Искусство вправлять кости

Кэндис видела этот мир другими глазами. Не такими, как могло видеть подавляющее большинство людей, погружённых в зацикленную рутину своих серых, медленных, растягиваемых донельзя дней. Дождь давил прохожему на виски, а ветер грозил сложить его зонт в бумажный самолётик, из-за чего, соответственно, тот пойдёт на ненавистный всей душой завод, промокшим и угрюмым, и даже ни на йоту не задумается остановиться, взглянуть на небо, чтоб лицезреть всю красоту танца падающих капель в свете пробивающегося сквозь тучку лучика солнца. О, а если присмотреться, — можно заметить едва видимую радугу! Она есть там, она есть... Заметить, и понять, что любая прожитая минута, — это подарок. Иногда люди закапываются в проблемах настолько, что забывают: среди всего этого хлама где-то завалялся первоначальный смысл. Стремление. Цель. И, конечно же, желание. Просыпаться на работу в шесть утра может каждый, но не каждый будет гореть желанием. Но если же день знаменуется ярким событием, большим праздником, — это пожалуйста. Уйдёт много монотонных дней, прежде чем человек дождётся того самого, а потом как глянет! И увидит, что мимо прошёл ещё один год. Да и один ли? Кэндис каждый день просыпалась как в праздник, потому что она знала: всякий миг по-своему особенный. Любая прожитая минута может принести с собой и радость, и горести, а, стало быть, новые приключения. Девушка ценила каждую такую минуту. Даже если было трудно, даже если приходили проблемы и стучались разногласия как с кем-то, так и с собой, тем же она писала свою историю. Свою книгу жизни. Кэнди была духовным человеком. Отдаляясь от муторного образа жизни, она тянулась к небу. Девушка верующая, и это была причина многих недопониманий со стороны близких, даже собственного отца, вечно прибывающего в работе над собственными исследованиями. А он был очень уважаемым человеком. Закрытым, правда. Сложно раскусить такую скорлупу. Закрытым даже для дочери. Всё детство девушка была близка только со своей гувернанткой. Доброй, милосердной старушкой, заменившей ей маму, которую Кэнди с рождения не знала. Женщина учила девушку жить, ценить каждую минуту. Правда, методы гувернантки не всегда оценивал отец, считая, что его дочь растёт слишком простодушной и витающей в облаках. О, а она витала. Ох, если б кто-нибудь знал, что это никак ей не мешало, и что она умудрилась закончить мединститут с красным дипломом. Дело дошло до того, что однажды гувернантка оказалась уволена. Когда девочке было двенадцать. Перед уходом женщина всё также просила девочку ценить время и искать свет даже там, где его и быть не может. И она так и делала: в каждом тусклом дне она находила улыбку, в каждой капле дождя Бога, и в каждой чёрной полосе белый просвет. В этом была она. Это была она. И таков был её мир. Но не всё было внутри неё так светло, как могло показаться. Они больше не общались с Джеффом. Не виделись, не разговаривали. Ни в столовой, ни глазком в коридорах. Нигде. И так пять дней. Хорошо же ведь! Отвадила от себя такого погрязшего во грехах человека, меньше проблем наберётся на свою голову. Да вот неладно ей было. Та стычка, те взгляды и тот удар, — всё было не то. Кэнди была обижена на Джеффри, и была обижена сильно. А ещё винила себя за ту выходку. Себя. Вот так вот. А что она ожидала от парня, оказавшегося на самом дне человеческих пороков? Что он будет с ней дружить, будет её поддерживать и всё будет гладко? Нет. Наверно. Стоит ли удивляться, что такой человек будет высмеивать и оскорблять её в чём-то? Тоже нет. И, возможно, Кэнди это понимала. Но почему-то хотелось верить, что всё могло быть иначе. Человек не перестаёт быть человеком, кем бы он ни был, думала всегда девушка. И всеми руками цеплялась за эту мысль, как за последнюю надежду. Она смотрела на него, видя потерянного человека. Заблудившегося в себе, не знающего, чего хочет и чего ради. Без цели и без смысла жизни. Живущего ради этой больной, прожигающей его до костей потребности. Она видела больного, но не мёртвого. Хотела ли она его как-то вылечить от этого? Вряд-ли. Это же смешно! «Я знаю, что Ты его тоже любишь, — обращалась она, собираясь после смены домой. Ночь наверняка была уже темна. — он потерян. Но он же и Твой ребёнок тоже, — Кэнди взяла в руки Библию, вспомнив, с какой ненавистью и желчью он тогда накинулся на неё. Джефф был так зол, так зол, будто бы она расковыряла его недавно зажитый шрам. — не ведает, что творит. Не ведает...». Они не виделись уже пять дней. Не так-то много, могли не видеться и неделю. Но именно эта разлука была самая невыносимая. Не для Джеффа, так для неё. Девушка даже не знала, скучал он по ней, вспоминал. Наверняка нет. Вряд-ли он знает, что это такое. Он не способен к эмпатии, не способен привязываться. Джеффри Вудс никогда не ведал сострадания, не знал, на что способно человеческое сердце. Они жили в разных мирах. Если мир Кэндис был полон любви, чистосердечности, милосердия к ближнему своему, и надежды в светлое сегодня и не менее яркое завтра, то мир Джеффа представлял собой извивающуюся полураздавленным червём агонию, с вонючими, прогнившими животными в шкурах людей, алчными и кровожадными. Недостойными жить. Как, собственно, и он. Кэндис и Джеффри были полными противоположностями друг другу. Но вот произошёл стык этих двух миров, и девушка попробовала дотянуться до него рукой. В тюрьму люди не от хорошей жизни попадают, и она знала, к чему привёл его мир. Также зная, что это невозможно, что это, наверно, глупо, и безнадёжно, — она желала ему помочь. Хоть как-нибудь. Даже здесь. Поделиться с его пропитанной чужой кровью душой тем, чего у неё было в избытке. Разве это плохо? Кто-то скажет опять, вновь и снова, что её простодушность когда-нибудь обернётся ей боком. Что это так не работает. Медсестра, в конце-концов, должна была в своём меде что-то понимать в психологии! Возможно, эти кто-то будут правы. Возможно... будут. Миссис Дункан уже давно покинула стены «Уиннарта», поэтому закрывала медпункт Кэнди. Перехватив сумку покрепче, медсестра достала мобильник и набрала отцу. После нескольких гудков автоответчик оповестил, что абонент в данное время недоступен. Тихий вздох. — Как ты не боишься, отец?.. Твоя работа этого не стоит. Пожалей себя. И меня... В коридорах было тихо. Ни души. Странно. Обычно в такое время в этих местах патрулируют смотрители. Что же сегодня? Впрочем, это не её дело. Кэндис повернула голову в сторону коридора, ведущего на самое дно, — в корпус содержания заключённых. Интересно, что он делает? Она сжала лямку сумки покрепче и развернулась к выходу. Нет. Обида была сильнее. — Помогите! — из коридора, ведущего в столовую, донёсся пронзительный крик. Сердце остановилось от страха, но потом ноги сами понесли Кэндис в столовую, туда, где темнота уже окутала стены. — Хэй? Что случилось?? — подбежав на каблуках к большим деревянным дверям столовой, девушка пару раз осмотрелась и никого не обнаружила. — хэй? — вдали, на перекрёстке коридоров, погас свет. Наступил полный мрак. Кэндис охнула, дыхание участилось. — здесь кто-то есть? — лёгкая паника сковало тело, она прислонилась рукой о стену, как о единсивенную опору. Сумку она бездумно кинула в коридоре.— вот же дурочка! — душа давно ушла в пятки от давящей, душащей темноты. — Господи... Мгновение, — и четыре руки хватают её сзади, скручивая их за спиной. Второе мгновение — она пронзительно кричит, брыкается, но в её рту быстро оказывается плотный комок из комканной газетной бумаги, а ноги сжимают. Мгновение третье — её волокут в самое пекло крамешной тьмы.

***

Несколькими часами ранее

«Какое же ты сучье дерьмо» Горячая вода душевой омывала его бледное тело, смывая все тяготы, собранные за эту неделю. Струи обжигали старые и недавние шрамы, синяки и побои. Эти узоры стали неотъемлемой частью его, и каждая отметина была свидетелем его позора. С того момента, как он попал сюда, и по сей день. Вода — немногое, что помогало хоть на толику расслабиться. Да. Теперь расслабиться. А ведь это благодаря ей он может принимать душ в полном одиночестве, не боясь новых нападок со стороны заключённых. Почему? «Почему этот ангел выбрал именно меня?». Джефф задрал голову к белёсому потолку, словно желая там найти ответ. «Мне нечем тебе платить, Конфетка». В его пропахшем сигаретами мире не было места для неё. В нем вообще не было места ни для кого. А уж тем более для такого наивного создания. Какая несостыковка выходит! Эта девушка никак не состыкуется с его миром. Она словно вирус. Бельмо. Нежелательная трещина. Джеффри выключил душ, посмотрев на себя в зеркало. Где она и где он? Ничтожество. Почему с ней он познал стыд, познал горечь, печаль, тоску? Джефф скучал. «Что ты сделала со мной?..». Очень заразный вирус. Вот же проклятая! Нет... Её пощёчина всё ещё ощущалась и болезненно горела, хотя следов на щеке и не осталось. Кэндис так смотрела на него. Джефф заслужил. И прекрасно понимал это. Может, так даже лучше? Может, отпугнув её, она одумается, что серийный убийца ей не друг. Джефф не умел ценить. Потому что ценить ему было и нечего. До этого. Кэндис вдруг стала главной пыткой для него в «Уиннарте», к чертям собачьим рвущая все шаблоны его персонального бытия. Так не должно быть. Парень не мог смириться с ней, с её существом, с её взглядами на мир и идеологией. Такая глупая! Возлагает на этот мир отчаянные надежды, обречённые на провал. Ведь, окажись она в беде, ей никто не поможет. И уж тем более Бог. Он жил в своём мире, она в своем. Эти два мира не должны были соприкоснуться друг с другом. Парень вернулся в раздевалку, оделся в чистую тюремную форму, и ему не сразу показалось странным, что надзирателя поблизости нигде не было. Странно. «Вы настолько эволюционировали, что оставляете подопечного одного? Молодцы, ребята, браво». Он мысленно похлопал в ладоши, усмехнувшись. — Может, этот олух ждёт меня снаружи? — юноша подошёл к двери и потянул её на себя. Не открывается. Потянул второй раз. Исход тот же. — что за члень? — потянул ещё сильнее, начал колотить руками и ногами. — Эй! Откройте, идиоты! Заключённый заперт! — в ответ ничего. Прошла минута. Две. Попытался выбить с ноги, но только заработал крупный синяк. — блядь! — потёр пятку, зашипев. — чтоб вас, суки! — присел на скамью и вздохнул. — откроют, куда денутся... Неужто эти дурни не углядели за одним заключённым и вот так закрыли дверь? Уже вечер, если ориентироваться на его персональное время душа. — Хуесосы, блядь. Чтоб вам пусто было, — Джефф ворчал, облокотившись на стену. В душевой было очень тепло и до сих пор парило. Его начало размаривать. — сами виноваты. Если найдёте меня здесь, это только на ваших плечах. Тёплый пар укрывал его как одеялом, и очень скоро Вудс, не теряя ничего, позволил себе вздремнуть. Но дрёма переросла в довольно крепкий сон.

***

— Эй, Вудс! Сон не отпускал его. Джеффри развалился на скамье, тихо и размеренно дыша. Было так хорошо. — Вудс! — от надоедливого голоса хотелось отмахнуться, да чем-нибудь потяжелее и поострее, но всё, что Джефф мог в таком состоянии, — это отвернуться. — вот же щенок! Скамья пришла в движение, и вот тело парня, перевернувшись, с характерным шлепком падает на кафель. Грех не проснуться от такого. — Эй! — Вставай давай, ублюдок! — парня схватили за предплечье и потянули кверху, из-за чего он стал пинаться и пытаться всячески навредить паразиту. — Пошёл на хуй, урод! Отпусти! — ему прилетела звонкая пощёчина, от которой он тут же отшатнулся. Но также резко повернулся, не пряча гневного рычания. На него взирал незнакомый заключённый. — что надо?! — Хорош спать в душе. Иди за мной, — он указал на дверь и потащил Вудса, держа за запястье, отчего тот стал вырываться. — Никуда я с тобой не пойду! — Тогда у твоей подружки будут большие проблемы, — отвратный оскал. Потребовалось пару секунд, чтобы понять, о чём этот тип. А когда понял... остолбенел. Всё замерло. — кто знает, пока мы тут с тобой болтаем, её уже во всю... Он недоговорил, так как оказался прижатым к кафелю, получая громоздкие удары по лицу. Джеффри никогда не был выдающимся в боксе или в ближнем рукопашном, но сейчас колотил, как в последний раз. — ГДЕ ОНА?! — Не щадил глаз, носа, щёк. Сейчас был самый раз. Самый подходящий повод, чтобы убить. Самый желанный и дурманящий. А, главное, оправданный. Сейчас можно выплеснуть наружу свой гнев, потешить больную зависимость. Этот страх в глазах, эта кровь, эти истошные хрипы. Джефф остановился. Выдохнул. Он держал подлеца за ворот, всё ещё сдавливая на полу. Сморщив лоб, изо всех сил попробовал подавить эту затею, заткнуть внутренние голоса. Трудно, невыносимо трудно. Нет. Убивать нельзя. Не сейчас. Конфетка в беде. — где она? Отвечай! Где вы, бляди вонючие, держите её?? — В сто... в столовой... Вудс сорвался с места, не медля более. Кэнди. Кэнди. Кэнди. В голову поступал только сигнал с её именем. Что она там делает? Почему ещё здесь? Почему не дома? В коридорах было темно. Какого чёрта свет выключен? И где патруль? У Джеффри были нехорошие предчувствия. Внутреннее беспокойство свернулось в комочек и затолкалось ему в самую глотку, мешая дышать. Юноша бежал в столовую по памяти, а запомнил он здешние коридоры за это время достаточно хорошо. Из дверной щели столовой горел свет, по ту сторону доносился приглушённый мужской хохот. Джеффри охватила паника с примесью первобытного желания выпотрошить каждого, кто там был. Подбегая, он до самого конца надеялся, что это всё один сплошной розыгрыш. И её там не будет. Тянет за ручку, большая дверь со скрипом открывается. Несколько десятков, если не сотня, ненавистных, омерзительных взглядов. Лица, глаза, оскалы. Все они животные. Стоят всей толпой и ждут его, как главного виновника торжества. — Смотрите-ка, кто к нам заглянул! — гул перешёптываний пронзил самый громкий и самый торжественный голос. Человек вышел в центр. — Гарольд! — выплюнул Джефф, обходя людей, шатко встав напротив мерзавца. — Господа, встречайте! Гость нашей вечерней программы — серийный убийца, гроза Америки, и просто отпетый говноед, — Джефф Убийца! Ныне известный, как Джеффри Алан Вудс. И все начали громко скандировать, параллельно аплодируя. Джефф отшатнулся от такой реакции, пронизывая Гарольда холодным, разъярённым взглядом. — Что здесь происходит? Отвечай, ублюдок, что ты задумал?! — парень подлетел к Гарольду, ухватившись за его воротник и подтянув к себе. О, если бы у Вудса только был нож. В голосе парня был яд и чистое отвращение к этой нахальной персоне. — где Кэндис? Вы её тут держите, да?! — А ещё решительность. — О, о, не торопись так, малыш, — он отцепил руки Джеффа и сделал два шага назад. — Клянусь, я вспорю брюхо каждому, если сейчас же не ответишь мне! А в ответ ему смех. Громкий смех отовсюду. — Ого, а ты смелый! — подметил Гарольд, потрепав Джеффа по щеке с ещё заживающим шрамом, на что тот резко убрал его руку. Лицо заключённого было надменным. Без толики какого-либо страха. — боюсь, ты не в том положении, чтобы раздавать угрозы. Джефф сжал кулаки. Как ни прискорбно, этот паршивец был прав. Это была западня. Очередная ловушка. Они снова будут издеваться над ним. Парень осмотрел, сколько их, и увидел в рядах всех надзирателей вместе с ними. Заодно? Джеффри опустил голову. Никакой Кэнди здесь нет, им просто нужен был повод поиздеваться над ним. — Ну, — глухо прошептал он, смотря в пол. — что на этот раз? Какой котёл вы мне в этот раз приготовили? Что вы на сегодня сделаете со мной? Ну же. Отвечайте! — последнее он прокричал, снова помотря на толпу. Его шершавые губы растянулись в горькой усмашке. — не стесняйтесь. — Что ж, да будет шоу? — а Гарольд всё не унимался. — Плевать уже. Молодцы, показали, как грязь втоптать в грязь. Вы довольны? Ну же, продолжайте в том же духе! — он махнул рукой, говоря всё это на эмоциях. Это место служит его персональным Адом. Пора бы уже привыкнуть. — Прекрасно! Просто прекрасно, — мужчина снова похлопал в ладоши. Сломать бы палец за пальцем! — а теперь гвоздь программы! Хэй, господа, попрошу разойтись, — мужчина обратился к другим заключённым, стоявшим позади него, и все они по его команде стали расходиться в разные стороны, пока не освободили для чёткого взора Джеффа Убийцы картину: белокурая медсестра лежит на полу с прикованными над головой руками к ножке стола. Её чепчик валяется рядом с ней, халат и подол платья чуть задраны, во рту комки старых бумаг, а в глазах чистый животный страх, перемешанный с отчаянием. — Кэнди!! — Джеффри кинулся к ней навстречу. Сознание бьётся в конвульсиях от ужасающей мысли, что могло произойти и что может произойти. Он падает к ней на колени и дрожащими руками пытается бороться с наручниками, но не получается. Его небрежно отпихивают от неё. — НЕТ! ПРЕКРАТИТЕ!! — парень пытается вырваться, но его держат два человека; пробует царапать и кусать, извиваться, насколько позволяет тело, но его полностью скручивают. К нему подходит Гарольд. Щерится. Джефф рычит, так и готовившись вцепиться в горло врага. — почему она здесь? Девчонка не при чём, зачем ты её в это впутываешь? — Не при чём, говоришь? — он наигранно задумался. — скажем так, я бы поспорил. — Мне срать, на что ты там обижен. Тебе нужен я. Бери меня! — Джефф шипел добитым волком, загнанным в угол, но ещё готовым дать свой последний отпор. — не трогайте её своими грязными лапами, шлюшьи выродки. Она безобидная, ничего вам не сделала. Девушка не заслуживает быть здесь. — И почему же? Что такого в этой девушке, что ты так за неё волнуешься? Она же одна из тех, кого ты не щадишь. Какое тебе до неё дело, Вудс? — Гарольд ходил взад и вперёд, строя деловитое выражение лица. — о, кажется, я знаю, в чём дело... — Тебя это ебать не должно, — прохрипел, боковым зрением наблюдая за Кэндис. Нет. Чтобы ни случилось, она уйдёт отсюда. Целая и невредимая. А потом уволится и забудет это место, как страшный сон. — В чём же дело, о, великий и ужасный Джефф Убийца? Никак влюбился, а? — он расхохотался, и вся эта сотенная свора подхватила его веселье. Джеффри с криком опять попытался вырваться, но всё, что это смог, — это толкнуть мразь ногой. — засранец! Джеффри повалился на пол, оглушённый массивным ударом Гарольда в челюсть. Из губы пошла струйка крови. Он посмотрел на до смерти напуганную девушку. В его глазах читалась вина. За всё то, что произошло, и за всё то, что происходит. Джефф не позволит им навредить ей. Нет, не позволит. Ни за что. Они и пальцем её не тронут. — Что вы хотите? — стиснув зубы, он, полулёжа, поднял голову к Гарольду. — не трогайте её. Я знаю, она здесь из-за меня, вы всячески пытаетесь добить меня в этой клоаке. Досконально, по кусочку, по дюйму, — его голос надломился до истеричного шёпота. — чтобы от меня ничего не осталось. Я понял. Жрите меня уже всего, только к ней не лезьте! — Да ну! И насколько ты готов пойти, чтобы спасти её от нас? — До конца. Медленно, умоляюще взглянул в глаза Кэнди. Она молчала, лежала неподвижно, смотря на Джеффа, лишь то поднимая, то опуская грудную клетку, дыша неровно. С глаз скатывались слёзы. Напуганный бедный зверёк. До чего они её довели. Он осторожно, не провоцируя никого, медленно подполз к ней, присев на колени. — Они не причинят тебе вреда, я обещаю. Слышишь, Конфетка? Они не посмеют тронуть тебя, — большим пальцем Джефф аккуратно стёр с её лица слезинку. Он не позволит хищным тварям оторвать этому ангелу крылья. «Я же говорил тебе, что это место слишком грязное для тебя, оно погубит. Тебе не место здесь. Не волнуйся, Кэнди, я защищу тебя». — Мы отпустим её. Но на наших условиях, — как только Джеффри услышал эти слова, он тут же поднялся на ноги, смотря на Гарольда глазами, полными решительности. — Говори условия. И только попробуй смухлевать. — Мы видим, как ты весьма неравнодушен к нашей милой медсестричке, поэтому у нас для тебя есть выгодное предложение. — Какое? — Вытрахай её. От таких резких, колких, гнилых слов у Джеффа съёжился желудок в колючий ком, буравя изнутри. Активно замотал головой, принявшись отнекиваться. — Ты ведь не серьёзно, да? Скажи, что это ёбаная шутка! — Нет, это наше условие, — Гарольда поддержал вопль со стороны толпы. Много. Так много глаз. Джефф слышит, как Кэнди задёргалась на полу, что-то мыча. Умоляла. Протухшее сердце Джеффа вскрыло себя и залилось чёрной кровью. Тело окутала режущая дрожь. Мотая головой, юноша шепчет: — Это жестоко. — Жестоко? Что ты знаешь о жестокости, сопляк? — К ней! По отношению к ней. — И когда ты успел возомнить себя таким праведным? Что, наслышался лекций от этой наивной тушки? Да я же тебя знаю, Джефф Убийца, — Гарольд подошёл ближе, уткнувшись пальцем Вудсу в грудь. Джефф не отводил от него глаз, горько осознавая, к чему клонит мужчина. Подбородок юноши дрожал. — на твоих плечах крики детей, слёзы женщин и кровь стариков. Ты скажешь, что мы такие же чёртовы ублюдки, но это не так. И ты это знаешь. Ты прекрасно знаешь, что превосходишь всех нас вместе взятых во много раз. Ты втрое темнее и подлее нас, безумнее нас. И спрашивается, на что ты надеялся, придя сюда, сопляк? Думал, мы падём ниц у твоих ног, потому что ты самый, якобы, пиздатый? Нет. Мы не такие, как ты. Может, мы уже животные, потерявшие лицо, может, мы монстры. Но ты! — вновь толкнул пальцем в грудь. — ты Дьявол. Ты не человек. Не был, и не будешь, — на его грозные заявления Джеффри с горечью осклабился, закатив глаза. — А то ли я не знаю? Я прекрасно это понимаю, как и понимаю, что мне вечно жить с желанием вскрыть тебе глотку и отправить спать каждого из здесь присутствующих, и даже больше. Я понимаю, что на моих руках много крови, которой никогда не будет достаточно. И да, — он на улыбке вздохнул. — я не человек. И, возможно, никогда им не был. Но что, ты и твоя свора мне будет напоминать об этом до скончания времён? Дичайший страх — мой самый сладкий и самый запретный наркотик. Тут я во многом преуспел. — А что насчёт неё? — Гарольд говорил о Кэнди. Она притихла. Слушала. — ты и её страхом тоже питаешься? — Я... — Джефф умолк. Растерялся. — Тебе нравится, как она страдает? Так почему ты нас останавливаешь? — Нет! — наконец выпалил он. — я не хочу, чтобы она страдала, я не хочу, чтобы она боялась, я... — Джеффри повернулся к ней, не скрывая растерянности в глазах. — Кэндис, я не хочу этого... — он отвернулся от неё, не в силах больше смотреть. — почему... Почему она здесь до сих пор? Почему за свои же грехи страдаю не я, а другой? Почему именно она?! — А потому, мой милый дружок, что именно она тебе стала вдруг дорога, — у Джеффа дёрнулась скула. Это правда. Он ценил её. По-своему, до конца не признавая. Мысль о том, что с ней может что-то случиться, убивала его. Дрянная девчонка. Что она с ним сделала в его жизни? Почему он вдруг стал таким... человечным? Гарольд ухмыльнулся, склонив голову на бок. — и, может быть, даже не так, как друг? Я ведь прав, Джеффри? — а на этот вопрос парень не знал правильного ответа. Он замер, выжидающе глядя на Гарольда. Улыбка спала с лица Вудса, заменившись оплетающим отчаянием. — самое время сделать ей больно. Стук сердца заглушил посторонний шум помещения. Он знал, что его заставляют делать. И для чего. Джефф мрачно улыбнулся. — А если я откажусь? — Тогда это сделаем мы, — Гарольд указал рукой по всем присутствующим в столовой. Сотня. Сотня животных и одна Кэндис. Внутри Вудса всё похолодело. — судьба милашки Кэндис зависит от тебя. Вудс усмехнулся. — Я ведь знаю, что вы замышляете. Это не потому, что у вас недотрах, и вы желаете подрочить, — на данное заявление Гарольд улыбнулся и кивнул головой. — вы так просто не отпустите меня, добьёте разными способами, так ведь? — Ты мыслишь в верном направлении, сопляк, — он похлопал юношу по плечу. Джефф осмотрел толпу одичавших мужиков, жаждущих насладиться увлекательным представлением. А затем посмотрел на Кэндис. Она всё слышала. Потому и плакала. Её страх был очевиден. Но не сладок. Он ранил Джеффа в самое нутро. — Вы отпустите её потом? — Конечно, сопляк! Она будет цела и невредима. По крайней мере, мы ей ничего не сделаем, — Гарольд пропустил смешок. Всё было гораздо интереснее, нежели ещё одна постановка извращённого шоу. Для Кэндис это будет невыносимо. Они хотели, чтобы Джефф сломал жизнь этой девушке на глазах у всей этой своры. Человеку, так красиво влетевшему в его обугленную жизнь. Человеку, которого он только учился ценить. Человек, который, грех таить, стал дорог Джеффу. Вот каким было его наказание. Поистине жестоко и гениально! Вудс подошёл к Кэнди, сел перед ней на одно колено и вытащил газетный ком из её рта. — Джефф... Её голос был сломлен. Напуганная, слабая, невиновная. Наказание, которое будет терзать его до конца жизни. — Конфетка, мне очень жаль.. — он выдавил из себя улыбку, но сам не смел более смотреть в её блестящие от слёз глаза. Как бы самому сейчас не разрыдаться. Хотя... кому от этого уже будет хуже? Нет смысла чего-либо прятать, если их собираются опустить настколько низко. — я обещал, что не наврежу тебе, но... — Джефф, что со мной будет? — девушка тихо похныкивала, дыхание с каждой секундой становилось всё более неровным. — ты... ты правда собираешься... — Т-с-с-с.. — он приложил палец к её синеватым от холода губам. Бедняжка. Совсем околела. Джефф не умел быть нежным, не умел подбадривать. Это было не про него. Но прямо сейчас ему хотелось всем своим существованием поддержать девушку, солгать, что всё будет хорошо. А будет боль, будет смех тут и там. — Кэнди, мы выберемся отсюда, ладно? Они тебе ничего не сделают, но я... слушай, ты только не волнуйся. — Джефф, я... мне страшно, я хочу, чтобы всё это прекратилось, — он вытерал пальцами её новые слёзы, пытаясь всячески проявлять подобие неумелой поддержки. И пусть это со стороны смотрелось жалко, сопливо, но Вудсу было уже плевать. — Я тоже, Кэнди, я тоже. Девушка закрыла глаза, словно стараясь спрятаться от всего этого кошмара. Прикованные руки сильно болели, не могли пошевелиться. — Почему они все этого хотят?.. — Пытаются самоутвердиться за чужой счёт, — больше он не смотрел на окружение. Всё его внимание было переключено на неё, и только на неё. — Кэндис, быть может, я прошу слишком много, но ты можешь мне довериться? — Кэнди, после короткой паузы, молча кивает. Джеффри улыбается шире. — вот и отлично, — он наклоняется ближе к ней и шепчет на ухо: — первый раз? — Д-да, — её зубы стучат от холода. — у меня никого не было, — ответом на признание Джефф ободряюще потрепал её по плечу. — Я постараюсь сделать всё быстро, ладно? — Джефф, они смотрят, они все смотрят... — А ты смотри на меня, — Джеффри коснулся дрожащими белыми пальцами её белокурых волос. Мягкие, как шёлк. — не обращай ни на кого внимания. Здесь никого нет. Только мы. Хорошо, Конфетка? — Кэнди неуверенно кивнула. Джефф наклонился к ней ещё ближе, и теперь его холодное дыхание обжигало гладкую кожу, изучая глазами её светлое лицо. Нос, щёки, не очень пухловатые губы. На них и остановился. Замечал ли, что Кэнди была не только чиста сердцем, но ещё и ангельски красивая? Наверно, да. На подсознательном уровне. Страх ей совершенно не шёл. И всё, чего сейчас хотел Джефф, — это того, чтобы она перестала его бояться. Хотя бы сейчас. А потом Кэнди уволится и начнёт жизнь с нового листа, не вспоминая «Уиннарт», не вспоминая этот день, не вспоминая его. — боюсь, у меня нет другого выбора... Девушка застыла. Он был так близок к ней, что она могла рассмотреть отражение в его глазах. При игре света белки его глаз казались чёрными. Это было странно, жутковато, но очень притягательно. И читала в них: «Я не обижу тебя». — Будет больно? — Нет, я не сделаю больно. Я никогда не сделаю тебе больно, — Джеффри положил руку ей на щёку, легонько пригладив. — не обращай на них внимания, ладно? Если хочешь, не обращай и на меня внимание. Просто закрой глаза, — она отрицательно помотала головой, сипло прошептав: — Я не хочу закрывать глаза, — уголки её губ едва поползли вверх. Кэнди смотрела на Джеффа с пониманием и благодарностью. — я верю тебе, Джеффри. И он улыбнулся мягче, взирая на неё с новой, незнакомой ему эмоцией. В глазах блестящий, успокаивающий огонёк. — Спасибо, Кэндис, — Джеффри наклонился к ней ещё ближе, малость влажные волосы упали ей на щёки. Шершавые, сожжённые губы коснулись её, нежных, полураскрытых. Было так тепло, так хорошо. Приятно. Сердце выпрыгивало из груди, стоило Кэндис раскрыть губы шире, приняв его поцелуй. Она расслабилась. Доверилась. Джеффри выведет её оттуда, она это знала. Но целовала ли она его только потому, что так надо? Девушка ощутила его руку в своих волосах. Пальцы игрались с её прядями. «Ты такая красивая, Конфетка. И такая хорошая. Пожалуйста, уходи отсюда, когда всё закончится, — их поцелуй углубился, став чуть-чуть настойчивее, но не переходя границы первобытной жадности. Джефф не напирал, а Кэндис отвечала на его ласку. Ласку. — нет. Пожалуйста, не уходи от меня». Да. Кэндис была его цветком, белой розой, к которой относился соответствующе. Рука скользнула вдоль её хрупкого тельца, опускаясь ниже, миновав края халата, подол платья, и остановившись на оголённой голени. Медленными движениями, гладя, его кисть снова двинулась вверх, и, оказавшись на колене, ноги девушки сомкнулись. Машинально. Джефф улыбнулся ей в губы, чуть отстранившись и посмотрев на неё. — Не бойся меня, ладно? Всё хорошо, будет не больно, — одной рукой он гладил её по волосам, вторая рука остановилась на бедре под юбкой. — Хорошо... — скованно, но Кэндис немного расставила ноги, словив от посторонних пару свистков в свою сторону. — Не обращай внимания, они просто завидуют, — Джеффри подцепил пальцами маленький бантик и потянул его на себя, и Кэнди ощутила, как нижнее бельё медленно стягивается по ногам вниз. — если так легче, можешь отвернуться, — и Кэнди отвернулась, встретившись со взглядами сотних насмехающихся глаз. И резко повернулась обратно к Джеффри. — тише, Конфетка. Расслабься. Ты веришь мне? — Верю. — Вот и молодец, — невесомо поцеловав её в лоб, он принялся возиться с пуговицей тюремных брюк. Толпа гудела, что-то выкрикивала, и это очень сбивало с толку. Джефф передвинулсся ближе к Кэндис, расположившись меж её коленей, задрав подол её платья так, чтобы не дать увидеть лишнего посторонним личностям. — скажи, когда будешь готова. Долго ждать не пришлось. Сделав глубокий вдох, Кэнди кивнула и ответила: — Я готова. Кэнди тихо вскрикнула, когда парень вошёл в неё, медленно растягивая изнутри и доходя до возможного. Джефф почти сразу же почувствовал, как она сжалась вокруг него, и придержал за бёдра. — Кэнди, всё в порядке?.. — Да... — прошептала она сквозь стиснутые зубы, пытаясь понять новое ощущение. — Скажешь, если что вдруг? Она кивнула. Джефф начал медленно двигаться, прижимаясь к ней всем телом, но так, чтобы не задавить. Темп не ускорял. Наблюдал. Девушка до сих пор дрожала, вертя головой из стороны в сторону, ища спасения в любом другом уголке помещения, где не было ни глаз заключённых, ни глаз Джеффа. Напугана. Всё ещё напугана. Это причиняло ему боль. Не смотрит на него, и наверняка больше не взглянет. Тяжело дыша, он наклонился к её уху и прохрипел: — Прости... Мне правда очень жаль. Мне жаль, что ты здесь из-за меня. — Не извиняйся, Джеффри... — как могла, она уткнулась носом в его плечо, пытаясь подавить всхлипы, смешанные с нежелательными тихими стонами. Каждый толчок накрывал её новой вспышкой лёгкой боли, смешанной с чем-то более приятным. — мне... мне правда хорошо с тобой... Вудс немного ускорил темп, не сводя внимания с реакции девушки. Кажется, она наоборот расслабилась. Наконец-то. Двигалась в такт движениям юноши, скрестив ноги на его спине, прижимаясь к нему всем своим существом, просто желая прочувствовать его как можно больше, до конца. Были бы у неё только свободны руки. О, как она хотела его обнять! Обвить руками шею, пустить пальцы в волосы, положить ладони на его лицо и трепетно поцеловать. Кэнди не знала, что с ней, не понимала. И не хотела. Сейчас она чувствовала себя в безопасности с самым опасным человеком, как бы парадоксально это ни звучало. То, как он был готов пойти ради неё на всё... она слышала. И это глубоко отпечаталось ей в голову. Кэндис верила ему. — Джефф... — сорвалось с её губ вперемешку с приглушённым стоном, не спуская взора с его пронзительных серо-голубых глаз. — Сейчас, Конфетка, — Джеффри было тяжко дышать, но он отдавал ей всего себя, следя, чтобы и ей было комфортно, и она не обращала внимание на посторонних «зрителей». Хотя насчёт первого он не был до конца уверен. Их ритмичный танец продолжался, до коли парня не накрыла волна оргазма, после которой он почувствовал, как наполнил Кэнди. Пришла вялость, измотанность. Джефф рухнул на пол рядом с девушкой, стараясь как следует отдышаться. Сердце бешено колотилось у обоих. Он посмотрел ей в такие же усталые глаза, не смея сдержать улыбки. — это моя сильная девочка. Но быстро осознав, где они находятся, Джеффри тут же привёл свой вид в порядок и встал на колени перед Кэндис, поправив ей задранное платье на открытых бёдрах. Где-то там далеко-далеко ревела толпа. А что она ревела? Непонятно и неважно. — Ого! Это было... впечатляюще! — громкие аплодисменты одного зрителя. Не слышать бы этот голос вовек! — а ты не струсил, сопляк. — Закрой своё поганое ебло, Гарольд, — лёгкая радость в момент сменилась на неистовую злобу. — ты доволен? Ты этого хотел, кусок дерьма? Ты дал слово, что отпустишь её. — Конечно! — Гарольд на радостях вздёрнул плечами, бросив Джеффу связку с одним ключом. Джеффу не составило труда поймать её, и он сразу же подошёл к Кэндис. — забирай её и проваливайте отсюда. Столовая взревела с огромной силой ликованием и негодованием одновременно, но потом разразилась хором аплодисментов, когда Джеффри смог открыть замок наручников и высвободить онемевшие руки своей подруги. — Вот и всё, Конфетка, — он подхватил худенькую девушку на руки и бережно прижал к себе, а Кэнди же, в свою очередь, вцепилась в его плечи, и так не отпускала, зарывшись головой в его шею. — ты сильная. Ты очень сильная девочка. — Джефф, они... — Т-с-с-с... это потом, — парень перехватил её крепче, так и боясь отпустить этого раненого ангела. Жгучая вина за содеянное удерживала его в тисках, и он не знал, что теперь с ними будет. — попробуй вздремнуть. Засыпай. Под громогласный рёв человекоподобных животных в масках из кожи, под издевательские овации, под прицелом сотни взглядов и тысячи добивающих фраз, Джеффри выносил истощённую Кэнди на руках, вкушая долгожданную победу и сокрушительное поражение.