Ангелы моего проклятия

– Тогда просто умоляй меня это сделать. – Дость-кун, умоляю Вас, заткните меня кляпом. – Неубедительно, постарайся получше! – Хозяин! Папочка, молю Вас закрыть мой рот кляпом. «Папочка?» – пронеслось в голове у Фёдора. – Думаю, если ты ещё раз так назовешь меня, то я смогу сделать это. Я надеюсь, что то слово, что мне нужно повторить, это "хозяин". Нет, я, конечно, понимаю, что Достоевский хочет, чтобы я ещё раз назвал его "папочка", но все же, тихо и неуверенно шепчу: – Хозяин?.. – Коль, ты ведь далеко не дурак... Ну же, я хочу это слышать, – Фёдор достает из меня пальцы, но после резко вставляет сразу три. – Ах!!! А! Папочка! – Хорошо... Хороший мальчик заслуживает свою награду. Достоевский отвязал ленту, державшую шторы, и они разошлись, закрывая бóльшую часть окна. Широкой лентой Фёдор закрыл мои губы и завязал самодельный кляп на затылке. – До сих пор хочется перебивать меня? Я ведь такой плохой, разве не хочешь назвать меня тварью? – я отрицательно помахал головой. – Что такое? Не хочется прямо сейчас нагрубить мне? Я приглушенно стону через ленту и хнычу, когда пальцы начинают двигаться ещё быстрее. Но Достоевский забирает руку. *** Мне было больно, когда чужие пальцы двигались прямо внутри, но когда босс достал их, я понял, что на самом деле немного к ним привык и сейчас чувствую пустоту. Кажется, увидев мои слёзы, Фёдор захотел поговорить... – Тебе больно? Неприятно? Хотел по-другому? Хотел, чтобы я ласкал и целовал каждый сантиметр твоего тела? Чтобы разрешил обнять себя и целовать в ответ? Мне всё равно, как ты представлял свой первый раз, но, наверное, больно осознавать, что ты сам виноват в том, что я вынужден наказывать тебя. А ведь, если бы ты держал язык за зубами, то всё было бы иначе... Нет! Нет, нет, нет! Всё это время я винил и ненавидел его, а сейчас он утверждает, что во всем виноват я?! Разве... разве я могу считаться виновным?! Он ведь похитил меня? Но... я добровольно пошёл. Он начал "это" без моего согласия. Но я сам полюбил его, сам целовал его губы... Я бегал глазами по комнате, стараясь не пересекаться с ним взглядом. Голова кружилась, а перед глазами бежало красной строкой: "Я сам это начал!" *** Я сидел на обеденном перерыве. – Да ты с босса глаз не спускаешь... – я обернулся, за моей спиной стоял Сигма-кун, – разрешишь присесть рядом? – А... Да, конечно, садись. А где Гончаров? Я его сегодня не видел. – Он взял два дня выходных, подробностей не знаю. – Странно, даже не припомню, когда в последний раз он брал выходной. – А если не увиливать от темы, то тебе нравится наш босс? – Сигма – один из немногих близких мне людей, которые знают о моей ориентации. – С чего ты взял вообще? Мне просто скучно, и я безумно устал. – Понятно. Верю, Коль, – Сигма выдохнул, – не стоит тебе чего-то ожидать от Достоевского. Не хочешь верить как коллеге, поверь как другу... Босс, он... не такой хороший человек, которым тебе хочется его видеть... – Я ценю твоё беспокойство, но хватит лезть в мою жизнь! *** Тогда я ушёл на середине перерыва... Меня сильно взбесили слова Сигмы. Но сейчас я понимаю, что лучше бы послушал и оставил своё влечение, лучше бы не пил тогда. Лучше бы не отвечал так резко... Когда Дост-кун прижал меня к постели, я не мог понять, когда я оступился, а сейчас я начал понимать, что ошибался всегда. Фёдор же холодно улыбался, вглядываясь мне в душу. Этот взгляд меня пугал, а по телу пробежали мурашки. Я уже выплакал все слезы, и мне оставалось безуспешно пытаться сглотнуть ком, подступивший к горлу. – Что? Наконец дошло? Даже если нет, уже поздно пытаться мне льстить. Наслаждайся последствием всех своих действий. Затем меня резко перевернули на живот, почти сразу после этого я почувствовал удар по ягодицам. – Подними свой зад! Мне неудобно! Ещё один шлепок по ягодицам, и я все же принимаю эту унизительную позу. Терпимая боль, и внутрь проникает головка члена. Я успел лишь промычать в ответ до того, как Фёдор вошёл по основание. Мой крик приглушает лента. Я изо всех сил стараюсь докричаться до Дост-куна, но это бессмысленно. Меня не слышат, вернее, не хотят слышать. Он вытащил, а после снова полностью вставил. Это продолжалось несколько минут, пока я наконец-то не понял, почему он делает это. Он не давал мне привыкнуть к его члену внутри, из-за чего мне было адски больно... Я совсем потерялся в пространстве и времени, я не понимал, сколько это длится. Всё, что я чувствовал – это боль. Спустя десятки толчков я ощутил, что в меня больше не входят. Дост-кун перевернул меня лицом к себе. Он смотрел на меня свысока, надменно, с отвращением. Наверное, я выглядел и правда ужасно. Он вытер мои слезы и погладил рукой по щеке. Я попытался вырвать свои руки из плена, но Фёдор по-прежнему сильно сжимал мои запястья. Взяв меня за подбородок, он наклонился ближе, всматриваясь в мои глаза, и, как мне кажется, читая через них мои мысли. Я думал, меня поцелуют, но он отпустил мой подбородок, прошипев только одно... – Грязная шлюха...