okami in my nightmare forest

                         

1724 — sohodolls

                    Тойя внезапно вскочил, обтянутый холодным потом в середине ночи. Его сердце бешено колотилось в груди, создавая непрекращающийся ритм, напоминающий барабанные удары. В мгновение ока он окинул взглядом комнату, погружённую в темноту, где только слабый лунный свет едва освещал её обстановку. В воздухе витала некая непонятная тяжесть, делающая всё ещё более угнетающим. Головная боль, словно зазубренные коготки, засевшие в висках, медленно, но неумолимо распространялась по всему черепу, заставляя стонать от боли.       Хотелось выпить воды.       Тойя с трудом поднялся с футона. Вся его одежда пропиталась потом, превратившись в неприятную липкую плёнку, которая тянулась за каждым его движением.       Он направился на небольшую кухню, замечая изношенную плиту и стол, на котором валялась немытая посуда, оставленная после родителей. С тяжёлым вздохом он взял стакан в руку и налил воды из-под крана. Вода, стекая по стенкам стакана, издавала слегка журчащий звук, создавая нечто успокаивающее в груди. Когда холодная влага коснулась его губ, Тойя почувствовал, как прохлада распространяется по его горячему телу, как будто вода промывает не только его физическое состояние, но и душу. Однако тень тревоги не оставила его.       Он ощущал взгляд, точно такой же пристальный, как и пару часов назад.       Сделав глубокий вдох, Тойя обернулся на полуоткрытое окно. Ночной ветер ласково шевелил занавески, создавая призрачные тени на стене. Он вгляделся в темноту за окном, где ничего не было видно, но в то же время чувствовал, что что-то невидимое наблюдает за каждым его движением.       Ставя стакан с водой на стол, Аояги почувствовал, как по его коже пробежались мурашки. Паранойя обуревала его разум, создавая внутренний дрожащий диссонанс. Тойя решил не оставаться в кухне дольше и направился обратно в свою комнату, чувствуя, как каждый шаг преследуется невидимыми глазами.       Устроившись на футоне, он закутался в тёплое одеяло, но даже там не мог избавиться от ощущения, что что-то тёмное таится в уголках его сознания. Решив оставить все вопросы на утро, он закрыл глаза, надеясь, что снаружи окна не стоит ничего, кроме тишины ночи.              

***

                    Глухой стук в дверь прервал тихие посапывания Тойи.       — Тойя-кун, спишь? — прозвучал голос мамы, заботливо прокрадываясь сквозь дверь.       Тойя тут же проснулся, прочистил горло и отозвался:       — Можешь входить, мам.       Дверь скрипнула, и мама осторожно вошла, подвигая деревянную дверцу в сторону.       — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась мама, при этом нежно улыбаясь.       — Всё хорошо, ты что-то хотела? — задал вопрос он в надежде как можно скорее завершить разговор.       — Мне что, теперь поговорить с тобой просто так нельзя? Для этого нужна причина? — возмутилась мать.       — Ты просто никогда меня ни о чём не спрашиваешь, только если тебе что-то нужно, — вздохнув, ответил Тойя.       — Давай не ёрничай!       — Так и есть, мам. Вы даже привезли меня в Японию, потому что вы с отцом на моё мнение никогда не обращали внимания, всегда решали всё за меня, не спрашивая, чего я действительно хочу.       — Ну что ты говоришь! Мы просто не готовы оставлять тебя.       — В сорок лет мне, может, с вами в одну могилу лечь заодно? — колко спросил он и вот тут понял, что всё-таки перегнул палку. — Прости, мам, погорячился.       — Да ты только горячиться и умеешь! — крикнула мать. — С отцом сегодня в Токио едем, хотели тебя взять, но, пожалуй, ты останешься дома, — заключила она.       — Ну мам!       — Без мам, сиди дома и чтобы без выкрутасов твоих. — Она вышла из комнаты и закрыла дверь, но через пару секунд отодвинула её обратно: — Я попрошу бабулю Казуко за тобой присмотреть, — сказала она и окончательно ушла.       Сказать, что Тойе сейчас хотелось биться головой об стол — это ничего не сказать.       «Какого хуя? Мне что, пять лет?» — мелькнула мысль в его голове.       Он чувствовал себя ребёнком, ограниченным в своих возможностях и решениях.       Действительно. Тойе уже девятнадцать лет, и всё ещё эти ограничения, эта гиперопека, будто приковывали его к детскому статусу. И теперь, когда его родители собирались отправиться в Токио, оставив его под присмотром бабульки, это казалось настоящим позорищем. Его самоуважение и самостоятельность растворялись в этой нелепой заботе. Он не мог поверить, что его родители до сих пор видят его в таком свете.       Конечно, ни под каким надзором он не собирался быть. Во-первых, он уже решил отправиться к лесу посмотреть обстановку, что там да как. Во-вторых, чтобы осуществить свой первый пункт, ему нужно избавиться от бабули Казуко, что не составит труда, с её-то алкоголизмом. В-третьих, самая тяжелая часть исчезла — это были его родители, которые как раз кстати собрались в Токио и которые ни за что бы не разрешили ему поехать туда, особенно зная, какие легенды тут гуляют.       Осталось только решить, каким образом он отправится к лесу, какие собрать необходимые вещи и как тщательно продумать свой план действий.       Тойя взял ноутбук со стола, переместился на футон и устроился в позе лотоса, аккуратно укладывая ноутбук на своих коленках. Сначала он решил провести проверку того самого сайта, который вчера настолько напугал его. Он открыл историю браузера, надеясь найти следы своего вчерашнего визита. Однако его взгляду предстала полностью стёртая история. Это не могло не вызвать некоторой тревоги. Родители, которые часто подчёркивали, что личные вещи нельзя трогать, не могли быть исключением. Возможность того, что они залезли в его ноутбук, показалась Тойе предательской. Тем не менее другой вариант был ещё более пугающим — возможность, что здесь был кто-то другой.       Взгляд Тойи стал более настороженным. Он схватился за шею, ощутил мурашки, но решительно закрыл вкладку с историей и ввёл в поисковик то же самое, что и вчера. Полистав страницу сайта, он ничего не обнаружил, кроме маленькой, незамысловатой легенды о лесе. Это немного разочаровало, но одновременно и успокоило.       Тойя решил временно отложить навязчивые мысли и предположил, что под влиянием алкоголя вполне могло что-то померещиться.       Следующий этап его плана — транспорт, билет и маршрут. Он открыл карты на своём ноутбуке и начал прокладывать маршрут от своего дома до леса. Путь займёт два с половиной часа на поезде, а затем ещё сорок минут пешком херачить. Просчитав все детали, он решил, что весь этот маршрут может быть не только утомительным, но и довольно дорогим. Билет стоил более трёх тысяч йен, и на эти деньги Тойя мог бы нихуёво так похавать в местном ресторанчике десять раз. Эта цифра заметно ударила по его бюджету.       Несмотря на свои решительные намерения, Тойя задумался: «Может, ну его?»       Возможно, лучше провести время и потратить деньги с пользой, чем отправляться в неизвестность леса.       Но Тойя лишь тихо выдохнул и взял в руки вместительный рюкзачок. Он положил в него запасную тёплую одежду — ведь в лесу всегда можно ожидать переменчивую погоду, подготовил термос, чтобы потом налить туда чай, положил зарядку, наушники, деньги и небольшой перекус. А, и фонарик. Заряд на телефоне нужно было экономить, а то его восемьдесят один процент аккумулятора в прямом смысле убивал.       Когда Тойя завершил свои сборы, он осторожно закинул рюкзак под футон, где обычно спал. Время отправления было запланировано на четыре часа вечера. Родители планировали уезжать в два часа дня, и после два часа были идеальным временем для того, чтобы выслушать ещё одну легенду от бабули Казуко, споить её и после отправиться на поезд.              

***

                    — Всё, сынок. Пожалуйста, никуда не уходи и будь на связи. Мы позвоним, как только будем в Токио, — сказал отец, обнимая Тойю.       Мать ничего не сказала, лишь помахала и вышла из дома.       — Давай, пап. Аккуратнее по дороге.       — Конечно, сынок.       Они направились к красной старенькой машине, отец ещё раз обнял сына и после сел за руль. Мама тоже села на соседнее место и помахала сыну. Он помахал в ответ, хоть и держал небольшую обиду на мать.       Двигатель заработал, и в следующий миг машина уже отдалялась от дома. Тойя тут же забежал в дом, поставил чайник на кипение и взял термос из комнаты; заварил чай и положил его в рюкзак. Надел чёрные объёмные спортивные штаны, белую майку и сверху зип-кофту. Было жарко, но ближе к вечеру по его расчётам станет прохладнее. Тойя пропустил пятерню через свои светло-голубые волосы, поправил их и улыбнулся себе в зеркало. Чёрная кепка была последним штрихом, который завершал его образ.       Он взял свой рюкзак и направился к выходу из дома, чувствуя внутри себя какую-то странную смесь волнения.       Спеша, Тойя направился к дому бабушки Казуко, не желая терять драгоценное время. Тёплые лучи солнца обволакивали его, создавая ощущение лёгкости, но чёрная зип-кофта делала пребывание под ними довольно душным. Тепло обжигало кожу, поэтому он снял кофту и, держа её в руках, продолжил путь.       Через семь минут Тойя уже стоял напротив небольшого домика и медленно открывал калитку. Во дворе сразу бросился в глаза обаятельный домик, окружённый цветущими цветами и зелёными кустами. Казуко была там, сидя на лавочке и наслаждаясь тихим солнечным днём. Седые волосы бабушки создавали уютный контраст с цветом её яркой розовой юбки. Её глаза, хоть и казались закрытыми из-за постоянной улыбки, были добрыми. Морщинки расходились по всему её лицу, а веснушки на щеках и носу добавляли ей какой-то детской наивности.       Тойя, увидев Казуко, тут же растянул губы в улыбке, приветствуя её:       — Добрый день, бабуля.       — О, привет, сынок. Пришёл легенды послушать? — улыбнулась она, на что Тойя кивнул. — Проходи в дом, устраивайся. Я сейчас приду, только немного дел переделаю.       Войдя в дом, Тойя, как всегда, начал внимательно рассматривать помещение, словно видел его впервые. Он направился к тумбочке, на которой стояла фотография в рамке. На снимке были изображены Казуко, её муж и, видимо, сын. Тойя взял фотографию в руки, рассматривая её улыбающихся членов семьи. Его улыбка стала немного меланхоличной, когда он начал размышлять, куда же пропала её семья. Может быть, она умерла? Возможно, в этом и крылась причина, по которой бабушка так часто прибегала к алкоголю. Он осторожно поставил фотографию обратно на тумбочку и поднял взгляд на стену, увешанную множеством фотографий с различными мифическими существами, вроде бы как ёкаями.       Первой была фотография лисицы. Внизу маленьким шрифтом было подписано «Кицунэ». Рыжая лисица с девятью хвостами выглядела чрезвычайно мягко, по крайней мере, так казалось. Следующей была фотография Тануки, было что-то похожее на смесь енота и собаки.       Не успел Тойя продолжить осматривать фотографии, как сзади послышался голос:       — Интересно? — поинтересовалась бабуля.       — Выглядят красиво, — сказал Тойя, оглядывая все фотографии разом, останавливая свой взгляд на волке. После чего сразу же перевёл взгляд на Казуко, которая стояла в ожидании чего-то.       — Присядем? Я уже стол подготовила.       «А, а вот и попойка, родная», — усмехнулся у себя в мыслях он.       Казуко с Тоей присели за низкий столик. Бабуля сразу же принялась разливать сакэ в гуиноми. Тойе определённо точно нельзя было пить.       — Я не хочу сегодня пить, — отказался Тойя, отодвигая гуиноми от себя.       — А что такое? — удивилась бабушка.       — Хочу вас послушать, да и ещё после вчерашнего голова болит, — оправдывался он.       — Давай хотя бы один разочек! — улыбнулась бабушка.       Тойе, конечно, казалось очень странным, что она так настаивает на этом, но на пару глоточков всё-таки согласился для смелости.       Сакэ стекал гладко, оставляя тёплый след. Тойя чувствовал, как горло разглаживается, но при этом старался не пить слишком много.       — Что сегодня хочешь услышать? — спросила бабушка, отпивая сакэ.       — Есть что предложить?       — К примеру, óни. Как тебе идея?       — Давайте.       — Óни большие, злобные, клыкастые, рогатые и человекоподобные ёкаи. — Бабуля немного наклонилась вперёд, её голос стал тише, почти шёпотом. — С красной, голубой или чёрной кожей, живут в аду. Очень сильные, трудноубиваемые. — Она усмехнулась, слегка покачав головой. — Представляешь? Отрубленные части тела, как ни странно, снова прирастают. Не уж-то не страшно? — Она сделала паузу, словно давая место ужасающим словам. — И ещё они умные, хитрые такие, могут стать людьми, а вот мясо человеческое очень любят. Да, и знаешь что? Легенда говорит, что «Они-сама» — это вовсе не чудовище, а красивая женщина. Манит своей привлекательностью, фигурой изящной, длинными тёмными волосами. Мужчины, как дурни, тянутся к ней, думая, что это идеальная женщина. Но вот как только он подойдёт поближе, всё — она покажет своё истинное лицо. И те черты, что прячутся под маской красоты, ужасающи настолько, что вся власть переходит в руки ёкая.       — И в чём смысл? — спросил Тойя, подливая ей сакэ.       — Смысл в том, что не стоит судить только по внешности, — сказала Казуко, её улыбка была лёгкой, но в её глазах таилось нечто большее. Тойя вдруг почувствовал, как по коже пробежали мурашки. — Ты ведь знаешь легенду о Кутисакэ-онна, правда?       — Эм-м… Это которая с зашитым ртом ходит? — с сомнением спросил он.       — С разрезанным.       — Ещё лучше.       Старушка ухмыльнулась и отпив сакэ, начала:       — Легенда гласит, что на улицах Японии можно встретить красивую женщину, чьё лицо скрыто марлевой повязкой. — Бабушка заговорила тихо. — Она подходит к детям и спрашивает: «Скажи мне, я красивая?» Ребёнок, конечно, растерян и не знает, что ответить. И вот пока он обдумывает, Кутисакэ-онна снимает повязку, и под ней открывается ужасное лицо — шрам от уха до уха и гигантский, искривлённый рот, а внутри — змеиный язык. И только после этого она снова спрашивает: «А теперь ты считаешь меня красивой?» — Казуко сделала паузу, её взгляд стал туманным, словно она сама пережила этот ужас. — Страшно, правда?       Казуко отпила сакэ и на время замолчала, а потом снова продолжила:       — Если ребёнок отвечает отрицательно, она отрубает ему голову, но если же он отвечает положительно то… что думаешь она делает им?       — Убивает? — Тойя пожал плечами.       — Она делает им подобный шрам на лице, — усмехнулась вновь бабуля.       — Чё… — Он в удивлении открыл рот, а старушка прищурила глаза улыбаясь.       — Говорят, что она была несчастной женой, которая стала жертвой жестокости своего ревнивого мужа.       — Боже, какой ужас…       — Помни, что это просто легенда, — посмеялась Казуко и стукнула его по плечу.       Тойя достал телефон из кармана спортивных штанов и мельком глянул на время. Полчетвертого. Нужно было идти.       — Бабуля, я отойду в туалет, ладно?       — Да, беги, сынок, — вновь отпивая сакэ, сказала она и начала провожать его силуэт вглядом.       У её тёмных глаз была необычайная выразительность, словно в них укрывалась целая история. Она поднесла гуиноми к губам и, наверное, снова улыбнулась.       Тойя сорвался на бег, выбегая из её дома. Нечто внутри его души не давало покоя, словно тень неизвестной опасности. Он шёл под жарким солнцем, сжимая чёрную кофту в руке. Временами он поглядывал на время, пытаясь оценить, насколько он впереди расписанного плана. Подойдя к перрону, Тойя заметил, что до прибытия поезда осталось всего лишь пару минут.       Поезд приехал, и Тойя прошёл вперёд, оплатив билет и заняв своё место. С лёгким вздохом облегчения, когда поезд медленно набирал ход, он нацепил наушники и включил первый попавшийся плейлист. Ритмичные мелодии создавали атмосферу умиротворения, отгоняя остатки напряжения.       Через полчаса он пересел на другой поезд в Хатиодзи, чтобы доехать до Отсуки.       Пейзажи сменялись одни за другими, становилось всё больше лесной местности. С каждым километром он всё больше погружался во тьму.