Limerence

      «Я это сделаю».       Быстрыми движениями руки Папайрус взбалтывал яйца к завтраку.       Всё было идеально. Сосиски, тушёные томаты и грибы остывали на тарелке рядом с бутылкой кетчупа. Кофе уже был готов. Ломтики хлеба торчали из тостера, ожидавшие появления старшего брата, чтобы Папайрус нажал на рычажок. Вишенкой на торте должен стать омлет, который ему ещё предстояло приготовить. Всё было под контролем.       «Я это сделаю», — думал Папайрус, выливая взбитые яйца на горячую сковороду.       Этим утром он собирался признаться во всём брату.       Для принятия решения потребовалось немалое количество времени. Он боялся последствий, негативной реакции от других монстров. В конце концов, братья не должны испытывать друг к другу таких чувств, он это прекрасно понимал.       В школе юным монстрам рассказывали о Великой войне против человечества, когда монстры были на грани полного вымирания. Ситуация была настолько плачевной, что главной целью стало увеличение численности популяции. Таким образом, их культура стала допускать как пары, так и полигамные отношения; до тех пор монстры придерживались традиционных человеческих норм, не исследуя других возможностей… Например, романтических отношений с родными братьями и сёстрами. Однако случилось кое-что непредвиденное: души монстров, которые вступили в кровосмесительные связи «сгнили». Поэтому вскоре такая любовь стала запрещена, снова превратившись в нечто табуированное, немыслимое и порочное.       Папайрус не совсем понимал, что подразумевалось под «гнилью». Никто из учителей не вдавался в подробности, а открытой информации об этом явлении было ничтожно мало. И всё же, когда Папайрус представлял, какие для них с Сансом это может иметь последствия, его окутывал страх. Поэтому он обратился в единственное возможное место — дарк андернет, там он искал совета от других монстров в похожей ситуации.       Пришлось копнуть глубже, прежде чем он нашёл форум, который являлся прямым доказательством, что чувства его были не такой уж и редкостью: другие монстры, как и он, пытались найти способ справиться с влюблённостью в своих родных. На эти темы, как правило, отвечали два типа пользователей: те, кто побуждал признаться в своих чувствах, и те, кто от этого отговаривал. Те, кто предлагал переехать в другую часть подземелья и больше никогда не видеться с близкими, и те, кто советовал переехать вместе со своими родственниками туда, где они могут жить счастливо. Те, кто снова и снова подпитывал страх рассказами о разложении души, и те, кто клеймил это старыми байками.       Проведя несколько дней за безучастным чтением постов, Папайрус решил лично поговорить с одним из самых активных и отзывчивых пользователей, в постах которого подразумевалось, что тот успешно состоял в отношениях со своим младшим братом. Он заверил Папайруса: рассказы о порче души — всего лишь выдумка. С братом они были вместе почти год и чувствовали себя «в шоколаде» (дословная цитата).       Они общались ежедневно в течение нескольких недель. Для Папайруса его собеседник стал твёрдой опорой. Монстр рассказывал, как иногда его брат начинал разгорячённо спорить («Ты не поверишь, какой он вспыльчивый!»), разглагольствовал о проблемах на работе, делился ссылками на скрытые онлайн секс-шопы с неординарным ассортиментом, жаловался, как забыл сходить за продуктами… Казалось, за исключением запретных отношений, всё в его жизни было абсолютно обыденным. И хотя не разговаривали они уже несколько недель, поддержка и терпение пользователя помогли Папайрусу набраться смелости, в которой он сейчас нуждался, как никогда.       Была одна вещь, которая выделялась среди всего сказанного. Она убедила Папайруса, что он находится на правильном пути: «Как любовь может испортить душу?»       — Утра…       Вырванный из своих мыслей Папайрус обернулся и увидел, как брат волочит ноги к кофеварке. Санс выглядел сонным и нисколько не озабоченным своим внешним видом, разгуливая в полосатых голубых семейниках и тёмной майке большого размера, благодаря которой Папайрус мог хорошо разглядеть его грудную клетку.       — Доброе утро, брат! — вновь закружившись в мыслях, Папайрус перешёл на высокий тон, — Я уже собирался тебя позвать!       Как и следовало ожидать, старший неразборчиво ответил себе под нос, что лишь заставило Папайруса усмехнуться. Санс и так не отличался бодростью, а по утрам энергии у него было ещё меньше. Он выглядел очаровательно, когда опустил рычажок тостера так, словно для этого требуются невероятные усилия. Затем Санс налил кофе в свою чёрную треснувшую кружку, добавил неприлично большое количество сахара и направился к холодильнику. Когда он наклонился, чтобы заглянуть внутрь, Папайрус не смог удержаться и, рассматривая брата сзади, крепче сжал лопатку.       — Эм… Бро, кажется, у нас закончилось молоко, — сказал Санс, передвигая контейнеры. — И, кажется, что-то горит.       — О, ЗВЁЗДЫ! — в спешке Папайрус чуть не уронил сковороду, снимая её с огня. Он выключил конфорку и ткнул лопаткой непонятную массу, которая каким-то образом сгорела и недожарилась одновременно.       Идеальная атмосфера для признания была разрушена. Ни молока, ни омлета… Полное фиаско. Как же Санс примет его чувства, если он даже не может приготовить нормальный завтрак? Глазницы защипало от слёз.       — Эй, эй, всё в порядке. — Санс погладил брата по спине.       — Это невозможно есть… — шмыгая носом, прошептал Папайрус.       — Ты шутишь? Смотри…       Санс встал на носочки и достал из шкафа пару тарелок. Он положил на каждую по ломтю, ещё два засунул в тостер и одолжил лопатку у Папайруса. С несвойственной осторожностью он разделил яичное фиаско на две части и выложил его поверх тостов. Затем поместил на каждый по три сосиски. Одна из них настойчиво пыталась скатиться, поэтому Сансу пришлось удерживать её с помощью синей магии.       — Кетчупа? — спросил он.       Папайрус покачал головой, и тогда Санс добавил абсурдно много кетчупа на одну из хлебно-яично-сосисочных куч. В это время вторая партия хлеба уже выскочила из тостера. Папайрус не умел пользоваться синей магией так же, как его брат, и всё же ему хотелось помочь. Кончиками пальцев он достал горячие ломтики и поднёс их ближе к Сансу, тот сразу же подхватил их и разместил на верхушке… бутербродов, наверное.       — Видишь? Завтрак чемпиона, — с улыбкой произнёс Санс, добавил немного помидоров и грибов в каждую тарелку, а затем принёс их на стол.       Папайрус не смог сдержаться и обнял Санса со спины, крепко прижав его руки.       — Я люблю тебя, брат.       — Хех. Конечно любишь.       — Серьёзно, — прошептал Папайрус, крепче обнимая брата и опустив на него череп.       Санс освободил левую руку и потрепал младшего по голове.       — Я тебя тоже люблю, Папс. Давай позавтракаем, пока не остыло.       Прошло ещё несколько мгновений, прежде чем младший выпустил брата из объятий. Пока Папайрус доставал сок из холодильника, Санс занял своё привычное место за небольшим обеденным столом и откусил солидный кусок от бутерброда.       — Ммм! Неплохо. На вкус просто огонь, — Санс поднял зрачки, когда Папайрус поставил перед ним забытую кружку с кофе. Его младший братец всё еще выглядел расстроенным, поэтому он решил на время отложить шутки в сторону.       — Что случилось, бро?       Папайрус глубоко вздохнул, садясь напротив Санса и своей тарелки. Вот оно. Он это сделает.       — Дело в том, что…       Он посмотрел на Санса, который держал в одной руке испорченный бутерброд, а другой тянулся к своему кофе без молока, с любопытством поглядывающего на Папайруса.       — Просто я…       Это неправильно. Это ужасная ошибка.       Он не мог признаться в своих чувствах после такого провала. Все должно было соответствовать его крайне высоким стандартам!       — Просто я хотел приготовить идеальный завтрак, — вздохнул Папайрус.       — Ох, Папс не будь так строг к себе. Он отличный, попробуй!       Папайрус, сморщив носовую кость, ковырял свой бутерброд и, немного поколебавшись, слегка надкусил. На вкус оказалось… не так ужасно, как он ожидал.       — Но он не идеален…       — Для меня идеален, — Санс пожал плечами, продолжая есть.       Душа Папайруса была переполнена восхищением братом. Ему потребовалось огромное самообладание, чтобы она не вырвалась наружу.       Именно за это он любил (и был влюблён) своего брата: несмотря на множество недостатков, он был самым добрым монстром, которого Папайрус только знал. Хотя Санс старше всего на четыре года, он всегда заботился о младшем брате, когда они были детьми, и продолжает это делать до сих пор.       Старший был настолько же ленив дома, насколько трудолюбив на работе: он служил на нескольких сторожевых постах, владел побочным бизнесом по продаже хот-догов, время от времени устраивал комедийные шоу и даже выполнял обязанности судьи, когда это требовалось королю Асгору. Санс позаботился, чтобы его младший брат смог сосредоточиться на школе, когда был младше, а теперь — на его подготовке к королевской страже. Он делал всё ради того, чтобы Папайрус мог осуществить свои мечты.       Санс был самым лучшим братом в мире, и Папайрус был уверен, он будет лучшим спутником его сердца.       — Мне надо идти, — сказал Санс, допив оставшийся кофе одним большим глотком.       — Уже? — Папайрус окинул взглядом настенные часы. — Но… до твоей смены больше часа! Почему ты так рано уходишь?       — Я разве не сказал? Вчера Андайн поручила мне встретиться со ВСЕМИ часовыми и стражами отсюда до Хотленда и принести ей отчёты, — Санс потёр лицо, поморщившись. — Хотя мне и не нужно ходить пешком, это не значит, что телепортация, чёрт возьми, не утомляет…       Мало того, что их утро было прервано, так теперь ещё Папайрус не увидит брата до вечера. День просто не мог быть ещё хуже.       — К чему такая спешка? — спросил Папайрус, пытаясь скрыть огорчение.       — Эх, — Санс пожал плечами, — Она хочет разобраться с отчётами до Празднества, так что… Ох, чёрт, я забыл! — Он устремился к висевшему под часами календарю, и прикреплённой к нему ручкой что-то небрежно записал. — Пару недель назад я согласился выступить в отеле МТТ накануне Празднества. Эх, они хотели, чтобы я подготовил новый монолог и…       И день Папайруса стал ещё хуже.       — Погоди, ты будешь работать в канун Празднества?       Его разочарование, должно быть, было очевидным, потому что Санс повернулся с немного виноватым видом.       — Это ненадолго. Как только освобожусь — вернусь через пару коротких путей. Мы просто… Поужинаем немного позже, вот и всё.       Папайрус молча вглядывался в нетронутый стакан сока. Он вздрогнул, когда почувствовал руку Санса на своём плече.       — Ну же, Папс, не дуйся, Это большие деньги.       — Я знаю, просто… я хотел провести канун Празднества с тобой, как мы это обычно и делаем.       — А мы и проведём! — улыбнулся Санс. — Послушай, есть идея: ты приготовишь, что тебе нравится, и, когда я вернусь, мы расстелим на полу скатерть, поужинаем и будем смотреть, как Меттатон спасает Празднество, как и каждый год.       — Что-то вроде домашнего пикника?       — В точку. Так мы ничего не упустим.       Папайрус знал: его брат будет настолько измотан, что уснёт сразу, как только поест. Так всегда случалось, когда он работал допоздна или использовал слишком много коротких путей. Это был далеко не идеальный вечер Празднества, и всё же Папайрус улыбнулся и сказал:       — Мне нравится твоя идея.       — Отлично. — Санс слегка поцеловал брата в висок. — Ну, я пошёл. Надеюсь ты не против откалибровать головоломки самостоятельно?       — Разве я не всегда так делаю? — ответил Папайрус с самодовольной ухмылкой.       — Ты лучший.       Санс закрыл глазницы, чтобы сосредоточиться на пункте назначения.       — Санс?       — Ась?       — Оденься перед уходом.       Санс открыл глазницы и посмотрел на себя, а затем на Папайруса с глупой ухмылкой.       — Не знаю, что бы я без тебя делал.

***

      Папайрус тщательно раскладывал продукты, стремясь расположить их в самых удобных и логичных местах, то есть там, где, по его мнению, они должны были находиться.       Он всё ещё дрожал из-за непредвиденной метели на улице. Было довольно непросто донести всё до дома в одиночку, и он почувствовал некоторую гордость, заглянув в холодильник, полный полезных продуктов: молоко, яйца, масло, йогурты, все сорта фруктов и овощей… Да, ничего не забыл, и всё благодаря списку продуктов, который он не поленился составить, будучи предусмотрительным скелетом!       Когда дело было сделано, Папайрус с беспокойством посмотрел на часы. Было уже поздно, а Санс всё ещё не вернулся. Папайрус хотел было написать ему, но решил, что Санс, вероятно, забыл свой телефон дома, не зарядил его или просто не посчитает нужным проверить сообщения. И всё же хорошо, что Андайн отослала его подальше от Сноудина; душа сжималась от одной мысли, как он не может связаться с Сансом в ужасный холод, пока тот в полном одиночестве дежурит на посту в западном лесу.       Папайрус замотал головой. Не было никакого смысла страдать из-за воображаемых «что, если», так что, он решил сосредоточиться на приготовлении ужина. Было уже слишком поздно для чего-то изысканного, поэтому он остановился на обычных спагетти с тунцом и томатным соусом. Это будет быстро, сытно, а главное — он хорошо знал рецепт, который освоил после множества неудачных попыток.       Папайрус наполнил чайник водой, и в ожидании пока он закипит, вернулся к мыслям о своём брате: Сансу определённо понравится идеальный домашний ужин после тяжёлого рабочего дня. Он расслабится и будет счастлив, и тогда, Папайрус наконец ясно выразит свои чувства.       «Я знаю, что Санс любит меня», — подумал он, наливая горячую воду в кастрюлю и добавив макароны. Затем он их перемешал, чтобы не слиплись.       «Здесь нечего бояться. Для любви нет преград, ничего от неё не портится. Я позабочусь, чтобы всё было идеально, и у него не будет причин отвергнуть меня, и тогда мы наконец-то…»       — Здоров, бро.       Папайрус подскочил, словно испуганный неуклюжий кот.       — САНС, РАДИ АНГЕЛА!       Он обернулся прежде, чем Санс успел скрыть довольное выражение лица. У него была та широкая улыбка, которая всегда заставляла его немного прищурить глазницы.       — Прости.       — Тебе ни капельки не жаль. — сказал Папайрус, обвиняюще указывая на брата ложкой для пасты.       Санс только пожал плечами и потёр глазницы. Он выглядел более измотанным, чем обычно; под мышкой он нёс свою старую голубую ветровку, а его футболка от пота прилипала к костям. Похоже, он добирался из Хотленда коротким путём, и резкая смена температуры не лучшим образом сказалась на его самочувствии.       — Ужин ещё не готов, придется немного подождать, — сказал Папайрус, — Почему бы тебе пока не отдохнуть и не принять душ?       Санс устало кивнул и поплёлся из кухни, слишком изнурённый для ещё одного короткого пути. Младший с огромным трудом сдержался, чтобы не упрекнуть его за не снятые кроссовки. Он не хотел беспокоить и без того уставшего брата, особенно перед таким важным разговором.       Как только Санс покинул кухню, Папайрус накрыл на стол и сосредоточил всё своё внимание на готовке. Он одёргивал себя каждый раз, когда начинал забываться в собственных мыслях. Ужин должен быть безупречным, он не мог позволить себе отвлечься и снова его испортить.       Макароны были сварены совершенно. В соус добавлено больше перца, как Санс и любил. Соотношения порций были идеальны. Последним штрихом стало украшение верхушки их тарелок зеленью.       Папайрус поставил руки на бёдра и с гордостью расправил плечи, оценивая своё произведение.       — Пахнет вкусно, Папс. Я умираю от голода.       Папайрус так увлёкся работой, что не услышал, как Санс вошёл на кухню. Он обернулся на голос, и увидел, как брат уже сидит за столом с расслабленной улыбкой и заспанными глазницами. Младший подозревал, что старший мог наблюдать за ним некоторое время, и благодарил звёзды, что он не из тех, кто любит размышлять вслух.       — Выглядишь ещё более уставшим, чем обычно, — сказал Папайрус, взяв тарелки, — Неужели ты не делал перерывов?       — Нет… Если бы сделал, до сих пор был бы в Хотленде.       — Ты, по крайней мере, поел?       Санс потёр глазницы и, покачав головой, тихо вздохнул. Но, увидев перед собой полную тарелку спагетти, быстро оживился.       — Спасибо, братан. — после первого укуса он прикрыл глазницы и удовлетворённо застонал, отчего душа Папайруса подскочила. — Ммм! Так вкусно, Папс. Я думаю, в этот раз ты превзошёл сам себя. Это великолепно.       Папайрус был очень рад видеть, как дорогой брат с аппетитом ест стряпню, которую он готовил с большим трудом и заботой. Он не возражал против обоюдного молчания. Обычно они обсуждали прошедший день или планы на вечер, но сегодня Санс был слишком голоден для поддержания беседы.       Воспользовавшись тишиной, Папайрус решил собраться с мыслями. Вечер был таким спокойным и приятным. Он даже подумывал отложить важный разговор, чтобы не испортить атмосферу… Ну нет! Вот он, подходящий момент. Санс уже съел половину своей порции, и, если Папайрус не поторопится, то, скорее всего, брат уснёт с вилкой в руке.       Итак, Великий Папайрус набрался смелости, которой у него было в избытке и начал:       — Санс… Я должен кое-что… — и его голос затих.       Старший посмотрел на него с набитым ртом и побудил его продолжать. Смотря Сансу прямо в глаза, Папайрус сжал кулаки на коленях и выпалил:       — Я тебя люблю!       Санс не отреагировал. Вообще. Он просто глядел на Папайруса, и через мгновение его глазницы расширились от осознания. Прожевав кусок, он улыбнулся и сказал:       — Хорошо. Чего ты хочешь?       Папайрус не мог в это поверить. После всех сомнений и страха… Это оказалось так просто. Санс, казалось, совсем не был удивлён. Вероятно, он давно что-то подозревал. Папайрусу следовало того ожидать, ведь его брат очень умный и наблюдательный!       — Я… — он засуетился, пытаясь ответить на вопрос. Чего он хочет? — Мы могли бы сходить куда нибудь… или… не знаю… — он слегка покраснел и отвёл взгляд.       — Эм… Куда ты хочешь сходить?       — Я… я не знаю, туда, куда обычно ходят на свидания.       — …Что? — Санс медленно опустил вилку на тарелку, выражение его лица стало настороженным.       — Эм… — Папайрус взял во внимание резкую перемену в настроении брата, поэтому стал подбирать слова с осторожностью, — Я просто предложил. Я понимаю если ты не хочешь торопить события. Мы можем посмотреть—       — Папайрус, если ты решил пошутить, вышло не смешно. — Санс называл брата полным именем только когда был очень серьёзен. Или зол.       На мгновение Папайрусу захотелось отмахнуться, дескать, да, это был розыгрыш, на который его брат повёлся… Но реакция Санса была совершенно бессмысленной! Он же не предлагал сию минуту разделить с ним постель! Начать со свидания было вполне адекватным решением, так что…       — Почему ты так расстроен? — решил спросить Папайрус.       — Ты серьёзно. — это был не вопрос.       Папайрус почувствовал резкую вспышку гнева.       — Конечно, я серьёзно! Я признаюсь тебе в любви, ты спрашиваешь, чего я хочу, а когда я отвечаю… Что ж, нет, когда я что-то предлагаю, ты начинаешь злиться!       — В л-лю… Папайрус, я д-думал, ты сказал это потому что хочешь п-попросить у меня что-то! Новую ф-фигурку может или… Я не знаю! Н-н-не… — он жестикулировал руками, пытаясь подобрать слова, но не смог.       Папайрус был ошеломлён. Брат всё неправильно понял, и младший не мог его в этом винить: Папайрус всегда открыто выражал свои чувства, нежели Санс, который скорее предпочитал отвечать взаимностью, чем брать инициативу. И почему он только не выразился чётче?! Тем не менее, это злосчастное недопонимание пролило свет на кое-что важное.       — Так вот как ты меня воспринимаешь? — тихо спросил Папайрус. — Как ребёнка, который говорит «я люблю тебя» только ради новой игрушки?       — Н-ну… Да! Т-ты сейчас в-ведёшь себя как ребёнок!       Санс прикрыл глазницы и глубоко вдохнул, стараясь успокоиться и справиться с заиканием. С возрастом его речевой дефект стал проявляться только в моменты сильного стресса, какие случалось крайне редко. Он даже немного гордился своим умением сохранять хладнокровие даже в самых тяжёлых ситуациях, особенно в зале суда… Нет, он не мог позволить себе растеряться сейчас. Ситуация была серьёзной, и ему нужно было сосредоточиться.       Младший брат молчал, и сделав глубокий вдох, Санс начал:       — Смотри, Папайрус. Я знаю, что это должно быть трудно. Я… я думаю, можно понять, почему некоторые дети влюбляются во взрослых, которые о них заботятся, и… долгое время эта история была и про нас, но… — Санс вздохнул. — Теперь ты не ребёнок. Я понятия не имею, как долго это продолжается, но тебе надо перерасти этот этап. Ты ведь знаешь, что этому не бывать.       — Но почему? Разве ты меня не любишь?       — Конечно, люблю, Папс, но как брата. Это совершенно другой вид любви, я уверен, тебе и самому известно. А также тебе известно о порче души.       — Это бред! — воскликнул Папайрус, крепче сжимая кулаки на коленях, — Любовь не может испортить душу!       Санс вздохнул.       — Запретная любовь может. Она подобна яду, который всё уничтожает.       Наступила тишина. Санс, казалось, размышлял, стоит ли ему сказать что-то ещё. Наконец, покачав головой, он продолжил.       — Папайрус, пообещай больше не вспоминать об этом. Попытайся найти новых друзей и, возможно, встретить монстра, с которым сможешь быть вместе. Я не буду тебе мешать, и как только ты сможешь сам себя обеспечить, я перееду и—       — Нет. — тон младшего был холодным и строгим, он словно поставил точку, не допуская возражений. — Я не позволю тебе оставить меня.       Папайрус вскочил так резко, что опрокинул стул. Санс повторил движения за братом, с трудом опираясь на ноги. Его душа сжалась, когда Папайрус широкими шагами направился в его сторону.       — Я люблю тебя, Санс, — с нежностью в голосе произнёс Папайрус, заключая брата в крепкие объятия, — Я позабочусь о тебе. Я сделаю тебя счастливым, вот увидишь.       — Отпусти меня! — потребовал Санс, пытаясь освободиться.       — Ты такой упрямый, дорогой братец… — Папайрус ослабил хватку и наклонился так близко, что их лица почти соприкасались. — Но если бы ты только дал мне шанс…       Он ласково коснулся зубов брата своими, желая показать Сансу, что между ними возможно нечто большее.       На мгновение Санс замер, а его зрачки сузились до крошечных точек. Затем, без какого-либо предупреждения, в его левой глазнице вспыхнул жёлто-синий огонёк, и невидимая сила заставила Папайруса врезаться в кухонный стол.       Позвоночник пронзило внезапной болью, но это было ничто по сравнению с агонией, терзающей его душу. Санс никогда прежде не использовал магию против него, даже когда они были детьми. Старший всегда говорил, что магия может быть опасна. Он рассказывал о том, как многие монстры получали травмы, дурачившись с атаками, и о том, что её уместно использовать только на тренировках… или в опасности.       Папайрус был потрясён и не замечал, как по его скулам текут слёзы. Он никогда раньше не видел брата в такой ярости.       — Никогда так больше не делай. — низким и угрожающим голосом произнёс Санс, с омерзением вытирая рот.       Папайрус дрожал от напряжения, держась за столещницу. Даже в самых худших сценариях он не мог представить такого исхода. Санс не только не ответил взаимностью… Он испытывал гнев и отвращение. Папайрус потерял брата, даже не будучи с ним.       Нет. Нет, Великий Папайрус не собирался сдаваться. С любовью он преодолеет это трудное начало, и Санс снова придёт в себя, как только успокоится и выслушает его.       — Брат, пожалуйста, — дрожащим голосом умолял Папайрус, делая неуверенный шаг навстречу. Санс отступил назад. — Прости меня. Я больше не буду целовать тебя, если ты этого не хочешь. Пожалуйста, не бойся ме—       — Я тебя не боюсь, — огрызнулся Санс в ответ, — И я никогда не захочу тебя поцеловать. Завязывай уже с этим.       — Я… Я не могу, Санс. Я люблю—       Санс, не желая слушать, выбежал из кухни, молча направляясь к входной двери.       — Санс, прошу, не уходи—       — Повзрослей уже блять, Папайрус. — и он ушёл, громко хлопнув дверью.       — На улице метель… — тихо произнёс Папайрус в пустоту гостиной.