Ангелы моего проклятия

– Тц... Грязная шлюха... Почему эта фраза так ударила в голову? И мне очень больно после нее... Шлюха? Но почему? Что я сделал не так? Фёдор ответил на вопрос, который я даже не успел задать. – Всё это время ты плакал, кричал, просил перестать, я же делал только больно. Но посмотри... у тебя каменно встал. Хах... Тебя это так возбудило? «Что?» – ошарашенно подумал я. На лице Достоевского вспыхнула усмешка, он смотрит на меня, с любопытством разглядывая реакцию. Я закрываю глаза, лишь бы не замечать этот пристальный взгляд. Не может быть, что у меня встал после такого... Нет, только не это, прошу... Он схватил меня прямо там. Нет, не надо... Прошу-у... – Ну же, посмотри на него! Он ведь так и требует внимания... Я открыл глаза, посмотрев вниз.. Нет, это ужасно! Я отвернулся... – Не нужно отворачиваться, солнышко... Я ведь просто хотел немного поиграть! Мои ноги внезапно раздвинули, а потом последовал толчок внутрь. – Мнгх!!! Мм! Гкх... – А ты быстро... Белое вещество растеклось по моему животу. Я не могу на это смотреть, снова закрывая глаза... – Боишься собственной спермы? О Господи... Ещё скажи, что не трогал себя там и не дрочил? – Мн! – Значит, дрочил? – Николай еле заметно кивает в ответ. – Тогда я не могу понять, чего же так реагировать на собственное семя... Мальчик... Я чертовски устал. Изнываю от боли в заднице. Голова кругом... Повернув голову набок, я потерся носом о запястье своего Дость-куна. Хотелось провалиться в сон, но головная боль и этого не давала. Достоевскому непонятно, от чего же "мальчик" ласкается к нему после наказания. Фёдор встал и куда-то направился. Я думал, что меня просто бросят одного, но он взял со стола влажные салфетки и вернулся ко мне. Достав из упаковки одну салфетку, он... вытер меня? Я недоуменно смотрел на него, а он лишь еле заметно улыбнулся... Да, сейчас передо мной точно более нежная сторона Дость-куна. – Я даже не был близок... Он провел пальцами по своему члену. После, взяв нормально в руку, начал дрочить.... Белое семя вылилось на салфетку... Он вытер всё ещё раз и пошел выкидывать её. В его, казалось, долгожданное отсутствие я укутался в одеяло, свернувшись калачиком. В комнате тепло, но всё ещё холодно где-то там, внутри... Фёдор вернулся, сев рядом на кровать и поглаживая мои волосы. – Коль, все хорошо? Я шмыгнул, отчего Фёдор вздохнул. – Солнышко ты моё, – Он развернул меня лицом к себе и взял на руки, прижимая ближе, – неужели нельзя было по-хорошему? – ... – Болит? – Угу. – Я ведь тебя хорошо растянул... Давай посмотрю. Он попытался снять с меня одеяло, но я всё так же крепко сжимал его в руках. Пожалуйста, не надо... – Коль, отпусти... У нас уже был секс, чего я там не видел? Как только моя рука отпустила одеяло, он стянул его с меня. Раздвинул ноги и погладил колечко мышц. Он посмотрел на меня всё таким же холодным взглядом моего босса, этот взгляд встречал меня каждый раз при входе в его кабинет. Как бы я ни надеялся хоть раз увидеть его улыбку в мой адрес. Я был давно в него влюблен, невзаимно, горячо, но больно. Я страстно желал оказаться в его объятиях, но он и не смотрел в мою сторону. Каждый раз я пытался хоть чем-то привлечь его внимание, но всегда оставался ни с чем. Я не знал ни одного способа влюбить его в себя, и поэтому мне оставалось находиться рядом, словно тень. Теперь он так близко, но это совсем не то, чего я ожидал. Мне казалось, что я готов на что угодно, лишь бы быть рядом с ним, но сейчас мне хочется оказаться дома. Пускай это будет просто очередным сном с его участием. Но будет ли мне так легче? Буду я счастливее без него или с ним? Бессмысленно думать об этом так поздно... Сейчас моё тело во власти Дость-куна, и в этом я могу винить только себя. Дость-кун... Даже после всего, что он сделал, я не могу называть его иначе. Я могу врать Сигме, могу врать Гончарову... даже Дость-куну... Но я не могу соврать сам себе, что не люблю его... Этот чертов взгляд, пронзающий насквозь холодом. Почему он всегда смотрит на меня свысока? Почему?! Его взгляд не смягчают даже мои слёзы. Он стал частью самого образа Дость-куна... Он прикрыл мои глаза ладонью, чтобы оставить мимолетный поцелуй на моих губах. – Больше слёз, чем дела, там всё хорошо, не накручивай себя... Я аккуратно положил свою руку на его, убирая её с глаз. Меня встретила пара аметистов, на которые падали чёрные, словно смоль, длинные волосы. Я пристально смотрел вглубь его необыкновенных глаз. Словно космос, ей богу... – Что такое, Коль? Он наклонил голову набок. Меня это забавило, ведь когда Федор так делал, он был похож на удивлённого котенка. Достоевский приспустил ленту с моих губ. – Ничего... Просто иногда начинаю забывать, какой Вы у меня красивый. – Фёдор, кажется, впервые улыбнулся мне настолько невинно и тепло. Он потрепал меня за волосы. – Дурачьё... У нас всё может быть хорошо, если ты будешь слушаться! В этот раз я тебя пожалел и не стал жестоко наказывать. Так как это твой первый раз, то этого должно хватить. Позаботься о том, чтобы больше мне не пришлось тебя наказывать, хорошо? – Угу... – Молодец, хороший мальчик... Фёдор заправил пару белых прядей за ухо и спустил руку к щеке. Я потерся о его руку щекой. Тепло. Его руки согревают меня всего. Мне никогда ещё не было так тепло с кем-то. Достоевский потянулся рукой к тумбочке, достав из ящика какой-то тюбик. Я испугался. Смазка?.. Он хочет ещё раз?! Я начал барахтаться у него на руках. – Дость-кун! Что это?! – Он погладил меня по голове. – Тише... тише. Просто мазь. Она холодная, сможет унять боль. Выдавив немного на пальцы, он вставил их внутрь. Я обхватил босса руками, утыкаясь в его грудь. – Больно... – Терпи. Он закончил, накинув на меня одеяло. И, положив рядом на кровать, начал одеваться. А что я? Я наблюдал, не в силах попросить прикоснуться к сильному телу. Лишь устало водил глазами по комнате.