Темнее мрака

Угощение, разделённое на двоих, заканчивается слишком быстро даже на вкус Муана. Что уж говорить о Шене? Увидеть в его глазах голод совсем не удивительно. Будь у поверженного врага золотое ядро — проклятый старейшина мог бы и насытиться. Энергия утоляет его жажду вернее еды. Но Админ был ублюдком, следующим по искажённому пути, силу черпал не из собственных резервов, а из украденных жизней, и тела свои напитывал энергией смерти, которая рассеялась, стоило умереть ему самому. Может быть, она и остаётся где-то там, в гниющем теле… но Муану совсем не хочется, чтобы Шен беспорядочно поглощал то, что осталось от мёртвого врага. На счастье, он знает другой способ насытить своего проклятого старейшину энергией. Шен едва ли удивляется, когда Муан притягивает его для поцелуя. В конце концов, демоническая трансформация их обоих сделала в чём-то жадными: в то время, как Шен не мог насытиться энергией, его мечник не мог насытиться самим Шеном. Ничего удивительного, впрочем. Кровь врага мешается со слюной, и оба быстро утрачивают человеческий облик. Друг с другом поддерживать его всё равно бессмысленно, а ситуация слишком пьянит. Увлёкшись, Муан подхватывает Шена под бёдра, а тот с готовностью обнимает его талию ногами. Поцелуй не прерывается ни на мгновение — как удачно, что дышать не требуется ни одному из них. Запуская руку под одежду Шена, Муан не думает о том, что они находятся на открытой местности, и кто-то может увидеть их. И о том, что они всё ещё перепачканы в крови Админа и только сильнее размазывают её по лицам друг друга. Он вообще не думает, почти утрачивает эту способность, увлёкшись любовником и упоительной мыслью, что в таком облике вполне может делиться иньской энергией со своим ненасытным проклятым старейшиной. Столько, сколько потребуется. Шену церемониться тоже не хочется — настолько, что он и вовсе разрывает вороты халатов Муана, чтобы удобнее было провести дорожку поцелуев к шее мечника и ощутимо прикусить его кадык. Тот стонет и стискивает Шена в своих объятиях сильнее, вжимаясь телом в его тело и мысленно проклиная мешающую одежду. Приходится сначала поставить Шена обратно на землю, чтобы избавить его и себя от лишних тряпок. Это уже не так просто — проклятый старейшина уже догадался, что хочет провернуть Муан, и лезет целоваться, на пробу делится собственной энергией, как всегда безупречно угадывая, что нужно сделать, чтобы парное совершенствование прошло как можно более плодотворно. Он так и остаётся в виснущем на локтях нижнем халате, когда терпение Муана иссякает, и он толкает Шена на землю и накрывает его тело своим. Демоническая иньская энергия клубится вокруг них, вкрапления янской не позволяют этой энергии рассеяться. Будь они, как прежде, заклинателями, взаимное влечение могло бы нарушить баланс, навредить… Но сейчас это лишь на пользу. Это чистым душам энергия инь в избытке может навредить, а вот демонам… демонам она в самый раз. Шен осоловело жмурится, вдыхает, поглощает эту энергию, так что золотые сполохи в его глазах сияют ярче обычного. Муан взгляда отвести не смеет, пока подготавливает его — хоть они оба теперь не люди, причинять любимому существу боль он не хочет. А потому — зацеловывает его губы, прикусывает едва ощутимо кожу на шее, свободной рукой оглаживает его грудь, пуская разряды из собственной духовной энергии. Насыщает проклятого старейшину. А потом, когда энергия уже вовсю искрит, а Муан позволяет и себе получить то, чего так хотелось, взгляд Шена меняется. Он позволяет брать себя, не прекращает жадно поглощать энергию, но на мечника смотрит всё ещё голодно. И шепчет со всей честностью: — Я бы съел тебя, чтобы мы точно никогда не расставались. Но я не могу допустить утраты такой красоты. Его когтистые пальцы аккуратно проходятся по щеке Муана, не оставляя царапин, зато делясь энергией тоже. Взгляд его полон тепла. Заходящей за рамки человеческого или демонического любви. И от этой пронзительной нежности мечника ведёт, так что он, без единого сомнения, протягивает к лицу Шена левую руку. — Мне для тебя не жалко, — так же честно отвечает он, не прекращая двигаться, наполнять тело Шена энергией. — Левая рука — не страшно. Восстановить повреждения можно, мои способности от этого не пострадают. Ешь. И мы не расстанемся. Ему действительно ничего для возлюбленного не жаль. Всего себя бы отдал. Делает это, прямо сейчас, всю энергию, что дарит парное совершенствование, отдаёт только ему, не взяв себе ни крупицы. Ему хватает упоения и наслаждения от того, что даёт ему сейчас проклятый старейшина. Шен прикрывает глаза и не спорит. Впивается острыми зубами в мягкую плоть, стонет от наслаждения так, что у Муана в душе всё переворачивается. Он даже не замечает боли, хотя проклятый старейшина откусил приличный кусочек, и теперь, смакуя, тщательно пережёвывает, и глаза его совсем дикие. Ничего странного в этом нет. Они предаются парному совершенствованию, перепачканные в крови, глумящиеся своим упоением над валяющимся совсем рядом трупом недавнего врага, который когда-то казался непобедимым, но оказался вполне смертным. И даже если что-то в самом деле в один момент пошло наперекосяк… разве есть что-то неправильное в том, что происходит сейчас? Они оба на своём месте. Муан верит в это всей душой. Потому что, излившись, наполнив своего проклятого старейшину энергией до краёв, мечник видит то, чего так хотел. Шен сыто улыбается.