Темнее мрака

      Муан ненавидит одиночные интервью. Сколько бы он ни убеждал их общего агента, что они с Шенном — команда, и перед камерами должны появляться только вместе, всё равно иногда появляется некое шоу, которое хочет видеть только одного из героев (конечно, это ведь дешевле). Зовут они только одного из них, а всё равно половина вопросов направлена на их взаимоотношения.       Суть этих отношений они скрывают — издержки публичности. Но всё равно среди фанатов есть те, кто догадался, что связывает Белого Рыцаря и Непобедимого Шенна вовсе не начавшаяся ещё с приюта дружба. Или не догадался, но в своих влажных фантазиях лелеет эти картины. Таких Муану сложновато осуждать — сам-то ничем от них особо не отличается. Ну, разве только тем, что его влажные фантазии вполне выполнимы. Достаточно рассказать Ши Ёну в красках, чтобы и его тоже повело. А там он и своих собственных добавит.       Это интервью исключением не стало. Только в этот раз Непобедимый Шенн не ждёт Белого рыцаря где-то в зале или в комнате для персонала, а вопросы о том, как они умудряются не соперничать и так долго сохранять свою «дружбу» раздражают сильнее обычного. Потому что прямо перед интервью они поссорились.       Не то, чтобы это было что-то новое, нет. Даже причины всё те же — этот чёртов мазохист вообще о себе не думает. И хотя Муана до дрожи восхищают его возможности к самовосстановлению, он всё же терпеть не может, когда Ши Ён рискует собой и получает ранения там, где этого можно было избежать. Простая осторожность! Или хотя бы помощь Муана — ему-то вообще ничего не будет! Но нет, надо влезть во что-то опасное, а беречь себя — зачем? Всё затянется, отрастёт заново, мелочь какая!       Муан, конечно, не святой. Сам знает, что крыша его уехала далеко и вернуться не обещала. И его даже заводит вид того, как работает регенерация Непобедимого Шенна. Да что там, может и сам чуточку навредить ему, если Ши Ён очень просит!       Но как же его бесит, когда тот получает ранения, пытаясь защитить его, Гая! Обладателя ёбаной неуязвимости!       Муан так зол, что с трудом не запарывает интервью, выбившись из прилипшего намертво образа. Перед камерами ему приходится буквально строить из себя полную свою противоположность! Благородство, отвага, чистота, невозмутимость. В гробу он это всё видал. Он просто любит белое, так какого хера?       Беседа заканчивается на напряжённой ноте, и после Муану приходится выслушивать от агента, какое он чмо, если не способен сдерживать свои эмоции. Этот придурок даже не боится, что Гай ему шею сломает — ведь мог бы, да только тогда выгодный контракт полетит в помойку, а им с Ёном все дороги перекроют. Они только в начале своей карьеры, такие косяки просто недопустимы. Приходится молча глотать чужие недовольства и думать о том, что, может быть, был не совсем прав, когда орал на Ши Ёна с утра. Тот ведь… заботится. Так, как умеет.       А вырвавшись из лап доебавшего мужичонки с графиками и рейтингами, Муан переодевается в простенькую и непримечательную одежду и на пределе своих возможностей мчится домой, жалея, что полёта или суперскорости среди его способностей нет.       В квартире его встречает резкий запах крови.       Тревога тут же скручивает желудок — Гай помнит о том, что Ши Ёна невозможно убить, он всегда возвращается, но это не значит, что ему совсем не больно. Или что он сам себе больно не делает. Да чёрт его подери, Ши Ён именно так о своих силах и узнал!       Ворвавшись в комнату, Муан оторопело замирает. Его прошибает странной смесью ужаса и… восторга. Потому что Ши Ён сидит на запакованном в плёнку диване с раскуроченной грудной клеткой, так что можно даже увидеть, как бьётся его сердце. Резво так, живенько. Он весь в крови, но это не мешает ему улыбнуться, повернув голову к Гаю.       — Наконец-то, — сипловато говорит он и криво, совсем нездорово улыбается. — Я уж боялся, что зарасти успеет до твоего возвращения.       — Что ты наделал? — Муан старательно запихивает свои нестандартные и совсем не подходящие моменту ощущения поглубже, цепляется за собственные претензии, высказанные в пылу ссоры. Это Ши Ён ему мстит так? Лишний раз показывает, насколько ему поебать на мнение Гая?       — Я… понял, что был неправ, — неожиданно объявляет Ши Ён. — У тебя есть полное право волноваться. И с моей стороны довольно глупо пытаться прикрывать тебя.       — И как это всё объясняет, — не зная, как сформулировать свою претензию, Муан рукой обводит пространство перед собой, — это? Ты понял, что меня бесит, когда ты пытаешься сдохнуть, и решил… попытаться сдохнуть? Это, по-твоему, извинение?       Ши Ён строит умильную моську (которая совершенно точно не работает, учитывая, что лицо у него в крови измазано) и вдруг протягивает вперёд руку. А в руке его покоится… сердце. Уже не бьющееся, но всё ещё сочащееся загустевшей кровью.       Муан себя никогда идиотом не считал, но сейчас понимание происходящего откровенно буксует.       — Что это? — спрашивает он. Ши Ён фыркает.       — Сердце, ты слепой, что ли?       — Чьё?       Теперь Ши Ён выглядит почти раздражённым его недогадливостью.       — Моё! Это подарок!       Окончательно потеряв нить разговора, Муан красноречиво смотрит на выставленную напоказ изнанку груди Ши Ёна. Груди, в которой сердце однозначно бьётся. Иначе он бы и не мог сейчас так демонстративно глаза закатывать, а в отключке валялся. Знаем, проходили.       — Новое уже отросло! — бурчит Ши Ён, крайне недовольный тем, что его жест оказался словно бы недостаточно впечатляющим. — Я наговорил много лишнего, понятно? И понял, что перегнул. И не хочу, чтобы моя порывистость заставила нас разбежаться. И хотел напомнить, что моё сердце принадлежит тебе. Это, — он кивает на сердце в своей руке, — и все, что отрастут на его месте. А они при необходимости отрастут! Потому что мне не страшны даже такие раны, понимаешь?       Логика оказывается какой-то уж слишком замороченной, но, хорошенько подумав, Муан догадывается, что Ши Ён таким образом пытался… признаться. Подумал, что Гай захочет его, такого бедового, бросить, и решил напомнить о своих чувствах? На вину давить пытается? Или просто донести свою точку зрения? Муану крайне сложно понять его, это правда. Сам-то с момента пробуждения способностей не ранился вообще, а о том, как ощущается физическая боль, ещё не забыл только чудом.       Его молчание вызывает новую вспышку раздражения.       — Бери давай, если вопрос исчерпан!       — Ён, ты ебанулся? — не выдерживает Гай. Ши Ён, как ни странно, не обижается.       — Подойди сюда, — требует он, опустив руку с сердцем.       Подчиняясь сам не зная, почему (на самом деле зная — потому что не может не подчиниться ему), Муан подходит ближе. Ши Ён хватает его руку и тянет к своей грудной клетке — та за время разговора успела немного восстановиться. Но недостаточно, чтобы закрыть сердце целиком. Так что Гай касается самыми кончиками пальцев трепещущего комка плоти Ши Ёна. Чувствует его пульсацию, от которой по телу тут же расходится дрожь. Сердце работает, перекачивает кровь, и самым наглядным (буквально!) образом демонстрирует то, насколько Ши Ён сейчас живой.       Не контролируя себя, Муан даже руку чуть глубже просовывает, чтобы плотнее обхватить бьющееся сердце пальцами. Чувства это вызывает такие… дух захватывает. Что-то внутри ворочается, пока неясное, но невероятно яркое. И былое раздражение даже отступает перед мыслью — это всё действительно… его, Гая. Ши Ён себя готов ему отдать в самом буквальном смысле.       — Понимаешь? — настойчиво уточняет тот, разглядев что-то в лице Муана. Тот с трудом в себя приходит и вспоминает, что вообще-то ещё утром злился на этого мазохиста за его неосторожность. А тут — ещё и сам себя покалечил!       И всё же у Муана духу не хватает продолжить ругаться. Наоборот — он чувствует растекающийся по телу жар, признавая неохотно, что что-то во всём этом есть. Дикое и опасное, но от того лишь сильнее распаляющее.       Ши Ён опускает взгляд и насмешливо хмыкает, когда замечает, как тело Гая отреагировало на всё, что он тут устроил. Громче любых слов.       — Так что, сердце брать будешь? Не выбрасывать же теперь…       Ничего не говоря, Муан забирает уже мёртвое сердце из руки Ши Ёна — в этот раз без сомнений — и разглядывает с искренним умилением. Какие-то шестерёнки в его голове слетают с резьбы, вероятно, но Гай искренне задумывается о том, как бы правильно это сердце сохранить. Формалин? Спиртовой раствор?       И ещё о том, что, когда грудина Ши Ёна восстановится окончательно, Муан ему и сам покажет свою любовь. Тем способом, который будет наиболее понятен. Раз уж они взялись друг другу что-то отдавать, Гай тоже покажет, кому он принадлежит.