Искусство вправлять кости

В автомат проскочило несколько центов монетами и тот заработал, скинув вниз бутылку питьевой воды. Достав её, Джефф закинул в рот пару волшебных конфеток, что прописал ему его последний мозгоправ, и запил всё это дело купленной водой. То немногое, что осталось от Вудса, — от того тихого пацана из Мадисона, что превращался в атомную бомбу, если не напомнить ему вовремя принять эти конфетки. Они, конфетки эти, не спасли его тогда, не спасли маму с папой, не спасли брата. И Джеффри не был уверен, что, хоть и новые, спасают сейчас, но если в детстве от них воротило, то сейчас они стали обыденным ритуалом, более приросшей привычкой, нежели перестраховкой. Таблетки, таблетки, ещё раз таблетки, белые, красные, жёлтые, в капсулах, растворимые, — вот извечные его спутники. На них пришлось променять излюбленный нож, который давненько был отобран клоунами из проклятой каталажки, теперь где-то валяется и ржавеет. Прямо как его бывший хозяин. Ходек посмотрел на себя в отражении автомата со снэками, различив синюшние мешки под глазами, сильно впалые щёки и, если присмотреться, если только дать памяти по былому разгуляться, светлые, почти не заметные полоски от уголков губ и до щёк. Отвернулся. Мерзость. «Я красивый, я сейчас красивый. Ни то, что тогда» — одержимо повторял он про себя, не сразу услышав приглушённый кашель за собой. Повернулся и увидел мужчину лет пятидесяти, смиряющего Джеффа недовольной рожей. — Простите, — пробубнил он, пропуская к автомату человека. На деле же хотелось съязвить: «Язык отсох? Попросить нормально уже платным стало?». Но на разборки ни сил, ни желания не было. Сняв шапку и пройдясь пальцами по потным волосам, глаза заприметили мальчишку, застывшего у стойки с тёмным полотном, на котором снизу доверху были развешаны пестрящие пуговки от мал до велика, и мальчик их с детским интересом разглядывал. Джефф же с интересом разглядывал самого мальчика, сложив руки на груди. Чудной ребёнок, но почему-то наблюдать за ним, за его светящейся не пойми, чем, мордашкой было любопытно. Как за диковинной зверушкой в зоопарке. Ходеку думалось, чем так пуговицы понравились, если это не игрушки. «Может, купить ему несколько пуговиц? — напросилась такая мысль, но парень отбросил её. — зачем ребёнку вообще пуговицы?». — Эй, микроб, — мальчик сразу развернулся, как только услышал голос доброго дяди. Джеффри взял магазинную тележку и подогнал к мини-Джеффри. — не хочешь помочь закупиться материалами? И засиял пацан, состряпав такую лыбу, что у Ходека самого уголки губ чуть подпрыгнули. Мальчик кивнул, тогда Джефф осторожно поднял его и поставил прямо в тележку. — Ну что, погнали? — парень взялся за тележку крепче и двинул с ней по отделам искать ему нужные предметы для шытья. — держись крепче, микроб. Магазин был довольно обширным, и у незнающего человека разбежались бы глаза в разные стороны, к шёлку, трикотажу, вильвету, к ниткам и пряже, к пуговицам и молниям, пока наконец не заплутал бы где-нибудь в разделе журнальчиков для вязания. Но Джефф был уже опытен, разучив все вывески, обозначения и стеллажи. Стоит ли говорить, что персонал сам выучил его пшеничную шевелюру, и принимает уже как родного? — О, мистер Ходек? — консультантка, раскладывающая по полкам мотки с текстильными застёжками-липучками, тут же отвлеклась, зацепив боковым взглядом потёртую куртку. Постукивая лакированными каблуками, она уверенно зашагала к парню, подарив Джеффу яркую улыбку, раскрашенную не менее яркой красной помадой. — и недели не прошло. За чем пожаловали? Как обычно? — от её писклявого голоса хотелось вырвать уши или, как минимум, задёргать глазом, но Ходек и то, и это подавил с большим усилием. — Почти, — ответил он сквозь сжатые в подобие улыбки губы. — нужны кое-какие ткани и кружева для нового заказа. — Ой, а кто это у Вас такой сладкий? — она наклонилась к мальчику, и тот попятился назад, уперевшись спинкой в ограждение тележки. Сложив губы в трубочку, блондинистая консультантка продолжила по-детски искривлённым голоском. — а кто это у нас такой хорошенький? Как звать тебя, пирожок? «Типа милая? Не травмируй ребёнка, кукла вылизанная» — Джордж. Его зовут Джордж, — соврал Джефф, положив руки на плечики ребёнку, и тот задрал голову, посмотрев на парня с вопросом и… неким облегчением. А Джеффри не собирался много трепаться о чужом мальчике всяким сомнительным лицам. Тем более этой Барби. — мой племянник. И мы очень спешим, — Джефф двинул тележку назад, как девушка застучала каблуками в их сторону. — Может, Вам помочь с чем? Подсказать? «Да что ж ты пристала…» — Спасибо, не надо, я уже тут всё знаю. — У нас просто два дня назад было небольшое смещение. Можете в отделах заблудиться, мистер Ходек. — По Вам плачет ещё целый ящик липучек. Думаю, у Вас и так работы полно без меня, — он указал рукой на брошенный у стеллажа картонный ящик и скрылся за ближайшим поворотом от глупых карих глаз раздражающей блондинки. Она за ними не пошла, уже прогресс. Взгляд Джеффа поймал осевшего на корточки мальчишку, обхватившего ручонками свои коленки. — что, тётку эту испугался? Я тоже, — присняв мальчику шапку, потрепал по каштановым волосам. — мёдом ей, наверно, намазано. Та ещё муха. — Хпах-х-хибо, — невнятно поблагодарил Джеффрёнок, из-за чего у Джеффа малость отвисла челюсть. Неожиданно! — Опа! Новое слово, да? — уставившись на детёнка, словно на инопланетянина, Джефф посмел на маленький такой миг понадеяться выйти на контакт. — может, по делу что-нибудь скажешь? Имена родителей, например, а? — паренёк озирается на него, будто и не понимает вовсе, но рот открыл, выдавив из себя пару расплывчатых гласных. — что ж, это прогресс. Ты вообще говорить умеешь или иностранец? — и снова тупой взгляд. Сдавшись, Джефф махнул на него рукой. — чёрт с тобой, малец. Не соврала фифа, по знакомым отделам были расставлены знакомые товары, но совершенно в незнакомом порядке, а горе-персонал, как на зло, таблички не поменял. Теперь там, где табличка указывала на синтепон, покоились нити для вязания, а коробочки с иголками и булавками красовались на месте фетра. Всё для людей! Но у консультантов Ходек спрашивать не хотел, тем более, что-то других консультантов, кроме той крашенной блондинки, он так и не увидел. Шибко навязчивая дама. И бесячая, хоть на стенку лезь, — там достанет. Джефф семенил меж рядами, подталкивая перед собой телегу с ребёнком, тихо покрывал всё сущее матами, не стесняясь мальчишку, но тот, кажется, не обращал внимания на плохие слова дяди, сидел эмбрионом и вертел головой, мока не выставил руку куда-то в конец коридора, звонко выкрикнув: — Кру! Джеффри аж дёрнулся от внезапного выпада спиногрыза, но быстро спохватился, посмотрев туда, куда показывал мальчик. — Что? Что там? — переспросил он, не сильно надеясь в получении ответа, однако мальчик снова воскликнул: — Кру! Кру! — даже дважды. Невнятно, непонятно, но за всё время это уже был прогресс. Мальчик шёл на контакт, а было бы глупо пропустить попытку понять, что это за «Кру» такой, и с чем его едят. Направил Ходек телегу по направлению вытянутой ручки мальца. Не сразу до него дошло, что хотел показать Джефф, но смекнул, когда подъехал к дальнему стеллажу, набитого рулонами кружев на любой лад. Он подозрительно посмотрел на них, взял один рулон, повертел в руках, точно также взглянул на пацана и демонстративно крутанул кружевом перед его лицом. — Ты вот это что-ли имел ввиду? — Кру! — снова повторил мальчик, даже больше радостно. Глазки его засияли, когда увидел, как перливается серебряный люрекс, вшитый в ткань белоснежного кружева, и Джеффри вложил ему в ладони этот моток. — Не «кру». Кружева. Кружева, — парень наклонился к нему, произнося название изделия, сделав акцент на согласные. — кру-же-ва. — К…клруж… — как-то более неуверенно вымолвил мальчуган, в край растерявшись, тогда Джеффри быстро отстранился, чтоб не смущать мальчугана. Но было видно, что маленький тёзка старается. — к-кхлруж… — Странно… — Джефф пожал плечами, решив ещё раз примерно прикинуть возраст ребёнка. Он может ошибаться, однако мальчику точно было четыре, ну, пять — вышка. Вполне взрослый парень. — что, говорить не умеем? А паренёк посмотрел на него как-то немного обидчиво, с укором, аж носик вздёрнул, произнеся более лихо: — Кхруж! Кх…круж! Тут Ходек не сдержался, рассмеялся тихо, но искренне, и всё же поспешил прикрыть рот рукой, увидев, как насупился малой. — Прости, микроб, хах! Я не со зла! — но всё равно пропускал через фразы хихиканье. Джефф даже не подозревал, что это первый за столь долгое время раз, когда он искренне смеялся. Чёрт, даже до слёз! Вон, слезинки выступившие пальцем стирает. Совсем во во тяжкие пустился. Мальчик уже, кажется, обиды своей маленькой не держал, не дулся. Улыбался, глядя на доброго дяденьку. А Джефф его только и потрепал по голове игриво. Стало вдруг так хорошо. — смотри, какие тут есть, — и Ходек стал стаскивать со стеллажей конкретные мотки кружев, сначала осматривая их на наличие брака или повреждения, потом показывая мелкому Джеффри. — красивые, правда? Это для платья. Белого, пышного, как снежинка. Оно тоже будет очень красивым. Для девочки буду шить, она примерно твоего возраста. Мальчик слушал заворожённо. Так, словно ему рассказывали сказку. В его глазах этот дядька был для него самым настоящим волшебником, особенно в том, как он смотрел на товары в магазине, которые, видимо, знал на зубок, узнавал, выбирал с отдельным вниманием, будто бы подбирал нужные магические ингредиенты. А ещё в глазах ребёнка Джеффри Ходек напоминал Безумного Шляпника, того самого, что из сказки про Алису в Стране Чудес. Правда, вместо цилиндра была простая шапка, а сам этот «Шляпник» был очень… грустным что-ли? Малыш Джеффри не мог точно понять, но долго его не покидало ощущение, что взрослый этот чернее тучки, и что эта тучка компанией мальчика недовольна. Мало того, что до чёртиков напуган, оставшись один на один с большим городом, так ещё и дядя этот. Вроде добрый, а вроде ворчливый. Но мальчик видел Джеффа и другим: сначала дома, когда увидел стол парня, на котором были разбросаны всякие красочные штуковины, в некоторых из которых он сумел признать швейные принадлежности. А эта его смешная куколка с не менее смешной улыбкой… а собачка та с пуговками чего стоит! Честно, ребятёнку очень хотелось взять её с собой на прогулку, но не знал, можно ли. Так она и осталась там, в доме дяди. И чем не безумный шляпник? Только вместо шляп у него шитьё игрушек и одежёнок. Дядя казался добрым, особенно сейчас, но малой всё равно боялся, очень боялся. Так далеко, не пойми, где, и рядом нет мамы. Ему хотелось говорить, хотелось кричать, позвать маму, побежать прямо к ней, в её милые, нежные, самые любимые руки, но что-то будто ему мешало. Страх. Страх подкрался со всех сторон, окружил, обнял и затискал, сдавив когтями горло. Все слова застревали в глотке, и страх не пускал их наружу. Долго билось маленькое сердце, долго извивалась крошечная душа, пока оба немного не успокоились. Джефф пытался сказать, правда пытался! А выходило всё, как всегда… наперекосяк. И как взрослые это делают? Вроде делает все правильно, а вроде качают головой и хлопают глазами, не понимая. От этого он чувствовал себя ещё более беспомощным. Таким напуганным, маленьким, незначительным, особенно на фоне других дядюшек и тётушек, больших, высоких, серых, брюзжащих и искоса глядящих. Джеффри был еле уловимой пылинкой в их огромном мире, пешкой на шахматной доске, окружённой массивными королями и грозными ферзями. Но дядя, один-единственный этот дядя со светлыми волосами и иссиня-серыми глазами был ему проводником, спасательным кругом. У них даже имена одинаковые. Джеффри. Может, это судьба? Мама говорила, ангелы спускаются в самую трудную минуту. Протягивают руку. Направляют. Помогают. Не оставляют. Может, дядюшка Джефф и есть тот ангел? — Ну что, микроб, теперь пошли искать ткань? — Джефф взялся за телегу покрепче и как рванул по ряду, только мальчик и успел схватиться за края железной перегородки, сначала испугавшись. Потом ощутил, как ветерок бьёт в волосы, как быстро парень катает его, как стремительно он летит… засмеялся! И Ходек смеялся ему во след, делая крутые виражи на поворотах между стеллажами. Ну правда дети малые! Один ребёнок точно, а второй… тут как посмотреть. Ходек юлил тележкой, мотал и даже кружил, может, вёл себя небрежно по отношению к мальчику, но каков есть, потому что не знал, как вести себя с детьми. Зато мальчику было весело, и он смеялся звонче, чище, живее, улыбался широко-широко. Словно солнце выглядывало. Такой улыбки у Вудса не было никогда, такой не было и у Ходека. Но сейчас он улыбался, и улыбка не предвещала угрозы, не была разрезанной, перекошенной, не была последним, что видит человек прежде чем встретить свой плачевный финал. Не была натянутой для показа всем, что он рад, что он в полном порядке. Она была искренней. И была такой, потому что Джефф хотел улыбаться, потому что у него был к этому чёртов повод! — Прошу прощения, сэр, — Джефф чуть не сбил сотрудницу, когда она вышла к ним, покинув кассу. Но старуха, кажется, и глазом не моргнула. — прошу, не усраивайте беспорядок в магазине. Здесь всё-таки не детская площадка, должны понимать. Джеффри цокнул языком, посмотрев на мальчика, который всё ещё улыбался, и пожал плечами, дескать, прости, но тут я бессилен. — Прошу простить нас, мэм. Немного забылись, — прощение кассирша приняла, коротко кивнула и, уходя, долго ещё оглядывалась на буйных покупателей, чтоб присекнуть на новой шалости. Ходеку было всё равно на старуху, он переключился на детёнка: — вот ведь взрослые, да? Сами ворчат, дык ещё жизни другим не дают. Зато весело было. Так что на этой ноте они вдвоём отправились на поиски тканей, после чего покинули магазин с пакетом, полным кружев, белого шёлка, небесно-голубого гипюра, лент и комплекта иголок для ручной работы и для швейной машины. Одной рукой мальчик держался за руку Джеффа, в другой же держал несколько блестящих пуговок разных цветов. Купил всё-таки ему парень. Хоть ребёнок не просил, но доволен был безмерно, держал странный подарок в кулачке так, словно боялся потерять. На улице за их отсутствие стало холоднее, снега намело так, что мама не горюй. Машины дружненько стояли в длиннющей пробке, разговаривая меж собой сигналами и отборными «Подвинься, козёл!», «Иди на хуй, урод!», «Куда попёр, э?!» и «Заторможенный, поди корыто своё на свалку верни!» со стороны любезных водителей. В этих пробках стояли автобусы, битком набитые людьми, из-за чего Джеффу оставалось только удивиться: сейчас, в такое время, кто-то ещё пользуется дорожным общественным транспортом? Метро было куда эффективнее, уж там-то вряд-ли можно напороться на застой, пусть даже и там людей больше, чем звёзд на небе, зато движение не тормозили.

***

«…А мы продолжаем наш новогодний выпуск, посвящённый надвигающейся куче подарков под ёлкой каждого счастливчика. Только отошли от Рождества, как грядёт завершение этого колоритного года, наполненного для кого-то счастьем, для кого-то горем, для кого-то встречей, для кого-то утратой, но события эти объединяет одно — какими бы индивидуальными и разными они не были б, своей непревзойдённостью они и прекрасны. Что бы ни случилось за этот год, — а всё к лучшему. Может, для кого-то и падение послужит высоким взлётом. Уже чувствуете, как в небо запускают салют в честь ваших новых начинаний?» Ходек подумал, что-то его рыжий приятель больно воодушевлённо распизделся в свой микрофон. Где подвох? «...К слову, о начинаниях: завтра, последний день года, обещает быть незабываемым тем, что Детройту пророчат довольно буйную пургу, которая будет сметать и заметать всё на своём пути, так что лучше успейте сделать всё сегодня и завтра отсидеться до праздника дома, если не хотите начать новый год снеговиком. Такая себе затея наблюдать салют из гроба» Из радиоприёмника донёсся наложенный фоном смех массовки. Джефф таки дождался каконичного события, но этот монотонный хохот добил его. С Кларком знаком давно, сам мужик вроде неплохой, может дать дельный совет или чем-то выручить, если, конечно, это не идёт в разрез с его драгоценной работой болтать городу днями напролёт, но парень надеялся, до этого пресловутого радиста однажды дойдёт, что его шутки с каждым новым шоу становятся пропитаны лажей. Когда-нибудь. А пока завтрашний прогноз его вообще не устраивал, Кларк словно издевался над ним по радио. Да-да, уложиться в один день, а как? Если сегодня Джеффри не найдёт родню мелкого тёзки, придётся завтра вместе торчать дома весь день из-за непогоды. Хоть Новый год встретит не один, будет не так скучно. Однако ребёнок чужой, его наверняка ищут, и чем дольше он находится у Ходека, тем больше проблем можно накопить. Поэтому, спустя два часа поиска нужного места и покатушек в вагонах, Джефф таки добрался до Ривард-стрит, относительно приличный и ухоженный район, близ Бизнес-парка, но все красоты нельзя было рассмотреть из-за наваленного снега. Собственно, не за этим парень тащился сюда с ребёнком. Здесь расположилось самое большое бюро находок в Детройте, представляющее из себя двухэтажный центр из красного кирпича, куда слетались все, кто потерял кошелёк, кредитку, ключи, щенка и даже человека, и если в этом городе кражи и пропажи были обыденностью, то сюда народ приползал искать потерянное. Не стоит удивляться тому, что людей тут тоже было много, потому Джефф чувствовал, как снова начинает раздражаться. Слева люди, справа люди. Люди, люди и ещё раз люди. Их окружение давило на него, прижимало и готово было расплющить. Но старался держаться, как мог. Хотелось уже поскорее вернуться домой, заварить какао и занять руки нитками с иголками, но пацана надо было куда-то справадить. — Добро пожаловать в бюро находок Детройта, чем Вам могу помочь? — у стойки администратора стояла пухленькая темнокожая дама с кислым выражением лица и в потрёпанной форме сотрудника ядовито-оранжевого цвета. Аж глаза жгло. Простояв в длинной очеререли, Джефф всё же дождался своего запроса. Мальчика с ним не было, он отправил его в детский уголок с батутами, расположенный в самом здании, огорождённый цветастой сеткой. Для того, чтобы Джеффрёнок не заскучал и… чтобы провернуть кое-что. Ходек не стал церемониться, сразу пошёл с главного: — Здравствуйте, мэм. Вчера ночью потерялся человек, мальчик… пяти лет. Отзывается на имя Джеффри. Одет был в красно-жёлтую куртку без шапки. Волосы каштановые. У вас тут таких случайно нет? — Так… — её пальцы зацокали по кнопкам клавиатуры, пока она смотрела немигающим, скучным взглядом в монитор пузатого компьютера. Было видно, что ей до пропажи нет никакого дела, и Джефф её за это не винил: для неё это рутина. Сам же он не пришёл искать то, что и так найдено. Женщина что-то читала на мониторе, потом сказала: — на сегодняшний день у нас центре насчитывается тринадцать пропавших людей. Кто из них ребёнок, сказать не могу, но могу провести вас в отделение, чтобы лично посмотрели, есть ли там ваш. Это то, что Джеффу было нужно. — Да, если можно. Женщина подозвала своего коллегу, чтобы заменил её за стойкой, а сама вышла, взмахом руки показав Ходеку следовать за ней. Минуя толпы очередей, Джефф последний раз глянул на игровое сооружение, приметив мальчика, зарывшегося в бассейне с цветными шариками. А тот, как почуяв чужое внимание, быстро разглядел вдалеке парня, улыбнулся и размашисто помахал ручкой. Джефф улыбнулся в ответ, но скрышись на лестничной площадке, в груди защемило, и с каждой новой ступенькой ощущалось это всё заметнее. Женщина прошла по избитому временем коридору, дошла до третьей двери слева, открыла, впустив его первым. — Входите. Вот все пропавшие. Ищите, кого надо. В нос ударил запах мочи, затхлости и старья. Сырость и плесень. Какое знакомое сочетание, на миг перенёсшее его в ту самую камеру «Уиннарта», но Джефф постарался вытрясти себя из этих воспоминаний. Местами плесневые потолки, кое-где капала вода в подставленное ведро, треснувшая желтоватая плита, покрывшая пол и стены. В помещении находилось четырнадцать человек, включая смотрителя, и большая их часть была пожилыми, на вид сложно понять, бездомными ли, но очень скудными в одежде. Ходек не мог знать наверняка, но подумал на одного мужчину ростом с подростка, раскосыми глазами и взглядом, будто ему день отроду, что с синдромом каким ходил, другой, от которого несло перегаром за километры, развалился на старом пружинном диване в состоянии похмелья, заставив остальных либо сидеть на шатких скамьях, либо стоять. На маленьком столе стояло тринадцать стаканов, где-то пустых, а где-то с остывшем чаем, а ещё корзинка печенья. В левом углу помещения была дверь в туалет. Ну, как была… висела на соплях, наклонённая к выходу, и точно не закрывалась. Всё. Вот, как это выглядело. Вот, что есть пропавшие люди, потерянные чьи-то друзья, родные, матери или отцы, в этом городе. Джефф готов был поспорить, что какой-нибудь крохотный приют для бездомных на отшибе выглядит куда презентабельнее, чем эта собачья канура. — Кажется, вашего ребёнка здесь нет, — безучастно протянула женщина, посмотрев время на своих наручных часах. А Джеффри подумал о другом Джеффри, том, что поменьше. Защемило сильнее. А ведь он хотел… — То есть… если, например, ребёнка отыщат и приведут к вам, его тоже сюда определят? — Ну да. Джефф проглотил смешок, покачав головой. Нет. Так дела не пойдут. — Вижу, нет моего. Ладно, спасибо за всё, — он кивнул администраторше и вышел из комнаты, поспешив по коридору к лестнице. Плакала его возможность оставить ребёнка. Здесь точно не мог этого сделать. Малец, завидев надвигающегося Джеффа, покатился с горки на мягкий зелёный матрас и побежал к выходу из игрового уголка, где у сетки его уже ждала рыженькая молодая смотрительница. — Смотри-ка, твой дядя уже пришёл за тобой, — она протянула мальчику руку, чтобы помочь выбраться, и подала ему его ботинки. Когда Джеффри подошёл ближе, девушка отошла назад, позволяя обуть ребёнка. Он опустился перед ребёнком, заглянул в лицо: раскрасневшееся от беготни, с прилипшими на лбу волосами, но лучившееся светом. Напрыгался, довольный теперь. Смотрел бы он на Джеффа также, оставь он его здесь? Среди тех людей, в той засратой коморке. Парень хотел как лучше, чтобы помочь родителям найти потерянное чадо в определённой точке, но рассчитывал, что место будет более очеловеченным, а там даже отопления не было, и вряд-ли кормили чем нормальным, кроме тех дешёвых сухарей. К тому же, чёрт его знает, когда бы Джеффри нашли. Он мог подхватить простуду, изголодаться, ещё «соседи» могли быть неадекватными. — Ну что, набегался? Он скромно кивнул, топча под собой бетон, да ответил: — Х..спахсибо. — Да не за что, приятель, — он потрепал его по влажным от пота волосам и надел ему шапку. Затем посмотрел за спину, убедившись, что смотритльница уголка ушла подальше, и продолжил тише: — знаешь, я не давлю, но было бы просто славно, если б ты назвал имя мамы или папы. Это было бы охереть, как славно, за что не грех и выпить чего-нибудь покрепче; малыш же потупил взгляд, напрягся и открыл рот. Джефф, наблюдавший, навострил уши, предвкушая. — Ма…мама. — Да, мама, — повторил он за ним, желая не сбивать пацана с мысли. — у тебя есть мама, так? Ну, как её зовут? Я помогу найти, понимаешь? — Мама… — Ну..? — Джефф самую малость потряс его за плечи, посмотрев, как бы умоляя. — пожалуйста, Джефф. Ты не представляешь, как поможешь мне и себе. Наверняка скучаешь по маме, а она с ума сходит без тебя. — Ма… Мал-л-ли-ия. Опа! Свершилось! У Ходека аж пот на лбу выступил, будто это он рожал набор букв, а не ребёнок. — Малия? Амалия, что ли? — не унимался парень. Пацан открыл рот, пытаясь что-то сказать, и прошептал более неуверенно: — Махлия… — Махлия… — пробубнил Джефф, посмотрев в сторону. Задумался над тем, что у мальчика ещё невнятная речь, разговаривает не очень складно. Поэтому либо Малия, либо… — Мария! — Мария… это уже что-то. Может, в таком случае и фамилию скажешь? Джеффри снова открыл рот, пытался что-то из себя выдавить, только вот ничего дельного не вышло. Промычал что-то, сложил губы так, будто свистеть или целоваться собрался, да не срослось. Ходек хотел пропыхтеть что-то ворчливое, а не стал. Ладно, и так сойдёт, появился у него на примете план «Б», нужно лишь дождаться, когда в одном месте заиграет музыка.

***

«…И, чтобы вы не заскучали, предлагаю вам для поднятия настроения послушать легендарный трек шведской группы «ABBA» подстать грядущем празднику. Дамы и господа, к вашим услугам «Happy New Year»!» Как только из радиоприёмника зазвучала песня, Джефф набрал в телефоне Кларка, который взял трубку спустя пару гудков. — Форест у телефона. — Кларк, дело есть. — Что, со спиногрызом запара? — С ним самым, — он посмотрел на мальчика, спокойно пьющего какао возле кофейного автомата. Зашли в ближнюю забегаловку обогреться. Ребёнка ещё накормить надо, самому поесть тоже не помешало бы. На ногах оба с утра, а на часах уже половина третьего. Кошмар. — дело есть по поводу матери. — Давай быстрее, я с минуты на минуту опять в эфире. — Я выпытал у Джеффа имя матери, её зовут Мария. Слушай, к тебе же тоже ведь отправляют объявления о розыске людей, а ты их озвучиваешь в эфире, так ведь? — Так. — К тебе часом не поступал запрос от некоей Марии? — Дай посмотрю, — в трубке на какое-то время повисло молчание, видать, перебирал сценарий, но потом дал ответ: — Нет, никаких Марий у меня нет, — Джеффри глухо прорычал от недовольства, но Кларк быстро погасил его пыл: — но она ещё может обратиться ко мне, телефон нашей волны я всегда озвучиваю, так что, если будет какая-то Мария, я тебе сообщу. Всё лучше, чем ничего. Джеффа это более-менее устроило. — Идёт. Спасибо, Кларк. — Только не жди, что это может случиться сегодня или завтра; лучше сразу бы повёл его в участок, тебе хлопот меньше и малышу лучше. Там-то люди знающие. — Знающие люди приехали бы по первому вызову, когда я сказал, что ребёнок один на минус с хером градусов! — непонятно было даже для Джеффа, отстаивает он то, что в полиции ютятся полные идиоты, или то, что самому лично не хочется соваться к копам. «Хлопот меньше, конечно. Ищи дурака». — Воу, ладно, не бунтуй! Твоё право. Поступай, как знаешь. Если будет Мария, дам знать, а так лишний раз не высовывайся с ребёнком, особенно завтра. Вообще всё заметать будет. Джефф набрал в лёгкие побольше воздуха, устало выдохнув. Опасения подтвердились — быть ему с ребёнком завтра тоже. И на улицу выходить нельзя. — Всё, больше не могу говорить. Бывай. Звонок прервался, а через какое-то время и песня в приемнике, сменившись звонким голосом Кларка: «…И на этой прекрасной ноте можем перейти к прочитыванию новогодних поздравлений от наших преданных слушателей…» Малыш допил какао и выбросил стаканчик в урну, повернувшись к Джеффу. Долго парень разглядывал его, всё пытался смириться с тем, что гостить он у него будет ещё как минимум день. Встречать Новый год, стало быть, тоже. Не то, чтобы Джеффри против компании ребёнка, в каком-то роде он уже привык к его постоянному присутствию. А что, мальчик не раздражал, не ныл, не расшатывал нервы. Золото просто! Остаётся только кланяться матери в ноги, что воспитала такое чадо, сразу после подзатыльника из-за того, что не доглядела. Просто затягивать не хотел. Прав был Кларк, зараза такой. Хлопоты. Даже не в накормить, напоить, на горшок посадить или уложить спать. А если реально придут «люди знающие» и повяжут, не так поняв? Ещё мать объявится, истерить начнёт. И не найдётся такого дурака по его душу, который полезет разбираться в истине. Но есть ли выбор? По факту был. Оставь маленького Джеффа в бюро находок. Но он не стал этого делать, что-то остановило. Что-то, что сказало, что он не может там оставить этого ребёнка. Совесть проснулась и истошно кричала, что для мальчика там не место, там всем будет плевать на него. «Тебе, стало быть, не? — спросил вдруг сам себя Ходек, не сводя глаз с него. Наивного, перепуганного, несамостоятельного мальчишки. Получается, да. Получается, не наплевать. — вот это ты даёшь, Вудс. Совсем крыша поехала» Он взял пацана за руку, слегка сжав, и объяснился: — Прости, приятель, сегодня тебе опять придётся побыть у меня. Но маму твою мы найдём. Я помогу, помнишь? Я обещаю, — большие слова, слишком большие. Обещает он! Значит, найдёт. Потому что, если обещает, то умудряется как-то выполнять. Теперь не отвертится. Парень не был до конца уверен, но, во всяком случае, зацепка вроде имени матери была, на его стороне друг в лице местного радиоведущего, а полиция… если на чистоту, эти ребята сейчас не будут возиться с пропажей человека, по их меркам, в Детройте для них есть дела поважнее. Таким образом люди сами по себе. Это можно отнести к объявлениям о пропаже на столбах, к бюро, и к таким, как Кларк Форест. Поэтому вся надежда на себя любимых. — ты теперь голоден. Давай так… зайдём с тобой в магазин, накупим еды и поедем ко мне? — мальчик одобрительно кивнул, но в его взгляде всё ещё читались отблески сомнения и грусти. Джефф это понимал. На носу праздник, а детёнку придётся его встречать с сомнительным чуваком вместо родной матери. — мне жаль. Но не волнуйся, может, у меня будет не так уж и скучно с такой-то компанией. Да уж, конечно.

***

Супермаркет находился недалеко от спального района, в котором жил Джефф, тащиться обратно оказалось ещё большей пыткой, потому что после очередного обильного снегопада никто ещё ничего не принимался чистить. Вряд-ли что-либо вообще чистили за прошлый раз, так что страшно представить, какая пурга будет завтра и в первый день января. Джеффри сначала хотел закупиться самым необходимым, что с его образом жизни случалось крайне редко, но из-за мелкого гостя решил немного отодвинуть роль типичного жителя общаги с фастфудом и чипсами. Но после, увидев новогодние акции и из-за всё того же гостя, решил раскошелиться на славу, ибо, ну, Новый год же! Взял тележку, усадил туда мальчишку и отчалил по рядам. Маленький Джеффри помогал в выборе продуктов, дотягивался до того, что было надо Ходеку, а он помогал ему подняться и доставать до нужной полки. Парень не скупился на сладости: взял коробку пирожных и торт, ещё две бутылки колы, ведь какой праздник без газировки? Себе же взял банку энергетика, и малышу, чтобы не выклянчивал, ещё одну газировку, но в красивой баночке. По итогу у них оказалась до краёв набитая всякой всячиной телега и два пакета продуктов. Не рассчитал маленько. Но ничего, не жаловался. Спиногрыз нёс двумя руками пакет швейных принадлежностей, а Джеффри — два с продуктами, только всё не спускал пацана из виду, чтобы никуда не пропал: то ведь ходили постоянно за руку, а тут вечер пришёл, с ним зимние сумерки, так что потерять не хотелось. Но мальчик держался рядом, не отставал и никак не подавал вид, что устал нести пакет, несмотря на снег выше колена. Поэтому, с горем пополам, но всё-таки добрались до долгожданного крыльца дома. Куртки и шапки Джефф сразу развесил на сушилке, потом принялся разбирать продукты, раскладывая по полкам холодильника, в чём ему помогал мальчуган, вытаскивая еду и подавая. Далее Джеффри взял управление только на себя, включив ребёнку недосмотренный японский мультсериал, и вернулся в кухню готовить ужин. Завтра, в перемешку с шитьём, тоже будет целый день готовить, но возьмёт мальчишку помогать. Возможно, тому самому интересно будет: отвлечётся как-нибудь от тоски по матери. Предстоящий Новый год вдруг оказался наполнен для портного предвкушением, наверное, из-за того, что в праздник он будет не один, а с компанией, и это не свора из рыжебородого языкотряса и его прибухнувших дружков. Компания одного-единственного тихого ребёнка. Раньше Джеффу показалось бы это смехотворным, однако сейчас думал, что может быть лучше? Пока жарил четыре говяжьих стейка, лишь на пару секунд выбегал из кухни, посмотреть, как там тёзка его, а тот ничего: сидел перед теликом, прижимал к груди плюшевую собаку и смотрел в экран, как заколдованный. Еще перед ним на полу лежало несколько цветных пуговок, тех, что из магазина. «Вот сдались они тебе, а? — хотел спросить Джефф, но что ему знать о простых детских радостях? Ну, нравится и нравится. — нашёл же себе игрушки». Но не догадывался он, что малой дорожит пуговицами не столько, чтобы как-то играться, сколько, чтобы ценить этот подарок. Подарок от доброго дядюшки-портного, что приютил его у себя, накормил, не оставил, ещё и пуговки красивые подарил. Малыш Джеффри дорожил подарком от взрослого человека, похожего на Безумного Шляпника, впустившего его, маленького ребёнка, в свою чудо-мастерскую. А для него, особенно падкого даже на самые крохотные чудеса, эти пуговки были даром волшебника. Дядюшка Джефф был волшебником. И этот самый волшебник скоро приготовил им потушенные овощи и по два стейка на каждого. Мальчик кое-как откусывал по немножке, зубы его ещё не были окрепшими для такого мяса. Тогда Ходек подошёл к его тарелке и принялся измельчать ножом ему блюдо. — Приятель, как ты смотришь на то, чтобы помогать мне завтра готовить к празднику? Мальчик какое-то время смотрел в одну точку, потом, нерешительно, но кивнул. На том и порешили. Дело близилось к ночи, за окном завывало, а пацан начинал зевать. Что там, Джеффа, любителя шляться, где попало, по потёмкам, и засыпать чуть ли не под утро, самого тянуло к кровати, но нужно было что-то делать с мини-Джеффри, а точнее его одеждой. Если сегодня ночью он ещё спал в своей уличной, то сегодня надо бы просушить её после морозной влаги и пота, а ещё лучше — постирать. Только у парня для него сменной одежды не оказалось. Тем временем ребёнок уже откисал на диване в обнимку с игрушкой и пуговицами, через каждые несколько секунд смаргивая подступающий сон, поэтому у Ходека было не так много времени на поиски одежды. Он поплёлся к себе в спальню и, не найдя в первые секунды подходящих тряпок, выгреб всё к чертям с полок на пол, зарывшись руками в кучу тряпья. По итогу нашёл старую потрёпанную футболку красного цвета и летние чёрные шорты на завязках, которые были бы ребёнку, исходя из роста, доставать до лодыжек. «Не густо, но сойдёт» — решил Джефф, выйдя из комнаты и оставив кучу одежды на полу. — Эй, приятель, — подозвал он к себе прикрывшего глаза мальчика, но тот тут же проснулся. — не спи в промокшем, подойди сюда, — упираться ребёнок не стал: слез с дивана и подошёл к парню вялыми шажками. Уморился вдоволь, точно вот-вот рухнет и заснёт прямо на полу. Ходек снял с него влажную одежду и переодел в свою, домашнюю. Тряпьё это, конечно, смотрелось на мальчишке смешно: футболка Джеффа, хоть рассчитанная на его худобу, смотрелась на тельце ребёнка, как просторное безформенное платье, и что вообще говорить о шортах, когда в одной штанине могло поместиться ещё пять таких детских ног. Зато последние затягивались хорошо благодаря шнуровке, а то Джеффри уже испугался, что подшивать и их придётся. Не до этого, спать хочется и ему, и детёнку. Портной отправил вещи сушиться в ванную, рядом с красно-жёлтой детской курткой, что за день успела высушиться раз сто. А когда вернулся в гостиную, малыш уже спал без задних ног с собакой в обнимку, даже плед не удосужился натянуть на себя. Джефф усмехнулся с этой картины: до чего же комично это крохотное существо смотрелось во взрослой одежде, с пуговицами, разбросанными по всей подушке, с поддрыгивающей во сне правой ножкой. Он подошёл к нему, взял плед и укрыл Джеффри, подперев края под него. Замер. Загляделся. Спит себе, мальчишка, беззаботным сном. Какие сны ему снятся? Какие сны вообще снятся детям? Вряд-ли те же, что Джеффу. Ему на миг захотелось точно также заснуть ребёнком, обнимать игрушку, видеть волшебные сны, а не вот это вот всё. Не это всё… Рука зависла над головой мальчика, Ходек вовремя себя остановил от спонтанного действия. «Сдурел совсем, Вудс?! — действительно, чего это он? Но, кажется, и этого хватило, чтобы малыш немного приоткрыл веки, затуманенными глазами посмотрев на того, кто потревожил. — ну всё, блядь, доволен?». — Э-э, прости, приятель, — он немного опешил, почувствовав себя полным идиотом во всей этой ситуации, даже если перед совсем мелким пацаном. — не хотел будить, — но на сей раз рука сорвалась, погладив парнишку по макушке. Хотел было выругаться про себя, но малёк вроде не возникал, наоборот, расслабился, слабо улыбнулся. Понравилась ласка. Оно и понятно стало Джеффу, ребёнок же! И снова стал засыпать потихоньку. — спи давай, приятель. Засыпай.

***

«Смотрите, как задёргался!»

Они были везде, окружали со всех сторон. Глаза налиты кровью и пылали, пасти расстягивались в омерзительные лыбы, клыки обнажались и скалились. Монстры, звери, натянувшие поверх своих морд кожаные лоскуты.

«Что патлы развесил? И личико смазливое. Ты что, из этих? У нас для педиков сраных особые методы приветствия»

— Не надо…

«А у него ничего такая фигурка»

Подходили всё ближе и ближе, загоняли в угол. Хватали, держали, трогали. Руки. Руки! Много, много рук. Слева, справа, сверху, снизу, они везде! И всё трогают, трогают. Хватают, берут. Бьют. И так по новой.

«На колени, сопляк»

— Пожалуйста, нет… И так по новой, да, по кругу. Ещё, ещё, ещё! Им же так мало, зато ему ох, как много! Но это ничего, им можно. А ему нельзя. Не вырваться, не крикнуть, не просить, не двинуться, не дышать. Терпеть. Им можно, потому что он заслужил. Отвратно. Больно. Памятно.

«Чего этого не надо?» повсюду

повсюду

Опять боль

повсюду

«Этого?»

повсюду повсюду

Опять унижение

повсюду

повсюду

«Или так?»

повсюду Руки, кулаки, глаза… этот голос.

ПОВСЮДУ

«У тебя нет права на голос»

Генри

Гриффин

Как же его звали?

Грегори Гарри

Гумбер

Гарфилд

Гендельф

«О, что это? Сам Джеффри Алан Вудс просит у бога пощады? Ну-ну, моли лучше, ибо он тебя плохо слышит. Тебя никто не спасёт, Вудс. Ты никому не нужен, даже этой белобрысой шлюхе, и знаешь, почему? О, я тебе скажу»

— Пожалуйста, хватит…

«Ты просто жалкая игрушка в моих руках, которую можно ломать снова и снова без зазрения совести, потому что ты этого заслуживаешь. Ты заслужил это»

Ах, нет…

«Знаешь, будь ты чуть-чуть умнее, понял бы, что вся эта идея с твоей последней несостоявшейся жертвой была ничем иным, как хорошо поставленным спектаклем»

Гарольд.

— НЕТ!!! Его крик раздался по дому, когда он молниеносно встал с кровати, рвано дыша и хныча. Всё тело била дрожь, а с кожи противными каплями стекал холодный пот. За окном выла вьюга, всё билась в дом через стекло. Била не только она. Руки… руки всё ещё были везде, впечатанные под кожей, дёргающие за мышцы и раздрабливающие кости. Как ошпаренный, он сорвался с кровати и, не разбирая дороги, побежал в ванную. Судорожно открыв шкафчик-зеркало над раковиной, он достал первые попавшиеся на глаза таблетки, высыпал сразу несколько из баночки на дрожащую руку и залпом проглотил, не запивши. Руки… он был ими помечен. Они липли, впитывались в кожу вместе с влагой пота. Джефф включил холодную воду на полную, став ополаскиваться, заливая водой лицо и чуть ли не всю голову, пока струи лились то за шиворот футболки, то на пол. Хотелось помыться, чтоб прям вода была кипятком, чтоб прям кожа сварилась и спала, чтоб разорвать её к херам вместе со следами этих вонючих рук! Он хотел спрятаться от всего, даже от собственного отражения, что прямо сейчас взирало на него из зеркала бешеными, дикими глазами. Их смех всё ещё отзывался где-то здесь, за спиной, по разные стороны, перед ним. Их глаза были в его глазах. Всё смотрели и ржали с него. Джефф чувствовал, что задыхается, набирая ртом воздух и не имея возможности выдохнуть. Смех, глаза, руки… его накрыла паника. Ему не спрятаться. Вцепившись в собственные плечи, он упал на кафель и просто разрыдался. Взорвался. Горько, истошно, отчаянно, будто бы это могло отогнать его самые глубинные страхи, убрать их цепкие лапы. Но нет. Это ему не поможет. Ничего ему не поможет. И никто. Он пропал! Он один… В ванной зажёгся свет, у входа показалась маленькая фигура в бесформенной одежде, одной рукой прижимая к груди плюшевую собаку. Заспанными, прищуренными глазищами он смотрел на сгорбленного парня, что трясся под давлением потока собственных эмоций. Разрывающих эмоций. Почему плачет? Почему так громко? Почему так сильно? Мальчик не знал, но это было страшно. А ещё почему-то больно. Содрогаясь, Джефф поднял на ребёнка лицо, опухшее и влажное от слёз: нос дёргается, подбородок и нижняя губа дрожат, а глаза красны, пусты и затравленны. Полны страха, отчаяния, недосказанных мольб. — Прос-с...ти… — прошептал Джефф сквозь всхлип. — пр…поост-ти, что-о… — снова всхлип. Дыхание сбито. — что раз-з-збуд…дил. Прости… пож-ж-жалуйста… Малыш Джеффри сделал пару шагов навстречу к нему, тихо шмыгая носом. — Вс-сё х-хо…хорошо, — Джефф пытался успокоиться, правда пытался, однако тряска не унималась, слёзы текли ручьём, а лёгкие то и делали, что вбирали в себя воздух, но не давали ровно выдохнуть. — я в по…пор-р-рядке… — врал, ох, как же под чистую врал, надеясь, что хотя бы крошка-ребёнок не поймёт, наивно поверит. Малец ведь совсем. Но Джеффри сделал ещё один шаг к нему. — иди с-с-спать, просто… просто иди спать! Я… я т-тоже сейчас… иди с-спать, пож-ж-жалуйста! — вот-вот развалится на части, превратится в полумёртвую массу мусора. А он и не прочь бы развалиться. Выпасть. Пропасть. Лишь бы не видеть их глаза, не слышать их голоса, не чувствовать их руки. Разные руки, принадлижавшие ни то кожаным животным из «Уиннарта», ни то мертвецам, — его давним жертвам, тянувшим костлявые руки к нему, чтобы схватить, вцепиться и утянуть вниз, на самое дно огненной геенны. Потому что заслужил заслужил гореть. «Ты заслужил, Вудс»

«Ты заслужил, Вудс»

«Ты заслужил, Вудс»

Вот, что они шептали. И разве были неправы? Пригрелся он на свободе, зажил новой жизнью, пока они лежали в холодной земле с распоротыми шеями. Это так нечестно. Джефф чувствовал, как они тянутся, они все к нему тянутся. Вот, вот! Касаются! Достают до его футболки! Сжимают, и это… это… тепло? Потребовались время и усилия, чтоб осознать, что и кто касался: Джеффа обнимали за шею маленькие ручки. Ладонь ребёнка поглаживала его по спине. — Нет… ч-что ты… делаешь? Я… — Джеффри замер, не зная, как реагировать на это, но он весь напрягся, глаза его расширились, а мозг сквозь дымку панического ужаса пытался всё это осознать и переварить. Его обнимают? С каких пор? Нет, скорее, с какой это стати? А когда понял, что за этим стоит, что конкретно вытворяет этот мальчишка… — нет… Д-джеффр-ри… н-не надо… пож-ж-жалуйста, не над-до… — изнутри стала грызть потаённая темень, напоминая о себе, крича, что он, этот грязный, вонючий комок дерьма, не заслуживает того, что сейчас происходит. — Джефф, не н-надо, пусти… — Ходек не заслуживал… даже не так. Вудс! Вудс не заслуживал этих объятий, этого утешения, этой детской жалости. Кто угодно, но не он. Так нельзя, это неправильно! Но дело в том, что Джефф, даже понимая это, ребёнка не отпихивал, не отстранялся сам. Какой-то момент висел в таком состоянии, пока не вцепился в пацана стальной хваткой и не опустил голову ему на плечо, задрожав сильнее прежнего. — ты не понимаешь, я… я плохой человек, Джефф! — ревел он пацану в плечо, цепляясь пальцами за красную футболку, за хрупкие плечи, как за единственное, что могло его ужержать на плаву и не свалиться в пропасть. — я очень плохой человек! — а паренёк не отходил, как не слышал внушительных слов дядюшки-волшебника: стоял на месте, позволял Джеффу опереться на него, а сам всё гладил его по спине, тихо, незаметно пуская слёзы по щекам. Безумному Шляпнику было плохо, ему было грустно. И мальчику было грустно тоже. Единственное, что сейчас ему хотелось, так это того, чтобы дядюшка Джефф больше не грустил. Он хотел помочь, не подозревая даже, что тому это не нужно. Не заслужил. Но что может знать ребёнок? Джеффри не знает, что это именно им, добрым портным, точнее, его прошлым «Я», пугают его свестников, детей постарше и даже взрослых, так что ему не получится осудить, бояться и ненавидеть. Пацан просто хочет помочь, не зная, чем и как, но хочет. А он уже помогал. — Я… я плохой… — Ходек перешёл на хриплый шёпот, когда поток рыданий наконец сошёл на «нет», оставив после себя чувство пустоты. Все соки выжмал из себя, истощился. Но припадки прошли, никакие глаза и руки не мерещились, а голоса не слышались. Джефф снова вернулся во внешний мир. Он поднял голову с плеча ребёнка, посмотрев на того уставшими, тусклыми глазами. Лицо всё блестело от размазанных слёз. — глупый ребёнок. Очень глупый, — искренне не понимал, на что он такой мальцу сгодился, что вытерпел его истерики, ещё сам заплакал. И даже сейчас малыш Джеффри не отошёл и не отпустил, хотя Ходек обозвал его, пусть и неубедительно. — но… — он сглотнул, пытаясь собраться с силами сказать что-то дельное, однако из тысячи слов нашёл одно — самое подходящее: — спасибо, тебе… я… просто спасибо. Мальчик заулыбался, когда Джефф поблагодарил его, а может, когда перестал грустить, и легонько кивнул ему. Смахнув ладонью с лица последние остатки истерики, Ходек встал с кафеля и осторожно взял ребёнка на руки, одним большим пальцем вытерев и ему слёзы. — Тебе нужно выспаться, ты знаешь? Завтра большой день, — голос всё ещё был хриплым, тело немного дрожало, но парень только крепче перехваил мальчика. Как по команде, малец почти сразу зевнул, что подтверждало его усталость. Растормошил пацана Джеффри, разбудил, заставил тут киснуть вместе с ним. — пошли спать, м? Парнишка ничего не ответил, вяло опустив голову на плечо Ходеку, и тот обхватил его крепче, понеся в гостиную. Уложив на диван и накрыв пледом, Джефф уселся рядом, положив голову себе на колено. Самому хотелось спать, и в тоже время не мог провалиться в сон. Что-то мешало. Может быть, страх, что всё повторится, но свою долю «конфеток» он уже употребил, значит, новых перфомансов быть не должно. А малыш не спешил засыпать: уставился на Джеффри сонно-любопытными глазками, пока второй не почуял на себе чужой взгляд и не обернулся. — Чего не спишь, а? — он слабо потрепал пацана по голове. — напугал я тебя, наверно, да? У меня такое бывает иногда. Ты не боись, я правда не хотел пугать. Друзья? «Друзья, — повторил в уме Ходек и усмехнулся. Когда это он успел подружиться с ребёнком? — закатай губу» Он протянул мальцу руку в примирительном жесте, и ребёнок ответил тем же, вложив свою ладошку в его. Джефф пожал ему руку, а когда отпустил, понял, что удержит пару цветных пуговиц. Он посмотрел на ребёнка с немым вопросом, а тот лишь мягко улыбнулся и воскликнул очень даже внятно: — Друзья! Он не был уверен полностью, что имел ввиду малыш, до той поры, пока его не осенило. Ёкнуло тогда в сердце Джеффа, когда осознал жест ребёнка. Да, он сам купил ему эти несчастные поговицы, да, у него самого таких в комоде тысяча и одна штука, но то, как мальчик преподнёс, с какой целью он отдал это ему, — дорогого стоило. Для Джеффрика это наверняка значило многое, а для Джеффа… ну, скажем так, не было в его жизни таких людей, которые простым делом или словом сделали бы что-то настолько искреннее, что хоть реви от счастья, тем более, когда настолько хреново.

«Хочешь, я буду твоим другом?»

Хотя нет, враньё. Один такой человек был. Джеффри неосознанно сжал подаренно-передаренные пуговицы, совсем, как малыш, целый день носившийся с этими безделушками. Святая детская невинность. Вряд-ли на своём пути он когда-либо ещё встретит человека более честного, искреннего и светлого, как этот ребёнок. Не каждый день таких рожают. Уйдя в самый водоворот эмоций, Джефф не сразу понял, что в его комнате раздирается телефон, а судя по тому, что мальчик смотрел в сторону его спальни, тот понял это первее. Ходек выругался себе под нос, неохотно встав с пола, не отпуская пуговиц. Какому гению пришла мысль звонить ему в столь поздний час? Он вбежал в свою спальню, найдя телефон на комоде перед кроватью. — Если опять кто-то из своры Кларка, они будут лететь у меня на… На телефоне мигал номер Кларка. Почти угадал. Подняв его крышку, Джефф ответил: — Слушаю, Кларк. — Привет, Джефф, прости, что так поздно, но у меня к тебе важное дело, — затараторил радист по ту сторону телефона. — слушай, ты говорил, что мать спиногрыза твоего зовут Мария? — Ага. — Ну, так вот, мне пять минут назад звонила одна такая, оставила срочную заявку объявить в вещании о пропаже сына по имени Джефф…