Сын по найму

Когда «Мама» вытирает мои внутренние бедра, губка фактически начинает расчесывать мои орехи, мои глаза возвращаются к ее большой тяжелой сочной груди. Я сижу ошеломленный, загипнотизированный тем, как они сжимались и покачивались, когда она двигалась, теперь опухшая и приглашая ее большие соски. "Май... Я прикасаюсь к тебе?» Я спрашиваю. Она хихикает и намеренно подпрыгивает своей большой грудью для меня. «Тебе нравятся мамины сиськи?» " О да!" Я вовремя киваю на ее подпрыгивающие сиськи. «О, да!» «Дональд! Я твоя мать! Ты не можешь сказать это своей матери!» Она игриво наказывает, выпивая в моем восторженном внимании к ее телу. «Я просто сделал». Я говорю. «Я могу промыть рот с мылом, но... Я без ума от твоих сисек, мама». «Плохой мальчик». "Счастливый мальчик!" «М-м-м». Она с любопытством напевает. «И что бы вы с ними сделали, если бы могли прикоснуться к ним?» "Сжать их!" Я говорю. «Пощечина и ущипнуть их, лизать и сосать». — О, мой! «И похорони мое лицо прямо в них, пока я не умру счастливым человеком». "Ха-ха!" — восклицает она. «Ну, не делай этого». «Я не могу придумать лучшего пути». Я шучу. «Боже, я люблю их. У моей мамы лучшие сиськи в мире, и я буду драться с любым, кто скажет иначе». «Жесткий разговор». Она щекочет, явно обожая мое честное восхищение ее кувшинами. «Они не слишком обвисшие?» «Мне так нравится!» — Извините? «Я имею в виду... они не обвисшие, они...» Я жадно облизываю губы, наблюдая, как они раскачиваются. "... совершенный. Боже, ты горячий!» «М-м-м, ты говоришь самые сладкие вещи». Затем она бормочет себе под нос. «Ты слишком хорош в этом ребенке». Я игнорирую бормотание, я хотел остаться внутри нашей фантазии матери и сына. — Могу ли я прикоснуться к ним? Я моргаю глазами и жалко надуваюсь. — Пожалуйста? «Ты бы остановился!» Ее стирка не пропускает ни одного удара, но ее маленькая улыбка расширяется. — Пока нет. Затем она подмигивает. — Скоро. "Да, Мэм!" "Хороший мальчик." Под пенками губка соскальзывает с ее руки, и вскоре она заменяет ее моим каменным твердым мужеством. Ее мягкая рука слегка обхватывает мой вал. "М-м-м!" Она напевает от удивления, ее лицо светлеет. «О, детка, ты большой мальчик!» Я краснею от ее похвалы. Я знал, что я не был сутулым в отделе размеров, это было предварительным условием для получения этого концерта, но я не уверен, что назову себя «большим». Я выпустил длинный вдох, когда она очень осторожно погладила вверх, а затем вниз по моему жесткому полюсу. — Ты так думаешь? Спрятанная среди пузырьков ее рука работает обратно по моей длине, останавливаясь, чтобы сжать то тут, то там. «Больше, чем папа, это точно». Она облизывает нижнюю губу, чувствуя меня. «О да, намного больше». «Я хочу тебя так сильно». Я шепчу, когда ее рука чувствует свой путь к моей ручке. «Назови меня мамой». «Я хочу тебя, мама. Мне так тяжело для вас. о».. — О, Дональд. Она вздыхает. "хороший мальчик."       Наклонившись над боком, сиськи висят достаточно низко, чтобы коснуться пузырьков, она находит губку свободной рукой и начинает чистить мои пятна и шарики, в то время как ее правая рука остается сцепленной с моим членом. То, как она смотрела на меня, когда она стирала мой мусор любящей рукой, я видел что-то, что ее беспокоило. — Мама? — Да, детка? — Что случилось? "Хм... ничего». «Нет, что-то случилось... кроме члена, что есть». Я подпрыгнул, чтобы позволить моей ручке высунуться из пузырьков. «Ха-ха-ха! Вы бы остановились!» Она издает хороший смех над моей плохой шуткой. «Вас слишком много. Ты такая милая... красивый... мальчик...» В мгновение ока что-то меняется, я чувствовал это, когда губка останавливается мертвой. «Это не так. Вы должны быть кокетливым и непослушным. Ты должен быть фальшивым». «А? Я не понимаю». «Я думаю, что мы закончили». Она сразу отдергивает руки. «Мы закончили». «Что!? Подождите, что случилось?» «Ничего. Я закончил, вот и все. Работа сделана». «Что я сделал не так?» Я нажимаю. «Ничего. Вы не сделали ничего плохого». Она настаивает. «Пожалуйста, не останавливайтесь сейчас». Я умоляю. «Я сделаю лучше». «У вас все было хорошо. Во всяком случае, вы были слишком хороши». Она берет полотенце и сушит руки. «Это не ты, это я. Не волнуйтесь, я все равно заплачу. Хороший совет только для вас тоже. Вы это заслужили». «Мама, пожалуйста». Я говорю мягко. «Меня не волнуют деньги... Я имею в виду... Мне это нужно, но... пожалуйста, разве мы не можем продолжать идти? Не заставляйте меня идти. Не высылай меня прочь, мама». «Иисус Христос, не говори этого». Она качает головой. «Это был не ты, хорошо? Вы не сделали ничего плохого». «Пожалуйста? Я хочу остаться просто... немного дольше?»       Она смотрит на меня с мощно противоречивыми эмоциями, волнующимися внутри нее. Нежно она гладит меня по щеке. Она хотела меня, она хотела меня так же сильно, как я хотел ее, но она заканчивала это. Я был так смущен. «Мама». Умоляю. "Дональд... это та часть, где я даю вам... Проститутки... ручная работа». Она шепчет. «Может быть, минет для действительно хороших мальчиков. И тогда я посылаю тебя в твой путь». "Но..." «Но ты другой. Ты заставляешь меня... хочу вещей, которые я не могу иметь. Ты заставляешь меня... хотите вас. Я не могу справиться с тобой, Дональд. Ты глупая и милая и... это слишком реально с тобой». "Н-но... Я... Я твой. Все я. Мы можем делать все, что вы хотите. Я хочу, чтобы вы... используй меня... в любом случае, вы хотите. Я просто хочу сделать тебя счастливой мамой». «О Боже! Остановка. Пожалуйста, остановитесь». Она шипит. «Это неправильно... эти больные... желания у меня есть. Я знаю, что они не правы». «Меня это не волнует. Я тоже этого желаю. Мы оба здесь взрослые, мы не делаем ничего плохого. Я хочу тебя так сильно». Она грустно вздыхает и качает головой. «Мне жаль, детка». Похлопав меня по щеке, она вот-вот встанет, когда я схвачу ее за руку и удержу ее сидеть. "Пожалуйста... пожалуйста». Я умоляю ее всей душой. Меня отверг кто-то, кого я назвал мамой... Я не мог этого вынести, не снова. «Пожалуйста, мама». «О, Иисус, малыш». Она поворачивает голову. «Вы слишком хороши. Ты заставляешь меня поверить в это». «Тогда поверьте в это. Поддайтесь фантазии. Вот почему я здесь. Позволь мне...» "Нет... не в этот раз». Она говорит. «Скажи Диане, что я закончил. Я закончил». Она берет мою руку и сильно сжимает ее. «И вы тоже должны быть сделаны Дональдом. Выйди из этой жизни, выйди до того, как она разрушит тебя». Я понятия не имел, что происходит, но прежде чем сдаться, я должен был знать больше. «Сначала скажи мне, почему?» — Потому что? «Почему только ручная работа или минет? Почему не секс? Ваш брак? Конечно, он был бы так же зол, независимо от того, что вы сделали с нами». Она молчит некоторое время, прежде чем покачать головой. «Нет ребенка. Это не так. Я не горжусь тем, что говорю это, но... Я бы ему изменила... если бы я мог». — Тогда почему? "Я... У меня есть секрет Дональд. Секрет, о котором знает лишь горстка людей во всем этом мире». «Я хорошо храню секреты». «Я едва знаю тебя». — Кому лучше рассказать? «Я не могу». Медленно она снова поворачивается ко мне лицом. «О, Дональд. Я скучаю по тому, чтобы быть мамой. Я так скучаю по нему. Все прошло так быстро. Когда я была мамой... Я знал, кем я был на самом деле». Ее голос вздрагивает. «Мой сын, он вырвал из меня дыру, когда уехал в колледж».       Я смотрю в ее болезненные карие глаза и позволяю ей увидеть мою боль в ответ. «Я понимаю, больше, чем вы знаете. Я так и не стал сыном. Не так. Моя мама была... жесткая женщина. Не мягкий, как вы. Я чувствую это, эту недостающую часть. Я понимаю». «Мой бедный мальчик». Она облизывает губы и глотает, кончики ее пальцев едва касаются меня, когда они прослеживаются вдоль моего плеча. «Скажи мне. Скажи мне свою тайну». "Будь... нежным». Она шепчет. При этом она садится прямо и тянется вниз, чтобы начать развязывать матерчатый пояс своего халата. Она позволяет поясу упасть, а затем, после минутных колебаний, раздвигает халат. Под ее пушистым мягким животиком я вижу, что она одета в очень обтягивающую пару толстого черного нижнего белья, более боксерского труса, чем трусики. Странный выбор для женщины. Когда она осторожно расстается со своими сочными ногами... Я вижу выпуклую тайну мамы, скрывающуюся под тканью. Растягивали черные два безошибочных горба множества огромных тяжелых шаров и длинные толстые очертания петуха, которые делали мой скудный по сравнению с ним! В шоке я громко вздохнул. — А!?       Услышав мою реакцию, она снова шлепнула ноги и закрыла лицо. «Я не должен был тебе показывать! Что я делаю? Извините, пожалуйста! Мне так жаль! Тебе нужно идти сейчас!»