть, как бы спрашивая: «Видали, учитель, как могу?» — Я так не делаю! — в сердцах воскликнула Асока, прижав руки к щекам — краска молниеносно хлынула к её лицу. — Ещё как делаешь, Асока. — Ну знаете, как будто вы не красуетесь. Или это не ваши сегодня были слова: «Сотня дроидов — не новый рекорд, а аперитив перед главным боем?» — Асока упёрла руки в бока, довольная замешательством на его лице. — Будешь много бравировать, потеряешь в бою руку, Асока, я не шучу. — Энакин нахмурился, встав в исходную позицию. — Когда я схватился за два клинка, решив, что это плёвое дело, я лишился руки. — Минуточку, — опешила Асока, к щекам ещё сильнее хлынула кровь: то ли от гнева, то ли от шока. — То есть, когда вам, взявшему два меча, отрезали руку, после чего вы в какой-то момент проснулись и решили: «О! А дам-ка я своему падавану два меча? Отличная же идея!» Смущённый и слегка сбитый с толку, Энакин нервно рассмеялся и отвёл взгляд. — Считай это моим комплиментом тебе. Асока закатила глаза. Он невыносим. — К чему вы меня готовите? К захвату галактики? — Нет, всего лишь к посвящению в рыцари-джедаи. Как тебе идея побить все возрастные рекорды? — Энакин интригующе выгнул бровь и поднял меч, давая понять, что время разговоров вышло. Она собиралась вставить очередную шпильку, но из глубины леса раздался хлопок выстрела и два пронзительных крика. Оба, не сговариваясь, ринулись на шум, почувствовав опасность, страх и чужую беззащитность. Густые ветвистые заросли полосовали лицо. Ноги вязли в илистой земли. Но им удалось выскочить на поле, где предстала следующая картина: одна маленькая тви’лека лежала на земле, рядом с ней перевернулась корзина с собранными крупными ягодами. Собой её прикрыла другая девочка постарше, обороняясь крупной веткой — единственным доступным ей оружием, а рядом парил дроид-разведчик, готовящий следующий электрошоковый разряд. Рядом шелестели кусты зарослей, откуда появилось два боевых дроида. Асока разрубила дроида-разведчика пополам и отразила бластерные разряды жестянок. Энакин швырнул в их сторону меч, снесший дроидам головы, и призвав тот обратно, настиг их, окончательно добив. Дети дрожали от страха и жались друг к другу. Погасив клинки, Асока убрала оружие и присела на корточки, постаравшись успокоить тви’лек. Она направила к ним тёплые успокаивающие волны, чуть приподняв руки, как бы приговаривая, что им нечего больше опасаться. Энакин остановился позади. — Ты понимаешь на риле? — Э-э, — Асока почесала щёку. — Не больше, чем на хаттском. Но, думаю, они беженцы, а значит где-то неподалёку разбит лагерь. Вряд ли дети смогли бы в такую рань прийти издалека. Отведём их. — Я доложу о разведчиках. — Энакин включил коммуникатор, а Асока помогла девочкам собрать ягоды обратно в корзину. Они тихо шли через густые заросли. Со всех сторон доносилась трель насекомых и птиц, создавая удивительную утреннюю песнь. В такие моменты сложно было поверить, что идет война. Что неровен час, и от зелёного моря, украшенного яркими синими цветами, может остаться одна тлеющая пустошь — лицо войны. Дети по обе стороны от Асоки держали её за руки, то и дело бросая на неё восхищённые взгляды. Когда они выбрались из-за поля, наконец, показалось несколько пасторальных хижин, уютно расположившихся у кромки леса. Как она и предположила, его жители наверняка прибыли сюда с Рилота, не ожидая, что война доберется и до других мирных систем. Постепенно её жители вступали в новый день. Дети заметно оживились, и Асока подарила им уверенную улыбку. Остановившись возле дорожки, одна из девочек протянула ей и Энакину несколько спелых крупных ягод и что-то прощебетала на своем языке. Асока поклонилась в знак благодарности. Энакин с чуть меньшим энтузиазмом последовал её примеру. Когда дети уже подбегали к домам, Асока с улыбкой на лице произнесла: — Вот так выглядит моя справедливость, учитель. Жизнь. Я хочу, чтобы дети на каждой планете могли жить в мире, лишённым насилия и страха. Чтобы видеть только улыбки на их лицах. А не печаль. Вот моя настоящая цель.

***

Любой бы назвал её план чистым безумием. Любая здравомыслящая форма жизни. Но Асока всегда отличалась исключительным упрямством, самоуверенностью и бесстрашием. С годами, конечно, ей заметно пришлось поумерить пыл: учиться приспосабливаться, сливаться с обстановкой, не лезть на рожон, а главное — вовремя промолчать и отвернуться. Но то зерно, которое невзначай проронили во время её первого обучения, а затем бережно прорастили, всё равно заставляло её из раза в раз совершать новые авантюры во имя всеобщего блага. И этот вызов был одним из них. Она слышала многое о дюрастиловом кулаке Императора. Жуткие слухи. Холодящие кровь факты. Одни, кое-что смыслящие в Силе, шёпотом предполагали, что он — бывший джедай, павший на тёмную сторону; другие вовсе уверяли, что он не более чем дроид — очередной бесчеловечный имперский проект, созданный, чтобы держать галактику в страхе. О Дарте Вейдере много всего говорили, но ни один безумный слух ни разу не донес до её монтралов факт, ставший страшной правдой. Дарт Вейдер — бывший герой без страха клонических войн, джедай Энакин Скайуокер. Асока и сейчас до конца не верила: быть может, ситх просто сыграл злую шутку с её разумом. Позволил увидеть и услышать то, чего она хотела. Ей, глубоко тоскующей по своему учителю, находящейся в вечных бегах и изоляции, оказалось достаточно услышать его голос через давно потерянную связь, увидеть прошлое, почувствовать вспыхнувшую искру на том конце связи… Нет. Правда — сестра времени. Только оно способно открыть истину. Она не могла его бросить. Не в этот раз. Именно эта маленькая искра, именно то, как он позвал её по имени, точно тот, кто был глубоко похоронен за жуткой броней, и сам увидел крохотную надежду на… Возвращение? Возрождение? Она верила, что если сможет обмануть Вейдера, если будет вести себя покладисто, степенно, притворится, что следует учению тёмной стороны, то параллельно сможет потихоньку вернуть Энакина Скайуокера. Чего бы ей это ни стоило. Сила всегда приводила её к нему. Неспроста. Быть может, и сейчас их встреча была предрешена чем-то более великим и сложным, чем простое совпадение. Асоке хотелось в это верить. И она верила. Через что бы ей ни предстояло пройти, что бы ей ни пришлось сделать — это имело цель. В сердцах Асока понимала: Вейдер не поверит ей так просто. Ей предстоит множество испытаний, тем не менее, вероятно, из всех возможных кандидатур она была единственной, кто всем сердцем желал свержения Палпатина. Они оба, учитель и ученица, собирались использовать друг друга в своих целях. Корыстных? Благородных? Глобальных? Личных? Она хотела свергнуть Императора и вернуть Энакина Скайуокера. Он желал свернуть Императора и править Империей как Дарт Вейдер. Хотя бы одна цель в их карте жизни пересекалась. Этого было достаточно, чтобы в очередной раз сбежать с этой тропы, ничего не объяснив Вентресс. Асока никогда не умела прощаться и предпочла уйти молча, — в конце концов, это рано или поздно произошло бы само собой. Ничто не вечно. Больше всего Асока удивилась тому месту, которое Энакин Вейдер избрал в качестве своего пристанища. Мустафар. Вечно пылающая планета, которую она смутно помнила по одному из заданий, когда они, оба ещё будучи слугами светлой стороны, прилетели спасти из лап сепаратистов чувствительных к Силе детей. Ещё тогда планета не вызвала ничего, кроме желания поскорее убраться с неё. Не изменилось ничего и сейчас. Глядя из иллюминатора шаттла, Асока в ужасе пыталась смириться с мыслью, что отныне это место, раскаленный красный шар, пускай и временно, ей придётся считать своим домом. Как только она покинула шаттл, то сразу почувствовала жар, исходивший от потока лавы под платформой. Крепость одиноко стояла на бесплодной пустоши — суровый тёмный монолит над раскалённой, расплавленной скалой. Это было грозное, неприступное место. Под стать своему хозяину. Тренировки были изнурительными. Они не имели ничего общего с тем, через что она проходила в храме или на поле боя. Это даже нельзя было сравнить с тем, что им в теории рассказывали о жестокости тёмной стороны. Всё учение зиждилось на бесконечном доминировании, страхе и боли. Асока оказалась по ту сторону привычного мира. Мира, который строился на тёплых спокойных волнах Силы. Умиротворении, терпении, сострадании. Тёмная сторона требовала прямо противоположных чувств и эмоций. Что стало первым же уроком. Вейдер привел её в тренировочный зал замка, в открытое мрачное пространство, лишённое укромных мест, чтобы спрятаться. Не было здесь и подручных средств для защиты. Фланируя из стороны в стороны, он говорил, что отныне ей предстоит отринуть все, чему её обучал Энакин Скайуокер, — все глупые джедайские принципы, которые не спасли ни его самого, ни орден. Как не спасут они и её. Здесь она и совершила первую ошибку, не удержавшись от колкости: — Эти наставления помогли мне продержаться восемь лет и выстоять против вас в битве. — Слишком много дерзости и настойчивости в тоне не оставили бы её замечание безнаказанным. Она ожидала, что он применит силу, и даже ждала этого, встав в стойку: рука на бластере, опора на носок для стремительного прыжка. Но когда он обернулся, пустое помещение наполнил лишь его синтетический голос: — Сядь и слушай. Асока не торопилась исполнить приказ — только с вызовом смотрела в визоры его маски. — Я не стану повторять дважды. Сила вокруг неё обрушилась подобно морской смертельно опасной волне. Как бы Асока не сопротивлялась, её ноги подогнулись, и она упала на колени. Пот крупными каплями сбегал по лицу. Давление уменьшилось лишь тогда, когда она сложила перед собой мечи, которые он швырнул ей для тренировок. — Всё вокруг нас наполнено чистой энергией: камни, ветер, дождь. Ты должна научиться использовать этот ресурс не только для укрепления своей силы, но и против врагов. Заставь дождь стать острым стеклом. Ветер — петлёй. А камни — гробом. Ты должна научиться читать эмоции, чувства и мысли, обращая страхи и слабости в оружие. — Вейдер медленно кружил вокруг того места, где Асока сидела на коленях с закрытыми глазами в центре зала. — Твоя главная цель: выжить. Выжить, чтобы укрепить своё мастерство. Своё могущество. Джедаи учили тебя самоотречению, жертвенности и фатализму. Своё лицемерие, гордыню и ошибки они списывали на веление Силы. И она же обратилась против них самих. Теперь ты должна найти новую цель. Личную. Только свою. Она придаст мощи твоим формам. С помощью Силы Вейдер призвал её световые мечи. Асока встрепенулась, но осталась на месте. — Формы боя далеко не самый важный аспект боя. — Он изучал световые мечи — тот, что, вероятно, предназначался для левой руки, был многим легче и меньше в рукоятке. Алые клинки ожили, и он подвигал ими в воздухе, нащупывая рукояти. — Они — необходимый компонент, как позвоночник, нужны нам, чтобы выжить, но сами по себе не могут поддерживать жизнь. Они всего лишь отправная точка. Важно выполнить их хорошо, но только если у тебя есть остальные компоненты. — Он выключил мечи. — Борьба — это не победа, а выживание. Иногда выживаешь, побеждая. Иногда можно выжить, временно оставив сражение. Вейдер остановился перед ней. Асока села на пятки, сложив руки на коленях. Её голова была слегка наклонена. Она выглядела немного напряжённой, но в остальном сохраняла концентрацию, чтобы в любой момент увернуться от атаки. — Истинная сила исходит не из совершенной формы, а из цели. Хотя во время боя ты должна сосредоточиться только на выживании, твоя цель — это то, что подпитывает твою способность выжить. Это корень всей власти. Ты можешь думать, что знаешь свою цель, но это не так. — Асока слегка вздрогнула, но не стала спорить. — Ты узнаешь её сразу: она течёт сквозь тебя, как кровь, живёт в каждой клеточке твоего тела и души. Ситхи называют это страстью, я не согласен; страсть замужем за безрассудством. Окольцуй её сама. Цель будет вести тебя, проверять, фокусировать и укреплять. Я не могу сказать тебе, какова твоя цель, только ты можешь это решить. «Служить людям и справедливости», — отозвалось её сердце эхом прошлого. Асока вздернула подбородок и посмотрела на него: — Моя цель — торжество справедливости. Через уничтожение Императора. «Уничтожение Императора. Сокрушение Империи. Возвращение Энакина…», — закончило сердце. — Хорошо. — Он бросил ей световые мечи обратно. — Тогда, вставай и готовься к бою. Если ты уверена в том, что эта цель придаст тебе силы, мне нет причин сдерживаться. Асока решительно встала, призвала световые мечи, оба были хорошо сложены и похожи по конструкции, но один, как она и предполагала, оказался меньше. Совсем как её джедайские клинки, брошенные восемь лет назад. Асока взмахнула световыми мечами обратным хватом и присела. Вейдер схватил своё оружие, зажигая его. Она побежала к нему, ныряя под его удары и кружась, пытаясь пробраться сквозь защиту. Отойдя в сторону, ситх неоднократно и без особых проблем уклонялся от её атак. Какими бы акробатическими ни были её приемы, она не была способна нанести ему урона. Девушка чувствовала, что ему даже не приходилось прилагать усилий для отражения её атак. — Неуверенность. Сомнения. Осторожность, — чеканил Вейдер, блокируя удары. — Ты лжёшь не мне, ты лжёшь сама себе. Пока ты будешь тратить время на борьбу с собой, тебе никогда не одолеть ни меня, ни Императора. Её атаки происходили всё чаще и чаще, но Асоке пока не удавалось использовать Силу. Она верила в справедливость цели, но этого было недостаточно. Цель была слишком масштабной и при этом абстрактной. Как детская мечта. Вейдер перешел в наступление и выбил меч из её основной руки. Асока не успела обрушить левый клинок, и тёмный владыка отшвырнул её от себя силовым толчком. Несколько секунд она беспомощно барахталась в воздухе, а затем он со всей мощью ударил ею о землю. Асока глухо простонала — весь воздух вышибло из лёгких. — Видишь, как легко умереть от ложной цели? — спросил он, направляя меч к её шее. — Там, куда мы идем, нет такой вещи как справедливость. — Тогда что питает вас? — спросила она, медленно вставая. Его алый клинок двигался вслед за ней. — Ненависть, — сказал он, и Асока ощутила, как волна ярости пробежала по его венам. В его формах и манере сражения ничего не осталось от Энакина Скайуокера — она поняла это ещё во время первого сражения. Он был агрессивен, жесток, но при этом аккуратен. Никак лишних движений мечом. Все компенсировалось мощью, которая вибрацией переходила от его клинка к её. Всё, что она когда-то испытывала от сепаратистов, теперь приходилось сносить от человека, с которым она сражалась годами плечом к плечу. Силовое удушение. Силовые толчки. Одно отметила Асока в первые же дни: Вейдер не мог использовать силовые молнии, вероятно, из-за самой брони: если бы он использовал её, то навредил бы скорее себе, чем ей. Когда она получила первое ранение: режущий ожог на правом боку, в конце тренировки она спросила, может ли принять бакта-камеру. Пускай она не видела его лица, но Асока прекрасно представила, как расплывается ухмылка при цинично брошенных ей словах: никакой медицинской помощи. Ты должна черпать силу из боли. И он сдержал своё слово. С её стороны было самонадеянно полагаться не то, что на бакта-камеру, но просто на дезинфицирующий бакта-пластырь. С каждым днем тело покрывало всё больше и больше шрамов. Руки, ноги, торс. После изнурительных тренировок Асока стягивала тунику, с трудом разлепляя прилипшую ткань от разодранной обожжённой кожи. Раны воспалялись и невыносимо ныли, из-за чего по ночам она крутилась с одного бока на другой, пытаясь найти в позу, в которой бы тело не прикасалось к жёсткой койке шаттла, куда её отправляли, не позволяя ночевать в замке. Но худшим испытанием стало само отсутствие сна. Только она засыпала, как Вейдер приходил к ней и объявлял о новой тренировке. Из-за вечных сумерек на Мустафаре сложно было определить время суток, но Асоке казалось, что она спала не больше двух часов. А когда её догадки подтвердились с помощью хронометра на корабле, она ошарашенно воскликнула: — Вы вообще спите? Очередной вопрос без ответа. Очередная пытка под видом тренировки. Спасали только медитации, когда Асока оставалась наедине с собой. Она садилась в медитативную позу, складывала руки на коленях ладонями вверх и повторяла очень тихо: «Сила во мне, я едина с силой». За неповиновение или дерзость её оставляли без еды. Увечья обрабатывались дроидами-медиками только в том случае, если они угрожали жизни напрямую. Вся она превратилась в одну сплошную рану — зудящую, кровоточащую, безмолвно кричащую и лишённую сна. Но… Но Асока сопротивлялась. Как бы она не имитировала гнев, Вейдер чувствовал её лукавство. Она просто не могла испытывать то, что никогда не было в ней заложено сызмальства. Во время очередной схватки, когда он всё сильнее оттеснял её в агрессивной форме Шиена, в воспоминаниях девушки вспыхнул образа Мола. Сражение на Мандалоре. Его слова об Энакине: «Он ключ. Ключ ко всему. К разрушению. Его очень долго готовили в ученики моего учителя». Предложение свергнуть Палпатина. Протянутая рука. И крохотный укол совести: «А что, если…» Неожиданно Вейдер остановился, и она отпрыгнула на безопасное расстояние. Его меч продолжал мерцать красным. — Мол предлагал тебе стать его ученицей. Асока вздрогнула и сильнее сжала рукоятку. Насколько же она обессилила, что позволила на мгновение своим щитам ослабнуть. Тем временем Вейдер продолжал: — Вероятно, ты сильно пожалела о своём отказе. С его живучестью и твоим потенциалом вы могли предотвратить восшествие Сидиуса. Асока заскрежетала зубами. Никто не знал, что могло бы случиться. И она никогда не согласилась бы на это предложение. Мол — не Энакин. А Вейдер просто пытается вывести её на эмоции. — Вы совсем меня не знаете, если думаете, что я могла согласиться на предложение Мола. — Ты испытываешь злость, я чувствую это, — он взмахнул мечом в один оборот, — но этого недостаточно для ярости, которая может придать тебе сил. Ты должна отринуть инфантильное раздражение и впустить в себя настоящий гнев. Иначе ты умрёшь от измождения. И никакие глупые джедайские аффирмации не помогут тебе сохранить рассудок. Асока вернулась в боевую стойку. И не в таких условиях ей приходилось сражаться с сепаратистами в годы войны. Не сахарная — не растает. И они возобновили бой. Кое-что Асоке удалось подметить: то, как именно Вейдер использовал свой меч. Раньше Энакин любил размашистые удары, часто занося меч над головой, прежде чем обрушить его на противника. Вейдер же никогда не поднимал руки выше уровня плеча. И она решила проверить свою догадку. Совершив прыжок в воздухе, она увеличила расстояние и занесла удар над головой: ей удалось ловко оттолкнуться ногами от его груди, а он не смог поднять высоко руки, блокировав удар из-под низа и подняв её в воздух с помощью Силы. Суставы и кости нехорошо захрустели. Асока прошипела и зажмурилась. Её тело повисло в воздухе, а затем резко рухнуло на пол. — Неплохо. Ты рассчитала возможную брешь, но, — когда Асока приподнялась на локтях, световой меч Вейдер замер над её лекку. Она попыталась отстраниться, но гудящее лезвие последовало за ней, соприкоснувшись с чувствительной кожей; тогрута зашипела, — у тёмной стороны нет слабых сторон. Асока тяжело дышала, пот и боль застилали глаза. Лекку были самым чувствительным местом. Меч не касался вплотную, но даже этого полуприжатия было достаточно, чтобы болевые рецепторы заставили её заскрежетать зубами. С помощью силы она призвала один из мечей и ударила по красному клинку. — Ты пока ещё недостаточно установила связь с мечами. — Я не держала мечи восемь лет. — Бесталанные отговорки. Как бы ни хотелось этого признавать, Вейдер был прав: вся её суть противилась той болезненной скорбной песни, которую излучал кайбер-кристалл. Его дрожь, полная боли и отчаяния, передавалась вибрацией по рукам. Но хуже всего — нечто в этих мечах было знакомым. Их вес, общая структура, а главное — сама живая, извращённая тёмной стороной сердцевина. Поднявшись, всё ещё опираясь одной рукой о колено, а другой — выставив меч вперед, Асока спросила: — Чьи кристаллы вы заставили истекать кровью? Вейдер взялся за рукоятку своего оружия обеими руками. — Ты так и не поняла? Она безумно ненавидела, что сквозь этот искусственный голос не могла понять его интонаций. — Неужели за все дни так и не услышала знакомую песнь? Асока напряглась. Взглянула на алое дрожание световых мечей. Вибрация, которую она ощущала каждый раз, когда их клинки сталкивались, не может быть… — Верно, Асока. Это твои кристаллы кровоточат в твоих мечах.