Темнее мрака

«Я не позволю топтать себя. Даже тебе». Слова, бьющие под дых сильнее любого кулака. Слова, может быть, и не самые страшные сами по себе, но ситуация к надеждам не располагает. Этот тон и этот усталый взгляд делают тысячекратно больнее. Его, Муана, слова всегда ранят слишком больно. Столько раз… с самого начала. Его действия обескураживающе сильно задевают. «Ты поступаешь неправильно». Шен ещё не любил его тогда, лишь тянулся к этому человеку. Не зная, почему. И отчего его злость и такие слова ужалили настолько ощутимо. «Так будет лучше для тебя самого!» И в какой момент в душе возникла вера, что уж от него-то предательства можно не ждать? Он же честный и прямолинейный, действует в лоб… Но, как оказалось, Муан способен бить исподтишка, если сочтёт это допустимым. Эта боль прошла со временем. «Я нашёл способ разрушить нашу связь». Связь… Муан ведь сам столько раз упрекал его. Не зная картины целиком, неизбежно делал собственные выводы. Упрекал, со всей искренностью и прямотой делился тем, что его так раздражало. Эта боль прошла тоже. Боль уходила, но оставались чувства. Этот сильный и такой гордый человек волновал сердце, не давал ему покоя. Заставлял раз за разом отбрасывать любое достоинство, сводил с ума своей необходимостью. Сетовал на обращение с его гордостью, но не замечал чужой, брошенной ему прямо в ноги. Наступал невольно и даже так не видел. Не слышал безмолвной мольбы, несмотря на связь. А теперь и она не может помочь. Это так больно, и боль перекликается с той, что охватывает из-за пилюли. Той, что Муан и принёс! Желал разорвать связь. А теперь он так зол… Шен бы рассмеялся в голос. Надрывно так, истерично. Но не позволяет себе даже усмешки. Знает — стоит дать слабину, и боль его доломает. Не позволит продолжить тщетные попытки самостоятельно избавиться от влияния проклятой пилюли. Это даже смешно. Впервые Шен хочет, готов всё рассказать, но вот так ирония — стоит ему оказаться морально готовым, как подводит тело. Муан снова делает выводы, не зная полной картины, и упрекнуть бы его, укорить, потребовать выслушать… но получается только молчать. Бессмысленно звать его и пытаться докричаться, когда голоса нет. Гордость уже и так истоптана. Только к чёрту её. Улыбка и тёплый взгляд его синих глаз дороже достоинства. И лучше стискивать зубы и реветь, пытаясь переломить ход событий, преодолеть эффект пилюли, выглядеть жалко. Но только не потерять его, своего мечника. А боль… она пройдёт. Чувства — останутся.